Клятва на обломках

      Продвигаясь по коридорам дворца, Магда снова и снова прокручивала состоявшуюся беседу. Её родители всегда были занятыми людьми и приглашали её к себе только тогда, когда вопрос не терпел отлагательства — тему замужества можно было бы поручить Анне. От воспоминаний о ней сердце принцессы дрогнуло — она так давно не видела свою любимую няню. Сразу остановив проходившую мимо служанку, узнала, где можно найти Анну.        Сейчас Магдалена стала относиться к титулу наследницы более спокойно, чем в детстве, но планы её нисколько не изменились: привести сестру к власти, чтобы самой заниматься более, как ей думалось, состоятельными вещами. Особенно когда вопрос её правления носит гипотетический характер — по крайней мере, ей казалось, что и король с королевой рассматривают его так же. К чему был этот разговор? «Мне обязательно нужно переговорить с Линнеей», — думала Магда, шагая по ветвящимся проходам замка.       Принцесса увидела Анну за следующим поворотом и жутко обрадовалась — она ускорилась и, пренебрегая протоколами, крикнула:       — Анна!       Женщина вздрогнула и резко обернулась, схватившись за сердце. Увидев её взгляд, принцесса опешила: в нём читался не просто испуг от резкого появления Магды, а настоящий ужас, сменившийся узнаванием и, скорее, выражением небольшого замешательства.       — Эрфингин Магдалена?       — Я вернулась, Анна. Я так рада встрече! Что же Вас так напугало?       — Мне показалось… Мне послышалось, что это была кэйрифрау Линнея.       Тревога, недавно стихшая, забилась в груди птицей.       — Она чем-то напугала Вас раньше? — Магда сделала шаг к няне, однако она отпрянула и нервно засмеялась, проведя рукой по лицу.       — Нет, что Вы… Мы немного повздорили с ней давеча, впрочем… Сейчас это уже неважно, не обращайте внимания. Я постарела и стала, пожалуй, слишком пугливой и чувствительной, — Анна издала немного нервный смешок и отвела взгляд в сторону. — Как Вы поживаете, эрфингин Магдалена?       — Анна, — принцесса взяла старушку за руки и с мольбой и упрямством заглянула ей в глаза. — Сегодня родители обсуждали со мной замужество…       — Правда? Потрясающе! И кто же он? — Анна едва не подпрыгнула от радости. «Наконец-то, первый человек с живыми эмоциями за последние пару часов», — невольно подумала Магда. Очевидно, няня даже не слышала об этом. «А приходили ли главы кланов на самом деле?»       — Пока никто. В смысле, я не знаю. Они также сказали, что за последние недели к ним обращались разные господа, интересующиеся этим вопросом. Вы не видели, какие послы прибывали? Мне так интересно, кто же захотел посвататься! — ей было совестно манипулировать Анной, но информация казалась куда ценнее этого прегрешения.       Старушка нахмурилась и замычала, как и всегда, когда пыталась что-то натужно вспомнить. Спустя минуту или две она расстроенно покачала головой.       — Никого не припоминаю. Странно. Я… редко такое забываю — это же так интересно. Вы меня простите? — Магда кивнула, и Анна быстро прошептала на ухо: — Иногда здесь так скучно, что я не могу упустить возможность поперемывать косточки гостям вместе со служанками и стражей — представляете, они тоже такие сплетники! Но правда, никаких послов к нам не заходило. А может, они шифруются? — глаза старушки заблестели с новой силой — она, кажется, совсем забыла о недавнем ужасе. — Чтобы для Вас это было сюрпризом. Ну конечно!       — Да, наверное, так и есть, — Магда не стала спорить. Она узнала всё, что хотела.       — А кого Вы бы больше хотели видеть?       — Извините?       — Какого жениха? — Анна хихикнула, прикрыв рот рукой, и продолжила: — Знаете, в Вашем возрасте меня сводили с ума южане. Такие… Крепкие, с горячим нравом, темноволосые, загорелые. Ох, было время… Я была совсем непроста, — она подмигнула, но тут же спохватилась: — Эрфингин Магдалена, я совсем забыла о приличиях! Быть может, эти разговоры недостойны Вас…       Принцесса рассмеялась и обняла Анну, подержав её пару секунд.       — Анна, родная, — Магда искренне улыбнулась, — вы делаете это место солнечным оазисом. Увидимся завтра с Вами, я жутко устала.       