Тысяча первых встреч

— Андрей, там опять этот твой... Ну, ты понял. Работа в чайной Андрею нравилась. Здесь было тихо и спокойно, можно было полдня в буквальном смысле гонять чаи, а ещё полдня — обсуждать эти самые чаи с покупателями. За дверьми чайной будто бы открывался другой мир: стоило зайти сюда, как все тревоги и проблемы растворялись, и думать можно было только о том, как отыскать в аромате нового улуна нотки цветов, дыма или молочного печенья. К тому же, нехилый такой ценник на чай отпугивал весь тот народ, от которого Князев уже успел подустать за время работы в кафешках. Но общепит оставался общепитом. А общепит предполагал такое замечательное явление, как постоянники. — Доброе утро. Вам как обычно? Вместо ответного приветствия на него хмуро глянули из-под густых бровей. Помолчали с минуту. — Угу. Только покрепче чего в этот раз, мне... Раскачаться надо. Андрей миролюбиво улыбнулся. — Тяжёлая ночь? Чужой взгляд был тёмным и бесконечно уставшим. Зато на вопрос отвечал весьма красноречиво. Этот посетитель начал захаживать сюда месяц или два назад. Начинал с того, что просто покупал пуэр — причём целыми блинами, что очень радовало Князева, поскольку дневной план по выручке сам себя никогда не выполнял. Мужчина был почти всегда хмурый и немногословный, первое время вообще только нехорошо как-то посматривал на продавца и, отказываясь от консультаций, выбирал чай сам. Андрей, у которого за столько лет работы в продажах правило пяти Пи от зубов отскакивало, не терял надежду. Аккуратно, по полслова выведывал у загадочного покупателя его предпочтения; записывал себе в отдельную тетрадь, что он берёт. Михаил — они не знакомились, но это имя значилось в базе, — через пять или семь визитов всё-таки пошёл на контакт. Конечно, он не стал тут же улыбчивым и разговорчивым, однако по паре реплик за раз всё-таки ронял. Князев ликовал, как никогда в жизни. А уж когда этот Михаил, как-то неловко оглядевшись на столики, поинтересовался, сколько будет стоить церемония, на душе и вовсе стало тепло и хорошо. Первое время он заваривал чай сам. С одной стороны, то были правила чайной — всё сами, мы только посуду дадим и покажем, если нужно, как заварить, но с другой... Когда в чайной, кроме них, никого не было, сидеть за разными чайными досками и молчать было как-то физически неуютно. А случалось такое частенько. Посетитель приходил почти каждый день. Он мог сидеть за церемонией часами, иногда приносил книжку или блокнот, что-то чирикал в нём, но в основном — просто наблюдал за чаем и за происходящим на улице, благо, широкое окно в полстены старательно намывалось каждый вторник. В какой-то момент Андрей понял, что на него то и дело поглядывают; он ловил чужой взгляд то во время просеивания чая, то за церемонией, то за разговором с другим постоянником. В груди, точно в чугунном чайнике, медленно закипало любопытство. Шли дни, и Михаил наконец сдался: дождавшись, пока схлынет поток покупателей, он поднялся из-за столика с нетронутой посудой и подошёл к стойке. Стоявший за стойкой Князев даже на секунду испугался. — Мне это... Ну, в общем, как обычно. Но можно что-то поземлистее. Заваришь сам, хорошо? Весь угрюмо-задумчивый вид постоянника не очень-то подходил к этому "хорошо", но Андрею было всё равно. Ему доверили выбор чая и церемонию — а это уже было таким огромным жестом доверия, что тут же возникло спонтанное желание повесить на стену грамоту "Лучшему сотруднику месяца за завоевание доверия Михаила". Дурацкую широкую улыбку скрыть не получилось. — Сделаем в лучшем виде. *** Напарник Андрея, заметив, как тот сияет каждый раз при виде неприветливого постоянника, посчитал своим долгом предупредить: — Андрей, ты это... Аккуратно только с ним. Он, как бы это сказать... Ну, мутный тип. Князев недоумённо вскинул бровь и фыркнул, не скрывая искреннего возмущения. — Сам ты мутный, Димк, — он как раз проверял по тетради, что в прошлый раз брал Михаил, чтобы добавить в заказ для склада. Поставка готовилась масштабная — оставалось