Ты любишь меня, только потому, что я люблю тебя.
И сколько бы я не продолжал об этом задумываться, считая, что боль
от воспоминаний уже прошла — меня все еще душит собственная слепота.
***
Пятница.
Зен сидел на бортике ванной, проводя острой бритвой по коже своих щек. Стоило избавиться от щетины, пока кожа его лица не обросла окончательно, накинув ему сверху несколько лет, к его реальному возрасту. Борода ему не шла, потому Вистериа тщательно следил за графиком бритья. Внимательный взгляд наблюдал за движением рук, чтобы случайно не оставить на щеках щетину. Краем глаз заметив невыспавшиеся припухшие веки, Зен поморщился. Выглядел он, откровенно говоря, помято. Так, будто несколько дней подряд не впускал из рук бутыль алкоголя, разбавляя его в перерывах сигарами или кальяном, не очень хорошего качества. Офицер полиции явно должен быть не таким. Окинув свой обнаженный торс, Вистериа отметил, что ему стоит возобновить поход в тренажерный зал. Тело выглядело хорошо, но не так хорошо, как могло бы, а потому, нужно было исправлять положение. Закончив бритье, Зен умыл лицо холодной водой, приводя себя в чувства. Пробежка должна была ему помочь прийти в себя. Так было всегда. Накинув на себя футболку и свободные спортивные штаны, Вистериа вышел на улицу. Прохладный ветер раннего майского утра ударил в лицо, развевая собой и без того взлохмаченные блондинистые пряди. Дышать сразу стало легче. Включив на телефоне музыку и вставив наушники в уши, Вистериа медленно побежал в сторону парка. Людей на улице, для данного времени суток было еще очень мало, так, что Зен мог расслабиться и углубиться в свои мысли, которые, стоило признать, беспокоили его последнее время. Его матушка — Харуто, несколько дней назад закатила истерику, обвиняя младшего сына в том, что он практически не навещает ее, в отличие от его старшего брата, который старается раз в две недели заезжать в родительскую квартиру со своей невесткой. И Зен смог бы стерпеть это, вырвать на работе выходной и приехать к матери, если бы только она не продолжила высказывать ему свое недовольство относительно стиля его жизни. Видите ли, только работать, в его годы, нельзя. Нужно было найти себе жену и обзавестись семьей. Ведь у самой Харуто в его возрасте, было уже двое детей. И сколько бы раз Зен не объяснял матери, что подобные разговоры его раздражают и выводят из себя — она его просто не слушала, начиная каждый их новый диалог с фразы «ну что, нашел невестку то?» Для Зена такого рода слова были аналогом красной трепки, которой тореадор размахивал перед быком. Он мгновенно вспыхивал и начинал злиться на все и всех. Харуто не понимала, что Зен женится не планировал. Он попробовал однажды — не получилось. Больше ввязываться в подобные авантюры он не хотел — слишком больно было. Одного раза в полне хватило, чтобы это осознать. Приехав на работу, после буйного разговора с матерью, он уже не смог отделаться от мыслей о Наоми. Зен так старался забыть ее; так старался пережить все то, что когда-то сетовало ему светлое будущее, что от каждой незначительной мелочи, будь то грамматическая ошибка в протоколе или упавшая на пол ручка, хотелось кричать и бить стены кулаками. Когда в их отделение поступил звонок, с сообщением об убийстве, Зен надеялся, что от мыслей о бывшей его сможет отвлечь работа, которой он любил себя загружать. Обычно, это помогало не думать о всякой ерунде, но почему-то именно в то же самый день, одному из его подчиненных вздумалось заболеть, путая все в его голове. Попросив Оливера найти замену на место фотографа-криминалиста, Вистериа почуял подвох. Его до ломоты в пальцах смущало, что начальник так быстро прислал ему карточку нового, временного сотрудника, однако Зен не придал этому должного внимания, хотя должен был. Вистериа не сетовал девушек в своем подчинении, кроме Кики и Гаррак, которые, к моменту назначения Зена на пост руководителя следственного отдела, уже работали в отделении Деваля. Опять-таки, благодарить за это нужно было Наоми, о которой так любезно ему напомнила мать. Вистериа сжимал пальцами свободной от ведения машины рукой эспандер, пытаясь успокоиться, но ничего не вышло. Непривычная суета, окружившая