Отойдя на пару шагов, девушка решила потешить и Анну, и прислугу:       — Знаете, Анна, — сказала она через плечо, — а мне так нравятся наши мужчины, только такие, посильнее. Их глаза напоминают океаны.       Она услышала, как Анна восхищённо ахнула, и едва сдержала смех.       — Я так рада, что Вы выросли, но пока ещё не изменились слишком сильно, и мы теперь можем посплетничать, — довольно сказала няня, пожелала спокойной ночи и скрылась в коридоре.       Разговор стал украшением всего дня, но нервозность перекрыть не смог. По пути в свои покои девушка завернула к комнате сестры и постучалась. Ответа не было. Тогда Магда дёрнула ручку двери — заперто.       «Возможно, у неё жар, и она глубоко уснула», — тщетно подбадривала себя принцесса — дурное предчувствие прокатывалось по всему телу сильными волнами.       — Эрфингин Магдалена, — она едва не подпрыгнула, услышав за спиной голос служанки. Та глубоко поклонилась и продолжила: — Кэйрифрау Линнея не принимает посетителей — она очень больна.       — А что с ней?       Служанка была явно озадачена вопросом, потому лишь пожала плечами:       — Нам не сообщали. Только строго-настрого запретили заходить к ней. Наверное, очень заразно.       Она ещё раз глубоко поклонилась и побежала дальше по своим делам.       — Не люблю я так делать, — пробормотала Магда, прислушиваясь. Поблизости никого не было, и девушка закрыла глаза. Она нашёптывала слова заклинания, которое позволило бы ей буквально «почувствовать» жизнь в небольшом радиусе. «Или смерть», — мрачно подумала она.       Темнота стала всеобъемлющей, плотной, как вата, и Магду начало тянуть к живым: одновременно к стражникам в начале и конце коридора, служанкам на этажах, посетителям дворца, советникам… Однако из комнаты она ничего не чувствовала. Девушка невольно выдохнула — хотя бы не веяло смертью. Она завращала головой, чтобы лучше определить источники притяжения и отторжения. Когда принцесса повернула голову к стенам напротив комнаты, еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. На стенах — она их различала по белым контурам — пламенели огромные грязно-вишнёвые пятна. Следы засохшей крови. Магдалена плохо помнила, насколько давние следы показывает заклинание, но знала, что яркость пятен напрямую указывала на это. Пятна, которые оказались ещё и на полу, и на потолке, и на окне, ярко светились. Совсем свежие. Девушка несмело приблизилась к противоположной стене, провела по ней пальцами и сосредоточилась — если прошло не так много времени, можно частично увидеть, почувствовать или услышать, что произошло. Заклятие обнаружения жизни она знала ещё с детства, но «улучшенной версии» её научил в самом начале службы один старик, которому они вместе с отрядом помогли собрать хворост.       Ничего не получилось. Магда зажмурилась, тихонько повторяя слова вслух, и услышала душераздирающий крик — отдалённо, прерывисто.       — Линнея! Ааа!!! — кричал какой-то мужчина, после раздалось мерзкое чавканье, и крики прекратились.       Девушка в ужасе отшатнулась от стены, тяжело дыша.       — Чёрт, — прошептала она. «Нужно взять себя в руки», — Магда прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.       Она попробовала ещё раз, и ещё раз — в ушах стоял только этот крик. Когда дрожь от накатившей слабости и ужаса стало невозможно сдерживать, девушка вынырнула из заклинания. В реальном мире эмоции ощущались гораздо острее, и Магда тихо сползла по стене, прижав к себе колени. Она едва успела закрыть рот рукой, чтобы не всхлипнуть от страха и, что ей не нравилось более всего, от беспомощности.       И король с королевой, и служанки, и Анна — все говорили, что Линнея болеет, не выходит из комнаты и никого к себе не пускает. Да, Анна была напугана, но она ведь просто старушка, к тому же нервная, с её собственных слов. Да, родители вели себя странно — может, им было неловко? «Нет, это было бы странно, — размышляла принцесса. — Они сами меня вызвали, значит, были готовы к разговору. Тогда… Я не знаю, что тогда!» Девушка сжала руками голову, пухнущую от предположений. Она была вымотана долгой поездкой, туманным разговором с родителями, тревогой за сестру — весь мир давил на неё. Магда раздражённо замычала, пытаясь разобраться в хаосе догадок:       «Что бы ни произошло, сейчас я ничего не смогу сказать наверняка. Стисни зубы и иди дальше, Магдален», — принцесса не без раздражения утёрла лицо рукавом. «Слабость — дурной росток, не дай ему укорениться в своей душе», — вспомнился ей голос отца. Она поднялась — как раз вовремя:       — Исколь-Эрфингин, что Вы здесь делаете? — стражник, появившийся из-за угла, помедлил, глядя на бледную, измотанную принцессу. — Всё в порядке?       — Всё прекрасно, — она расправила плечи и одарила стражника лучезарной улыбкой: — Новость о недуге моей дражайшей сестры вкупе с долгой дорогой немного расстроили меня. Думала навестить её, быть может, моё присутствие поможет ей в этой битве.       — Кэйрифрау Линнея болеет, она не принимает…       Магдалена взмахом руки прервала его.       — Я знаю. Уже.       Не говоря больше ни слова, она уверенной походкой двинулась в сторону своей комнаты.       — Вас проводить, Исколь-Эрфингин? — несмело спросил он, но принцесса снова взмахнула рукой. — Мы всегда рядом, если Вам что-то понадобится.       Девушка услышала, как он отдал честь, но не обернулась. Слабость — дурной росток, он обличает иные пороки человека. «Страх, например», — подумала принцесса, чувствуя, как по её щеке катится предательская слеза.       «Во что ты ввязалась, Линнея. Кто тебя втянул?»       ***       Во сне к Магдалене явилось ещё одно непрошенное воспоминание, которое она никак не смогла бы сдержать: о том, что ждало её после той жуткой ночи.       Утром девочка чувствовала себя абсолютно разбитой. Не добавляло сил хмурое лицо Анны и её предупреждение, что родители жутко недовольны — видимо, у служанки был слишком длинный язык. За спиной няни, в дверном проёме, Магда мельком увидела Линнею: она смотрела на принцессу, не отрываясь, но тут же отвернулась, встретившись взглядом с ней. Щёки Линнеи пылали, и тогда Магдалена не могла понять, почему. Или не хотела понять: рана предательства и страх застилали глаза и уничтожали всякое стремление к сочувствию.       Как и всегда, во время разговора с родителями им обеим предоставлялась возможность отстоять свои честь и достоинство, и, поглядев на Линнею ещё раз, Магда твёрдо решила рассказать им всё, что было, но стоило лишь упомянуть, что у девочки был нож, как Хофлигин Ригнак подняла руку, остановив Магду.       — Эрфингин, почему ты не рассказала об этом вчера служанке?       Линнея стояла белая, как полотно, и Магдален решила, что это сыграет в её пользу.       — Я испугалась, Исколь-Хофлигин.       — И что же было дальше? — поинтересовался Хофлин Аластар. Девочка никогда не была с ним близка, и, по правде, побаивалась его. Решимость начала понемногу таять.       Магда неуверенно переступила с ноги на ногу, поглядывая то на сестру, то на родителей.       — Я подняла его…       — Но он ведь был в руках у сестры?       — Да, но я думала, что она решила меня разыграть, и перед этим сотворила несколько искр перед её лицом.       — Ты сделала что? — королева нахмурилась и подалась вперёд.       — Это не несло никакой опасности для неё! Я… Я бы ни за что не навредила своей сестре, — девочка окинула Линнею взглядом, и та поникла только больше. — Он был кривой, как… Как серп. И ещё он был весь полосатый…       — Полосатый нож? — переспросил отец.       — Он будто был выполнен из двух разных металлов, я никогда раньше такого не видела. А потом она вырвала его из моих рук и убежала, а я пыталась её догнать…       — Достаточно. Линнея, это правда? — Аластар перевёл суровый взгляд на младшую дочь, взывая к ответу. Девочка с трудом подняла голову, жалобно всхлипнула и опустила глаза в пол снова. Она еле сдерживала слёзы.       Магдалена не могла понять, что чувствовала: радость и облегчение от того, что к ней прислушались? Страх за свою жизнь и жизнь сестры? Сочувствовала ли она Линнее или её сердце болело от чего-то другого?       — Нет, — выдавила из себя сестра и, наконец, заплакала, прижав ладони к лицу.       — Нет? — повторила за ней Магда, не веря своим ушам. Она резко повернулась к сестре и не смогла сдержать возгласа: — Как ты можешь… — девочка взмахнула руками, ловя чуть не вырвавшееся гнусное слово. Она выдохнула: — …это отрицать?!       — Магдалена, твоя сестра раскаивается в шалости, но она не поднимала против тебя клинка, — Ригнак произнесла это жёстко и строго. Королева напрягала желваки и тяжело дышала — похоже, вся ситуация её порядком разозлила. — Она понесёт справедливое наказание. Как и ты. Клевета — пятно на чести.       Принцесса едва сама не заплакала от обиды и чувства несправедливости. Когда мать выводила сестру из комнаты, придерживая её за плечи, Линнея подняла голову и одними губами прошептала — Магдален долго пыталась понять, не показалось ли ей: «Прости».              Вечером Магда чуть не столкнулась нос к носу с Линнеей — как раз на том месте, где ночью налетела на служанку. Нотки страха заглушила волна злости:       — Ты соврала, — голос принцессы дрожал. — Я не хочу верить в то, что ты пыталась навредить мне, но пока… Линнея, я не знаю, что это было. Во что мне верить. Может быть, тебе хоть раз хватит чести не солгать, хотя бы мне?       Плечи сестры поникли, в её глазах застыл невыразимый ужас. Она пару раз открыла и закрыла рот, не зная, что сказать. Наконец, она взяла Магду за руку — девочку будто ударило током, удушливый страх змеем заерзал во чреве, но она решила довериться ей. Днём ей не хватит духу что-либо сделать. Линнея потянула принцессу в выступ за статуей, тихо подавленно произнесла:       — То, что суждено сделать мне — и тебе тоже — это… Этого не должно произойти, — от каждого слова веяло неуверенностью. — Я не могу сказать тебе всего. Я бы очень хотела, — горячо добавила она. — И я не уверена, что смогу когда-нибудь, но… Я всегда желаю лучшего. Я верю, что я знаю, что делаю.       Последние слова девочка произносила с явным усилием, будто они застревали у неё в глотке. Магда покачала головой и прошептала:       — Во что ты ввязалась?       Линнея ласточкой выпорхнула в коридор, но напоследок обернулась:       — Этого больше не повторится. Мама права: я бы никогда не причинила тебе вреда. Мне… больно от того, что ты испытала ночью.       Что было правдой в её словах? Или Линнея говорила всю правду, которую могла себе позволить? Магдалена не знала. Потребовалось время, чтобы отойти от разговора, и только тогда девочка подумала: а что, если Линнею кто-то втянул в это? Несколько часов Магдален перебирала в голове всех, кого знала, но никто не казался — она даже не знала, кем. Не казался достаточно подозрительным? Влиятельным? Или, может, неприметным?       Её размышления прервал внезапный стук в дверь — наступил вечер, и девочка была в своих покоях. Ей всё ещё было страшно, и она спросила, не открыв:       — Кто там?       — Хофлин Аластар, — отозвался отец. Магдалена вздрогнула, но открыла дверь и пригласила его внутрь.       Аластар какое-то время сидел в кресле неподвижно, рассматривая дочь. Впервые в его взгляде — стальном, не выражающем эмоций — промелькнуло тепло, если не отголосок отеческой любви.       — Магди, — казалось, даже его самого передёрнуло от непривычного звучания имени. — Тебя, кажется, так называют друзья?       Принцесса кивнула в замешательстве.       — Мы с твоей мамой обсудили то, что ты рассказала сегодня, — он замолчал, подбирая слова. — Мне… Жаль, что я никогда не был достаточно… Открыт для вас с Линнеей, — лёгкая обеспокоенность сошла с лица мужчины, как наваждение — он был непроницаем, как и всегда. Почему-то у девочки появилось чувство, что никак иначе и не может быть — он никогда не станет достаточно открыт для них. То, что он вообще пришёл к ней, нашёл для этого время, казалось какой-то выдумкой.       — Мне показалось, мои вопросы напугали тебя сегодня, не так ли?       Магда коротко кивнула, нахмурившись — она не понимала, к чему ведёт этот разговор.       — Я подумал, что это — страх — мог повлиять на твои ответы. Королева сначала не соглашалась со мной — её очень озаботили твои слова о ноже. Это также могло повлиять и на сказанное твой сестрой. Обвинения, которые ты выдвинула, правдивы?       Принцесса замерла, не веря своим ушам. Сам король, Исколь-Хофлин, был готов защитить её? Более того, он почувствовал, что она была напугана? В глубине души девочка испытала безумное желание броситься ему на шею, но задетая гордость велела поступить иначе. Магдалена выпрямилась, взглянула отцу прямо в глаза, и ответила:       — Не смею перечить словам и воле Исколь-Хофлигин и Исколь-Хофлин, равно как и не смею бежать от приговора. Наказание только укрепляет дух.       