Клятва на обломках

      Магдалена устало села на бревно подле Линнеи. Как и всегда, девушка предпочитала дежурить первой — проснуться посреди ночи ей было бы гораздо тяжелее. Да и ночью было время подумать: о том, что делать дальше, о себе, о своих спутниках. Принцесса протёрла лицо руками — сухими и мозолистыми.       — Сумасшедший денёк, верно? — прохрипела под боком сестра.       — Я думала, ты уже спишь, — девушка повернула голову. — Как себя чувствуешь?       — Как Хрозз во плоти.       — Очень умно, — Магда невесело усмехнулась. Бог тлена и смерти. Принимающий отец.       — Ещё и властитель судеб, не забывай, — сказала Линнея, покашливая.       — Хватит подслушивать мысли! — по старой привычке девушка ткнула сестру кулаком в руку.       — Не подслушивала. Просто знала, что ты именно так и подумаешь.       — Линнея, почему? Ну почему? — Магда повернулась к сестре, положив руку ей на плечо. — Чего ты хотела добиться? Все эти годы, что ты изучала Магию и Ритуалы Древних… К чему они привели тебя? Этот старик, Каван…       — Он показал мне знания, но я сама решила, что хочу идти этим путём. Магда, ты не знаешь и половины истории.       — Так расскажи мне! — глаза девушки горели. Она требовала, жаждала ответа.       — Я не могу. Милая, если бы ты знала, как я хочу тебе рассказать, но не могу, — сказала Линнея тихо, сжав руки в замок. — Я сожалею, что это так, но…       — Я не думаю, что кто-либо ещё сможет помочь тебе.       — Выберусь сама.       Магдалена окинула сестру взглядом и тяжело вздохнула. Упрямая, заносчивая пигалица. «Как и я сама», — мельком подумала девушка.       — Это необходимо. То, что я делаю. Для тебя самой, в первую очередь, и для всего мира.       — Не многовато ли на себя берёшь?       — Многовато, — кивнула Линнея. Она сняла капюшон и взглянула на сестру. Впавшие мутные глаза, едва напоминавшие ту Линнею, которую Магда всю жизнь знала, поредевшие волосы, изъязвлённая до костей кожа — девушка не могла без содрогания смотреть на сестру. Она прижала ладонь ко рту, почувствовав приближение слёз. — Не плачь. Я справлюсь, я знаю.       — Мы справимся, Линнея. Мы вместе, от начала и до конца. Позволь мне помочь тебе, — Магда обняла сестру, касаясь её аккуратно, чтобы не навредить.       Линнея долго молчала, наслаждаясь теплом сестры. Всё же она скучала по Магдалене, ещё с тех пор, как та подалась в армию, словно «какая-то дурочка» — так думала Линнея два года назад. Только недавно она начала принимать то, что сестре необязательно быть похожей на неё — и необязательно быть рядом.       — Может быть, я действительно несправедливо умалчиваю о многом, — начала Линнея.       — Именно так, — с жаром ответила ей сестра.       — Но почему тебя это не бесит? Почему ты всё ещё хочешь мне помочь?       — Бесит, ещё как. Оттаскала бы тебя за ухо и вернула так во дворец, если бы могла. Я рядом, потому что ты дорога мне. Ты же моя сестра! Сколько всего мы пережили.       — Пожалуй, — губы заклинательницы дрогнули в мягкой полуулыбке. — Я наломала дров, точнее, позволила их наломать своими руками. Я боюсь что-либо рассказывать, ведь это подставит тебя под удар. Магический удар, а ты у нас не то что бы…       — Я сдюжу. Тем более у меня вот, — девушка махнула рукой в сторону посапывающего Лира, — магический монах есть.       Линнея оглядела его таким взглядом, что Магда не сдержалась и прыснула от смеха.       — Помоги тебе… да тут помощь всех богов понадобится, Магда. А зачем ты с ним связалась?       — Нам просто было по пути. Скоро он, наверное, пойдёт своей дорогой, — пожала плечом девушка, а после стихла. Линнея подозрительно прищурилась.       — Что это ты замолчала?       — Да так… Думаю…       — Ты скучать по нему собралась?       Магда приосанилась, оглядев сестру сверху вниз.       — Да. Как по отличному спутнику… удобное дополнение, знаешь ли, — после паузы добавила девушка. Линнея удовлетворённо хмыкнула и поглубже закуталась в плед. Отблески пламени мягко освещали её измождённое лицо.       — И всё же я справлюсь, Линнея. Начни хотя бы с того, что было тогда, в детстве…       Сестра вздрогнула от одного только упоминания ритуала. Она была мала и не понимала до конца, что делает — доведи она его до конца, Магдалена бы просто исчезла из мира и времени. Будто и не было её никогда. Линнея робко заглянула в глаза сестры — как обычно пронзающие, будто она видела каждого насквозь. Она до сих пор боялась об этом рассказывать.       — Я… Нашла пророчество. Про тебя и меня. Когда я проводила ритуал, я надеялась, что… — девушка закашлялась, прикрывая рот рукой. — Что я смогу отвязать тебя от этого…       — То есть ты хотела изменить судьбу, предначертанную? Спорить с богами вздумала? — если бы Линнея плохо знала Магдалену, то решила бы, что она злится. На самом деле, девушка боялась, ужасно боялась.       — Что сделано, то сделано. В общих чертах, я заблуждалась, и тот ритуал мог бы стать фатальной ошибкой. Но не стал, так что всё хорошо, — чересчур весело и беззаботно сказала она. — Не переживай.       — Что было в пророчестве, Линнея? И откуда оно у тебя?       — Из библиотеки Кавана. Ты знаешь, что я не могу рассказать, что видела. Это невозможно, пророчество не заключить в слова…       — Но ты можешь показать мне, — не сводя глаз с сестры, Магда взяла её за руку. Линнея чувствовала, как магия принцессы проникает под кожу, течёт вместе с кровью — вверх, вверх, вверх. Собрав остатки сил, девушка дала энергии отпор — Магдалена отдёрнула руку с тихим шипением. «Перестаралась», — горько подумала Линнея, завидев покрасневшую кожу на ладони сестры.       — Ты не смеешь лезть в мою голову, — понизив тон, угрожающе сказала она. — Я этого не позволю и не прощу.       Приступ кашля прервал Линнею — девушку согнуло пополам, изо рта снова брызнула кровь с гноем. Магда протянула сестре платок.       — Тебе лучше лечь спать. Но завтра я вернусь к этой теме, — сказала она.       Девушка помогла сестре улечься, подоткнула плед и осторожно погладила её по волосам. «Чудненько. Существует некое пророчество, о котором я узнаю только спустя лет десять», — хмуро размышляла она, обходя лагерь по кругу и возводя примитивный Эфирный щит, прежде чем прочесать близлежащий лес.       Ночь обещает быть долгой.              В это время года хорошо было видно только одну луну — самую большую. Магдалена задумчиво подняла к ней взор: то ли ища ответы, то ли утешение. Скоро нужно будет разбудить Лира и отправиться на боковую, но принцесса понимала, что не сможет уснуть. Слишком напряжённый, нервный день, куча новой информации — хотелось думать, думать и ещё раз думать.       Бродя по лесу и размышляя, она не заметила, как отошла довольно далеко от лагеря. «Надо бы вернуться», — решила Магда, как вдруг услышала далёкий грохот. Девушка замерла, прислушиваясь. Будто бы барабаны бьют… Первым делом Магдалена подумала про племя Фроберпакки — коренные обитатели дальнего севера, изолированные от остальных искольдов горами и собственным непокорным нравом. Фроберпакки поклонялись даже не Гротти — а его Своре, неукротимому и неразделимому обществу мелких божков, сопровождавших Наместника во время охот и веселивших его во время пиров. Собственно, их вера и легла в название племени. Только они могут шуметь на всю округу, празднуя очередную победу над грозным зверем. Но деревня, где они обитают — Урвей — была слишком далеко, кроме того, её заслоняли горы Бьёрн-Ирра. Магда не слышала, чтобы в этих местах образовалось новое поселение. Прикинув, сколько времени у неё есть до пересменки, она удовлетворённо кивнула — стоит разведать, что это. Это не должно занять много времени, кроме того, что ей может грозить? Группка гуляк да дикие звери?              ***       Я перевернулся на бок, потянулся и проснулся. Конечно, я не чувствовал себя полным сил, но внутренние часы подсказывали мне, что пора отправиться на дежурство. Луна медленно перекатилась через середину неба. Странно, что Магда меня не разбудила. Поднялся и огляделся — её даже в округе не было. Может, с ней что-то случилось? Я подхватил посох и замер. А куда я пойду, в любом случае? И как оставить Линнею? Я повернулся к карге. Впрочем… Она наверняка сможет постоять за себя. Сделав пару шагов вглубь леса, я почувствовал, словно прошёл через какую-то липкую взвесь, обернулся — лагерь выглядел более расплывчатым и прозрачным. Видимо, Магда побеспокоилась о нашей безопасности. Теперь пора и мне.       Сначала я пытался разглядеть следы, как когда-то учил меня отец, но получалось очень плохо: почва была сухой, а по косвенным признакам я ориентироваться не умел. Принялся блуждать по лесу и всё думал: что за энергию внутри я чувствовал, когда на нас напали русалки? Раньше такого не было. Да и в целом сейчас я как будто бы всё чувствовал… Острее? Неужели флакон так влиял на меня? Не знаю. Уточню у Линнеи, когда вернусь, а пока постараюсь вызвать то чувство вновь — может, я действительно смогу укротить его, использовав на благо.              То ли я смог призвать ту «внутреннюю энергию», то ли убедил себя, что это так, то ли мне просто повезло, но спустя время я заслышал вдали шум барабанов. Любопытно. Я решил идти на звук, и внутри зародилось предположение: а что, если Магда тоже услышала их и пошла на разведку?       — Если видишь что-то нетипичное, лучше не приближайся, — повторил я слова девушки, начиная раздражаться. Высокомерная, гордая, чересчур самоуверенная самодурша!       Я всё ей выскажу, когда найду.              ***       Звук становился громче и громче, дополнялся воем голосов. Магдалена тревожилась: ни одно из известных ей празднеств не использует такой какофонии. Девушка активно пыталась вспомнить, чему её учили на истории Искольда и основах Эфиреальных заклятий — в голову приходили лишь мысли о Ритуалах Древних. Они были запрещены на всей территории страны и сурово карались. Принцесса сжала челюсти и ускорила шаг — она обязана в этом разобраться. Впереди забрезжил свет костров — нет, десятков обширных кострищ. Магда остановилась. «Если это какие-то сектанты, они едва ли обрадуются незнакомцу. Нужно быть предельно аккуратной», — девушка пригнулась и, крадучись, продолжила путь. Голова гудела, а громкий рёв десятков голосов почти сводили её с ума — она не спала больше суток, и ресурсы организма, наконец, истощились. «Уставший боец — мёртвый боец, — хмуро заключила девушка, вспомнив одного из армейских наставников. — И что я планирую делать? Я никак не смогу их остановить, донести страже тоже невозможно — меня тут же узнают. Зато и слово моё, как принцессы, обладает большим весом…»       Девушка совсем не замечала из-за шума и задумчивости, что кто-то давно следует за ней по пятам, и только громкий хруст ветки заставил её вздрогнуть и обернуться. Никого. Принцесса вытащила кинжал, скользнув поглубже в кусты, но в следующий миг из чащи показался знакомый коричневый балахон.       — Лир, — зашипела девушка. — Какого ты тут забыл?       Мужчина недовольно зыркнул на неё и подполз поближе.       — А ты как думаешь? Я проснулся, смотрю — тебя нет.       Девушка помотала головой и жестом показала, что ничего не смогла расслышать. Вой стал громче и пронзительнее: собралось по меньшей мере несколько десятков человек. Лир наклонился поближе к Магде и повторил, добавив:       — Я думал, что что-то случилось, пошёл искать. И потом, когда услышал эту… — монах махнул рукой, — вакханалию, понял, что ты наверняка пошла бы выяснять, что к чему.       — Я думала, это не займёт много времени…       — А значит, тебя никто не спохватится? — глаза Лира метали молнии.       Магдалене нечего было сказать. Обернувшись к кострам, она бросила:       — Раз уж пришёл, то пойдём вместе выяснять. Только не шуми, как разбуженный медведь.       — «Раз уж пришёл»? Спасибо за одолжение, Ваше Высочество!       Магда резко обернулась и прошипела:       — Хватит меня так называть!       — Как скажешь, — стоило девушке продолжить путь, как позади раздалось: — Ваше Превосходительство…       Принцесса глубоко вдохнула, усмиряя раздражение. «Несносный стар… Мужик!» — гневно думала она, несмотря на то, что где-то в глубине души его ребячество её веселило.       Дальше пробирались молча. Прятаться стало сложнее — местность была слишком хорошо освещена, но, к счастью, ни единой живой души путники не встретили. Из-за деревьев показались шпили каких-то развалин. Покопавшись в памяти, девушка не смогла прийти ни к какому конкретному выводу — видимо, бывшая резиденция одного из древних кланов. Заросли редели, и вскоре Магдалена и Лир увидели остатки замка целиком: ближняя к ним стена почти полностью обвалилась, засыпав широкий внутренний двор обломками, одна из башен опасно кривилась, также лишённая части стен, но это не мешало людям на самой её вершине. Кто-то горделиво восседал на импровизированном троне, взирая на толпу внизу.       Дальнейший путь был преграждён каменными глыбами — когда-то на этом месте могла быть парадная арка. До замка оставалось метров сто-сто пятьдесят, и девушка с мужчиной укрылись за обломками. Оказалось, что замок располагался в низине, а потому их укрытие стало отличной смотровой площадкой.       Поначалу Магда ни слова не могла разобрать: люди попеременно кричали и выли, вторя барабанщикам — но чуть погодя среди первоначального хаоса голосов ей удалось выделить строгую ритмичность, характерную для Обрядовых песен. Девушка поёжилась, чувствуя, как их коллективная воля доносится и до неё — голоса звучали в голове отчётливо, взывая к ней, приказывая исполнять отведённую ей партию. Обрядовые песни — такой же древний магический инструмент, как и сами Ритуалы Древних, и многие из них, сочтённые безопасными, дошли до современности. В крови большинства искольдов тёк Эфир — божественный дар, позволявший сливаться тысячам и миллионам душ воедино, сотворяя сильнейшие заклятия. Обрядовые песни объединяли всех: и живых, и давно почивших — в подобие коллективного разума. Девушка сжала зубы, противясь неукротимому сонму голосов: ей казалось, будто её утягивает в водоворот. В следующий миг она почувствовала присутствие душ предков, умерших века назад — жаждущие крови и её участия. Ритуал Древних.       Магда сосредоточилась на молитве, обращённой к Гротти, чтобы заглушить зов обряда. «Гротти — покровитель охотников и Школы Материи, не оставь меня во смятении…» — беззвучно шептала принцесса, схватившись за медальон на шее и вглядываясь в фигурки сектантов.       Нагие, с нанесёнными узорами на телах, они извивались под звуки Обрядовой песни. Некоторые ползали на карачках, воя, уподобившись дикому зверю, кто-то предавался страсти на сооружённых алтарях. Темп песни ускорялся, и сектанты пели громче, вздымая руки к небу. Большинство расположилось во дворе, часть — на нижних этажах замка. Сектантов было много — около сотни.       — An Dia Ùr, An Dia Ùr, AN DIA ÙR!!! — скандировала толпа в экстазе.       Магдалену одолело предчувствие чего-то нехорошего — Обрядовая песня приближалась к кульминации. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда Лир, о чьём присутствии она успела забыть, коснулся её плеча. Мужчина встревоженно смотрел на неё.       — Ты поёшь вместе с ними? — прошептал он и опустил взгляд на губы девушки, пребывавшие в непрестанном движении. Принцесса мотнула головой.       — Молюсь… — выдохнула она, напряжённо вглядываясь в толпу.       