его на месте преступления, вымораживала, так, что он не смог себя сдержать, срываясь на подчиненных криком. Зато, сразу стало тихо, так, что он мог наконец погрузиться в расследования, занимаясь изучением трупа мужчины. Возможно, на этом бы его агрессия себя и исчерпала, если бы в середине осмотра тела, на наличие ранений, его не окликнула незнакомая доселе девушка. Рыжеволосая, не очень высокая (ниже него почти на целую голову), с пронзительно зелеными глазами и россыпью веснушек. Она невинно стояла перед ним, хлопая ресницами и ждала, пока он ей что-нибудь скажет. В какой-то момент, Зену вдруг показалось, что он сошел с ума. Наоми не могла стоять сейчас перед ним. Только после того, как он сорвал свой гнев еще и на этой бедолаге, приехавшей помочь, Зен осознал, что его мозг выдал за действительное — желаемое. Девушка, преставившаяся Шираюки, была похожа на его бывшую лишь цветом волос и совсем отдаленно — оттенком глаз. Вистериа, сам того не понимая, умудрился выставить себя идиотом. А потом ему в этом еще и помог Митсухидэ. Ну просто не день, а праздник. Зену стоило извинится перед Шираюки, в конце их совместного сотрудничества, но он почему-то не смог этого сделать. Куда проще оказалось, поддерживать образ хама, чем попросить прощение за свое поведение. Даже вечером, когда она случайно выслала ему лишнее фото. Конечно, подзатыльник от Оби и Кики за это он получил сразу же, причем весьма заслуженно, но это не решало проблему. Почти всю ту ночь он чувствовал себя некомфортно и даже не смог из-за этого нормально поспать. Он думал о Шираюки и Наоми. Больше, естественно, о Наоми, но мириться с этим не хотел, поэтому Вистериа сменил курс, считая, что в причине его очередного недосыпа и усталости этим утром выходного дня, (который он по итогу все-таки взял, но ехать к матушке не собирался, в виду их ссоры) виновата именно Шираюки, а не его скверный характер, который многим подпортил жизнь. Ну вот опять круговорот мыслей сводит его размышления не туда. Как и зачем он вообще привязал к своим внутренним дискуссиям Шираюки, с которой виделся один раз? Голова явно снова начала барахлить. Остановившись возле искусственного пруда, Вистериа перевел дыхание, делая руками взмахи вверх, чтобы быстрее нормализовать состояние. Нет, так нельзя. Спустившись вниз, по берегу, чтобы коснуться ладонями прохладной воды, Зен сел на траву, успокаиваясь. Он вытащил из ушей наушники, убирая их обратно в коробочку, пряча ее в кармане своих штанов, чтобы разумно взвесить все беспокоившие его вещи. Правда, к которой он пришел этим утром, была удручающей и совсем не радовала, но другого варианта у него не было. Поднявшись на ноги, Вистериа проложил путь домой, возвращая себе прежний темп бега. Сегодня, пока у него есть свободное время, ему нужно съездить в больницу. Психолог, которого он посещал вот уже полтора года, точно знал, как избавить голову от ненужной ерунды, чтобы травмы прошлого, от которых он так старательно убегал, не сломили его снова.***
За последние несколько лет эти больничные коридоры стали уже частью ее обыденности. Если раньше, приезжая сюда, Шираюки чувствовала себя растерянно и взволнованно, то сейчас ее обволакивало спокойствие. Она уже была знакома со всеми медсестрами в отделении ревматологии, поэтому могла коротать время ожидания матери на осмотре в удобных условиях, в виде отдельной комнаты с телевизором, кулером и кондиционером. Сидя на диванчике у окна, Шираюки просматривала референсы, выбранные для грядущей фотосъемки. Ей нужно будет подготовить белый гримм и купить лак для волос по дороге домой, а лучше специальный гель, создающий эффект мокрых волос. За эту съемку заказчик обещал заплатить ей сто девяноста фунтов стерлингов. Одной этой фотосессии будет достаточно, чтобы оплатить больничный счет и купить Жозефине нужные лекарства, выписанные врачом. Сегодня вечером у нее стояли две полуторачасовые съемки в винтажном стиле: мужская и женская. Наряды были согласованы с моделями еще вчера, так что проблем возникнуть не должно было. Оба аккумулятора для фотоаппарата были заряжены, карта памяти почищена, студию она убрала еще позавчера, так что все было как нельзя лучше. Стоило