///Письмо Лань Сичэня///
Даже не знаю, как к тебе обратиться. Хочется по привычке написать “Дорогой А-Яо”, но что-то мешает, ведь после всего произошедшего я должен тебя ненавидеть. Однако это не в моих силах. Лянь Фан Цзунь — слишком официально и холодно. Имя Цзинь Гуаньяо ты недолюбливаешь. Любой другой написал бы одно из мерзких прозвищ, но у меня рука не поднимается. Остаётся только Мэн Яо. Впрочем зачем приветствия, если ты это письмо никогда не прочитаешь… Дорогой Мэн Яо! Прошло два года, но мне порой кажется, что всё случилось только вчера. Каждый раз, стоит мне уснуть, я вижу тебя, поэтому я давно не спал. Медитации помогают ненадолго отвлечься, но каждый раз что-то заставляет вернуться в реальность. Порой я думаю, что наложить на себя руки — не такая уж и плохая идея. Может быть, когда-нибудь отчаяние толкнет меня и на это. Идею с письмами мне подсказал Ванцзи. Говорит, что вычитал в какой-то книге. Он очень беспокоится, а я никак не могу развеять его тревогу. Бывали моменты, когда мне казалось, что всё налаживается. Дышать становилось проще, а мир вокруг начинал казаться не таким серым. В те дни хотелось что-то делать. Управление орденом легло на плечи дяди и Ванцзи. Я чувствую вину перед ними, но мне не хватает сил на То, чтобы вернуться к прежним обязанностям. Я хотел бы вернуться к жизни, стать достойным главой ордена. Я бы правда хотел, но не могу. Не могу заставить себя. Так вот, письма. Если написать о своих мыслях, на миг представить, что ты жив и высказать всё, то может стать легче. Слабо верится, но я попробую. За эти годы я многое обдумал. Я сомневался во всём. В тебе, в себе, в окружающих, я перебрал разные варианты произошедшего. Я надеялся, что тебя подставили. Глупо, наивно, ведь доказательства неопровержимы. И всё же в глубине души очень хочется, чтобы всё оказалось неправдой. Ты не будешь отрицать, что поступал неправильно. Есть моменты, за которые я бы мог тебя простить. Месть — это не самое лучшее решение, однако её можно понять и принять. Но как же А-Сун? А Цинь Су? Ведь они ничего не сделали. А-Сун не заслуживал смерти только за то, что родился в результате такого союза. С Цинь Су все те годы ты обходился хорошо, но в храме и она оказалась в списке твоих жертв. Может и её смерть ты спланировал? Я уже ни в чём не уверен… Ты наверное думаешь, почему я всё ещё не упомянул Не Минцзюэ. Мне просто больно осознавать тот факт, что тут есть и моя вина. Я был слеп и ничего не замечал, всегда находил оправдания для тебя. Я старался вас примирить, но это было просто невозможно. Между вами двумя произошло слишком многое, а вы были не из тех, кто так просто может забыть и простить. Вас следовало развести как можно дальше друг от друга, а я старался примирить. Ещё ты лгал мне, скрывал, обманывал. И что-то мне подсказывает, что со мной ты почти никогда не был искренним. Возможно я тоже был лишь пешкой в твоей партии, просто время не пришло. Несмотря на всё это, мне тебя не хватает. Я скучаю, сильно скучаю. Я бы всё отдал, чтобы увидеть тебя ещё раз и поговорить. Не о прошлом, не о всех тех ужасах, а просто о чем-нибудь отвлечённом. О поэзии, о живописи… Но я больше никогда не смогу узнать о том, где ты сейчас? Как ты? Чем занимаешься? Потому что тебя больше нет, и мне пора смириться с этим.///…///
Гуаньяо вдруг понял, что по щекам бегут редкие слёзы. Когда только появились? Он был слишком увлечен письмом и не заметил этого. Слишком больно было читать, понимать, что все оказалось, как он предполагал. Сичэнь не смог его отпустить. Он перестал жить, просто существовал, не испытывая ничего кроме страданий. И всему виной Гуаньяо. Пока он пребывал в своих мыслях, Сичэнь сложил листок и сжёг его пламенем на ладони. Не осталось даже пепла. Гуаньяо сделал шаг в сторону, так как Сичэнь поднялся и обошёл стол. В небольшой чаше с песком горели благовония. Он затушил их и потёр глаза. Гуаньяо не смог удержаться и поднял взгляд к его лицу. Круги под глазами были чернее самой тёмной ночи. Сами же глаза потеряли прежние свет и мягкость. Они потускнели и словно бы принадлежали не живому человеку, а каменному изваянию. Впавшие щёки делали лицо похожим на череп, и сходство со скелетом стало ещё сильнее. На губах не было даже тени улыбки. — Что же я натворил, — прошептал Гуаньяо. Сичэнь тем временем сел прямо на пол в позу лотоса. Закрыл глаза и погрузился в медитацию. Гуаньяо долго стоял на месте, наблюдая за ним. По его ощущениям прошло несколько часов. Сквозь щели в ставнях начал пробиваться солнечный свет. Неужели рассвет? Уже! Гуаньяо сильно задержался, однако уходить не хотелось. Не мог он так просто взять и уйти! Не мог оставить Лань Сичэня вот так! Но что?! Что он может сделать?! Как помочь? Никогда и ничего Цзинь Гуаньяо так не желал, как помочь Лань Сичэню выйти из такого состояния, вернуться к нормальной жизни. Никакое желание мести не сравнится с желанием увидеть прежнюю улыбку Лань Сичэня. Гуаньяо всё бы отдал, что угодно сделал бы… — Совершенный владыка Чэньхуань! Господин Чэньхуань! Гуаньяо вздрогнул. Голос одного из подручных раздался у него в голове, и, по-видимому, звал он уже не в первый раз. Гуаньяо приложил два пальца к виску. — Ми Лун? Что случилось? — Куда вы пропали? Мы с Жу Мэем обыскались, — в голосе небожителя слышалось облегчение. — По делам отлучился. Так что случилось? — через силу натягивая маску начальника вновь спросил Гуаньяо. — Линвэнь Вас ищет. Кажется генералы Сюаньчжэнь и Наньян снова подрались и разрушили одну из улиц. В лучших традициях Цзян Ваньиня Гуаньяо закатил глаза. Не опять, а снова. Жизнь на Небесах не меняется. — Скоро буду, — бросил Гуаньяо и вышел из сети духовного общения. Разговор с Ми Луном вывел его из ступора. Пора возвращаться. Гуаньяо приблизился к Сичэню и, помедлив несколько мгновений, аккуратно коснулся его волос. Пропуская пряди сквозь пальцы, он пообещал: — Я найду способ помочь тебе. В лепёшку разобьюсь, весь мир обойду, но найду. Клянусь.