Speed of Shadows

В отсек врывается жизнь, и она же из него уходит. Когда корабль окончательно встает, и слышится звук спуска якоря, у Тэхена появляется плохое предчувствие. Там, снаружи его ждет непонятный мир, в котором он чужак, выброшенный волей судьбы. Скот переводят по трапу: копытных, травоядных животных легче перегнать по нему, в то время как вокруг хищников расползлось слишком много рабочих, цепляющих крюки для крана к низу клеток. Тэхен видит, как предупреждающе скалится Чонгук, когда его клетку выгружают на подъемник, цепляя сверху. Люди в страхе шарахаются от неожиданного выпада пантеры, но приноровившиеся к агрессивности зверей, быстро привыкают и не обращают внимания. Задняя часть отсека открыта: раздвижные двери впервые впускают свет, слепящий глаза. На пару секунд все становится белым, прежде чем Тэхен промаргивается, замечая голубую гладь моря и выступ корабля с краном. — Ну что ж, удачи нам всем, — дает напутствие Заин. — Если попадете в ад, надеюсь, не пересечемся. — Ты даже не сомневаешься, что попадешь именно туда? — лениво спрашивает Юнги, пока они наблюдают за выгрузкой более легких клеток. — Я знаю свое место и принимаю, а вот ты не нашел его даже в собственной стае, — фыркает красный волк. Он смотрит равнодушно на Тэхена, вдруг оскалившись. — А ты, пятнашка, больно слушаешь всегда всех. Смотри, как бы боком не вышло. Тэхен закатывает глаза, не обращая на него внимания, пока Юнги щетинится, хотя и быстро остывает: в чем смысл злиться, если ничем его уже не изменишь? Совсем скоро их пути окончательно разойдутся. Животных перегоняют торопливо и неаккуратно. Зебр подгоняют кнутами, пока они стучат копытами по трапу, грузовики наполняются животными впритык. Видимо, браконьеры не очень-то дорожат условиями содержания товара, когда с другой стороны имеют угрозу быть пойманными береговой полицией. Тэхен вздрагивает, когда клетку рядом со скрипом отрывают от пола и Чонгук оказывается в воздухе. Они не обмолвились ни словом, но по блестящим глазам поняли, что желают друг другу удачи. Тэхен действительно надеется, что им хоть чуть-чуть повезет. Громкие крики отвлекают. Под безоблачным небом копошится множество людей: в основном рослые мужчины, тыкающие пальцами в клетки и указывающие грузчикам, куда ставить. Снаружи Тэхен мигом пробует воздух, оказавшийся соленым с примесью сточных вод. Пусть грязный и неприятный, он чувствуется лучше затхлого аромата на судне. Возвращая внимание Чонгуку, сердце замирает, когда Ким смотрит, как черную пантеру проносят над морем. Кран скрипит, пока канаты наматываются в тележке, а корпус медленно разворачивается. Он заметил, что как только Чонгук оказался в воздухе, он перестал рычать и передвигаться по всей клетке, стараясь держаться по центру. Наверно, подстраховывается, думает Тэхен, успокаивая себя. Его это тоже ждет. Работа идет медленно, поэтому знакомые браконьеры, которые раньше приходили их проверять, начинают нетерпеливо ходить и объяснять рабочим, что у них ограничено время. Очередная клетка погружена на другой берег, а между тем их еще пять, включая Тэхена. Он, Юнги и Заин пока остаются на корабле. — Давай, пошевеливайся, нас могут накрыть в любую минуту. Договаривались же закончить за три часа, — кричит сквозь шум кто-то из главных. — Чего ты мне орешь, иди с крановщиком разбирайся, это он говорит, что спешить нельзя, — огрызается рабочий, докуривая сигарету и следя за тем, как из корабля вывозят обезьян. Когда к крановщику забирается один из браконьеров, Тэхен уже весь на взводе. Непрекращающийся пищащий звук крана и рев моторов хочется прекратить. Он видит, как в открытой кабинке ссорятся двое альф, начиная повышать голос. Хоть эта часть крана и далеко, даже до кормы долетает их ругань. Подходит очередь Заина, когда его закрепляют, чтобы перевезти. Тэхен смотрит, как перед ним клетка отрывается от корабля, утянутая вверх. Сердце вновь неровно бьется, гонимое чувством ожидания своей очереди. Ким успокаивает себя, поглядев на берег, где уже перенесенных зверей распределяют по фурам и прицепам. Сначала Тэхен слышит хлопанье крыльев, когда в следующую минуту оно настигает его со всех сторон. Обернувшись, Ким с ужасом смотрит, как стая попугаев, вылетевшая наружу, врезается в его клетку. Многие из них летят мимо бешеным скопом, издавая стрекот и распугивая людей. Громкий крик со стороны