теперь только разобраться с предстоящем конкурсом, в котором Шираюки хотела поучаствовать. Не то чтобы она горела желанием выиграть в номинации «Портрет Британии». Скорее, данная авантюра больше выступала способом пропиарить свое творчество. А это было именно тем, чего Шираюки так не хватало. Заявку на участие в конкурсе они отправили вместе с Казуки еще пару дней назад, так что теперь Амбервиль судорожно проверяла свою почту, в надежде увидеть среди спама ответное письмо. — Мы закончили. — Медсестра, вошедшая в эту комнату слегка напугала Шираюки, ушедшую глубоко в поток своих мыслей. Амбервиль благодарно кивнула девушке, следуя за ней в кабинет. — С последнего визита состояние вашей матери никак не изменилось. — Уведомила Шираюки медсестра, с бейджиком, на котором красивыми буквами было выведено — Агата. — Поэтому мои наставления остаются теми же. Соблюдайте здоровый образ жизни, занимайтесь лечебной гимнастикой, следите за весом и придерживайтесь правильного питания. — Медсестра одарила Шираюки полуулыбкой, пропуская в кабинет. Жозефина сидела на кушетке, о чем-то мило беседуя со своим лечащим врачом. Она тихонечко смеялась, прикрывая ладошкой рот, пряча за ней свое обворожительную красоту. — Кхм, — Как бы озвучила свое присутствие в кабинете Шираюки, делая несколько шагов внутрь. — Пойдем? — Она склонила голову на бок, заглядывая в глаза матушки. — Да, милая. — Жозефина взяла пальцами правой руки свою трость, опираясь на нее, чтобы встать. Лечащий врач встал около нее, придерживая пациентку за плечи, позволяя принять ей устойчивое положение. — Спасибо за помощь, мистер Гейтс. — Поблагодарила мужчину Шираюки, любезно кивая. Он ответно покачал головой, молча принимая ее слова. В конце концов, Шираюки говорила ему это уже в тысячный раз. — До свидания, Дориан. — Жозефина с нежностью посмотрела на своего лечащего врача, маша ему свое свободной ладошкой. — Всего доброго, Жозефина. — Гейтс с той же нежностью, что послала ему матушка Шираюки, вернул ей прощание, перед тем как их разделила деревянная дверь. В коридоре практически никого не было, поэтому Амбервиль убедила Жозефину немного посидеть на скамейке, дожидаясь, пока укол обезболивающего, который сделал доктор Дориан, подействует. Возражать дочери Жозефина не стала, зная, что это абсолютно бесполезно. Вместо это, она тихонечко села, любуясь красивым личиком Шираюки. Дочь была больше похожа на Миказе, а потому ее сердце каждый раз разливалось теплом в грудной клетке, когда она разглядывала черты лица Шираюки — Милая, ты не хочешь приехать ко мне на ближайших выходных? Мы могли бы вместе приготовить твой любимый персиковый пирог. — Жозефина коснулась ладонью щеки дочери, проводя пальцами по ее веснушкам. — Я распланировала всю эту неделю, мам. — Шираюки печально вздохнула. Ей стоило больше времени проводить в кругу матери. — Но я постараюсь приехать в следующую среду и остаться у тебя на несколько дней. — Я куплю белый шоколад и фрукты. — Жозефина заправила прядь рыжих волос дочери за ухо. — Казуки будет рад. Шираюки предпочла промолчать, блаженно прикрывая глаза. Ей нужно прекратить так заваливать себя работой, иначе скоро голова вообще слетит с катушек, а их семье, только одного психа то и не хватало, для сбора полного комплекта проблем. — Пойдем, — Шираюки поднялась на ноги, протягивая матери руки. — Я вызову тебе такси. Жозефина схватила пальцами предплечья дочери, опираясь на них, рывком поднимаясь на ноги. От того, насколько резко она встала, голова ее закружилась, так, что потеряв равновесие, женщина медленно стала оседать на пол. — Мама! — Шираюки потянулась руками за плечами Жозефины, чтобы предотвратить ее столкновение с линолеумом, но не успела. — Поймал. — Знакомый мужской голос резанул слух, и Амбервиль мысленно попросила всевышнего о том, чтобы ей это просто померещилось. — Большое спасибо, юноша. — Жозефина оперлась руками о свою трость, принимая устойчивое положение благодаря своему спасителю. Женщина любезно повернула голову в его сторону, улыбаясь уголком губ, как бы выражая свою благодарность. — Все в порядке. Не стоит. Игнорируя все внутренние мольбы Шираюки, голос оставался прежним, и понимая