На губах отца проступила полуулыбка — казалось, это позабавило его.       ***       Девушка проснулась в холодном поту и жадно набросилась на кувшин с водой. Кроме воспоминания, ей пришли какие-то сумбурные образы, видения: она бежит через лес, чувствуя, что за ней гонится нечто, летящий по воздуху песок, равнины на юге страны — тёмные и зловещие — и крик мужчины, который она услышала у стены.       — Я схожу с ума? — тихо простонала она.       Какое-то время Магдалена сидела, спрятав лицо в колени и поглаживая себя, чтобы успокоиться. Когда ей это удалось, она с удивлением заметила, как из-под плотных штор струится яркий свет.       — Уже день?       Она взмахнула рукой и раздвинула шторы, не вставая с кровати, а после внутренне себя отругала — Магда считала, что магия, точнее частое её использование, делает людей более слабыми, уязвимыми. Усталость, поугасшая, но сохранившаяся после ночи в кошмарах, а также ноющее тело отлично проиллюстрировали это — нужно было встать и открыть их самостоятельно.       На улице стоял поразительно чудесный день: солнечный и тёплый, на небе — ни облачка. Магдалена обожала свою комнату: их с сестрой расположили в одной из башен на гигантском драконе, откуда открывался прекрасный вид на город и опоясывающие его горы и море. Девушка встала и вышла на балкон, наслаждаясь солёным ветром. Она даже посетовала, что не проснулась пораньше — смогла бы увидеть рассвет над морем, коим любовалась очень часто в детстве.       Как бы ей ни нравилось жить в казарме, пробуя на вкус бытие обычного человека, быть принцессой, жить в одной из самых высоких башен с видом на море было прекрасно. Мягкая кровать, продуманная лучшими инженерами и магами, идеально поддерживала её тело, позволяя снять напряжение после тяжелых тренировок. Она размяла плечи и заметила, что боль уходит.       — Ну уж нет, — с усмешкой сказала она вслух, — я не куплюсь на эти роскошества и вернусь в строй. Но, может быть, не сегодня.        В дверь постучали, и это разрушило сказочное ощущение — своего рода щит от переживаний прошлого дня и тревог нового. Магдалена почувствовала себя крайне неуютно, но всё же открыла, накинув на себя халат.       Принцессе широко улыбалась служанка, держащая в руках поднос.       — Доброе утро, Исколь-Эрфингин. Наслаждаетесь жизнью во дворце?       Магда рассеянно взглянула на часы — почти час дня — и улыбнулась.       — Пожалуй. Завтрак в постель?       — Анна решила, что Вас лучше не утруждать после дороги. Я занесу внутрь?       Принцесса кивнула, пропуская служанку, и принялась за завтрак. Каша с головокружительным количеством ягод: клубника, голубика, чёрная и красная смородина, крыжовник — ещё был не сезон, но, похоже, королевские садовники не теряли времени. Кусочек масла, хлеба и сыра, тёплый бодрящий чай с апельсином и плошка варенья на десерт. За два года службы Магдалена начинала забывать, что такая еда существует.       «Хотя бы каши они варят похоже, — покривила душой она, не без содрогания вспоминая армейскую похлёбку, в которой ложка стоит так, как ты её и оставил, а мухи разлетаются в страхе. — Сегодня много нужно сделать».              После завтрака принцесса отправилась в Машинный зал — во время своего обучения она частенько бывала там, а в последние годы даже участвовала в разработках. Он находился глубоко под замком, в тёмных недрах пещер, однако одна из стен зала была близка к поверхности скал: на ней красовался огромный витраж с подвижными элементами — гигантские часы. Десятки медных стрелок пребывали в постоянном движении: некоторые указывали точное время дня, другие же являлись календарями лунных циклов, третьи отмечали сроки сдачи заданий инженерами. В детстве, когда принцесса случайно забрела сюда, она была очарована ими: механизм был спрятан в стенах и под полом и не нуждался в регулировке, хотя и был сделан без использования магии. Сейчас же, судя по часам, было около пяти горящих проектов и несколько менее срочных.       