крана, молниеносно отвлекает внимание, заставляя выпустить воздух из легких. Сердце, до этого неспокойное, застывает. Вокруг мешанина из звуков, но пугающий скрежет стали раздается громом среди ясного неба. Настолько резкий, быстрый, что кровь в венах стынет. Тэхен смотрит на неконтролируемую стрелу крана, что быстро обрушивается вниз вместе с крюком. И с клеткой Заина. Изумленный рев красного волка на миг замораживает внутренности, но тут же быстро и неестественно исчезает. Тэхен слышит, как из-за натяжения рвутся крепители, издавая последний жалобный звук. Все замирает. Секундное непонимание затуманивает рассудок. Кажется, он ушел глубоко в себя от шока, потому как не может сдвинуться с места. Пока его не будит загробный вой Юнги рядом. Мин совсем близко, поэтому разряды внезапной боли бьют и Тэхена, заставляя, наконец, осознать, что случилось. Он смотрит на стрелу крана, опущенную в воду с металлическим тросом, на конце которого должен находится Заин. Он же должен? Тэхен, не отрываясь, смотрит на воду, по которой расходятся круги с пузырьками, с трудом осознавая, что чужая клетка сейчас под водой. Он видит все в замедленной съемке: как крановщик берет рычаг, приводя весь механизм в действие, как двигается кран, возобновляя мерное механическое бормотание, и как из воды тянется мокрый трос. Вытягивается слишком легко. Пустой на конце. Тэхен слышит Юнги, скулящего и злого, понимая, что у того сейчас полнейшая каша в голове. Он и сам не в лучшем состоянии. Тэхен ощущает себя маленьким испуганным детенышем, которому хочется найти папу и уткнуться ему в бок, чтобы не видеть ужаса, творящегося повсюду. Как люди бегают туда-сюда, возвращая кран к работе и меняя крепления, как кричит главный альфа, срывая на всех голос. — Почему его не вытаскивают? — с горечью спрашивает Тэхен, отрицая происходящее. — Почему они ничего не делают? — А разве не понятно? — слабо отзывается Юнги. Он дрожит всеми конечностями, глубоко дыша. — Они не могут. Клетка тяжелая, она уже глубоко на дне, и достать ее слишком долго и сложно, — он молчит пару секунд. — И дорого. Только если мы не попробуем им сказать. Тэхену требуется мгновение, чтобы понять чужую идею. И хотя боль от потери уже расползается по всему телу липким ужасом, Тэхен не должен поддаться эмоциям, не сейчас. — Нет, — он не узнает своего голоса. — Мы не можем, Юнги. Это не в нашем праве. На него впервые рычат так зло и агрессивно. Тэхен видит, как Юнги теряет контроль и не может ничего с этим сделать. — И это ты говоришь мне, Тэхен? Человек, которого я знаю, был добр с окружающими. Мы все еще можем спасти его. Счет на секунды. Хватит говорить чужими словами, Чона здесь нет! Разве ты не хочешь его спасти? Тэхен сглатывает, не уходя от острого потемневшего взгляда, напрямую вступая с ним в сражение. — Прошло уже больше пары минут, — тихо передает он. — Мы не можем быть уверены, что он жив. Если ты обратишься напрасно, то мы потеряем и тебя. Мин показывает зубы. — Думаешь, я не знаю, на что иду? Они не будут заморачиваться над животным, но вполне могут попытаться спасти человека. Тэхен мотает головой, вызывая у волка почти бешенство. — Тэхен, ты не понимаешь, — Мин находится в отчаянии. — Я чувствую, как он задыхается. Мы из одной стаи, мы знаем друг друга, у нас более прочная связь. Я не могу этого больше выдерживать. Юнги выглядит слабым и подавленным, настолько незащищенным сейчас, что Ким не может отделаться от горького чувства собственного предательства. Между новыми знакомыми и общей безопасностью он впервые не может выбрать первое. Юнги справедливо злится на него. Тэхен действительно не сможет его понять. Он и Заин никогда не были близки, не имели прочной связи и общего прошлого. Всего лишь несколько фраз, брошенных друг другу, но это же не значит, что Тэхену не жаль. Почему его заставляют чувствовать себя бессердечной тварью? Он просто пытается сохранить хотя бы их безопасность. Подъем клетки займет слишком много времени, и это с учетом того, что ее вообще станут поднимать. Так сказал бы Чонгук. Тэхен ловит себя на неприятной мысли, что думает, как поступил бы старший, хотя до этого всегда полагался только на себя. Он бросает взгляд на воду, сглатывая. Кто бы ему сейчас помог? Как он может взять ответственность за такое решение? Буквально раскрыться посреди людей, делающих деньги на незаконном бизнесе и поставить