Трудности адаптации

— Ты слышала, что четвёртый Золотой билет уже нашли?! — словно в подтверждение величественности этого события, Миранда с хрустом разломила корочку крема-брюле чайной ложкой и во все глаза посмотрела на Фрэнсис. Та оглянулась на других людей в зале, проверяя, не потревожил ли кого громкий голос приятельницы, а затем снова посмотрела в свою тарелку. — Я перевела и озвучила об этом репортаж несколько часов назад, — усмехнулась она, отправляя в рот очередной кусочек клубничной панна-коты. — Родители паренька очень тихо говорили, слышно не было ничегошеньки, зато он кричал как потерпевший. Миранда лишь хмыкнула. — А почему это не озвучил просто диктор? Это ж вроде их работа! — До него не смогли дозвониться, в итоге плюнули и записали меня. Ну и я там говорю в конце «Перевод и озвучка Фрэнсис Фрез, канал Fox», как будто постоянно там работаю. — Они разрешили тебе уточнить, что ты переводила? — глаза Миранды стали размером чуть ли не с чайные чашки. — Ага, невидимые труженики показали нос из тени и тут же спрятались обратно, — невесело отшутилась Фрэнсис. — Говоришь словами профессоров… После этого приятельницы ненадолго замолчали, и каждая увлеклась своим десертом. Потом, правда, Миранда снова подала голос — сидеть в тишине для неё было ещё непривычнее, чем для Фрэнсис: — Странный этот мальчик. Шоколад не любит, но хочет на экскурсию по шоколадной фабрике. Ещё и находящейся в стране, языка которой он не знает. Отобрал такой шанс у кучи детей… — Вот только не надо снова про племянника, у него ещё есть шанс, как-никак, один билет ещё есть, — Фрэнсис слегка улыбнулась и снова потянулась за панна-котой. — Вот если ты до дня икс полетишь в командировку в Японию, найди этого пацана… как там его? — Тэреби Муцуо. — Вот найдёшь этого Тэреби и попросишь продать Золотой билет. Тут уже Фрэнсис коротко рассмеялась, чуть запрокинув голову, так что её волосы слегка качнулись, и стали видны скрытые цветные пряди: — Так он мне его и продаст, ага-ага! Особенно учитывая, что меня за японку не примет даже слепой. И ни одно кимоно не поможет. Миранда тоже улыбнулась: что ни говори, а смеялась Фрэнсис очень заразительно. — Да я понимаю. Но всё же могу же я хоть немного помечтать? — Да мечтай, конечно, мне ли запрещать? От этого ведь и жить веселее, а веселье — главное. Несмотря на внешние профессионализм и строгость, веселиться Фрэнсис Фрез умела и любила. Просто на работе на это немного не хватало времени, да и как-то не к месту было. Зато после, когда конверт с деньгами лежал в кармане, уже можно было и улыбаться во все тридцать два, только вот за этим уже никто не наблюдал. Впрочем, ей было не привыкать. После работы весь мир был её «тайной комнатой», где можно было ходить в джинсовом сарафане, красить губы тёмной помадой, а веки блестящими тенями, носить мальвинку, демонстрируя зеркалу и окружающим скрытые крашеные в сливовый цвет волосы, есть по три пачки земляничных помадок от Wonka и смеяться, смеяться, смеяться. Правда, в ответ на её слова Миранда лишь скосила глаза в сторону и тихонечко ответила: «Ну кому как, Фрэн, кому как.» Домой Фрэнсис возвращалась поздновато, но с полной сумкой только что купленных сладостей и с довольной улыбкой на лице. Следующие несколько дней обещали быть просто потрясающими, ведь она собиралась посвятить их квесту по множеству кондитерских и магазинов и пробам миллиона сладостей. В некоторых заведениях, особенно в тех, что располагались рядом с её домом, Фрэнсис даже стали узнавать, а при заказе десертов с клубникой официанты во французских кафе даже шутили про её говорящую фамилию, а кто-то даже предлагал их за счёт заведения. А большой перерыв