это, она не хотела поднимать голову. Ни за что. — Я погляжу, кругом знакомые лица. — Зен подошел к Амбервиль, удостоверившись в том, что Жозефина крепко стоит на ногах, беря инициативу в свои руки, за что девушка его несколько раз прокляла на разных языках мира. — Здравствуй, Шираюки. Амбервиль раздраженно выдохнула весь воздух из своих легкий. Единственным, что ее сдерживало от профилактического удара по его заносчивому лицу — Жозефина, пристально наблюдавшая за развернувшейся сценой. — Здравствуй. — Процедила сквозь зубы Шираюки, стараясь при этом улыбаться. Не хотелось лишний раз заставлять маму волноваться. — Это твой молодой человек? — Спросила Жозефина, когда дальнейшего диалога между парой не последовало. Жозефина знала, что у ее дочери друзей не было — только заказчики, с которыми, Шираюки, как правило, больше двух раз не встречалась, а потому сложившаяся ситуация вызывала у нее любопытство. — Нет. — В унисон произнесли Зен и Шираюки, отворачивая друг от друга головы. Это заставило Жозефину едва заметно улыбнуться. — Девушки его не интересуют. — Шираюки ткнула Зена локтем в бок, складывая руки на груди. Все внимание Жозефины сразу перешло к Вистериа. Она пару раз окинула его взглядом, явно оценивая. — Гей что ли? Шираюки прыснула от смеха. Почему-то, слышать подобное из уст матери было чересчур забавно. Вистериа закатил глаза, потирая пальцами переносицу. — Она шутит. — Только и сумел прокомментировать Зен, придерживаясь хороших манер в компании взрослого человека. На этом их конфликт был исчерпан, а потому Шираюки перевела свое внимание обратно на Жозефину. — Мам, ты сможешь сама спуститься? — Она быстро потеряла интерес к Вистериа, надеясь, что он уже ушел, однако Зен продолжал стоять рядом, наблюдая за ситуацией. — Или мне привести коляску? — Милая, до звания инвалида мне еще далеко. — Сделала дочери замечание Жозефина. Шираюки только вздернула бровями, беря мать под руку. Столкнувшись невольным взглядом с Зеном, Амбервиль кивнула в сторону двери, указывая на то, что он может идти. К собственному удивлению, Вистериа пошел за ними, никак не комментируя свои действия. Он даже помог придержать дверь, ведущую из коридора к лестничному пролету. Спустившись на лифте на первый этаж, Шираюки тут же вызвала такси. Она то и дело поглядывала на экран своего телефона, проверяя, не опаздывает ли она в павильон, на съемку. Выйдя из больницы, они остановились у лавочки, принимаясь ожидать машину. — Простите, а-а-а-а… — Обратилась к Вистериа Жозефина, но тут же осеклась, поняв, что не знает его имени. — Зен. — Подсказал ей Вистериа, пряча руки в карманах. Жозефин благодарно кивнула. — Когда вы успели познакомиться? Шираюки знала, что ее мама не любит сидеть в тишине, когда находится в чье-то компании, но не думала, что Жозефина спросит именно это. Ее мозг незамедлительно взорвался шквалом паники, мигая ярко-алыми тревожными сигналами в голове. Стоило признать, это был провал. Собравшись с мыслями, Шираюки попыталась подать Зену знак того, чтобы он ответил ее матери все что угодно, только не правду. — Вчера. Работали вместе. Кажется, все вышло достаточно хорошо, чем могло быть. Во всяком случае, Амбервиль так показалось. — Ты был ее моделью? — Заинтересованно подалась ближе к Зену Жозефина. — Нет, мне это неинтересно. — В привычно-грубой манере ответил Вистериа, но женщину это, кажется, нисколько не смутило. Жозефина обладала мягким характером, поэтому стойко принимала подобную, взятую из воздуха агрессию. — Она временно заменяет нашего криминалиста. — Выпалил Зен, и Шираюки, услышав это, мысленно замахнулась, чтобы отвесить ему подзатыльник. Благо, собственная внутренняя сдержанность, позволила ей быстро прийти в себя. Жозефина не ожидала услышать чего-то подобного. Ее серо-зеленые глаза печально блеснули в свете солнца. Она медленно повернула голову, сталкиваясь с сожалеющим выражением лица дочери. Только в этот момент, Вистериа понял, что сказал то, чего ему явно не следовало говорить. Глаза его как-то неопределенно забегали и он предпочел отвернуться, слегка прокашлявшись. — Как давно ты вернулась в участок? — Спросила Жозефина. Ее вечно улыбчивое лицо перестало передавать