Остаемся зимовать

Деньги всегда были необходимы. Особенно в студенчестве. Зима это четко ощущал, поэтому, когда понял, что на одних пакетиках роллтона и самом дешевом чае без сахара еще четыре курса прожить проблематично — задумался о подработке. Дружил он с малой частью своей группы, но все всё равно относились к нему довольно положительно. Немногословный пацан, мозговитый, надежный, знает себе цену и ловко крутит людьми, если ему это надо. Плюсом ко всему, он был приезжим, что тоже добавляло ему некое уважение, как счастливчику, пробившемуся на бюджет в довольно элитный ВУЗ столицы. Первое время даже просили на татарском поразговаривать, отчего он не отказывался, охотно поясняя, что то или иное выражение означает. Старшие на первом курсе проверяли на прочность, когда он с одногруппниками уходил в курилку, но, после трех разбитых носов за несколько секунд, вопросы отпали у всех. Кулаки его могли дать не менее весомый ответ любому человеку. Вахит долго думал про свои способности для работы. Особо он не умеет ничего, по крайней мере, ему так казалось. Поэтому, когда от знакомого услышал про работу в ночную смену, то поспешил вклиниться в разговор, чтобы узнать побольше. — Там, короче, сменщик у нас уволился, нужен очень новый человек, а то мы там помираем, — вещал товарищ, вяло размахивая руками. — Работа любая хороша, главное, чтобы деньги нормальные платили и при этом хуи в руках не заставляли держать, — посмеиваясь, отозвался Зима. — С первым пунктом все в порядке, а вот по второму уже не отвертишься. Ты его как продашь, если в руки не возьмешь? — подхватил его смех знакомый, пока у Зиматлединова его огромные глаза превращались в блюдца. Так Зима и попал за прилавок секс шопа. И, поначалу, ему это казалось крайне зашкварным. Но потом приспособился. Понемногу, с отторжением, недоверчиво глядя на лежащие на полках имитаторы мужских и женских половых органов, прошел все стадии принятия. Тем более, работал он в ночную смену. А это мало того, что платят больше, так еще и клиентов почти не бывает, а значит он может спокойно позалипать в интересный сериал или написать недостающие конспекты на лекцию. И если в первые дни работы корпеть над домашкой в окружении резиновых хуев было напряжно, то потом уже отпустило, и спокойнее даже как-то было. Зима сам с себя внутренне смеялся, что он преисполнился этим дзеном, познав мир секс искусства исключительно через продажу подобных товаров. Вполне быстро ему далось выучить весь ассортимент, и что стоит говорить о том или ином товаре, как обходить неуместные вопросы и решать на первый взгляд патовые ситуации. Единственное, чему он не научился — как не злиться на извечный вопрос: «А вы пробовали этот товар сами?» И в основном его спрашивают мужики. Держа в руках огромный резиновый дилдак. Естественно, Вахит полностью в себя такие запихивал, по три, блять, штуки за раз, все перепробовал, по нему же прямо видно, что гей. Просто очень сильно похожий на скинхеда гей. Ничего необычного. Конечно, на такие вопросы хотелось только язвить, но приходилось вдыхать-выдыхать и с милой улыбкой выдавать: «Нет, но…» И продолжать нахваливать товар, дабы впарить клиенту. Стыда за свои манипуляции он не чувствовал. Да и зачем? Деньги идут, люди довольные чуть ли не вприпрыжку из магазина выходят, не идиллия ли? Вот и Зиматлединов был уверен, что всем плевать, в очередной раз в подсобке матеря на татарском доставшего его клиента. Особенно не любил Вахит пьяных и заходящих на спор. Это каста тех, кого бы он придушил собственными руками даже не задумываясь. Пьяные могут либо что-то украсть, либо надебоширить, а несет от них просто ужасно. А те, кто бегают на спор, просто бесят. Ничего обычно не покупают, спор для таких, в основном, малолетних умников заключается лишь в самом