между вызовами позволял устроить такое маленькое путешествие. Стоило Фрэнсис подойти к дому, как она тут же заметила торчащий из почтового ящика конверт. Солнце ещё не до конца спряталось за горизонт, да и фонари на улице исправно горели, потому увидеть, что конверт был бордовый, труда не составило. Ещё и без нормальной подписи, только в нижнем углу была ажурная буква W, точь-в-точь как на шоколадках Wonka. Фрэнсис усмехнулась. Самым разумным объяснением было то, что кто-то подслушал её разговор с Мирандой в кафе и отправил ей последний Золотой билет, чтобы Фрэнсис не мешкая передала его упомянутому не раз племяннику. А конвертик сделал весь такой загадочный-загадочный, но выдающий суть письма с потрохами. Мысли одна другой забавнее скакали в её голове, пока она снимала куртку, садилась за стол и, не разбирая сумку, счищала кухонным ножом сургучную печать. Отпала она только с пятой попытки — тот, кто запечатывал, точно постарался. В конверте Золотого билета, естественно, не оказалось, да и Фрэнсис не ожидала всерьёз его там увидеть. Но зато оттуда выпал сложенный вчетверо, краешек к краюшку, листок бумаги. Очень осторожно Фрэнсис развернула его. Текста там было совсем немного, однако его хватило, чтобы она охнула и выпучила глаза. «Дорогая мисс Фрез, Мне срочно необходимы Ваши услуги как переводчика. Для связи со мной и выяснения подробностей просьба пройти к ближайшей кондитерской, там каждый день ровно в 9 часов вечера на 10 минут будет останавливаться машина такая же, как этот конверт. Постучите по ней три раза, садитесь в неё и приезжайте. Прошу Вас прибыть как можно скорее, дело безотлагательное. Буду ждать Вас. Willow yanking in inky wallow» Фрэнсис только через две минуты мозгового штурма подняла глаза на стену и спросила: — Что за бред это сейчас был?! Первая мысль — чей-то розыгрыш. Кто-то решил заинтриговать, перерисовал букву с обёртки от шоколада и решил подшутить над ней. Но кому бы это могло понадобиться? Соседским детям? Миранде? Ну нет, дети вряд ли бы написали так сложно и без ошибок, да ещё и такой странной подписью, а скромная и нежная Миранда, широко улыбающаяся только для фото — последняя, кто мог бы это сделать в принципе! Да и сама просьба садиться в чужую машину для выяснения подробностей… Очень, очень подозрительно. Фрэнсис отложила письмо и тяжело вздохнула. Красивой мистерии таинственный конверт ей, увы, не дал. Даже подпись на неё не особо тянула. Впрочем, долго печалиться по такому поводу было глупо, да и Фрэнсис попросту не смогла бы так. Потому она снова сложила листок, убрала в конверт и засунула в ящик со специями, а затем снова улыбнулась и полезла в сумку разбирать покупки. Сладостей действительно оказалось очень много, гораздо больше, чем нужно одному человеку. Но Фрэнсис грустно не стало: она вспомнила и про племянника Миранды, и про дочерей соседки, с которой она то и дело болтала о житейских делах. Если что из этой сладкой кучи Фрэнсис и не съела бы, этим можно запросто угостить детей, они никогда не отказывались от лишней шоколадки с крошками печенья, пакетика анисовых леденцов или сахарных шариков все той же компании Wonka, которые можно надуть до огромных размеров, а потом проколоть булавкой и съесть. Интересно, а пробовал ли кто-то из этих шариков сделать воздушные шары с корзинками из песочного теста…? На фон Фрэнсис включила телевизор. По каналу Fox как раз шёл тот репортаж, который она озвучила. — Что тут сложного, — говорил её голосом хмурый японский мальчик лет двенадцати, не отрываясь от компьютерной игры. — Нужно отследить дату изготовления, учесть погоду и производную индекса Никкей. Каким боком индекс Никкей связан с