надеяться, что конкретно эти чаи положить не забудут. — А он — нормальный. Ну, ходит человек с мрачным лицом, мало ли... Не всем ж лыбу тянуть. Дима набрал в грудь побольше воздуха. — Он в завязке. Андрей замер, глядя куда-то сквозь страницу. Пальцы, печатавшие название чая, тоже зависли над клавиатурой. — У него вроде с наркотой что-то было, и алкашка, и вообще... Ну... Я тебя так, предупредил просто. Со стороны Князева послышался тихий смешок. — Да у нас тут каждый второй или с алкоголя слезает, или с наркотиков. Удивил, блин, — пальцы снова шустро запечатали, перескакивая уже на следующую строчку. — Зато теперь понятно, почему он пуэр глушит, как не в себя. Дима смотрел на то, как Андрей тщательно выискивает в своём блокноте чаи, и чувствовал, что попал в какой-то слащавый сериал. Главное, чтобы с "России 1" он на "НТВ" не перешёл. *** Князев, уже приготовившийся к шквалу негодования, водрузил на стол чайник с кипятком и принялся расставлять по чабани посуду. Михаил, судя по тому, что сонно-муторное выражение с его лица так и не сползло, был мало заинтересован в происходящем и безучастно наблюдал. Андрей привычным жестом окатил кипятком посуду, пересыпал из чахэ заварку, прихватил обеими руками гайвань и, закрыв крышку, активно потряс. Затем, тонкой струйкой влив воду, снова накрыл гайвань крышкой и перелил первый — промывочный — пролив в стоящий рядом гун дао бэй. Вот на этом моменте постоянник, судя и по всему, и проснулся. — Эт чё такое? — Он оторопело посмотрел на почти прозрачную воду, которой чайный мастер наполнил пиалу и окатил глиняную летучую мышку, стоящую в уголке чабани. Почему-то из всех игрушек в чайной Михаилу понравилась именно она, и с первой же церемонии закрепилась за ним. — Я ж просил — как обычно, это чё за?.. Андрей невозмутимо изогнул бровь, переливая воду из чайника в термос. — Это габа. Если пить пуэр в таком состоянии — только хуже станет. Сосуды поберегите. — Он, конечно, не считал себя чайным экспертом, но кое-что в чаях и эффектах от них смыслил, а потому с железобетонной уверенностью противостоял сейчас чужому недовольству и растерянности. Струйка горячей воды из термоса снова полилась в гайвань. — Габа как раз голову проясняет. Сейчас попьёте — сразу легче станет, обещаю. Чайный мастер подхватил опустевший чайник и собирался дать дёру до самой стойки, чтобы обороняться, если что, уже оттуда. И почти дошёл ведь, как вдруг его окликнули. — Ты это... Может, со мной попьёшь? Ни секунды не поколебавшись в душе, Князев тем не менее выждал ровно двадцать две секунды, затем обернулся и сделал вид, будто удивлён. — Ну, раз вы предлагаете... Он зашёл за стойку, чтобы поставить чайник и захватить рабочую пиалу, вернулся к столику и, сев напротив постоянника, улыбнулся снова. Почему-то сейчас очень хотелось улыбаться. Михаил не улыбался, но что-то в его лице определённо поменялось. — Да ко мне на ты можно, — он на секунду замешкался, обводя Андрея взглядом, и протянул ему ладонь. — Меня Миша зовут. — Андрей, — совершенно не подав виду, что давно уже знает, как собеседника зовут, Князев с той же улыбкой пожал чужую руку. Собеседник, почему-то смутившись, опустил взгляд на гайвань. — А... Долго её настаивать? Я просто не пробовал ещё, не знаю, как она... Князеву в чайной нравилось. Во-первых, можно было забыть обо всех тревогах и сосредоточиться только на чае — какие ноты в аромате у нового пуэра, сколько положить улуна на чайник в сто миллилитров, как правильно заварить гречишный чай... А во-вторых, когда ты чайный мастер, ты каждый день открываешь для кого-то новый мир. Мир пуэрной горчинки, нежного аромата зелёного чая и сливочных улунов; мир блестящих на чайной фигурке капель воды, тонкостенной фарфоровой гайвани и пара, поднимающегося от пиалы. И если погружением в этот самый мир ты смог сделать день человека лучше — значит, твой день прошёл не зря. Андрей улыбнулся снова. — Пусть постоит. Ты же покрепче любишь. Михаил, переведя взгляд с гайвани на него, робко улыбнулся в ответ.