под угрозу многолетние существование их вида. Ким мыслит более трезво, чем Юнги, поэтому предполагает, что даже если кто-то из них обратится, люди сначала будут в шоке. Они не будут слушать мольбы Юнги вытащить клетку со дна с их другом, где она находится уже минут семь, скорее попытаются осознать масштаб нового открытия. Какое им будет спасение, когда перед ними живой оборотень? Живое чудо света. Живой монстр. Тэхену страшно и больно, но он не может этого допустить. Становится невыносимо тягостно, потому что он чувствует свою причастность, хотя это вовсе не так. Он не виноват ни в чьей смерти. Он хочет так думать. На секунду он представляет, как захлебывается в холодной воде, не в силах открыть клетку. Обратился ли Заин в человека? Попытался ли открыть ее руками? Умрет ли он собой или в сущности зверя? — Нельзя, Юнги, — с сожалением говорит Тэхен, мысленно умирая из-за этих слов. После них собственные действия кажутся предательством. Тэхен возносит слова молитвы и памяти богам своего населения, прося от их имени позаботиться о душе Заина. Юнги замирает каменной статуей, став вдруг маленьким и усталым. Его состояние меняется за секунду, когда морда теряет всякое выражение, а уши опускаются. Тэхен видит, как тухнет чужой взгляд. — Я больше не чувствую его.

***

Некоторые вещи не поддаются человеческому осмыслению, из-за того, насколько они ужасны. Их не могут излечить терапия, другие люди и даже самое мощное оружие против всего смертного — время. Оно либо застрянет надолго и сильно, либо даже не зайдет, только слегка постучится в дверь, проверив на уровень эмпатии. Чонгуку было просто справляться с проблемами других, потому что он никогда не вдавался в их подробности. Глубина чужих страданий волновала его настолько же сильно, как Плутону был безразличен его статус «не планеты». Он не считал нужным самокопания и глубинную рефлексию, просто занимаясь своим делом и живя обычную жизнь. Драмы старшеклассников давно перестали интересовать, к его необычной внешности все привыкли, так что даже стереотипные издевки по национальности обходили стороной. И Чонгук не жаловался, преподавая вполне хорошо, довольный своим местом, живя спокойную жизнь на окраине города, довольно часто выбираясь в тропики, дабы усмирить свою животную сущность. Даже его знакомые и друзья, которые скорее относились к первым, характеризовали его как отстраненного и строгого человека с опасным огоньком, потому что тихие люди, как известно, простыми не бывают. Как же сильно они были правы на этот счет. К связи оборотней Чонгук относился снисходительно, никогда ни с кем ее по-настоящему не устанавливая. Ему, в общем-то, было почти плевать. От мысли, что кто-то начнет разделять с ним чувства, знать состояние или практически ворвется во внутренний мир, становилось неприятно, даже тошно. Чонгуку было хорошо и спокойно с самим с собой, и это была одна из тех черт, что сблизила его с пантерой. Поэтому слабый отзвук чужого сердцебиения поверг его в легкий шок. Сидя в клетке, Чонгук никак не мог его слышать от кого-то ближе: это просто было по-другому. Новое, непонятное ощущение двойственности возникло в груди, легко укольнув и затихнув. Ощущалось по-другому и объяснению не подлежало. Мелодия неспокойного вальса тихая и печальная, все более нарастающая и грозившая превратиться в танец смерти. Эта музыка, подходящая Чонгуку и всей его жизни, оказывается знакомой. Он ловит пустоту, сквозящую в нотах, впервые попробовав действительно чужие чувства. Которые захлестывают. От них бы оградиться, снова выстроив стену, но ведь если волна один раз сбила плотину, придется строить другую. Чонгук видит, как клетку Тэхена опускают в конце очереди на погрузку. В ней сидит не Ким, а испуганный зверь, попробовавший осознать наступивший момент сближения со смертью. Чонгук чувствует состояние гепарда через всю толпу, хотя не должен. Хочется спросить, какого вообще происходит? Их грузят в одну фуру, благо с вентиляционными отверстиями. Хоть здесь охотники не облажались, думает Чонгук сердито. Он встает, осматривая клетку со всех сторон с единственным выводом — ничего. Ключи все еще не у них, без них ее не открыть даже будучи человеком, замок не сломать, слишком туго и крепко тот застегнут. Он и Тэхен довольно далеко друг от друга, но это не значит, что нельзя попытаться дотянутся до него ментальной связью. — Тэхен? В