Образец

Годжо не часто оставался ночевать в колледже, предпочитая возвращаться к себе домой в Токио. Но иногда шаман был настолько измучен после бесконечных заданий, что ему едва ли хватало сил доползти до комнаты общежития, принадлежавшей ему еще со времен обучения, не говоря уже о пути домой или, не дай боже, телепортации. Да, он — сильнейший, но, к сожалению, не всесильный. Сегодня был как раз один из таких дней. Подходя к зданию общежития и уже предвкушая такой долгожданный сон, шаман заметил у входа фигуру. Это была Иэйри, она одиноко курила на ступенях, так непривычно одетая в домашнюю одежду, поверх которой была накинута тонкая куртка. — Бессонница?— ухмыльнувшись, спросил Годжо, поравнявшись с девушкой. — Если бы,— вздохнула доктор, выпуская тонкую струйку дыма изо рта,— Прошло всего два дня, как вы мне подкинули «помощницу», а я уже на стенку лезу.— девушка снова тяжело вздохнула, потирая глаза. — Настолько несносная?— улыбнулся шаман, привалившись к перилам. Он был невероятно измотан, и ему бы стоило отложить дружескую беседу на завтра и пойти спать, но любопытство взяло верх. — Она не может нормально спать. Кошмары. Я ей дала успокоительные, но те не помогли от слова совсем. Перепробовала всё, что можно, в итоге обколола ее седативами. Вроде уснула, но, думаю, ненадолго. — Иэйри снова затянулась,— Девчонка неплохая, лишнего не болтает, пишет мне отчеты и, причем, неплохо справляется. Но вот ночью с ней просто невозможно находиться рядом. — И ты решила вспомнить молодость и перекочевать в общагу?— склонил голову набок шаман. — Аж бегом,— усмехнулась девушка,— Сначала я не хотела оставлять Сацуки там одну, честно говоря. Несмотря на препараты, она все равно скоро проснется в приступе паники, но, ты не поверишь, она сама отослала меня подальше от больничного крыла. — Прямо таки отослала? И ты послушалась и оставила её там в одиночестве?— лукаво прищурился Годжо. Сегодня маска не скрывала его глаз. — На удивление, она может быть «убедительной», — хмыкнула Иэйри,— Посмотрим, как она поведет себя, если будет думать, что её никто не видит. — Решила устроить девчонке проверку?— снова ухмыльнулся шаман. — Решила совместить приятное с полезным,— ответила девушка,— Черт знает, что у неё там на уме. Всё, что она рассказала звучит бредово, как по мне. Может, Сацуки и сказала правду, а, может, солгала, дабы выиграть себе немного времени, и сейчас попробует воспользоваться моей беспечностью и улизнуть. Посмотрим,— доктор снова сделала глубокую затяжку. Годжо смотрел на нее, ничуть не удивленный,— В любом случае, мы ничего не теряем. Выйти из крыла она не сможет, и я хоть отдохну, вымоталась до предела, если честно. Две ночи не сомкнула глаз. Бывало и хуже, конечно, но знаешь, мы не молодеем, организм уже не такой выносливый,— девушка подмигнула шаману,— Вижу, и ты еле на ногах стоишь,— произнесла врач, с тихим шипением потушив сигарету, и встала со ступеней. — Завтра обсудим новенькую, сейчас я готова убить хотя бы за пару часов спокойного сна. Годжо тихо рассмеялся, он, как никто, понимал девушку. Вместе они вошли в здание общежития.