вероятностью нахождения в шоколадке билета, Фрэнсис ни во время работы над текстом, ни во время озвучки, ни в момент просмотра не поняла, однако решила не зацикливаться на этом. — Поэтому я купил только одну плитку, — завершил мысль он, наконец переведя взгляд на журналистов. Ещё пару секунд после того, как озвучка прервалась, было слышно, как мальчик заканчивает фразу на японском. — Это было вкусно? — толпа журналистов также говорила голосом Фрэнсис. — Не знаю, я ненавижу шоколад. «И зачем ты тогда хочешь на экскурсию по шоколадной фабрике? Реально, лучше бы племяннику Миранды билетик достался…» После репортажа ведущий уже на английском перечислил тех, кто нашёл билет до Тэреби Муцуо. Ими были рыжий пухляш из Дюссельдорфа по имени Август Глуп (хотя большую часть передачи и звучал закадровый перевод с немецкого, в конце Август почему-то перешёл на ломаный английский, и звучало это довольно мило), аристократично одетая Верука Солт с британским акцентом и американка Виолетта Борегард с идеальным платиновым каре (девочка всё интервью жевала жвачку, но дикция у неё при этом всё ещё была отличная, чему Фрэнсис оставалось только позавидовать). «Интересно, кто найдёт последний Золотой билет? Вдруг он оказался где-то в Марокко или в России? А там продаются вообще шоколадки Wonka? Вот и интрига, и сериалов никаких не надо!» Три пакета клубничной помадки в шоколаде оказались в буфете, а последний Фрэнсис раскрыла одним движением пальцев. Первая конфета сразу же оказалась во рту. «Действительно говорящая фамилия. Клубника, клубника, земляника, земляника. Хоть бы никто не додумался иносказательно это завернуть в подкате, а то совсем пошлятина получится.» Очень некстати вспомнились строгие мамины глаза и многочисленные выговоры за поедание сладкого на ночь. С зубами у Фрэнсис особых проблем никогда не имелось, да и совсем уж толстушкой она не была ни в детстве, ни сейчас, но всё же ей казалось, что увидь её сейчас мама, обязательно сказала бы что-то в духе «ещё пять лет такого образа жизни, и ты совсем погубишь своё и так уже шаткое здоровье, и замуж никто уже тебя такую не возьмёт». Вторую помадку Фрэнсис быстро закинула в рот, после чего свернула край пакетика в трубочку и положила в холодильник. Остаток вечера она лежала на диване в футболке на четыре размера больше её обычного с книгой. Почти вся её домашняя библиотека состояла из самых разных сказок: классическая серьёзная литература «для взрослых», коей она зачитывалась в детские и подростковые годы, вся осталась дома у матери, потому, уже давно отметив совершеннолетие, Фрэнсис принялась за сказки. Лаймен Фрэнк Баум и Льюис Кэрролл, Нил Гейман и Терри Пратчетт, Михаэль Энде и Туве Янссон… Этих авторов многие знакомые и приятели Фрэнсис прочли ещё в детстве, а она смогла полностью проникнуться их мирами только став совсем взрослой и получив свободу улыбаться. Сейчас у неё на коленях лежала «Сказка города времени» Дианы Уинн Джонс, а от описания чудесного масло-пирога у неё действительно чуть не потекли слюнки. Это и правда звучало очень вкусно — желтое мороженое на палочке, ледяное снаружи, но расплавленное внутри, маслянистое и сливочное, с лёгким оттенком ириски и ещё двадцатью иными не менее великолепными вкусами. «Вот бы кто попытался сделать этот масло-пирог, я бы отдала какую угодно сумму…» С такими мыслями Фрэнсис почувствовала, что глаза у неё слипаются. Очень медленно, чтобы не растормошить саму себя ненароком, она выключила торшер, отложила книгу и сразу же уснула. Утром, когда Фрэнсис заваривала утренний чай и жарила тосты, раздался звонок. Недоумевая, кому могла понадобиться воскресным утром, она подошла к двери и