эмоции. Шираюки точно знала, что ее мама не злится. Жозефина не станет на нее ругаться, не будет просить ее прекратить или что-то еще. Вовсе нет. Просто, Амбервиль сама нарушила свое же обещание, которое несколько лет назад дала матери. Шираюки стоило как минимум признаться самой в том, что ее попросили временно вернутся обратно — в мир криминала. То, что данная новость прозвучала из уст Вистериа, сделало хуже только Шираюки. И Шираюки знала — Жозефина предполагала, что рано или поздно в жизни дочери промелькнет что-то подобное, поэтому и не сильно расстроилась. Хотя волнение в ее груди все-таки появилось. — Это было всего один раз, мам. — Шираюки перемялась с ноги на ногу. — Меня просто попросили помочь. — Она грустно улыбнулась, принимая свою ошибку. Оправдываться не было смысла. Да и она не стала бы этого делать, просто объясняя ситуацию. — Хорошо. — Жозефина выдохнула. Данный жест означал, что они еще поднимут тему этого разговора, но позже, когда останутся наедине. — Тогда все в порядке. Не беспокойся, милая. Как раз в это время подъехала машина такси. — Приятно было познакомиться. — Жозефина легко улыбнулась Зену. — Взаимно. — Вистериа больше не препирался, отпуская ситуацию, все еще смотря на произошедшее отдаленно. Как будто бы чувствовал вину за что-то, ну, либо же, Шираюки так только показалось. Она помогла матери сесть на заднее сиднее, подавая ей ее трость. Попросив Жозефину сразу же позвонить ей, как только она доберется до дома, Амбервиль назвала водителю нужный адрес и захлопнула дверь, смотря вслед уезжающему авто. Шины подняли в воздух пыль, ухудшая видимость на несколько секунд, а когда все улеглось, машину здесь уже не было. — И давно ты живешь под присмотром матери? — Вистериа обратился к Шираюки, прерывая неловкое молчание между ними. Амбервиль стояла на тротуаре, кусая от нервов губы. И как Зен только оказался в ненужное время, в ненужном месте? Не хватило вчерашней перепалки, захотелось устроить новую? — Да пошел ты. — Шираюки толкнула Зена в грудь, и не обращая больше внимание в его сторону, пошла к автобусной остановке. Вистериа усмехнулся, смотря ей в спину, оставаясь стоять на месте. На этом, их пути разошлись.***
На студии уже были выставленные импульсные источники света. Модель, в белом винтажном платье, с кучей рюшек на рукавах и кружевами, стояла в нескольких метрах от стены. В этот раз Шираюки решила использовать интерьер своей студии, скрутив однотонные фоны ахроматических цветов под потолком. Оливково-изумрудные обои хорошо дополняли образ придавая винтажному стилю богатства. Дав в руки Даны несколько цветов белых лилий, Шираюки сделала пару крупных кадров отдельных частей тела. Это была скорее фотоистория, нежели обычный набор фотографий. В голове Амбервиль за секунду рождалось и погибало сотней мыслей. Она отсеивала нужные ей идеи и незамедлительно воплощала их в реальность, передвигая модель словно марионетку. Дана послушно выгибалась, следуя каждому указанию своего руководителя. Раскрепоститься и привыкнуть к камере во многом помогали разговоры. Шираюки научилась находить тему для общения из ничего от Жозефины, поэтому в ее студию почти всегда стояла атмосфера комфорта. По крайней мере, Шираюки хотелось в это верить. — Чуть выше, — Попросила Амбервиль. Дана послушно подняла руку с цветами продолжая смотреть в определённую на потолке точку. Сделав пару фотографий, Шираюки принесла стул, указывая на него взглядом. Дана села, продолжая повиноваться словам фотографа. Теперь она была повернута к Шираюки боком. Амбервиль любезно надела на голову модели полупрозрачный платок, надевая сверху, привезенную специально для этой съемки корону. Это была конструкция из проволоки, с различными бусинами. Шираюки сама ее сделала, потратив несколько ночей на то, чтобы аккуратно загнуть края проволоки плоскогубцами. Выглядела корона роскошно, подобно тому, что продавали различные антикварные лавки за сотни и тысячи фунтов стерлингов. — Оторви рукой, которая у тебя находится ближе к камере несколько лепестков. — Снова скомандовала Амбервиль, ловя момент для съемки. — Тебе не жалко цветов? — Спросила Дана. — Поставила бы их потом в вазу дома. Шираюки