Из-за дыма костров, тел и алтарей девушка не замечала чудом сохранившиеся парадные двери до тех пор, пока они не пошатнулись — из глубин замка выводили здорового двухголового быка, обвязанного толстыми верёвками. Десяток крепких мужчин и женщин с трудом тащили сопротивляющееся животное, пока сектанты стекались в центр площади. Те же, кто стоял наверху, опустились на колени, запрокинув голову.       — AN DIA ÙR! AN DIA ÙR! — нараспев тянули они, протягивая руки к быку.       Доведя быка до центра двора, сектанты крепко привязали его за ноги и рога. Из тьмы замка медленно вышел плечистый мужчина, со скрежетом тащивший за собой медный молот. Многие начали плакать, царапать свои лица от нетерпения. Мужчина остановился напротив быка и вознёс молот — Магдалена знала, что последует дальше, её тошнило от омерзения и страха, но отвести глаз она не могла, словно что-то ненасытное, чужеродное внутри приказывало ей смотреть. С чавкающим звуком молот опустился на одну из голов — вторая взревела от боли. Сектанты взревели, протягивая руки к быку, к ошмёткам его черепа и мозга, в лужу крови. Ещё взмах — вторая голова раскололась, и животное тяжело осело на землю, тогда палач вздёрнул его, приподняв раздробленные шеи повыше, чтобы людям хватило места. Они обмазывались кровью, раздирали труп на части — только тогда Магдалена смогла выйти из оцепенения и отвести взгляд. Она глянула на Лира — мужчина был бледен, как полотно, его губы сжались в едва различимую прямую, а дыхание участилось. Посох опасно потрескивал в его руке, и принцесса даже отстранилась от монаха — впервые она видела его настолько взбешённым.       Песнь сектантов взорвалась криками и стала ещё пронзительнее — те, кто стоял на балконах, вспарывали себе животы, орошая людей внизу свежей кровью. Девушка не понимала, что происходит, какой цели служит этот гнусный ритуал и кто обладал такой силой, влиянием, что смог объединить сотни людей, заставить их нарушить закон, а многих — лишиться жизни. Магда взглянула на человека, что сидел на импровизированном троне. В тот самый миг он встал, воздев руки к небу — всё стихло. Люди трепетали в предвкушении, принцесса сжалась за обломками арки.       — Tha e a ' tighinn! Tha e a ' tighinn, tro ar n-ùrnaighean, agus bidh fuil na shlighe aige, agus bidh cuirp nan arm aige, — низким звучным голосом произнёс мужчина на древнеискольдском. «Он идёт! Идёт, нашими молитвами, и станет кровь его тропой, и станут тела — его армией». Магда нахмурилась и прислушалась, неизвестный продолжил на языке мёртвых: — Я провозглашаю новый мир! Мы будем первыми, кто откроет в него дверь.       Толпа ликовала. Девушка отметила, что от трупа на площади почти ничего не осталось — она старалась не задерживать своего взгляда дольше.       — Все боги — мертвы. Они оставили нас, отвернулись от своих детей. И есть только один — Истинный бог! Его имя…       Не сдерживаемые боле обрядовой песней, люди кричали вразнобой, их голоса сливались в неразборчивый вой, словно они больше и не были людьми. От досады девушка цыкнула и ударила кулаком по земле. Вдруг всю низину залило красноватым свечением, казалось, что к центру замкового двора оно завихрялось, формируя какую-то фигуру.       — Всевидящий… — говорил предводитель.       Фигура вздрогнула, исказившись, а сектанты отпрянули в стороны. Если даже их что-то напугало…       — Непрощающий…       Свечение стало принимать человеческие черты, притягивая к себе кости быка и кровь зарезанных сектантов с верхних уровней и, вместе с тем, начиная блёкнуть.       — Магда… — позвал на ухо Лир. Девушка отмахнулась, напряжённо вглядываясь в лицо говорящего. «Я узнаю, кто ты. И мы ещё встретимся», — думала она без ярости или злости — ничего, кроме расчёта и решимости.       — Милосердный — ибо милосердие твоё в каре!       Сектанты были напуганы, но неотступны — многие держались друг за друга, не спуская взглядов с зарождающегося существа. Оно ширилось и высилось, напитываясь от ещё тёплых тел. Один только палач встал подле фигуры, опустился на колено и протянул молот.       — Магда, нам лучше уйти, — мужчина с силой дёрнул девушку за рукав, она помотала головой.       — Я должна знать, что это…       — Ой! — раздался голос позади них. Видимо, один из сектантов решил отделиться от группы. Взгляд загнанного зверя, прижатые к груди руки — мужчина смотрел на незнакомцев с ужасом, но в следующий миг в глазах его зажглась решимость. Он покосился в сторону тропы, по которой пришёл — в сторону кровавой мессы — и принялся бежать.       Лир среагировал быстрее девушки: он кинулся за сектантом, стремясь перехватить его. Девушка подскочила и нагнала спутника, когда тот уже вырубил беглеца.       — Нельзя, чтобы он рассказал о нас, — пробормотал мужчина, взглянув на принцессу.       — Ты предлагаешь убить его? Это…       — Нам стоит это сделать.       — Он хотел убежать… душой он не на стороне того сборища.       — Ты не можешь залезть к нему в голову, не можешь знать, — Лир ощутимо сжал руку девушки, напряжённо вглядываясь в её лицо. — Твоё смятение может стоить нам жизней. Может, и не только нам. Дай кинжал, — он протянул ладонь, — я всё сделаю. Не жди меня, убегай.       