Растерзание

      За лесом другое поселение. Женщины стирали простыни под течением ручья. Несколько из них общались, смеялись. Была там и одна молодая, Гизела, которой совсем это занятие было не по нраву. Она уж подумала утопиться, но дел у неё было невпроворот. Да и она просто не могла убить себя, не встретившись с другом, который давно ей не пишет.       Собирая вещи обратно в таз, Гизела отвлеклась на блик с обратного берега. Пока она стирала вещи, с той стороны к ручью подошёл мужчина и стоял там, смотря куда-то вдаль. Она тоже посмотрела в ту сторону. Вдалеке внизу холма виднелся маленький городок, куда она ни разу не ходила. У Гизелы был там хороший друг, но они встречаются всего лишь раз в месяц, в остальное же время общаются письмами. Он постоянно рассказывал ей о светской жизни, о цветах и о своём доме, самом белом в городе доме. Именно этот друг в какой-то момент и перестал отвечать на её письма. Ей бы хотелось там побывать вместе с ним.       — Вы направляетесь в Штайнхаузен, господин? — спросила Гизела.       — Проездом, — ответил Мордэнар. — Я направляюсь в Кирхдорф. А перед этим мне нужен ваш ручей, чтобы обмыться.       — Ох, что вы, вы можете обмыться у меня! Мой отец не будет против путника.       — Мне совсем нечем оплатить.       — Платить не нужно! — Гизела настаивала. — Прошу, пройдëмте-пройдëмте.       Она начала усиленно махать рукой в сторону своей деревни. Только дурак откажется от приëма, а Мордэнар себя дураком не считал. Он перешагнул ручей одним широким шагом и пошёл за девушкой к её дому. И её отец действительно не прогнал его прочь, ведь его не было дома. Гизела отнесла бельё во двор, чтобы затем развесить, а затем налила ванну для гостя и аккуратно сложила его сумки в прихожей. Из колчана выпрыгнула бурая енотка с пронзительным «мяуканьем».       — Ой, у вас енот! — воскликнула она.       — Не переживай, она ходила гадить совсем недавно, — сказал уже развевающийся в ванной Мордэнар. — Пусть она сидит там, где сидит. Её Пулей зовут.       В этот момент Пуля сладко зевнула и начала лизать свою раненную ножку.       После того, как Мордэнар принял ванную, Гизела продолжала за ним ухаживать. Накормила, напоила, причесала. Как могла она старалась угодить ему, прежде чем призналась в своих истинных намерениях.       — Вы же не оставите бедную девушку? — намекнула Гизела. — Не окажите ли мне одну услугу?       — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Мордэнар.       — Хотелось бы, чтобы вы проводили меня в город Штайнхаузен. Отец никогда не отпустит меня туда, а уйти сама я не могу… Я ведь девушка, как никак. Меня и не пустят в город. Но мне стопроцентно нужно повидать моего друга, живущего в самом белом доме.       Мордэнар не отказал ей в услуге, проводил не только до стены-границы, а до самого дома. Всë равно им по пути. Одетая в свои лучшие платье, туфли и украшения Гизела с большой радостью шла к городу, едва ли не вприпрыжку. Даже представить она не могла, что самый белый дом в городе теперь стал общественным достоянием. А что же её друг? Убит. Погиб на дуэли, как настоящий джентльмен.       Его дом теперь открыт, подобно музею, во дворе стояло красивое надгробие в окружении синих цветов. Из уважения к усопшему Мордэнар усадил Пулю на землю чуть поодаль, ближе к обычной траве, чтобы она не испортила эту картину.       Это же как раз те цветы, которые друг Гизелы так любил. Они росли у него по всему саду. Щедрый мужчина присылал их и своей подруге. Из-за того, что он ещё не мог на ней жениться, он делал ей и такие подарки. Теперь эти цветы окружали его до тех пор, пока их не выроют.       — Я не знаю, как мне быть теперь, — заплакала Гизела. — Я должна себя убить. Лишь так мы будем снова вместе.       — Почему ты так решила? — усмехнулся Мордэнар. — Нет покоя тем, кто убил себя собственными руками. Или в Ад попадёшь, или будешь вечно скитаться по этому миру проклятому, портя жизнь человеческую. Страдать придëтся что так, что так. И не будет тебе встречи с твоим другом дорогим.       — Почему вы говорите такие жестокие слова?       — Где жестокость? Голая правда. Я уже видал женщину, покончившую с собой от разбитого сердца. Произошло это лет двести назад. До тех пор, пока я не убил несчастную, она поедала сердца всех молодых мужчин. Неужели ты хочешь также?       — Но что мне делать? — всхлипнула Гизела.       — Жить жизнь, — ответил Мордэнар и закрыл глаза. — Работай, учись, выйди замуж, уйди в монастырь или вообще начни ухаживать за могилкой друга. Вот мой единственный тебе совет. Не заставляй меня убить и тебя тоже.       Гизела упала на колени перед надгробием. Возвращаться домой ей хотелось ещё меньше, чем оставаться здесь. Она ещё не знала, что же будет делать. Поэтому убитая горем девушка отпустила своего спутника восвояси. Когда-то Мордэнар мог бы и утешить её, но эти времена давно прошли. Не сказавши ей ни слова, посадив Пулю обратно в колчан, он ушёл вдоль главной дороги.