ответ молчание. Фура начинает движение, вслед за ней и блики от солнца по внутренней части машины. Чонгук старается рассмотреть гепарда за всеми другими животными, но видит только сжавшийся бежевый комок шерсти. — Тэхен, поговори со мной. Чонгук так сильно напряжен, что уже хочет надавить на несговорчивого мальчишку, лишь бы тот не уходил в себя, но Ким опережает. — Что ты хочешь услышать? Чонгук задумывается. И правда, что он хочет от омеги? Внутренний порыв не может дать ответ на этот вопрос, но оставаться молчаливым кажется еще более неправильным. Он чувствует, что должен что-то сделать для Тэхена сейчас. — Тэхен, я все видел. Это не твоя вина. Ему не отвечают, и Чонгук уже думает, что связь нарушена, или Тэхен не может до него достучаться из-за расстояния, но тот просто молчит. Должно быть, у него сейчас пустой взгляд и ураган в мыслях. Чон знает это состояние. — Я сказал Юнги не обращаться, Чонгук. Я выбрал не спасать его, — с горечью передает Тэхен. — Проблема в том, что даже не пытался. Раньше я бы никогда так не поступил. — Ты больше не такой, как прежде. Бежевый комок шевелится, Ким устало поворачивает голову в сторону Чона. В дальнем углу фуры он видит черную пантеру. — Тебя поймали и пленили, Тэхен. Ты видел боль и насилие, — Чонгук решается. — И я не могу обещать, что не увидишь этого вновь. Поэтому не осуждай себя за появившуюся холодность, ты пытаешься справиться со стрессом, — «ты боишься, что превратишься в меня», думает невесело Чон. Фура едет спокойно и быстро. Животные угомонились, устроившись на своих местах. В какой-то момент Тэхен думает, что он выпадает очень далеко от реальности, где ему все равно, что будет с ними дальше. Он закрывает глаза и слышит не голос Чонгука, а плеск воды, поглощающий клетку с живым существом внутри. Они только недавно вместе собачились на корабле, строили планы на побег и делились жизнью. Заин был неприятным попутчиком, но не заслужил такой участи. — Ты видел, как это произошло? — тихо спрашивает Тэхен, силясь унять тоску. — Крановщик испугался птиц. Они врезались ему в окно, а некоторые пролетели насквозь кабины, так что он дернул рычаг и стрела полетела вправо до упора. Никто бы не смог остановить ее на такой скорости. Тэхен молчит, глядя на солнечных зайчиков. Почему-то в детстве он думал, что жизнь довольно простая штука и он со всем справится. Самой большой его проблемой был потерянный кораблик из листьев и невкусный питательный завтрак. Он жил этой иллюзией о будущем до десяти лет, и вот сейчас снова что-то потерял в себе. Наверно до смерти Заина он верил в них, в небольшую команду оборотней, маленькую, но сильную и сплоченную. Наверно, он просто перестает во что-либо верить все больше и больше. — Ясно, — шепчет в голове, закрыв глаза. Окружение и Чонгук меркнут перед сознанием. Тэхен позволяет себе отключиться от внешнего мира.

***

Будит его ощутимая встряска — клетку переносят в огромный склад, где собраны диковинные животные разных видов. Тэхен мотает головой, чтобы стряхнуть сонливость и прийти в сознание. Он начинает озираться, не замечая ни одного знакомого запаха. Неприятное чувство оседает внутри, когда привычный кардамон теряется, оставляя призрачное напоминание о себе. Тэхен активней крутит мордой, боясь допускать мысль, что остался совсем один. Что он будет делать, если Юнги и Чонгука окончательно отделили от него? Перед его клеткой идет человек, проверяющий какие-то документы. Он указывает двум грузчикам на место, призывая остановиться. Огромная волна облегчения накрывает гепарда, когда его ставят рядом с клеткой черной пантеры. Тэхен больше ни на что не обращает внимание, желая утонуть в чувстве благодарности кому-то высшему. Он не один. — Выспался? — Чонгук оказывается рядом. Будь он человеком, Тэхену проще было бы определить его состояние, потому что сам он чувствует себя отдохнувшим, а вот черный зверь выглядит не очень. Хвост безвольно лежит, не шевелясь, глаза прищурены, фигура слегка сгорблена. Можно было бы что-то заподозрить, если бы Чонгук чаще всего не был бы не в настроении. — Тебе бы тоже не помешало, — с легким упреком кидает Тэхен, оглядывая его будто бы потускневшую шерсть. — Выглядишь не очень. Чонгук усмехается внутри, узнавая в гепарде прежнего парня. Чем быстрее Тэхен выкинет из головы случай с Заином, тем лучше для него. Как бы Чонгуку не было жаль, он