Магдалена замерла в растерянности. В последний раз увиденное настолько шокировало её только в армии, когда Ворон, её сослуживец, превратился в чудовище, намешав зелья с наркотиками. Мужчина не стал церемониться, сам снял с её пояса кинжал и толкнул Магду вперёд — она запнулась, но удержалась на ногах.       — Лир…       — Беги! — мужчина взмахнул рукой.       Со стороны замка донёсся чей-то вскрик — он стал предвестником начинающегося кошмара. Люди пронзительно кричали, пока их пророк продолжал речь:       — Вы — часть Его. Не бойтесь! Примите его — настоящего, всевидящего, непрощающего — милосердного! Примите, как он принимает вас в себя, каждый ваш крик, каждый хрип и стон, до последней капли крови! Не бойтесь, и станете его дланью, его глазами — ИМ!!!       — Ну же! — мужчина ещё раз толкнул Магдалену, и девушка побежала.       Она не помнила, как и куда несли её ноги — вопли позади подгоняли её, и они почему-то сливались в чудовищную, необъяснимую обрядовую песню. Девушка видела, что происходит на площади глазами каждого, кто был там: вот кто-то трясётся, прячется за камнем, пока Он не находит его. Нагромождение костей, неправильное, противоестественное — у Него не было суставов, чтобы двигаться, не было скелета, чтобы не падать, не было сердца, чтобы Он был живым — Его не должно быть, но Он гасил свет в глазах сотен людей. Магда чувствовала ужас каждого из собравшихся, чувствовала их раскаяние, опустошённость и даже экстаз и счастье. Её кости трещали, череп раскалывался снова и снова — принцесса сама не заметила, как начала плакать. Краем глаза она приметила корягу, не успев затормозить, нелепо плюхнулась на живот и подползла к ней, забилась в ложбинку, поглубже — к прелым листьям — закрыла уши руками и стала раскачиваться. Она не понимала, что с ней происходит, и лишь чувствовала, что глубже и глубже проваливается в видения.       — Хватит… — слабо протянула она, прокусив язык до крови.       Хруст. Молот опустился ей на голову. «Не бегите! Внимайте мне, следуйте за Ним!» — как наяву она слышала голос пророка. Теперь она смотрела глазами женщины — она бежала, плача и крича, кажется, она искала свою родню и путь к спасению. Треск — нога взорвалась от боли размолотых костей. Женщина ползла, молилась мёртвым богам, просила прощения.       — Я не хочу… это видеть… — Магдалена смутно ощутила, как за её ушами потекла кровь — слишком сильно давила ногтями. — Пожалуйста… Не надо…       Среди воплей она вдруг отчётливо различила шелест листвы. «Он пришёл за мной», — девушка знала, что то существо близко — сотни глаз и ушей говорили ей это. Шелест усилился, и принцесса забилась поглубже под корягу.       — Гротти, Зор, Брэйанти… — беззвучно шептала она.       — Магда! — под корягу заглянул Лир Долан, и принцесса пронзительно закричала — молниеносным движением он закрыл её рот рукой. Ц`саш на груди источал тёплый свет — почему-то он отвёл видения, и девушка ошарашенно заморгала. Теперь оглушала тишина и спокойствие. — Тише, это всего лишь я… В какую же клоаку ты влезла, ну и ну. Мне тебя не вытащить, давай сама. Только без воплей.       Магдалена слабо кивнула, и монах отвёл руку. Из-под коряги было действительно нелегко вылезти.       — Не думаю, что они скоро оттуда уйдут, но нам задерживаться точно не стоит. Пойдём.       Лир уверенно пошёл в глубь леса, но заслышав, что Магда не двигается, обернулся. Девушку трясло, и она смотрела в сторону развалин замка. Небо окрасилось в красный — не то от приближающегося рассвета, не то от мессы.       — Крики…       — Я слышал их, — мужчина вздохнул, покрепче взял ладонь девушки и поспешил прочь.       Спустя несколько минут ходьбы Лир обратился к принцессе:       — Магда, ты знаешь, где мы?       — А ты нет? — она с тревогой посмотрела на мужчину. Он фыркнул:       — Понятия не имею. Я дал тебе время, чтобы прийти в себя. Магдален, пожалуйста, соберись и выведи нас отсюда.       Воительница смотрела сквозь него, и монах настойчиво продолжил:       — Ты слышишь меня? Понимаешь, что я говорю?       Магда рассеянно кивнула, взглянула на свет амулета вновь и почувствовала, будто её окутало теплом костра. Это успокаивало и позволяло взглянуть на себя со стороны: принцессе стало стыдно, она хотела отдёрнуть руку, но понимала, что так ей станет хуже. Она остановилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь оглядеть лес свежим взглядом.       Каждый куст, веточка, весь лесной покров — все они хранили в себе тысячи тайн. Присматриваясь, ощупывая, прислушиваясь, девушка вскоре смогла найти их следы и прийти к лагерю. Заклятие, которое она наложила, теряло силу, поэтому вещи под защитным куполом уже без труда проглядывались. Всё выглядело нетронутым, и Линнея спала там же. Магдалена обессиленно опустилась на лежак, обняв колени руками. Голова трещала от пережитого, от предположений, сыпавшихся словно из рога изобилия, и от недосыпа — контуры предметов размывались, тело ныло и отказывалось подчиняться. «Проспать бы тысячу лет, проснуться, а все проблемы уже решены», — отчаянно подумала она.       