Растерзание

      День уже подошёл к концу. Заваливаться в церковь ночью не считалось культурным, но точно не запрещалось. Главный вход был до сих пор открыт. Пару секунд Мордэнар стоял на крыльце, держа ручки обоих дверей очень крепко, но не входил. Он бубнил себе под нос слова, которые планировал сказать тому, кто будет ждать его там. Руки у него задрожали. Вдох, выдох. Он резким движением раскрыл двери и вошёл.       Это была очень маленькая церковь. В глубине зала одиноко стоял один священник, высокий мужчина пятидесяти лет. Увидев, что кто-то вошёл, он обратил внимание и подошёл, чтобы посмотреть. Но когда он понял, кто посетил церковь в позднее время, в его взгляде промелькнула искра.       — Доброй ночи, отец Эрих, — сказал Мордэнар и попытался улыбнуться.       — И тебе не хворать, — святой отец покачал головой. — Долго ты не возвращался. Пришёл покаяться, наконец?       — Мне нужно, ч-чтобы вы освятили моё оружие, отец.       — Вот как получается. Оружие освятить. Неужели все эти года ты не занимался своей охотой?       Сглотнув, Мордэнар опустил взгляд. Эрих понял его без слов. Он взял его за руку и повёл к купели. Пуля выбежала из колчана, и его содержимое погрузилось в святую воду. Туда же окунули нож, пару кольев, пару кастетов и амулет-клык на цепочке. Отец Эрих начал читать молитву. Искоса он смотрел на Мордэнара. Тот даже не пытался как-то молиться. Но его всегда было сложно заставить что-то делать, когда дело доходило до обрядов.       — Всё, сын мой, — вздохнул Эрих. — Забирай своё оружие.       — Я пойду тогда, — тихо сказал Мордэнар.       — В такое время? Останься на ночь. Я же вижу, что ты пришёл сюда издалека, давно не спавши. Далеко-ли ты уйдёшь в таком состоянии?       Как бы сильно ему не хотелось уйти, Мордэнар всё равно остался. От предложенного койко-места он отказался, решил улечься на скамьях в главном зале, чтобы не утруждать святого отца. Стыдно, ведь он и не собирался оставаться. Перед сном он выпустил Пулю на улицу, даже не расчитывая, что дикая зверюшка к нему вернëтся. Мордэнар подложил под голову сложенный спальный мешок, лёг на спину, сложил руки на груди в замок. Перед сном ему невольно пришлось наслаждаться видом фресок на потолке.       Рано утром заорали петухи и зазвенели колокола. Гулявшая где-то ночью в это время Пуля испугалась и забежала в церковь, запрыгнула на ноги к своему хозяину. Она заскулила. Завидев её, Мордэнар хихикнул и ласково погладил по загривку. В колчане пока было пусто, так что она переехала в сумку над колчаном, впоследствии навсегда. Сейчас нужно было поговорить о награде за убийство лунненштадского вампира со святым отцом.       — Доброе утро, — прошептал Мордэнар после утренней молитвы. — Давайте поговорим перед тем, как я уйду.       — Конечно, — сказал Эрих. — Что ты хочешь обсудить?       — Я вернулся к этой работе не навсегда. Но имейте в виду, мне пообещали огромную сумму в награду. Часть я потрачу на деревню Йохана, моего старого партнëра. Часть я подарю вашей церкви. Просто скажите, что вам нужно, и я…       — Я понимаю, к чему ты клонишь. Но нет, дитятко, мне не нужна твоя награда. Она ведь твоя, не моя. И не нужно лукавить. Все понимают, что животные тебе куда дороже людей. А охота тебе дороже всего на свете. И Бог с тобой. Я буду молиться за тебя, куда бы ты не пошёл.       — Отец, а как вы считаете… — промямлил Мордэнар. — Я действительно стал Богу противен?       — Нет, — ответил Эрих и взял его за руку. — Ты не противен Богу, это уж точно. Ты же понимаешь, что творишь благие дела, и Он с радостью примет тебя в Свои объятия. Ты только покайся уже наконец-то! Признай, что ты делал не так, и отпусти это!       Была во взгляде отца Эриха искренняя надежда на то, что Мордэнар ещё не потерян до конца. Он с усилием сжимал в своих руках его ладонь. Больше всего ему хотелось услышать правильный ответ и осознать, что все те года его опеки прошли не зря. Но охотник отпрянул от него.       — Нет желания каяться, — заявил Мордэнар. — Что вам слова? Нужно доказывать их действиями. Но я же вас знаю, отец, вы упëртый. Если не хотите помощи…       — Виктор, — строго, словно родитель, сказал Эрих. — Это ты упëртый, как баран. Я устал с тобой бороться. Честно говоря, мы все от тебя устали. Но я продолжаю умолять остальных дать тебе шанс раскаяться, начать жизнь с чистого листа, даже несмотря на то, что ты сделал. Даже у рабов Божьих терпение не вечно. Теперь иди с миром. А в следующий раз, когда решишь прийти из ниоткуда, приучи себя к смирению.       Услышав слова о смирении, Мордэнар буквально вскипел от злости. Задрал голову и ушёл, громко топая ногами. А как оказался в достаточном расстоянии от церкви, он начал хмуро смеяться, с обидой и насмешкой. В этот день Мордэнар понял одно: никто не хочет от него заглаживания вины. Но это не значит, что он откажется от этой идеи. Впрочем, он был разбит. У него стучали зубы, непроизвольно дëргались мышцы под глазами, защипало в носу. Несмотря на то, сколько времени он прожил отшельником, лишь сейчас он почувствовал себя невероятно одиноким.