***

Это снова было одно из тех пробуждений, первой мыслю при котором было «Боги, за что». Сацуки не помнила, что ей снилось, но, судя по холодному поту и трясущимся рукам,— очередной кошмар. Такое с ней случалось и раньше, но очень давно: первые пару месяцев после попадания к Зенин она не могла нормально спать. В попытках забыться от ужасов реальности, она встречалась с кошмарами во снах. Девушка практически никогда не помнила, что ей снилось, лишь какие-то обрывки, которые, к слову, дублировали происходящее с ней наяву. По прошествии времени, Сацуки, видимо, смирилась со своей участью, и ее подсознание прекратило истязать ее по ночам, но теперь всё началось вновь. Возможно это реакция психики на ее нелегкий побег или же обстановка в больничном крыле навевала ей воспоминания. В любом случае, девушка была уверена, что это скоро прекратится, но вот, что ей делать, пока этого не произошло, она не знала. Сацуки видела, что и без того измотанная Иэйри, без сна выглядит даже хуже, чем одно из препарированных тел проклятья на лабораторном столе, и не могла это так просто оставить. Не сказать, что девушка прониклась какой-то симпатией к врачу за столь короткое время, вовсе нет. Иэйри стала первым человеком, с которым Сацуки вошла в тесный контакт, и ей необходимо было заручиться её доверием и расположением. Когда девушка только планировала побег из логова Зенин, она прекрасно осознавала, что на этом всё не закончится. Сацуки никогда не будет чувствовать себя в безопасности, пока эти змеи у нее на хвосте, именно поэтому она придумала план. Совершенно идиотский и, казалось бы, нереализуемый, однако судьба впервые в жизни подкинула ей шанс. Колледж мог стать тем самым недостающим звеном в её плане, а значит, ей здесь стоило задержаться и обзавестись связями. Сацуки соврала девушке, что кошмары ее мучают из-за присутствия врача рядом, якобы она вновь ощущает себя как в лаборатории Зенин, поэтому будет лучше, если девушка оставит ее в одиночестве. Полнейший бред, и медик, очевидно, в это не поверила, что было только на руку Сацуки. Удивительная беспечность: оставлять незнакомого человека/шамана/проклятье в одиночестве в окружении скальпелей и прочей колюще-режущей лабуды — просто верх безумства. И дураку понятно— это проверка, которую Сацуки несомненно пройдет. Возможно пока что обитатели колледжа считают девушку недалёкой лабораторной крысой, выросшей в полной сепарации от внешнего мира, что, в целом, было недалеко от правды, если опустить несколько моментов. Однако они не учли один момент: к Зенин она попала в возрасте 13 лет, а вот, что было с ней до этого, они понятия не имеют. Их заниженные ожидания только сыграют в пользу Сацуки. Она давно усвоила один простой урок — чем более низкого мнения о тебе противник, чем ниже он оценивает твои способности, тем легче будет победа. Был ли колледж противником? Нет. Но и союзником он пока не стал.

***

Часы показывали 6 утра. Скорее всего, начало светать, Сацуки не могла сказать точно — в помещении, где она сидела, не было окон. На стол рядом с бумагами опустилась чашка с горячим кофе: — Доброе утро,— потягиваясь, поздоровалась только пришедшая Иэйри,— Подумала, тебе пригодится— сказала та, кивком указывая на кружку с напитком. Сацуки благодарно улыбнулась, принимая кофе. Иэйри не отличалась ленью или любовью к долгому сну, но и в такую рань на рабочем месте она появлялась нечасто. Сацуки не могла знать этого наверняка, ведь она провела с медиком всего пару дней, однако и их хватило, чтоб заприметить некоторые привычки и особенности доктора. Например, страсть к сигаретам, вечная усталость из-за огромного количества работы, полное игнорирование выходок Годжо и даже некоторая безэмоциональность и безразличие к тем, кто не вхож в её близкий круг. Иэйри не лезла в душу, ни разу даже не пыталась что-то спросить у Сацуки, за что та была ей безмерно благодарна. Возвращаясь к этому утру, на ум напрашивался один вывод: Иэйри специально пришла пораньше, дабы проверить, прошла ли