Лир Долан спешно собирал вещи. Он осознавал, что на девушку — как и на него самого — многое свалилось за последние дни, но он не понимал, что её так сломало. «Была бойня — я видел её издали, она, скорее всего, только слышала крики. Едва ли факт существования сектантов подкосил её — служивая всё же, да и нападение тварей похуже она переживала легко», — монах глянул на Магдалену и отметил, что сегодняшний день ей лучше провести в постели. Скорее бы добраться до Фарси снова.       Мужчина подошёл к Линнее и аккуратно потряс. Никакой реакции. Тогда Лир стянул с неё плед и отпрянул — лицо карги больше не скрывала тьма. Поднёс руку, стараясь не касаться кожи, к остаткам носа — дыхания не было.       — Магда… Подойди, пожалуйста.       Предчувствуя недобрые вести, девушка поднялась и на ватных ногах подошла к Лиру. Каким бы инфернальным созданием ни была карга, дыхание у неё должно быть. Магдалена осела на землю, дрожащими пальцами провела по руке сестры и хрипло прошептала:       — Линнея?..       Заклинательница не реагировала, и кожа её была едва тёплой. Принцесса шумно втянула воздух, прижав ладони ко рту — нутро сжалось, как пружина, и девушка чувствовала, что держать эмоции под контролем долго не сможет. Магдалена легонько потрясла сестру — не могла поверить, что жизнь покинула её тело. Линнея была неподвижна. «Это всё? — принцесса упёрлась руками в землю, дрожа и рассматривая тело сестры. Очертания её тонких косточек, проступавшие под мантией, внезапно напомнили Магде горы Сейтидр. — Мы хотели их покорить…» — отрешённо подумала она и почувствовала, как по щеке стекает слеза. Больше всего девушка хотела сейчас кинуться на землю, прижавшись носом к траве, зажмуриться и пропасть — тихо и без суеты. Не знать, не чувствовать и не видеть. Она шумно вдохнула, до боли сжимая кулаки, выворачивая молодую поросль из земли, и продолжила смотреть на сестру, не моргая. «Нельзя отвернуться…» — слёзы застилали глаза, но сморгнуть их Магда не решалась: вдруг она что-то упускает. Мимолётное движение боков, вздрагивание руки, хрип или стон — Линнея-Гинконан не может умереть просто так. На полянке у костра. Перестало ли биться сердце, остановилось ли дыхание — неважно.       — Такие, как она, не могут… Вот так. Они не могут! — продолжила она громче, сердито утерев лицо кулаком, не заметив, что до сих пор сжимает траву и землю.       — Нам лучше уйти, — тихо сказал Лир Долан. Принцесса не почувствовала, что всё это время он мягко сжимал её плечо. Мужчина осторожно потянул девушку вверх, но Магда резко сбросила его руку и, собравшись, твёрдым голосом сказала:       — Её нужно… Похоронить.       — Магда, здесь небез…       — Значит, заберём её в город! — девушка обернулась, с вызовом глядя на спутника. — Она не останется тут…       Голова Линнеи дёрнулась, и Магдалена застыла.       — Линнея?       Голова заклинательницы повернулась с одного плеча на другое, и её пустые глаза уставились на сестру. Уголок рта карги медленно оттопырился. Солнце ещё только восходило, по земле волочились длинные рваные тени, и принцесса, усомнившись в увиденном, протёрла глаза снова. За уголок рта зацепились два тонких пальчика с длинным когтями — только их и было видно. Шея Линнеи изогнулась, и изо рта её высунулась тощая ручонка, затем — вторая. Магдалена почувствовала, что её мутит, но она так и осталась безвольно сидеть, наблюдая за тем, как нечто пробивает себе путь к свету. Усталость, сражения, омерзительный ритуал и смерть сестры разбили её. Едва стоило показаться маленькой, сморщенной голове, как Лир прошипел:       — Доппельгангер! — и, замахнувшись посохом, метко выбил гадину. Создание злобно запищало и бросилось наутёк, петляя и на ходу превращаясь крысу.       — Нет! — Магда схватила мужчину за подол балахона, едва не повалив его на землю. — Там может быть её душа!       — Ты спятила?! — секундного промедления хватило, чтобы доппельгангер скрылся в густой траве. Тяжёлый вздох Лира перешёл в гортанный негодующий рык. — Замечательно, мы дали уйти одному из самых отвратительных, подлых и опасных созданий!       — Она же создавала его там, у себя в норе, помнишь? Может быть… Может быть, когда котёл опрокинулся, вар попал на её кожу, на язвы, а после — в кровоток. И это существо теперь…       Девушка не стала договаривать и махнула рукой. Ни Лир, ни Магда больше ничего не сказали — смотрели какое-то время вдаль, в красный рассвет, в колосящуюся траву, охранявшую теперь ещё одну тайну. Собирались молча, а тело Линнеи накрыли лесной подстилкой: мхом и прошлогодними листьями.              ***       Возвращаться в Фарси было даже обидно: не было чувства, будто мы добились какого-то прогресса. Да, нашли Линнею, стали свидетелями какого-то шабаша, но это только умножило вопросы. За всю дорогу Магда не сказала ни слова — только смотрела перед собой и иногда шевелила губами. Видеть её в таком состоянии было слишком непривычно и, по правде говоря, очень пугающе — остановились у первой же таверны, я снял две комнатки и проводил воительницу. Она была так подавлена, что, кажется, плохо понимала, где именно мы находимся. Надеюсь, после сна ей станет легче.       