~ΐ♪ΐ~
Следующее пробуждение случилось уже ночью. И в мягкой кровати. Очень мягкой. Такие сейчас делают. Олеся прислушалась к ощущениям: такого славного матраса даже у Такеши не было, в его покоях Хранителя Дождя. Или кем он там числится в той странной иерархии? Нет, Олеся помнила. Просто это как чудаковато. До сих пор. Зевнула. И так захотелось зарыться в одеяло. Но снова покоя не дала некая подозрительность. В восприятии мира тоже что-то не так! У неё болело всё тело, явно был странный привкус. Олеся резко привстала. Как будто никакого нападения, никакого полёта в лаборатории не было. Зато тело в странном коконе. То есть эта длинная ночная рубашка, закрытая, даже горло. Ей помогла какая-то бабушка? Хотя даже бабушки такое не носят. Глаза привыкли к темноте. И перед ней открылась богатая обстановка. Окно завешено. Ну, раз молодица, то Олеся поскакала прямо к шторам и раздвинула их. Дались нелегко! Кто такие тяжёлые шторы вешает нынче? А на дворе ночь. Но, кажется, близится рассвет. Двор тоже знакомый, но не совсем. Старый особняк для туристов, где добрые работники устроили в раритетной кровати? Почему бы и нет? Некоторые истории Такеши были куда больше лишены здравого смысла. Через некоторое время поисков включателя/выключателя Олеся сдалась. Значит, подсвечники здесь… стоп! Газовая лампа?! Олеся прикрыла рот. Вот те на! Точно в каком-то музее. А вообще грешно смеяться! Синьорина Баканович! Сама ведь благодаря посещению музеям, одного из, может зажечь эту газовую лампу! – Да будет свет, сказал монтёр, – любовно и на русском языке пробормотала Олеся, – и яйца фосфором на~тёр! Двери, на страх и риск, не заскрипели. Идя по коридорам, молясь на лампу и свет яркой и ласковой ночи за окнами, девушка потёрла свободной рукой плечо другой. Нужно было что-нибудь накинуть на плечи. Здесь не так греют, как в её квартире, как и всё поместье Вонголы, где даже склады, если не предназначены, в холоде не держатся. На новом месте людям свойственно испытывать приятное или не очень чувство неизведанного. Но ноги вели уверенно вперёд. Всё чужое, но знакомое. Как-то главный особняк был преображён по желанию того самого Реборна, но там был какой-то «квест». По крайней мере, так объяснил Такеши, после чего в этот день отвёз её домой. Ведь служащим участвовать в том мероприятии не полагалось. Ноги привели её в большой зал, занимающий в высоту два этажа. Ну точно главный особняк? Спустившись по левой лестнице, сразу повернула направо. Там, будто оберегаемый этими лестницами, под небольшой площадкой вверху, висит большой портрет Савады и ещё шестерых. Теперь-то Олеся знала их по именам. Она подошла ближе. Шторы завешены, свет не попадает. Она подняла лампу, чтобы посмотреть на Такеши, но увидела не его. «Хотя очень похож!» – раскрыла рот от удивления. Тоже японец. Такой же разрез глаз, но немного другие черты лица, более мягкие. Очень утончённый мужчина. В традиционной одежде. Надо и Ямамото так одеть! Тогда в центре? Чуть подвинулась. Это не Савада-сан, но тоже очень похож. Только этот мужчина явно итальянец. Почему-то Олесе кажется, что она что-то о нём слышала. Посветила лампой в другую сторону: этот мужчина похож на синьора Гокудеру, этот на Хибари-сана, о, будто бы повзрослевший Ламбо. А это… как и с начальником, напоминает брата Сасагавы. Свящённик? И… это лицо… про себя Олеся зовёт наглой мордой. Рокудо Мукуро. Весьма приятный человек в общении. Легкий на подъём. Всё это она видит из-за его приколов? Люди называли его иллюзионистом. Но, по мнению Олеси, просто деньги были на всякую декоративную хрень. Хотя опасную живность мог притащить настоящую, а не только чучело. – Сошла с ума или умерла, – иной вердикт вынести не получится. Но отвести взгляд от изображённых лиц невозможно. Этот портрет семерых отличается от того, что ей привычно видеть. Оба написаны красками. Но в этот… кажется, вложили больше души. На привычной Олесе картине был просто запечатлён благоприятный момент. Все семеро пребывали в приятном настроении, а здесь они будто бы собирались ожить в мгновение. Вот сейчас! Ещё чуть-чуть. – Просто вау, – тело пробрал озноб. Но тут же оно оказалось окутано теплом. Плащ? – Вам не стоит разгуливать в таком виде, – а голос может быть тёплым? Так говорит Савада, когда людей успокаивает. Плащ накинули на плечи и придержали, пока Олеся не опустила руку с лампой. Она обернулась и отошла на шаг. Мужчина с портрета, с которым Савада-сан похож. Голова не взорвётся, но что-то девушка совсем растерялась. Если и согласиться, что это не её место работы, то перед ней хозяин дома. Его совсем не злит своевольное гулянье какой-то незнакомки? – Выглядите лучше. Но для бодрствования ещё рано, – откуда он здесь взялся? А сам-то при параде, в костюме. Вернулся откуда-то. И смотрит так, будто перед ним открытая книга, несложная такая, что и дети прочитают. Олеся хотела извиниться. – Ещё и босиком, – недолго он смотрел вниз. – Я провожу вас, – и сердце как-то не забилось в недоверии, наоборот. Вернулись в уютной тишине. Так она думала. На деле, Джотто наблюдал. Девушка была в ужасном состоянии, по словам Елены и Накла. Хранитель Солнца применил пламя сразу же, как Елена привела его к ней. Хорошо постарался, как всегда. Девушка шагала уверенно, бодро. И уже успела пройтись по особняку. Он с хранителями вернулся после небольшого сражения. И Джи был на взводе. Хорошо, что ещё Алауди остался в городе. Если бы кто-то из них заметил её присутствие, ей бы грозило, как минимум, сильное волнение. Всё-таки эти двое грубоваты. И пламя подсказывало ему, что она ничего не выискивала. Не шпионка. Но что-то необычное в ней есть. Отголоски пламени? Да, кажется, оно тоже есть. Но не то, другое. Утро вечера мудренее, они поговорят завтра.~ΐ♪ΐ~
Ламбо помогал разбирать завалы лаборатории. Если бы он знал, что это такой план, дать врагам пробраться вглубь поместья, он бы ни за что не позволил Люси работать в эти дни. Глупый Реборн! Он ужасен. Он думал, Шоичи успел вывести её. Так что помог ему, не задавая вопросов. Сегодня, завтра точно, вернётся братец Такеши. Что он ему скажет?! Руки уже в царапинах. Идёт кровь. Удивительно, для такого ленного неженки, как он. Хочется плакать – нельзя! Иначе от него совсем не будет толка. – Ламбо, возвращайся! – Тсуна был строг, когда ему приходилось быть не старшим братом, а боссом, когда приходилось приказывать тем, кто не был в состоянии воспринимать иные слова. Бовино посмотрел на него, глаза уже слезились. Тсунаёши казался равнодушным, хотел казаться таким. Хотелось обойтись без жертв, но не вышло. И каждую потерю он переживал, как свою. Ламбо понимал. – Тебе нужно отдохнуть, после можешь продолжить, – но сам Десятый не имеет права даже на передышку. Он мог дышать спокойно только потому, что не было мертвецов. Да, пострадали, но Вонгола оплатит лечение, поставит на ноги. Лишь бы все были живы! Леся, ты тоже должна быть в порядке!