Сацуки проверку. Снова очередной эксперимент, в котором девушка выступает подопытной. Судьба имеет чувство юмора. Обе девушки в это утро поняли, что проверка пройдена успешно, образец продемонстрировал желаемый результат. Важнее другое — догадалась ли медик о том, что образец понял, что принимает участие в эксперименте. Ничто в поведении Иэйри не выдавало, осознала она что-то или нет, а Сацуки отчаянно пыталась заметить хоть малейшее изменение в поведении, но тщетно. Оставалось уповать на лучшее и надеяться, что никто не догадался об осведомленности Сацуки. Лишние подозрения и внимание будут ей сейчас совсем ни к чему. Иэйри прошла к своему столу и тяжело плюхнулась в кресло. Отхлебнув немного кофе, она потянулась за пачкой сигарет, лежавшей на столе перед ней. — Седативы помогли?— перевела взгляд на Сацуки врач. — Ненадолго,— разминая затёкшие шею и плечи, ответила девушка,— Я подумала, что мне стоит вовсе не спать по ночам. Буду дремать днем, а ночью работать. — Вряд ли сработает,— Иэйри выдохнула тонкую струйку дыма,— Твоей психике плевать, по большому счету, спишь ты днем или ночью. Если провалишься в глубокую фазу сна, вероятность появления кошмара возрастет независимо от времени суток. — доктор, покачивая ногой, сделала затяжку, напряжено думая о чем-то,— Слушай, может, попробуешь покурить? — А как же врачебная этика? Или как там у вас это называется? — ухмыльнулась Сацуки. — Ну я вижу три варианта решения,— Иэйри стала загибать пальцы,— Первый — просто обколоть тебя психотропами и превратить в эмоционального инвалида. — на этих словах Сацуки еле заметно напряглась, но медик заметила,—Слишком радикально, как по мне. Второй — отправить тебя к психотерапевту и проработать травмы, вызывающие кошмары. Звучит здраво, но что-то мне подсказывает, что ты откажешься,— Иэйри лукаво ухмыльнулась. Сацуки согласно кивнула в ответ с той же улыбкой,— Ну и третий вариант— новая привычка, которая даст тебе возможность переключиться от мрачных мыслей и снять напряжение с психики. Тут вариантов много: медитации — неплохо, но, опять же, сомневаюсь, что ты будешь их делать; всякие хобби— слишком времязатратно; алкоголь —тоже мимо, слишком туманит разум. Остается никотин. По своему опыту могу сказать, помогает, но не сильно. — Предлагаешь не менять распорядок дня, а просто начать курить?—приподняв бровь, спросила девушка. — Я ничего не предлагаю. Рассуждаю вслух, — пожала плечами Иэйри, а потом кивком головы указала на пачку сигарет,— Так будешь, нет? — Буду.

***

Утро Годжо, как обычно, началось не с кофе. Через 4 часа такого необходимого сна к нему постучались. С трудом разлепив глаза и проклиная всех, кого только можно, Сатору поплелся к двери и, даже не спрашивая, кто там, отворил. — Масамичи вызывает к себе,— в легком поклоне произнес Идзити, как всегда одетый в идеально выглаженный черный костюм. На лице ни капли сонливости. — Идзити, а ты как всегда: собран и готов работать,— рассмеялся шаман,— Ты хоть иногда отдыхаешь? Я готов душу продать, лишь бы увидеть тебя в пижаме и тапочках,— Годжо подмигнул ассистенту с лукавой ухмылкой и прошел вглубь комнаты, оставляя дверь открытой. — Многие так же думают и о Вас,— спокойно ответил мужчина. — Что, даже ты? О Боги, не говори, что фантазируешь об этом перед сном!— театрально воскликнул Сатору, в наигранном изумлении прикрывая рукой рот. — Прошу ускориться, директор Яга ждёт.— тяжело вздохнул Идзити, в очередной раз решив проигнорировать выходку Годжо. Сколько бы он ни работал с шаманом, к его поведению привыкнуть сложно, легче просто не обращать внимания и надеятся, что тот переключится на кого-то другого. — Неужели и Яга туда же?! — снова воскликнул блондин, натягивая форму колледжа, в которой здесь ходили все шаманы,— Можешь сказать мне, Идзити, не переживай, эта тайна умрет вместе со мной. Масамичи делился с тобой своими мечтами увидеть меня в пижаме? — Годжо заговорщицки понизил голос. Идзити лишь тяжело вздохнул. — Моя работа здесь окончена, Вы предупреждены. Прошу не