Взяв сумку Линнеи и свой альбом, мерно превращающийся в записную книгу, я выбрался на небольшой балкон. День только начинался — проходящий под окнами солдат чётко выбил на барабане двенадцать. Шум улицы поначалу отвлекал меня, но оставаться одному мне точно сейчас не хотелось. Всё ещё было не по себе.       Копаться в чужих вещах мне не нравилось, но моё чутьё меня не подвело: в сумке нашёлся толстый потрёпанный блокнот — радость, однако, кончилась на первой же странице. Крайд. Древний язык хестронцев — урождённых обладателей магии, одна из первых магических человеческих рас на земле. Я плохо понимал, в чём разница между магией и Эфиром — разве что происхождение у них отличается — но слышал, что обладатели магии считаются более способными и пользуются большим уважением в среде магов. И большая часть ценнейших древних манускриптов тоже была написана на крайде. Я тоскливо подпёр голову рукой и принялся листать блокнот, и удача мне улыбнулась: крайд постепенно сменялся искольдским. Обратив внимание на даты, понял, что древним вычурным языком Линнея активно пользовалась только в подростковые годы. Считала его более достойным внимания? Не знаю. Я погрузился в текст.       Не могу сказать, что и на искольдском информацию вопринимать было легко: я никогда раньше не сталкивался с теорией Эфира, почти все термины были мне неизвестны, и их трактовки, по-видимому, остались в более ранней части блокнота. Проведя за исследованием пару часов кряду, я сделал перерыв: заказал похлёбку и стакан медовухи — тогда-то меня и догнал вопрос, донимавший последние дни.       — Почему? — произнёс я, глядя в жёлтую пучину стакана.       Почему я не злился, когда нас так внезапно перенесло в яму? Вернее, почему злился, но так недолго? Почему поддался зову неизвестной силы внутри меня — зову ц`саша, как я предполагал — если раньше не интересовался ни магией, ни Эфиром, ни чем-либо ещё? Почему я… решил остаться? И почему я всё ещё здесь, по уши увязший в сакральных магических дрязгах? Ничто не мешает мне собрать вещи и избавиться от тревог: Рыцарей Дюжины, Джилроя, фанатиков и, откровенно говоря, от спутницы с… непростым характером. Я обратился к себе и закрыл глаза, раздумывая. Уйти, убежать… Скоро я снова буду юношей, верну себе память и смогу даже выбрать из двух жизней: у меня достаточно знаний, чтобы вести хозяйство где-то здесь, в Искольде, и чтобы отправиться в пески М`Ка-Шеввы, может, наняться телохранителем какого-нибудь богача. Ни в один из сценариев не входят все те проблемы, что есть сейчас. Мысленно я примерял на себя разные роли, но ни одна не казалась мне достаточной, что ли: слишком скучные, слишком приземлённые — в общем, не мои.       Я вспомнил то чувство, когда порыв ветра оторвал мои ноги от земли, когда столкнулся с силой Рыцарей и Линнеи, когда смог сфокусировать силу ц`саша — каждое воспоминание вызывало в груди трепет. Я открывал новый мир: жестокий, сложный, пугающий — и он манил меня. Словно именно это — странствия, «дела великих» (так про себя я называл тайны Магды и её сестрицы) — моя судьба. Моя жизнь. Но нет, какого-то кусочка недоставало. Не только интерес движил мной, было что-то…       Чтобы упорядочить мысли, я открыл альбом и взял карандаш. Моё сердце ёкнуло, когда я открыл последнюю страницу: во время первой поездки в Фарси я зарисовывал почти всё, что видел — наслаждался заново открытым навыком — и последним моим рисунком стал рисунок воительницы. Неоконченный набросок, вернее. Во время сбора хвороста я заметил, как Магда с большим вниманием рассматривает какие-то цветочки — она так забавно хмурилась, что я решил запечатлеть это. На соседней с моим наброском странице красовался корявый рисунок, сделанный на скорую руку. Кажется, это был я: с гордо поднятой головой (овал с закорючками на месте носа, рта и глаз, а также изображавшими щетину) и упёртыми в бока руками (палочками). Рядом изящным, идеально симметричным почерком выведено: «Твоя гордыня, девочка, бла-бла-бла… Вот в моё время, да-да, то и было!» Я почувствовал, как мои щёки пунцовеют. Из десятка взвившихся в голове мыслей я не мог выделить единую связную причину для своего смущения, потому просто перевернул лист и выдохнул, силясь вспомнить, о чём я рассуждал раньше, до наброска… «Понравился ли ей рисунок?» — прошептало сознание, и я утопил вопрос глотком медовухи.       В записях Линнеи часто упоминалось некое пророчество, касающееся её самой и Магды, а также «непоправимая ошибка», «та самая ошибка», и поначалу я думал, что это одна из многих семейных тайн, возникшая из-за недомолвок, но к середине записей стал в этом сомневаться. Заклинательница слишком часто и серьёзно писала об этом. Время от времени девушка отмечала, что разговоры с Каваном (порывшись в памяти понял, что речь идёт о Верховном маге) оставляют её в «неопределённости и скверном расположении духа», чуть позднее она уже отмечала, что взгляды учителя и его требования начинают её пугать — в дальнейшем ни строчки о Каване она не писала. Прочитывая некоторые страницы, на которых не описывалось ничего необычного, я испытывал странное возбуждение: хотелось отставить блокнот и отправиться на прогулку или побеседовать с хозяином таверны — в этих местах я оставлял закладки, чтобы показать их Магде. Стоило отвлечься, как все они обратились в прах. Интересно.       