не станет так же долго отходить, как Ким. Если они хотят выжить, нужно сфокусироваться на себе, такова тяжелая правда жизни. Он давно перестал поддаваться упрекам совести. — Где Юнги? — Я видел его. Он в другой части склада. Тэхен грустно кивает, стараясь не думать, что мог видеть красного волка последний раз. Он бы не хотел расставаться с ним так, как вышло. Пока омега отдыхал, Чонгук осмотрелся вокруг. Их привезли в огромный склад, и, как он понял, это последняя их остановка перед продажей. Это значит, что и последнее место, где они пока еще могут вместе сбежать. Осознание оседает тяжелым камнем: у них совсем мало времени. Чонгук быстро оглядывает все вокруг, с досадой рыча: ничего полезного, ни посторонних предметов, ни палок, ни инструментов. Говорить о ключах и не приходится. Рядом только клетка Тэхена, с другой стороны — львята. Чонгук на секунду замирает, повернув голову и втянув запах. Этих маленьких попутчиков он раньше не видел, значит, привезли с другого корабля. Сколько их всего, черт возьми? Львята совершенно обычные, подросшие, но неразумные. Наверно, так даже лучше. — Они совсем маленькие, — неслышно шепчет Тэхен, поселяя в сознании Чонгука долю жалости. Львята действительно еще дети. Ни они, ни Тэхен не должны были здесь оказаться, это неожиданно выводит из себя. Когти выдвигаются сами собой, царапая пол, дыхание становится углубленным. Фигура черного зверя в разы увеличивается, тогда как запах кардамона заполняет легкие. Тэхен исподлобья следит, как Чонгук грозовой тучей осел в клетке, находясь не в лучшем расположении духа. Чонгук не хотел бы их пугать, он понимает, что действует резко и ничего сейчас не изменит. И он всеми силами старается забыть ненужную информацию, которую случайно узнал заранее, когда никто больше не слышал, потому что Тэхен был в отключке. Это грызет его последние несколько часов, что они пребывают здесь. Злость на браконьеров, на все вокруг, даже на себя накопилась в слишком большом количестве, и теперь желает вылиться наружу. Совсем скоро все изменится. Раздается звон, Чонгук пытается снова сделать что-нибудь с клеткой, больно ударяясь лапами и царапая когти. Он не чувствует испуганный взгляд янтарных глаз, что не отрывается от черной фигуры, пока Чон не физически, но морально пытается сломать сковывающие прутья. Тэхену больно видеть его таким. Чонгук никогда не срывался и не был настолько пугающим в своем гневе. Сейчас он сильно горчит, воздействуя на все рецепторы раздражающе, заставляя и омегу метаться сильнее. Усилием воли, Ким остается на месте, давая старшему возможность выплеснуть застоявшуюся злость. Чонгук тяжело опускается на лапы, поднимая холодом пылающий взгляд. Желто-салатовые глаза смотрят на людей у входа с настоящей ненавистью. Пару раз по клетке стучат палками, потому что контрабандистам надоел громкий шум. До самой ночи Чонгук молчит, пытаясь найти какую-нибудь зацепку вокруг, чтобы открыть клетку или сломать ее любыми способами. Он сильно запыхался и не спал уже около суток, но разум отказывается отступать. Все это время он не бросил ни одного взгляда на гепарда. Тэхен лежит тихо, вытянув одну лапу и уложив на нее голову. В его мыслях непривычно пусто. От беснующегося рядом зверя больше не исходит агрессия, но чувство чего-то плохого не покидает. Когда тяжелые лапы снова опускаются на пол, не добившись результата, стоит уже глубокая ночь. Всех зверей давно перевезли, склад закрыли. Ненавистные камеры и охранники дежурят, постоянным надзором вышибая последнюю надежду из легких. Чонгук вздыхает, опускаясь рядом с Тэхеном. Почему-то сейчас в голову приходит мысль, что он лежит рядом с самым быстрым хищником на Земле. Это ли не должно поразить Чонгука, который ничего особого не чувствует? — Почему ты не убежал? — спрашивает Чонгук, давая мышцам заслуженный отдых. Тэхен поворачивает голову в его сторону. — В смысле? — Ты же настолько быстрый, так почему не ушел от них? — Мы не можем долго поддерживать скорость. Меня хватает секунд на десять, потом я выдыхаюсь. — Они поймали тебя после охоты, — догадывается Чонгук. Тэхен молчит, не помня особых подробностей. Вот он бежит, легкие горят, дыхание сбито, а после этого темнота. Звуки склада стихают. Слышны только тяжелые ботинки надзирателей. Нарушать тишину не хочется. Она спокойная и не давящая, с привкусом печали и сожаления, полная всплывающих