задерживаться, у директора к Вам что-то срочное. — с этими словами ассистент удалился под тихое «зануда» со стороны Годжо. Уже через 10 минут шаман без стука вошел в кабинет Масамичи. — Звал? — Да, хочу обсудить Миуру Сацуки. — директор бросил тонкую папку на столик перед собой,— Ознакомься. Годжо взял в руки дело девушки, собранное «окнами» (шпионами, собирающими информацию для магов) и ассистентами за эти несколько дней. То, что он увидел, ему не понравилось, так как не увидел он, ровным счетом, ничего. В папке лежала информация о неком Миуре Кадзуо 50-ти лет. Работает разнорабочим, живет в трущобах Санъя, имеет несколько приводов в полицию за дебош. Так же в папке была приложена фотография мужчины. Практически ничем не выделяющийся человек: темные волосы, тонкие губы, вот только серые глаза привлекают внимание — необычно светлые для японца. Конечно, не настолько необычные, как у самого Годжо, но он-то совсем другое дело. — И это всё?— приподнял бровь блондин. — Да, как видишь, ни слова о Сацуки. О ней вообще нет информации. Нигде. Словно такого человека никогда не существовало. — Нам это ни о чем не говорит. Отсутствие данных может как подтверждать слова Сацу-чан, так и опровергать. Если допустить, что она говорит правду, Зенин вполне могли почистить всю имеющуюся о ней информацию, да и выбор подопытного именно из трущоб кажется логичным: выше вероятность, что никто не будет её искать. Ну или же наша таинственная подопечная выдумала свою историю и имя. — Или не выдумала, а специально сказала фамилию человека, живущего в трущобах, дабы подкрепить свою историю. — Боже, Яга, ты стал таким подозрительным,— прыснул Годжо, — Никогда не поверю, что этот Кадзуо единственный человек во всём Токио с фамилией Миура. — Не подозрительный, а прагматичный, Годжо. — тяжело вздохнул директор,— И нет, не единственный. Но с остальными Миурами история Сацуки вообще не клеится. Я уже отправил ассистента к этому Кадзуо, и, если окажется, что у него никогда не было дочери, Сацуки ждет серьезный разговор. — А её саму не пробовал спросить? — стоявший всё это время Сатору уселся в кресло напротив директора, закидываю ногу на ногу,— Иэйри ей ночью устроила небольшую проверку и, судя по тому, что сейчас нет никакого кипиша, девчонка проверку прошла. — встретив вопросительный взгляд директора, Годжо с видом всезнающего мудреца принялся объяснять,— Сёко оставила её ночью одну в морге. Представляешь, сколько соблазнов перед Сацуки? Одни скальпели чего стоят,— Сатору устало потянулся,— Давай так, я съезжу к этому мужику, поболтаю, а ты вызовешь к себе девчонку. Потом сравним показания. Как тебе идея? Не думаю, что появление какого-то мужика в костюме развяжет язык этому Кадзуо, а я умею находить подход ко всем, поэтому лучше отправить меня, а не ассистента,— Годжо лукаво улыбнулся. — У тебя работы мало или что? — скептически подняв бровь, спросил директор. — Да нет, хоть отбавляй, на самом деле. Но сегодня у меня планировался выходной, так что минутку на путешествие в трущобы я найду,— всё еще видя скептицизм во взгляде директора, Годжо тяжело вздохнул,— Если вдруг какое-нибудь мега-проклятье решит поглотить нашу землю, я тут же примчусь. Ну уж очень мне любопытно поболтать с этим Миурой. — Ты просто хочешь, чтобы история Сацуки подтвердилась, и у тебя был повод насолить старейшинам. Я прав?— тяжело вздохнул директор, потирая глаза под очками. — Поводов насолить им у меня хоть отбавляй, но, в целом, да, ты прав. — Годжо развалился на кресле, довольно улыбаясь, как Чеширский кот,— Ну так что? Согласен с моим планом? — Делай что хочешь, Сатору. Я отзову ассистента, — с тяжелым вздохом произнес директор. Как бы Годжо ни раздражал его временами, он знал, что, если шаман берется за что-то, он сделает это идеально, а если в его белобрысую голову пришла какая-то идея, сам Будда не отговорит его отступиться. — С тобой приятно иметь дело, директор Яга,— хлопнув в ладоши, Годжо бодро поднялся с места и, отсалютовав Масамичи, вышел из кабинета.