вздохнула, прислоняя окошко видоискателя к правому глазу. — Это искусство. — Амбервиль взяла рисующий источник света, меняя его расположение. — Тут нужно чем-то жертвовать. Шираюки схватила со своего столика пульверизатор с уже заранее разведенном в нем порошком и несколько раз брызнула им на цветы. Получился эффект капель крови, стекающих по белым лепесткам. — Теперь чуть ниже. В подобные моменты, Амбервиль отдавала всю себя. Ей хотелось творить, хотелось создавать, хотелось оставлять в памяти эту красоту на долгие годы. Каждый по своему видит этот мир. Зная это, Шираюки рвалась показать окружающим то, как она видит эту реальность. Ей важно было обличить в своих снимках то, что красота есть во всем, просто нужно научиться ее видеть. Съемка пролетела незаметно. Как будто и не было у них этого времени отведенного для перевоплощения. — Это невероятно! — Дана внимательно вглядывалась в фотоснимки, пока Амбервиль листала их на мониторе своего ноутбука. — Боже, Шираюки, ты просто чудо! То, насколько по-другому Дана выглядела через объектив поражало даже саму модель. Никто и никогда не видел ее такой: изящной, властной, утонченной. — Тебе стоит брать больше за свою работу. — Расплачиваясь, сказала Дана. — Для такого уровня — это просто копейки. — Боюсь, что если я повышу ценник, съемки у меня вообще перестанут брать. — Шираюки заглянула в свой график, просматривая инициалы следующего заказчика. — Ты же говорила что у тебя много клиентов. — Решила допытаться до истины Дана. — У меня заказывают не только съемки, — Амбервиль села за свой ноутбук, перекидывая фотографии с карты памяти в папку на рабочем столе. — Многие просят выполнить только художественную ретушь. — Давай я попрошу своих знакомых, у кого большая аудитория в Инстаграмме, сделать тебе рекламу? Серьезно, это очень крутые снимки. — Настаивала Дана. — Чтобы покупать рекламу, нужно самой вести какие-то соцсети, а у меня с этим пока проблемы. У Шираюки был аккаунт в Инстаграм, куда она раньше даже что-то выкладывала, однако медийностью он не оброс, поэтому она быстро забросила это дело. — Я все равно замолвлю за тебя словечко. — Перед уходом сказала Дана. — Буду ждать фотки на почту файлом! Еще раз огромное спасибо! После ее ухода стало тихо. Шираюки принялась убирать остатки их творческого беспорядка, чтобы переключится на другую модель. Стиль оставался тем же, но в мужском образе, Амбервиль планировала показать его по-другому. С помощью игры свето-тени и перламутровых жемчужин, которые достались ей совершенно бесплатно от продавца небольшого магазинчика на первом этаже ее многоэтажного дома. До начала новой съемки было еще двадцать минут, так что Шираюки принялась снова переставлять источники света, чтобы не мучатся с этим позже. Когда все что можно было сделать, было сделано, Амбервиль опустилась на кресло, просто рассматривая свою студию. Это был ее тайный уголок, в котором она творила свои злодеяния. Данное место видело ее самые извращенные фантазии, которые Шираюки успевала запечатлевать на свой фотоаппарат. Амбервиль снимала обнаженные натуры (частично обнаженные); снимала панков, которые непонятным образом выходили на нее через знакомых знакомых; снимала свадьбы; одиночные портреты; групповые портреты; у нее даже была съемка с осьминогом, которого непонятно откуда, достала ее заказчица. Вряд ли Шираюки могла получить должное удовлетворение от работы в полицейском участке. Все-таки, видеть позитивные эмоции, ей нравилось больше, чем скорбь и печаль. Этого ей вполне хватило в прошлом. Громкий звук уведомляющий о том, что на телефон пришло новое смс, вывел Амбервиль из пучины этих мыслей. Разблокировав экран, Шираюки недоуменно замерла. — Хах, — Амбервиль выдохнула, отключая телефон. Ее много раз предавали, много раз клеветали, много раз делали больно. Все это было вполне объяснимо — люди так устроены. Ты так или иначе будешь доставлять кому-то неприятности. Ты будешь бесить того или иного человека. Тебя будут ненавидеть. Конечно же не все, но такие личности обязательно будут. Исключений не было абсолютно. Зная это все, Шираюки не могла понять только одного — зачем эти люди, после всего, что натворили, возвращаются назад?