попадании в интимный магазин. Правда, всему бывают исключения. Вахит снова сидел за конспектом, пока стрелка настенных часов медленно перевалила за пять утра. Чуть меньше чем через час кончается его смена, и он еще успеет поспать два-три часа перед первой парой. Вообще, он сумел заснуть даже сейчас, случайно отпуская ручку из ослабленных пальцев, но это его не особо волнует. В такое время только совсем идиоты заходят. Часы на стенке сонно тикают, также не желая усиленно работать. Но слышится хлопок двери, отчего Зиме приходится вырваться из дремы и устало потереть пальцами лицо. Он фокусирует взгляд и ловит им паренька, стоящего у самого входа. У того кудри в разные стороны торчат, напоминая больше гнездо, чем прическу, глаза светлые бегают по всему окружению, одежда спортивная, но через неё все равно видно, что юноша не хлипкий. «Гопник, что-ли?» — проносится в голове у Вахита, но, окинув изучающим взглядом парня снова, отметает эту мысль. Посетитель, кажется, собирается с силами, выдыхает пару раз, и все-таки шагает к прилавку. Зима привык к застенчивым и стесняющимся людям. Для многих вся эта тема интимных услуг была довольно неудобной, поэтому он старался всегда показать, что ему все равно на то, что там человек покупает и как он это будет использовать, и осуждать, тем более, он не собирается. Но это не отменяло того, что они его чем-то раздражали. Конечно, когда стоит человек по десять минут и слова вымолвить не может — бесит. — Доброго… утра, — Вахит подбирает слова не сразу, вспоминая, сколько времени сейчас, — Чем могу помочь? — Я… — посетитель осекается, устремляя взгляд в пол. Для Зимы это шанс рассмотреть его поближе, и лицо юноши даже кажется знакомым. Может, он видел его в универе, — Можно мне пожалуйста… Ну, знаете… «Нет, блять, не знаю! Я мысли твои читать не умею». — так и хочет вырваться язвительное, когда клиент замолкает, но Зима сдерживается. Он садится обратно за свой стул, вглядываясь в конспекты и давая понять, что парень может еще подумать и походить по магазину, прежде чем компассировать ему мозги своим стеснением. Того, вроде, это даже расслабляет. — Какие у вас есть… — юноша, наконец, решается продолжить, прикрывая глаза и собираясь с силами, — Ну, резиновые такие… — У нас больше половины товаров из резины, — на этот раз свою пассивную агрессию Зиматлединов не сдерживает. Юноша смотрит на него потерянно, а Зима устало трет руками глаза. Полшестого. — Послушай, чувак, во-первых: не ссыкуй, мне вообще дела нет до того, что ты берешь, заканчивай ломаться, — Вахит поднимается с насиженного места, огибая прилавок и подходя ближе к юноше — Во-вторых: извини, я очень хочу спать и моя смена заканчивается через полчаса, поэтому потом тебе придется объясняться перед злобной теткой. Либо бери уже, либо… — Хорошо, у вас есть большой резиновый член? Или речь так мотивирующая сработала, или парень разозлился на то, что на его застенчивость прямо указали, но сказал он это с неким истеричным раздражением. Зима, все-таки, чуть вскидывает одну бровь, но после без вопросов идёт в подсобку. Он помнит, что недавно был привоз довольно недорогих, но хороших товаров такого типа, плюсом ко всему были они реально огромными. Они даже со сменщиком смеялись, как кто-то такое вообще в себя засунет и какая отчаянная дама или мужик на это решится. Он вынимает из коробки другую, более маленькую, как раз с товаром, и несет его обратно. Ставит на прилавок, наблюдая, как маленькие голубые глазки клиента расширяются. — Кто такую хуйню в себя совать будет? — пораженно бормочет он. — Ну не знаю, не я же сейчас её покупаю, — Вахит с усмешкой осматривает парня, вдруг понимая, что он тоже это использовать не будет, — А, ясно все, на слабо что-ли покупаешь? У посетителя глаза, кажется, распахнулись еще больше. Он