картинок в голове о прошлом. На корабле Тэхен словно и не осознавал, что его жизнь круто изменилась на девяносто градусов, как наивный глупыш думал, что откроется дверь, а за ней — все та же привычная саванна. Его реальность и ожидание разошлись беспощадной гибелью всяких надежд. Тэхен был диким и в то же время домашним, так что вопреки всем внутренним противоречиям любил и поноситься по долинам, и помечтать дома в тишине. То, как сильно ему этого сейчас не хватает, не описать словами. Если только закрыть глаза и представить себя в другом месте, в другое время. — Чем ты хотел заниматься до всего этого? — решается спросить, не думая, что Чон ответит. Его моменты откровенности можно посчитать по пальцам одной руки. — Ничем особенным, меня все устраивало в моей жизни. Тэхен слушает спокойный чуть грубый голос, задумываясь над своими планами на жизнь. Сейчас они кажутся немного несерьезными, но это не значит, что Ким вовсе от них откажется. Может быть, когда-нибудь. — Я мечтал путешествовать, — с иронией делится, слыша эфемерные смешки. — Думал когда-нибудь увидеть кенгуру, — смех усиливается, вызывая возмущение. — Ну и чего ты смеешься? Они же водятся только в Австралии, ты вообще в курсе, какие они красивые? Такие странные, меня всегда умиляли их передние лапки. — Они ими запросто кого-нибудь убить могут, — дополняет Чонгук, представляя себе большого накаченного кенгуру. Это вызывает в нем неконтролируемые позывы к смеху. — Ну и что, — бухтит Тэхен. — Зато действительно необычные. Еще я бы в оранжерее с бабочками хотел побывать. И может, покататься на санях. Увидеть снег. Ты знаешь, что снег обжигает холодом? Чонгук внутренне не перестает улыбаться, представляя, какой восторг бы испытал омега, посмотрев он на такую зиму. — Хотел бы найти папу. Чонгук прикрывает веки, слыша совсем тихую завершающую фразу. Он не должен был этого слышать. Он все еще старается не привязываться к этому пятнистому созданию, с тявканьем вместо рычания и мелкими темными пятнышками. — Что с ним случилось? — Пропал, когда мне было десять. Я проснулся один дома, и его не было. Искал повсюду, все население помогало, но так и не нашел. Чонгук вздыхает, наполненный всепоглощающим чувством любви и грусти. Тэхен очень сильно скучает. Временно все стирается. Приятные разговоры отгоняют тьму в сердце и мыслях, даруя моральный отдых. Чонгуку нравилось, как реальность ускользала от них, оставляя горечь на языке и в сознании, пока только между ними воцарилось что-то свое, новое. Оно было теплым и доверительным, впервые открывшимся настолько сильно, что создавало даже неудобство: теперь Чонгуку пришлось погрузиться в историю этого омеги, понять его чувства и услышать что-то личное, чем он раньше никогда не занимался. Даже будь это одна фраза, брошенная о папе, или мечты о кенгуру. Тэхен все больше привязывал его к себе, показывая с увлечением — будто это было настолько просто — что он не боится быть открытым и уязвимым, потому что это не сделает его слабым. Ким никогда не хотел казаться слабым, и не мог, потому что не был. Чонгук ощущает укол вины из-за преждевременной утраты. Надзиратель, делающий обход с фонарем, только усиливает это чувство. Чонгук никогда не считал себя глупым или недостаточно понимающим самого себя. Избегание собственных чувств и привязанности — призрак прошлого, внутренний вулкан, убивающий в нем человека снаружи. Но нельзя быть долгое время одним для всех, а внутри скрывать свое я, потому что даже истинный голос поддается надетой маске, начиная забываться и терять собственную силу. И даже со временем Чонгук перестал понимать, было ли ему в самом деле так на все плевать, или он запутался в паутине ложных убеждений. Тэхен снова молчит, источая пустоту. Он маленький, тощий и беспокойный, — неправильный для этого места. Здесь он такой, когда на самом же деле — самый невозможный, быстрый, изящный хищник из всех, кого Чонгук знал. И все же, Тэхен не животное, а парень, так несправедливо попавший в капкан, поставленный другим хищником. Поддавшись секундному порыву, Чон поддевает пятнистую морду снизу и приподнимает носом. Жесткие черные волоски щекочут подбородок Тэхена, пока ему передают важные слова: — Держи голову выше, — слышится тихое в голове. — Это твоя гордость. Пока ты не склонишь голову перед кем-либо, не признаешь чью-то власть над собой, то никогда никому