заглянула в глазок. На пороге стояла Миранда. Глаза у неё были размером уже не просто с чайные чашки, а с мельничные колёса, а в руках лежал то ли красный, то ли фиолетовый веер, толком видно не было. Очень осторожно, чтобы не впустить холодный сквозняк, Фрэнсис приоткрыла дверь и оглядела приятельницу. Её волосы все были в снегу, да и куртка тоже, видимо, Миранда шла пешком. — У тебя тут весь почтовый ящик в этом… — дрожащими руками она протянула Фрэнсис веер, и та наконец увидела, что это всё были бордовые конверты, один в один со вчерашним. — Что-то даже не земле лежало, я из снега выкопала… — Заходи скорее, Мир, не надо торчать на холоде, — усмехнулась Фрэнсис и открыла дверь пошире. Через десять минут обе уже сидели в гостиной и рассматривали кучу писем. Даже несмотря на то, что вместе со вчерашним конвертом их можно было пересчитать по пальцам, всё равно это казалось кучей. — Фрэн, кажется, ты новый Гарри Поттер, — изрекла Миранда после трёх минут молчаливого созерцания. — И, кажется, если я буду игнорировать происходящее, в мою дверь тоже постучится великан, и не факт, что он окажется таким же дружелюбным, как Хагрид, — получилось не очень задорно, но девушки на мгновение улыбнулись. — То есть ты собираешься садиться в эту машину?! — Да нет, конечно, Мир! Я что, по-твоему, совсем тю-тю? Ещё и подпись там у него какая-то странная… При чём тут ива и чернила вообще? И часть букв зачёркнута… — Может, это ребус такой? — Миранда с приподнятой бровью коротко взглянула на последнюю строчку письма. — Да наверняка! Только вот как его решать, я не понимаю. Может, это старая загадка, может, аллегория, а может… — Стоп-стоп! Давай не будем! Лучше подумай, выполнять тебе эти инструкции или всё же нет. После короткой паузы Фрэнсис продолжила: — А давай вместе поедем! Вдвоём не так страшно, плюс можно от маньяка отбиться… Миранда аж подпрыгнула, после чего замахала пухлыми ручками, а глаза её стали уже как круглые башни. — Нет-нет-нет, даже не думай! Твой заказ, ты и едешь, если не захочешь жить! — Ладно, ладно, — Фрэнсис подняла ладони в знак капитуляции и демонстративно глубоко выдохнула. — Значит, буду проверять сама. Только давай ты останешься на связи? — Как это? С рацией, что ли, как шпионки в кино? Фрэнсис чуть скосила глаза в сторону, а затем снова посмотрела на слегка испуганную Миранду. — Вообще я думала про обычные телефоны, но это тоже вариант. Ближе к девяти вечера Фрэнсис и Миранда уже стояли возле кондитерской. Та уже давно закрылась, и ни света, ни людей в здании не было. Машина всё не появлялась. — А ты уверена, что мы пришли туда, куда надо? — шепнула Миранда и затеребила край куртки. — Да нет, конечно! — Фрэнсис на мгновение выглянула за угол и, не увидев никого на проезжей части, сделала шаг назад к приятельнице. — Если ошиблись, назавтра попробуем другое здание. — Или вовсе откажемся от этой безрассудной идеи. — Или да. Чего греха таить, было страшновато. Никто не мог дать вообще никаких гарантий, что письмо не подставное, что машина существует, а если существует, то не подставная, что его отправил действительно заказчик… Чтобы понимать это, не нужно было быть гением или гигантом мысли. Но Фрэнсис почему-то казалось, что если она поедет (со всеми мерами предосторожности, разумеется), это будет нечто поистине захватывающее, интересное и, может, даже весёлое. — На часах 8:59 вечера, — раздался голос Миранды. — Может, повернёшь, пока не поздно? — Кто не рискует, тот не пьёт шампанского и не получает работу, — с неизменной улыбкой ответила Фрэнсис. И ровно в этот самый момент за углом раздался скрип колёс, и возле кондитерской показалась машина с бордовым корпусом… точь-в-точь