моментально тушуется, глядя в пол. — Ну типа, — он неловко перебирает пальцы, — Там выпили, правда или действие, и ну… — Я пробиваю? — Вахиту не то чтобы было сильно интересно, но сейчас парень, на удивление, уже совсем не бесил. Больше даже умилительно было на него смотреть. Взъерошенный, похожий на котенка, смущенный и красный с ног до головы. — А, да… Зима отдает коробку ровно тогда, когда в магазин входит женщина, которая его сменяет. Она тут же идёт в подсобку, и Вахит уже заранее закрывает уши. — Зиматлединов, что тут все опять раскидано?! Ты вообще не думаешь о других?! Посетитель под шумок быстро прячет вещь в сумку, разворачиваясь и покидая помещение. — Там вскрыта всего одна коробка, успокойся, все лежит так, как было, когда я пришел, — Вахит быстро кидает все свои вещи в рюкзак, надевая на форму толстовку. Кидает взгляд на часы. Пять минут седьмого, — И вообще, мой рабочий день кончился, разбирайся, как хочешь. Он торопится выскочить на улицу под визги сварливой женщины. Как же он ее ненавидел. Мозг она выедала всем. Он спускается по лестнице, на ходу пытаясь разложить вещи в рюкзаке, чтобы ничего не помялось, и закрыть него, но на кого-то налетает. — Блять! — он летит на землю вместе с незнакомцем, в которого врезался. Возвращается в реальность только когда уже лежит на асфальте. Рядом, матерясь, копошится и человек, им снесенный. И кудрявую башку за пять минут он еще не успел забыть. Над ними возвышаются, видимо, друзья парня, с интересом наблюдающие за происходящим. — Простите, я не хотел, — сумбурно говорит Зима, пытаясь подняться, но слегка затекшие и усталые ноги слушаться не очень хотят. Юноша встает, протягивая руку и помогая Вахиту. Он также смешно и с некой заботой отряхивает его от пыли, оценивая взглядом его уставший и помятый вид. — Валера Турбо, — он протягивает руку для знакомства, хотя Зиматлединов не очень понимает, зачем. Но новые люди никогда не мешали. — Вахит. Зимой зовут еще иногда, — он устало жмурится. — Держателю хуев руку жмет, нормально, — посмеивается кто-то из друзей Турбо, на что он незамедлительно реагирует. — Ты и побольше во рту держишь, так что пасть захлопни, — грубо, но без злобы. Видать, стиль общения. Вахит от чего-то улыбаться даже начинает. Может, от того, что рука теплая, может, от того, что у Валеры его улыбка такая пленительная и очаровательная. Интересно, ему кто-нибудь об этом говорил? Если нет, то, может быть, Зима скажет. Как нибудь. Если еще пересекутся. *** А они пересекаются. Догадка Зиматлединова про универ была вполне себе верной. Только если он был на туризме, то Туркин учился на педагога. Это было так иронично, но, как оказалось, ему правда нравился его факультет и то, что он изучает. Валера вообще выловил его чуть ли не на следующий день, когда им поставили лекцию. Зима всегда сидел один, пытаясь правда погрузиться в учебу и записать все, что вещает душный препод, шепелявящий и проглатывающий слова, поскольку отсутствие конспектов у него каралось смертной казнью. Но в этот день, спустя пять минут после начала, в аудиторию влетел растрепанный Турбо, скомкано извиняясь и взглядом ища, где можно устроиться. Примостился он рядом с Вахитом буквально через несколько секунд, и последний реально начал сомневаться в том, что кличка ему досталась от фамилии. — Семен Лексеич опять душнит? — Валера сходу начал общаться с ним так, будто они давно знакомы. На такое Зима лишь хмыкнул. Ну, как знаешь, парень. — А когда он этого не делал? — шепотом отзывается он, не отрываясь от написания конспектов. Туркин хмыкает, пожимая плечами. Аргумент. Но на этом не заканчивает попытки вытащить из Вахита еще хоть какие-нибудь слова. Тот сильно не против, он спокойно слушает болтовню соседа, параллельно записывая лекцию. Это даже расслабляет. В