не будешь принадлежать. Он чувствует легкую дрожь чужого тела и хочет, чтобы она прекратилась. Придвигается ближе, глубже зарываясь носом в короткую пушистую шерстку на шее. Чонгук закрывает глаза, не зная, что делает. Когда рядом Тэхен, он чувствует подобие спокойствия и умиротворения. Возможно, это его нежный запах, разбавляемый древесным соком. Так никогда не пахло у него в городе, только в лесу, и кажется, его зверь бессилен перед этим. Тэхен смотрит в стену пустым взглядом, чувствуя жжение в глазах от несуществующих слез. Проклятый Чонгук, разговаривает с ним, как с маленьким, как будто знает, что ему нужно. Говорит прощаясь. — Ну, я явно не буду ходить таким высокомерным индюком, как ты, — выдавливает, больше не вынося это предательское чувство. О шерсть трутся черным влажным носом. Чонгук очень тихо ведет мордой сквозь решетку выше, пока не прищипывает одно из небольших песчаных ушек. Тэхен негромко взвизгивает, отпрыгнув дальше. — Это за высокомерного индюка, — Чонгук смотрит спокойно и даже довольно. Тэхен ничего не говорит, молча подойдя обратно и улегшись рядом. Не обижается, ему и не больно. Слышит, как грузно опускается черная пантера. Тэхен все еще более впечатлительный, чем старший. Он не может контролировать беспокойство и страх в глазах, но пытается не потерять достоинство. В какой-то момент он стал уважать Чонгука, со временем притеревшись к его характеру, в глубине души понимая, как на самом деле много для него сделал мужчина. Для них всех, хоть и Юнги считал иначе. Они засыпают, слушая мерное дыхание друг друга. Только Чонгук почти сразу просыпается, чтобы вновь начать поиски слабых мест клетки.

***

«Заказчик написал, что продавец из Арабских Эмиратов хочет получить львят на следующей неделе. На судне не успеть, пойдем воздухом. Мне перевозить их в чемодане?»

«Насколько много мы потеряли попугаев?»

«Десять зебр на цирк, жирафов в зоопарк.»

«Сказали, нужен питон. Где-то здесь был тубус. Эй, как там тебя, найди мне парочку рулонов и снотворного.»

«Пятьдесят тысяч долларов, мы получим за него пятьдесят тысяч! Этот Осман уже внес залог, скоро прибудут на проверку. С ума сойти, мы богаты!»

Кажется, он все-таки заснул. Тэхен не помнит, сколько они еще разговаривали. Он зевает, поднимаясь на лапы и замирает, чувствуя странное липкое чувство, приклеенное к коже. Так ощущается чужое нежелательное внимание. Ким поворачивается, ловя на себе взгляды нескольких людей. Перед ним стоят незнакомцы в деловых костюмах, с серьезными лицами и какими-то папками. Тэхен не имеет ни малейшего понятия, для чего это все нужно. Желудок скручивает. Враждебное просыпается внутри, призывая защищать непонятно кого и что. Эти люди смотрят на него так же, как его покупатели рассматривали привезенные Кимом ручные ковры. Осознание подкрадывается незаметно. Тэхен растерянно ищет глазами Чонгука, а находя его, хотел бы забыть этот взгляд навсегда. Колебание между сожалением и горькой правдой. Ничего, что могло бы внушить хоть что-то хорошее в его дальнейшую судьбу. Но, что больнее всего, Тэхен понимает, что вчера почувствовал рядом с черной пантерой. Чонгук с самого начала старался быть безучастным с ним, понимая: этот момент когда-нибудь настанет. Что там Чон прячет за неоновой зеленью собственных глаз и что прятал от него вчера? Разговаривал, делился, позволяя быть рядом и чувствовать себя не одиноко. Чтобы справляться не самому, заставить забыть и, в конце концов, отпустить. Зачем все это было нужно? Земля уходит из-под ног, переворачиваясь уже какой раз в его жизни, от холода желтых зрачков Тэхен начинает задыхаться. Смотрят на него виновато и отстраненно. Тэхен не понимает, ложь это или нет, что там прячется внутри у черного зверя, но разбираться ему совсем не хочется. — Держи голову выше, — шепчет Тэхен, делая шаг назад, все повторяя чужие слова. Вчера его просили верить в себя, держаться несмотря ни на что, потому что он сильнее этого. В глазах темнеет. — Ты знал? Чонгук стоит напротив, смотря только на него. В самую глубь, так чуждо и одновременно ласково. У Тэхена все переворачивается от страха и непонимания. Чонгук смотрит, как незнакомец, словно и не человек внутри вовсе. Спрятался, обезопасил себя от чувств. Тэхен впервые испытывает настолько сильную злость на Чона, которая ощущается, как желание выпустить клыки и разорвать чужую шерсть. — Ты