Посреди зала Магдалена увидела гигантского стального автоматона, напоминавшего паука: как объяснил её бывший наставник, он должен значительно облегчить труд шахтёров или, по второй версии, мог бы использоваться в военных целях. Не без трепета девушка оглядела создание ещё раз: высотой в пару этажей, с бурами вместо жвал и острыми шипами на лапах — выглядел аппарат устрашающе. Ещё больше её восхитили чертежи: она была готова нырнуть в них с головой, и еле вспомнила, что время слишком дорого. Вместе с этой неприятной мыслью вернулись и страхи. Магда бегло оглядела другие разработки, отметив, что за два года планы инженеров, их амбиции, оснащение Машинного зала значительно возросли. Хотя бы это приносило облегчение.       По пути на поверхность Магдален встретила наставника Линнеи, старого колдуна Кавана, ранее возглавлявшего Эфрироуф — Совет Чаровников. В один день он начал… Сдавать позиции, если так можно сказать — старик иногда говорил что-то несвязное, или забывал, что говорил минуту назад. Кажется, когда Кавана отстранили от работы, ему стало легче, да и со слов Линнеи он был отличным учителем. Магда не любила его с детства — было в его манере держаться что-то пугающее, а его глаза, подёрнутые пеленой, будто следили за каждым, кто осмеливался приблизиться к нему. Говорят, его глаза выжгли древние тексты, которые ему не следовало читать, но Каван достаточно быстро компенсировал слепоту — наверняка каким-нибудь заклятием. Именно Каван первым заметил Магдалену, ему даже не потребовалось обернуться:       — Исколь-Эрфингин, — просипел он и усмехнулся. — Не ожидал повстречать Вас спустя столько лет. Решили проведать старого больного старика?       — Не совсем, — Магдалена не стала кривить душой. — Я тоже не ожидала увидеть Вас, но теперь, раз так случилось, могу ли я поинтересоваться?       — Что угодно, — он медленно улыбнулся. — Вы же и так знаете, что Вы всегда можете спросить что угодно у кого угодно.       «Ладно, старик всегда был странным, — подумала Магда, в тот же момент Кавал вздёрнул брови, будто смог услышать мысли принцессы. — Вздор».       — Вы всё ещё занимаетесь с моей сестрой, Линнеей, кэйрихар Кавал?       — Она очень способная ученица, — он кивнул, — очень пылкая.       — Вы давно её видели?       — До того, как она заболела. Вы не можете найти её? — старик пристально смотрел в глаза принцессе.       — Да, — она вскинула голову, оглядев его сверху-вниз. — Я не уверена, что она действительно у себя в комнате. Вы не знаете, где она?       Каван долго молчал, и Магдалена уже решила, что он и вовсе не ответит ей. Вдруг он понизил голос:       — Я не знаю, где её нет.       «Безумец», — мелькнула мысль. Старик улыбнулся и потёр руки.       — Что же… Спасибо, что уделили мне время, кэйрихар Каван. Всё становится яснее.       Магдалена шла по коридору, чувствуя, как чародей буравит взглядом её спину. В конце коридора она не удержалась и оглянулась — он всё ещё стоял там.       ***              Аластар беспокойно барабанил пальцами по столу, то и дело глядя на самую ценную вещь в кабинете — древние песочные часы. По ним нельзя было определить время — песок просто не переходил во второй сосуд, и хофлин знал, что об этом наслышана вся прислуга. Сплетни распространяются хуже лесного пожара.       Наконец, раздался стук. Аластар сухо попросил войти.       — Хофлин Аластар, — глава королевской стражи отсалютовал, — эрфингин Магдалена не покидала дворца, но активно спрашивала про кэйрифрау Линнею. Вчера она была замечена у покоев, по словам стражника, выглядела напуганной.       Мужчина мрачно кивнул, но ничего не ответил. Когда капитан стал переминаться с ноги на ногу, король будто вспомнил о его существовании:       — Хорошо, — медленно произнес он, — позаботьтесь о том, чтобы после сегодняшней ночи её комната была заперта.       — Так точно. Но если эрфингин захочет выйти в город?       — Выпустите, — медленно протянул Аластар и откинулся в кресле. — Ей незачем уходить. И да, вы помните — приведите в готовность посты стражи.       Мужчина отсалютовал снова и, дождавшись разрешения, ушёл.       Хофлин пересёк кабинет и взял в руки часы, бережно, будто они вот-вот рассыпятся. Его пальцы коснулись едва заметной трещины на стекле — известного только ему ориентира. Уровень песка был ниже него. Затем Аластар открыл крышку, коснулся песка и прикрыл глаза. На губах расцвела улыбка.       — Уже скоро.