Одна дома, или Отстрадать за взгляды

      Я нашел, Зойка, в отдаленном уголке склада некий треугольник. Железный. Как лист. Первое, что я подумал, было: «Да неужели, даже нож гильотины для царя подготовили». Но потом я понял, что это всего лишь треугольный лист металла, который по какой-то причине здесь оказался. Ждет своего хозяина, видать.       В целом, я тут задумался, не убийство царя, а как ты, Зойка, мечтаешь, большой судебный процесс — это было бы еще лучше. Царя осудят к смертной казни, отрубят его тупую башку при огромном стечении народа! Нет, французы молодцы, ничего тут не сказать. И ведь даже приговор был! Эх, жаль, что у нас такое не получится…       Александр Васильевич, увидев эти строки через плечо супруги, невольно вспомнил разговор с Романом Генриховичем.       — А Геллер, как я понимаю, мечтает о том, чтобы повторить французскую ситуацию?       Александр Васильевич задумался. Даже в приватном разговоре признаться о противоправных мыслях супруги означало допустить ситуацию, когда ей будут портить нервы в жандармерии.       — Я сейчас вспоминал, — Александр Васильевич решил попробовать выкрутиться, — Зоя Михайловна ни разу при мне так не говорила. А о мечтах тоже не докладывала. Поэтому кто его знает, мечтает она или это очередная фантазия Владимира Геллера.       — Даже если мечтает и молчит — уже хорошо, — сказал Роман Генрихович. — Значит, понимает, что о подобном нужно молчать.       Однако сейчас Александр Васильевич решил спросить супругу напрямую:       — А ты бы хотела, Зоя, чтобы царю, как пишет Владимир, "отрубили его тупую башку"?       — Нет, — к огромнейшему удивлению мужчины ответила Зоя. — Считаю это вообще неправильным.       — А почему? — Александр Васильевич искренне удивился.       — А зачем Фигнер приговор поменяли? — спросила Зоя. — Зачем Фигнер не повесили, а отправили живой в гроб Шлиссельбурга? Зачем всем приговоры меняют? "Царская милость", ёб ее мать? Нет! Желание поиздеваться над человеком и дальше. Так почему тогда царя можно просто отправить на суд Божий по приговору суда? Нет, пусть точно так же лежит на металлических нарах и думает о том, что натворил. А для чтения можно предложить сборник стихов о Французской революции — пусть так же страдает, как и те, кому для чтения ничего, кроме Библии не положено.       — Зоя, ты только не проговорись о своих мечтах никому, — выдохнул Александр Васильевич.       — Разве что тебе, Сашенька, — улыбнулась Зоя.