знал?! — повторяет Тэхен, издав болезненный скулеж, из-за чего люди беспокойно оглядывают его. Они обсуждают что-то, что Кима совсем не волнует, а должно в первую очередь. Может, он всё не так понял? Тэхен же любит делать поспешные выводы, он всю жизнь бегает наперегонки. Чужой ответ добивает его. — Прости, Тэхен. Чонгук вспоминает услышанный вчера разговор. — На гепарда уже вышли заказчики, завтра их представитель будет здесь, — сказал контрабандист, когда они прибыли на склад и Тэхен еще спал. Чонгук сразу насторожился, поднимая обеспокоенный взгляд. Ему хотелось бы не слышать этого. — Да, будут на него документы, с прививками сами разберутся. Тэхен был продан самым первым, и Чонгук об этом знал, не сказав ни слова. Гепард мотает головой, отступая к краю и вжимаясь в холодные прутья. Большие янтарные глаза скачут с людей на пантеру, взгляд мутнеет. Внутри Тэхен сжимает кулаки, обессиленно ударившись о стены собственной клетки. Его зверь воет, чувствуя злость хозяина, желая помочь человеку, но вот из-за него они оба в плену. Тэхен сидит в темноте, как никогда ярко ощущая окружающую пустоту и впитывая ее, впуская вглубь, так далеко, где сохранились совместные разговоры и касания, и, кажется, только что умершая окончательно надежда. Чонгук не был виноват, что его купили. И, конечно же, не он виноват, что вот так они и расстанутся. Нельзя было верить наивным желаниям быть вместе, чтобы справиться со всем, что тебя всегда поддержат и не оставят. Конечно же, Чонгук не виноват. Парень внутри сжимает руки в кулаки, поднося к глазам, безмолвно всхлипывая. Он не знает, что это рябью отдается внутри черной пантеры, что стер когти, пытаясь найти хоть какую-то брешь в их неволе. — Ты обещал, — болезненно смотрит глазами, в которых щиплет во всю. Гепарды не могут заплакать, когда парень внутри терзает себя, желая выбраться наружу из своего кокона, перестать сжимать колени руками и стать хозяином собственной жизни. Чонгук не виноват, что не может выполнить собственные обещания, когда над ними вовсе не властен. Желтые глаза не могут выдержать прямого взгляда, и Чонгук отступает. Молчит, напряженно скрипнув клыками. Он не может выносить такого Тэхена. Он слышит его так хорошо, он чувствует его боль по связи. Черт бы побрал эту связь. Чон хочет проклясть тот день, когда она неясным способом установилась и он стал ощущать чувства омеги. Пусть не слишком сильно, но вполне явно. Звон открытия замка, скрип дверцы. Тэхен в панике смотрит на Чонгука, засунув подальше обиду и гордость, следуя за одним желанием — остаться с ним. Не быть одному. — Пожалуйста, Чонгук, — Чона передергивает от слез. Кажется, собственный зверь готов ополчится на него, считая за предателя. — Я не хочу, чтобы меня забрали. Чон не выдерживает, встречаясь глазами с янтарным испуганным взором. Его лапы способны подкоситься только от этого. Так не вовремя и не нужно. Чонгук, не думая о том, что делает, кидается на клетку, как делал это накануне. Контрабандисты недовольно сверлят взглядом взбесившегося зверя, желая поскорее закончить удачную сделку. Чон видит, как Тэхен сопротивляется, когда ему вкалывают снотворное, как угасает его разум, пока на него надевают подобие ошейника, и почему-то именно эта картина сносит тормоза. Чон чувствует, как теряет разум вслед за омегой, ощущая бессильную ярость на всех вокруг. За то, что забирают его, что относятся, как к зверю, что он ничего не может с этим поделать. Что не хотел расстраивать вчера и постараться сделать их последний совместный вечер хотя бы немного лучше. А получил незаживающую кровоточащую рану и полный боли взгляд. Чонгук смотрит в приоткрытые глаза, забывая о любых своих мыслях. Он не может оставить его так. — Я найду тебя, — совсем слабый голос слышен в голове Кима. Тэхен смотрит расфокусировано, пока его переносят наружу. Его разум в тумане, но на секунду ему кажется, что он видит не черную пантеру, а человека с черными волосами и пронзительным потемневшим взглядом, который тянет к нему руки сквозь решетку, яростно сжимая их. Чужой сильный голос звучит в голове отчетливее, заставляя озвученные слова выковать железом на осколках памяти. Обещает не бросить. Снова. Двери закрываются, оставляя Чонгука в немой ярости всматриваться в последнее мелькнувшее пятнышко на чужой шерсти. Связь, налаженная совсем недавно, обрывается с потерянным омегой.