***

Трущобы встретили шамана грязью и вонью. Район Санъя находился неподалеку парка Уэно и имел все шансы стать неплохим местом для жизни, если бы не история этого места. Испокон веков здесь жили люди «третьего сорта», процветала преступность, наркомания и проституция. Годжо уверенно шагал по забытым богом улицам, привлекая к себе всеобщее внимание. Несмотря на то, что он переоделся из формы в обычную одежду, а повязку на глазах сменил на очки, его пепельные волосы и высокий рост сложно было не заметить. Не самой приятной наружности мужчины, явно любившие выпить и набить кому-нибудь морду, неприветливо косились на шамана, чего тот, казалось, даже не замечал. Остановившись у хибары, даже отдаленно не похожей на дом, Годжо сверился с фото в смартфоне и постучался. Никто не ответил. Шаман постучал еще и еще, и уже был готов одним легким движением руки снести эту чертову дверь, как создали послышалось грубое: — Че надо? Обернувшись, Годжо увидел побитого жизнью мужчину: опухшее от постоянного пьянства лицо, одежда явно не первой свежести, сальные черные волосы. На фото в досье тот явно выглядел лучше. — Миура Кадзуо? — спросил шаман. — Нет. Уёбывай отсюда,— мужчина сплюнул на землю. Годжо улыбнулся. Он знал, что перед ним тот самый Кадзуо. — Как жаль,— печально вздохнул шаман,— Видимо ошибся. У меня есть одно дело к Миуре, довольно прибыльное, и только он мог бы мне помочь. Прошу прощения за вторжение,— низко поклонившись, Годжо прошел мимо мужчины и лукаво улыбнулся, начав мысленно считать до трех. На счете «два» его окликнули. — Пацан, че за дело? Годжо обернулся, изобразив удивленное лицо. — Так это все-таки вы? Мужчина отворил дверь и кивком указал внутрь: — Входи давай. Внутри жилища было ничуть не лучше, чем снаружи. Ужасный бардак, куча грязной посуды, пустых бутылок и банок. Мужчины прошли в импровизированную кухню и сели за покосившийся стол. Кадзуо достал из кармана смятую пачку сигарет и закурил. — Че хотел?— спросил он, делая глубокую затяжку. — Информацию. У меня есть пара вопросов, на которые я очень хочу получить честный ответ. И готов неплохо заплатить за это. — Деньги вперед. Годжо ухмыльнулся и достал из кармана брюк небольшую пачку денег. Для него эта сумма была пущим пустяком, шаманам его уровня платили более, чем достаточно, а вот для Кадзуо эти деньги были чем-то непомерно огромным. Мужчина взял пачку и, причмокивая сигаретой, пересчитал. Оставшись довольным наваром, он сунул деньги во внутренний карман и развалился на стуле. — Ну спрашивай че хотел. — Вы что-нибудь знаете о Миуре Сацуки? Мужчина усмехнулся и встал со своего места. Достав бутылку и пустой стакан, он методично налил жидкость почти до середины ёмкости и спросил: — Уточни какую именно ты имеешь в виду, мальчик. Но скажу тебе сразу, обе — те ещё суки. От осинки не родятся апельсинки, знаешь ли. Годжо удивленно вскинул бровь: — Расскажите об обеих. — А, нееет, мальчик,— протянул мужчина,— Ты заплатил лишь за одну. Годжо закатил глаза и кинул на стол вторую пачку денег: — Рассказывай всё. Мужчина ухмыльнулся, пересчитал вторую пачку, сунул её во внутренний карман, отхлебнул из стакана и, даже не поморщившись, начал: — Впервые эти шлюхи принесли мне в жизнь хоть что-то хорошее,— он мерзко рассмеялся,— Ну слушай, мальчик. Сацуки старшая — моя бывшая жена. Залетела, поженились, родила мне ещё одну маленькую блядь и назвала в свою честь, прикинь. Будто одной Сацуки мне мало было,— мужчина снова сделал глоток,— Жили мы в трущобах, вот прям здесь,— он развел руками и оглядел помещение,— Денег не было, я то на стройке херачил, то еще где-то. Она по ночам работала, говорила, что поломойкой, а потом оказалось, что в блядушне подрабатывала, представляешь? И выблядка своего с собой всегда на работу брала,— Кадзуо мерзко рассмеялся. — Какого выблядка? — уточнил Годжо — Дочурку свою ненаглядную. Ненавидела она ее всем сердцем, но кинуть не могла, совесть мешала. Я уверен, что она её нагуляла где-то, а мне напиздела, что я её батя,— одним глотком