Со временем почерк девушки стал крючковатым, рваным, предложения упростились. Записи внезапно оборвались, и пару секунд я в ступоре глядел на пустые страницы. Неясное чувство внутри не позволяло закрыть блокнот, несмотря усилившееся желание отвлечься на другие дела, и, присмотревшись, я понял, что чистые листы частенько переворачивали, причём неаккуратно, кое-где даже виднелись следы пальцев и дорожной грязи. Призыв отложить блокнот стал нестерпимым, и я всё же поднялся, принявшись ходить кругами и размышлять — книжка тут же захлопнулась. Мне сразу стало легче.       — Так не пойдёт… — пробормотал я вслух и навис над столом с блокнотом.       Я не сразу почувствовал, что ц`саш, едва касавшийся обложки, раскалился, руны ማንሻ пламенели. Закрыл глаза и попытался отследить, откуда, как и что за энергия стекается к амулету — глухо. Я думал о силе, и она, ощущая моё присутствие, ширилась, перекрывала собой все прочие чувства — она росла так быстро, что я распахнул глаза и отшатнулся от блокнота. Сияние ц`саша поблекло, а вместе с ним и сила. Тогда я осторожно взял блокнот, раскрыл его на нужной странице и поднёс амулет — пару мгновений ничего не происходило, но после из витиеватых ложбинок просочился лучик света, как тогда, в убежище карги. Листы книги забугрились, словно от огня, и текст проявился. Я был настолько поражён и взбудоражен, что поначалу не признал в словах искольдский.       Часы пролетали незаметно. Я чувствовал, что начинаю уставать, и свет ц`саша становился всё более рассеянным, вместе с ним очертания букв плыли. Понимая, что за один раз не смогу прочесть всего, я нехотя отложил книгу и погасил амулет. Видимо, Линнея изначально разделила блокнот на две части: информация на первых «пустых» страницах была изложена несколько лет назад, судя по датам, и все наиболее строгие, содержательные мысли о теории Эфира и магии, а также догадки о происходящем вокруг неё девушка излагала именно здесь. Скрежеща сердцем, я пролистывал теорию — слишком много времени заняло бы её изучение. Сюда же перекочевали подозрения в адрес Кавана: старик слишком настойчиво подталкивал ученицу к изучению Ритуалов Древних, говорил, что мир «носит семя болезни во чреве своём» — заклинательница сетовала, что не относилась к его словам с подозрением ранее. Я специально открыл последние страницы и обнаружил, что меж учителем и ученицей произошёл конфликт, когда та залезла в какие-то личные записи старика — это позволило Линнее сделать предположение, что Каван причастен к участившимся сообщениям о проведении шабашей. На полях дрожащей рукой было выведено: «Новый бог?» — и спешно затёрто. Далее девушка описывала свои вылазки из замка — она выискивала распространителей культистской ереси и, в общем-то, всё, что могло продвинуть её в расследовании, а также то, что она планирует бежать, оставив вместо себя «болезную копию». Не знаю, исполнила ли она задуманное — на последующие страницы было наложено заклинание, неподвластное магии ц`саша. Она также оставила зарисовки Рыцарей Дюжины, приложила теоретические выкладки касательно их природы и происхождения, но только одно она отмечала точно. Рыцари должны были найти и доставить её во дворец, выполняя приказ короля земель Искольд. Её родного отца. Девушка не знала, откуда он получил доступ к пленарным слугам и где их содержит, но думала, что это также дело рук Кавана.       Голова пухла от информации и усталости из-за долгого использования магии. Или Эфира? Я не знал, чем является та сила, которую в последние дни я всё более отчётливо в себе замечал, но я впервые настолько отчаянно хотел что-то выяснить. С усмешкой отметил, что, попади я сейчас в какую-нибудь магическую библиотеку, я бы окопался в ней, разбил лагерь и читал бы, читал, читал, читал… Я бережно взял книгу, сложил её в свою дорожную сумку и направился к комнате Магды. Если она вдруг не спит, я был бы рад обсудить с ней находки.       Едва я коснулся костяшками пальцев двери, как она отворилась. Девушки на месте не было, но и вещей она с собой не взяла — отгоняя дурные мысли, я заверил себя, что она вышла на свежий воздух. Поиски не заняли много времени — принцесса стояла на краю центральной площади Фарси вместе с горожанами: прибыл глашатай с новостями. Я тихо встал рядом, обменялись взглядами. Магдалена всё ещё выглядела потрясённой и уставшей, но хотя бы мертвецкая бледность покинула её лицо.       Как и всегда, глашатай озвучивал сообщения о новых торговых договорах, указах, мелких и более общих — и я, и Магда, и люди вокруг слушали его вполуха, пока…       — Мархоллин с тяжёлым сердцем сообщает: в связи со скоропостижной кончиной Магдалены, эрфингин земель Искольд, поданным подлежит собраться в центральных земах в течение месяца с настоящего дня, одиннадцатого Стура-Углан, для вознесения слов Обряда Великому Кузнецу и детям его, Первозданным, за укрывание души эрфингин Магдалены и за передачу во власть и покровительство Брэйанти новой Заложной души, — глашатай свернул список.