какой-то момент Валера начинает шутить, и это становится фатальной ошибкой, потому что по чувству юмора Зимы он попадает моментально, и уже через пять минут оба лежат лицом в стол, стараясь не заорать на всю аудиторию. — Двое с галерки, это что за поведение?! — препод, все же, их заметил. Но парней разносило с этого только больше, потому что шутили они последние несколько минут именно про него. — И… Извините, — пытаясь вернуть лицу прежний вид отвечает Зима. — Ихвини-и-ите — шепотом коверкает его слова Турбо на манер говора преподавателя, и обоих снова сносит. Вахит закрывает лицо руками, пока Валера утыкается лбом ему в плечо. — Вышли вон отсюда! — командует старик, и они спешат выбежать из аудитории под смешки потока. Они знали — смеются не над ними, оттого распирало только больше. Стоило им выскочить за дверь, как тишина коридора разрывается от заливистого смеха. Они не могут остановиться порядка пяти минут, потому что стоило успокоиться, как им достаточно было просто переглянуться, чтобы начать смеяться вновь. — У вас это последняя лекция? — все-таки отдышавшись, говорит Турбо. — Угу, — Вахит закрывает рюкзак, вешая его на одно плечо. — Погнали тогда в кофейню напротив? Кушать хочется. — А у вас разве еще одной пары не стоит? — Зима просто заглядывал в чужое расписание. Ну так, просто. Ради интереса. И фотографировал его тоже ради интереса. — Да похуй, там эта карга, ей вообще все равно кто ходит, а кто не ходит, — Турбо машет рукой, обозначая, как ему в целом все равно. — Ну тогда пошли. За последующий час Зиматлединов окончательно меняет свое мнение о Валере. Тот разговаривает без передышки, все рассказывает про свою кошку, про сестричку младшую, про практику с детьми и то, как ему это до безумия нравится, и не менее активно интересуется и жизнью Зимы. А тому даже как-то приятно, что кто-то хочет послушать его, тем более с таким блеском в глазах и упоением. — Кстати, а у тебя отношения были? — вдруг задает вопрос Турбо, отпивая купленный им кофе. — Ну так, не особо серьезные. Была девчонка, которая прямо хотела, чтобы все было красиво, но, сам понимаешь, красота требует денег, а таких животных у меня дома не водится, — пожимает плечами Вахит, пока Валера хихикает. — Я вообще не знаю, как ты без работы выживал, ты же казанский, я правильно помню? — Угу. Стипендия, да и мама что-то посылала. А потом решил обложиться членами, и деньги поперли, — Зима прыскает в кулак от собственной шутки. — У меня только одна девушка была. Да и то потом понял, что с отношениями у меня странная штука, — Турбо слегка мнется, не решаясь говорить дальше. Понял он потом, что он бисексуал, но о таком раньше времени не признаются. Как и не признаются сразу в том, что чужие большие черные глаза, похожие на кукольные, еще в первую встречу завлекли и заинтересовали. Зима рассказывает про работу и смешные случаи, упоминает и про клиентов, уверенных, что он весь ассортимент использует. — Ну а вдруг ты реально все дилдаки в себя уже перепихал, мало ли, — Турбо со смешком вскидывает руку. — Я что, на гея похож? — Вахит вскидывает брови, словно указывая всем возможным на свой внешний вид. — Ну, по внешности не судят, да и к тому же, так часто говорят латентные геи, — Валера смеется только больше, пока Зима перегибается через стол, чтобы дать ему слабую затрещину. Он успевает коснуться носом мягкий кудрей и уловить сладкий аромат шампуня. Приятно. Хочется повторить. Но он ограничивается тем, что просто запускает пальцы в вьющиеся локоны, массируя кожу головы. Турбо, кажется, не дышит, лишь смотрит непонимающе. — У тебя волосы мягкие такие. И улыбка, кстати, очень красивая, — тихо говорит Зима, и его ледяное сердце, кажется, наконец-то тает. А Валера теперь уверен в том, что тот резиновый хуй он точно использовать не будет.