Лжец

      В другой жизни я была членом богатой семьи. В нашем доме располагалась большая библиотека с чтивом на любой вкус. Рецепты смертельных ядов, справочники по фехтованию, исторические сводки… Я изучила структуру концентрационных лагерей в восемь лет, читая монографии ученых и записки выживших.       У узников практически не было шансов остаться в живых. Более половины пленников не смогли пройти первый отбор. Их кормили низкокалорийной похлёбкой, состоящей, в основном, из воды. Давали жалкий ломоть хлеба раз в несколько дней. Отбирали одежду и обувь по размеру и заставляли ходить в дырявых лохмотьях, совсем не уберегающих от мороза. Многие умирали от эпидемий инфекционных заболеваний, распространявшихся, точно дым от костра. Трудно сохранить иммунитет, когда ты слева и справа поджат больными.       Лагерное начальство пользовалось прирожденной склонностью некоторых узников к садизму и лизанию задов. Самых изощренных и старательных назначали капо, что-то вроде наших надзирателей. Их задача состояла в том, чтобы контролировать рабочий процесс простых заключенных, а также поддерживать дисциплину. В итоге, обессиленные от затяжных монотонных действий узники, на минуту отвлекшиеся от работы, подвергались бесчеловечным избиениям.       В концентрационных лагерях большую роль играла удача. Назовут ли твой номер при формировании нового отряда в газовые камеры, станешь ли ты чем-нибудь полезен начальнику, не придётся ли тебе выходить на изнуряющую ночную смену.       Наша реальность отличалась от той, имевшей место быть век назад. Удачи не существовало. Если цель эсэсовцев заключалась в том, чтоб изморить как можно больше евреев, цель нормисов представлялась не такой категоричной. Они просто хотели подчинить нас себе, воспитать из нас аморфную рабскую массу. Никто не желал изгоям смерти. Из нас желали сделать послушных зверушек, безоплатно потакающих нормисам и навсегда забывших о своих способностях. Что-то наподобие фабрики по штампованию бесплатной домашней прислуги.       Кормили нас исправно и по расписанию. Несмотря на то, что пища была отвратительного качества, её вполне хватало, чтоб оставаться в привычном весе. Мужчин, женщин и детей помещали в разные лагеря. Полагаю, во избежание побегов. С этой же целью высокий забор из чёрных прутьев находился под напряжением в триста пятьдесят вольт. Словно двухсот двадцати было мало.       Сегодня в полдень я облила пялящегося на меня надзирателя кипящим бульоном. Абсолютная малость — один неглубокий черпак. Именно так я и думала, когда мои зубы вгрызались в его пропахшую сигаретами плоть. Его напарник, нарушая санитарные нормы, стянул с меня колпак и оттащил за волосы назад. Я не успела вцепиться ему в горло, точно бешеный койот, он ударил меня в яичники. Потом в лицо. Потом снова в живот. Его покусанный дружок выбросил меня во двор, точно забежавшую в неположенное место дворняжку. Я сама перевернулась на спину и стала смотреть на девственно-чистый небосклон. Валяясь в грязи, как свинья.       — Аддамс, однажды тебя задушат во сне, — с назиданием произносит Бьянка Барклай, зачерпывая ложкой сваренный мною бульон. Мы едим, как крысы, прямо в бараке. Каждая сидит на своей скрипучей койке.       — Хочу посмотреть на этого самоубийцу, — хладнокровно отвечаю я, краем глаза поглядывая на Энид. Та демонстративно игнорирует меня с полудня, все ещё пестуя отвергнутую мною доброту.       — Ты ничего не изменишь. За тобой однажды тоже придут, — продолжает поучительным тоном Барклай, найдя во мне объект для патроната. — А если не придут, ты останешься здесь. Будешь так же работать. Не лучше ли быть на короткой ноге с начальством?       Мне хочется встать и опрокинуть на неё тарелку с супом. Классическая представительница нашего лагеря, вымуштрованная под нынешний идеал изгоя. Смирившаяся с тем, что ничего не будет, как прежде. Перешедшая из-под гнёта матушки под гнёт добрых надсмотрщиков. Готовая провести всю свою жизнь за оградой, словно приговоренная к пожизненному заключению.       Вот оно. Пожизненное заключение. Недостающий пазл. Мы были нечто средним между узниками концентрационного лагеря и тюремными заключёнными. Каждый день был расписан: кому предстоит стать кухаркой, кому — швеёй, кому — уборщицей и так далее. Вечные трудовые будни без выходных. Разве что, воскресное утро было свободным. Нам читали лекции о благодетельности нормисов.       Тех самых, которые заперли нас в трудовых лагерях. Тех самых, которые разлучили нас с семьями, разослав по разным базам. Тех самых, которые хотели лишить нас наших способностей. Тех самых, которые за малейшую провинность заставляли нас стоять на коленях на промозглой земле. Я не собираюсь сдаваться. Аддамсы никогда не сдаются. В следующий раз я не стану кусать надсмотрщика в шею. Я отгрызу ему член.