мужчина опрокинул оставшееся содержимое в стакане и налил еще,— Но я то не знал, понимаешь, что она ноги перед всеми раздвигает, любил её. Даже дочку любил, думал, вырастим её вместе, выберемся отсюда, подарим малой лучшую жизнь. А потом в один день приходит ко мне баба какая-то утром и приводит мелкую, той года три тогда было, и говорит, померла жена твоя,— Кадзуо снова рассмеялся,— Ты прикинь, как я охуел, оказалось-то жёнушка моя несколько лет за бабки с мужиками спала, на смены с собой дочь брала, потому что мне ребенка не доверяла, а потом какой-то толстосум её там в постели и прибил, задушил что ли, не знаю,— Кадзуо затушил окурок и зажег новую сигарету,— Вот так вот и кончила Сацуки старшая,— мужчина вновь захохотал, явно довольный своей искрометной шуткой. — А с младшей что?— напряженно спросил Годжо. Он не был сахарным мальчиком, давно привык к жестокости жизни, но находится в одном помещении с Кадзуо дольше необходимого не хотелось. Его тошнило от этого мужика, хотелось помыться после разговора с ним. — А что с ней? Привели мне этого выблядка, хотел сначала её на улицу выставить, но че-то жалко стало, совсем пиздюшка ведь была. Ну стал растить, че ж поделаешь. Жрать ей давал, шмотки там какие-то даже покупал. А она, сука неблагодарная, всё ныла, мать звала. Прикинь, через пару месяцев после смерти жёнушки сама дотопала до блядушни, где та работала. Гены пальцем не задавишь, уже с детства тянуло её походу к блядству,— Кадзуо вновь отпил жидкости,— Росла она тут как-то, короче. Где-то читать научилась. Было ей лет пять, прихожу с мужиками домой после смены, а она сидит читает. Говорю ей, принеси батьку выпить чего, а она не реагирует, в книжку свою упёрлась. Ну а я че, забрал, порвал, пизданул хорошенько за непослушание. А с ней как об стенку горох, бей не бей, сразу видно — мамкина порода, никакого уважения к старшим. — мужчина вновь сделал глубокую затяжку,— Короче, жили мы так. Она сбегала постоянно куда-то, могла неделями дома не появляться. Наверное, по стопам матери пошла. Ну я ей, конечно, всегда трёпку устраивал. Хотел человека из нее сделать, понимаешь? Годжо не понимал. Он сидел, не проронив ни слова, с каждым мгновением чувствуя всё больше отвращения к сидящему напротив. — А потом подросла она, стала такой острой на язык, знаешь. Препиралась со мной, даже дралась. Слышал, она какую-то банду малолеток с улиц собрала, не знаю, правда ли. А затем в один день пропала, думал сначала, что снова сбежала, а её всё не было и не было. Ну вот до сих пор где-то шастает, если не померла. — И давно это было?— спросил Годжо таким жестким тоном, что даже у пьяного Кадзуо пошли мурашки. — Да лет 10-15 назад,— прокашлявшись ответил тот. — И ты не пытался её найти?— всё тот же не терпящий возражений тон. — Мальчик, это трущобы,— ответил мужчина, улыбка на его лице полностью сошла на нет,— Может, сейчас государство и пытается тут всё облагородить, но тогда всё было иначе. Я сам на улицах вырос, тут беспризорников больше, чем бездомных шавок. Никто не трясётся здесь за своими отпрысками: сбежала, значит, сама так захотела, пусть сама и расхлёбыает последствия. — Кадзуо снова сделал большой глоток и с громким стуком поставил стакан на стол,— Я тебе всё рассказал, мальчик. Больше ничего не знаю, деньги честно отработал. А теперь иди-ка ты отсюда, в наших краях таких, как ты, не жалуют. Единственно, в чем Годжо был согласен с мужчиной, так это то, что здесь делать ему больше нечего. Смерив Кадзуо поверх очков взглядом, полным пренебрежения, шаман молча поднялся со своего места и вышел из «дома». Нужно было возвращаться в колледж, рассказ Кадзуо подтверждал историю Сацуки, временные рамки совпадали, если бы не одно «но»: во время их импровизированного допроса в больничном крыле девушка сказала, что она сирота и даже не обмолвилась про трущобы. Этот момент нужно было прояснить уже с ней лично. Годжо взглянул в экран смартфона, проверяя время. Скорее всего, Масамичи уже поболтал с девчонкой, пора было сравнить показания.