такого же цвета, какого были конверты с приглашением! «…машина такая же, как этот конверт…» Фрэнсис взглянула на Миранду. Та только похлопала по карману. — Рация на месте, держись на связи. Если пропадёшь с радаров, что-то передавать семье? — Не думаю, — в груди словно заёрзал живой терновый куст, и Фрэнсис поспешила отвернуться. — До встречи. Медленнее, чем стоило бы, Фрэнсис подошла к машине и постучала по кузову. Дверь сама собой открылась в полной тишине. В последний раз оглянувшись на Миранду и подмигнув ей, Фрэнсис залезла внутрь, и дверца тут же захлопнулась с сухим щелчком, точно капкан. В машине было темно, хоть глаз выколи. Свет с улицы тоже не падал, поскольку абсолютно все стёкла были наглухо затонированы, а те крупицы, что проходили сквозь лобовое, вообще не позволяли разглядеть ни салон, ни водителя. Авто тронулось. Только сейчас Фрэнсис поняла, что хотя она с Мирандой и на связи, описать дорогу, по которой едет, она не может. Если бы взяла книгу, всё равно не смогла бы почитать без света. Грустно про себя вздохнув (вслух было страшновато), Фрэнсис достала из сумочки блокнот и карандаш и стала рисовать вслепую. «Как только выйду на свет, первым делом гляну, что у меня там получилось. Вдруг у человека голова будет отдельно от тела, а глаза от головы? Ещё и клубничные помадки в шоколаде у меня с собой, так что голодная и грустная точно не останусь!» Однако у поездки вскоре оказался ещё один минус — Фрэнсис совершенно потеряла счёт времени. Её наручные часы остались у Миранды, а второй пары не нашлось. Впрочем, довольно быстро после этого осознания машина начала маневрировать, а поскольку Фрэнсис не была пристёгнута, её стало мотать из стороны в сторону. Когда машина всё-таки остановилась, а дверь открылась, Фрэнсис буквально кубарем выкатилась на пол. Стоило ей подняться на ноги, как она поняла, что находится в закрытой каморке в окружении десятков коробок с шоколадками Wonka. «Скорее всего, склад. Интересно, почему заказчик решил встретиться тут…?» И только в эту секунду пришло осознание, что на знакомство с потенциальным заказчиком (или же на верную гибель) Фрэнсис пришла в своём обычном виде. Конечно, для того, чтобы улыбаться своему отражению, он подходил идеально, но для демонстрации своего профессионализма — отнюдь. Мальвинка, с которой всем видно крашеную часть волос, безумный макияж с жемчужными тенями и тёмной помадой, лиловая футболка в тон волосам и помаде, самодельные серёжки-физалисы из полимерной глины, джинсовая куртка и идущие с ней комплектом штаны — если бы хоть один наставник увидел Фрэнсис в таком виде на работе, её бы сначала всем коллективом испепелили на месте, а потом уволили. Тут уже мыслить позитивно стало сложновато. Фрэнсис неловко встала с пола, отряхнулась и достала из сумки косметичку и зеркало. К счастью или к сожалению, после такого эпичного падения макияж не то что бы смазался. Но стоило ей убрать всё назад и застегнуть сумку, как дверь на склад приоткрылась. Перед изумлённой Фрэнсис предстал высокий человек в тёмно-бордовом пиджаке, высоком цилиндре и огромных круглых очках с толстой оправой, в которых он был немного похож на пришельца. Из-за них, а также из-за того, что в кладовке царил полумрак, Фрэнсис толком не смогла разглядеть черт его лица, разве что волосы, и то было не очень понятно, какого они цвета. Вслепую она засунула руку в карман джинсов и вытащила оттуда конверт, у которого уже успели немного помяться края. — Здравствуйте. Меня зовут Фрэнсис Фрез. Это же Вы писали? После чего слегка наклонила голову и улыбнулась, надеясь про себя, чтобы её смерть в случае чего оказалась быстрой и не очень мучительной.