Понедельник.
Стоя около трупа с размозженной головой, Шираюки всячески старалась задерживать дыхание, дабы избавить себя от рвотных позывов. От тела мертвого мужчины сильно несло сладким ароматом ванили, который смешивался c привкусом крови на кончике языка Амбервиль, и в купе с устрашающей картиной разбившегося тела, невероятно крутил кишки. Этот бедолага был застрелен, собираясь спрыгнуть с крыши. Он и сам хотел покончить с жизнью, но кто-то явно опередил его, всадив пулю в грудную клетку. Это отправило мужчину в полет, располагая встречу теплой плоти и, мокрого, после ночного дождя, асфальта. Хотя, сложно было сказать, собирался ли мужчина вообще умирать? Может быть, убийца привел его на крышу, чтобы инсценировать самоубийство? Шираюки сделала несколько заключительных кадров, тяжело выдыхая. Все-таки Жозефина была права, когда сказала, что профессия в следственных органах — не для ее дочери. Амбервиль была тонкой натурой, с ранимой душевной организацией. Она могла сталкиваться с трупами в реальной жизни, не заходя дальше. Когда до ушей Шираюки доходили подробности жизни убитых, она сразу уходила в чувства, сопереживая жертвам. Подобные вольности были просто недозволительны полицейским. Глубоко вздохнув, Шираюки отошла в сторону, не желая мешать работе судмедэкспертов. Посмотрев на мысы своих посеревших белых кроссовок, Амбервиль, наконец осознала происходящее. Утренний звонок, на который она ответила спросонья, не дал ей достаточно времени, чтобы обдумать просьбу Оливера. Именно поэтому, Шираюки снова нарушила собственное обещание, и приехала на место преступления. — Кого я вижу. — Грубоватый тон послышался над ее головой. Эти хамоватые нотки, Шираюки уже точно узнала бы из тысячи. Она закатила глаза, до того, как успела поднять голову, тихо цыкая языком. — Кажется, вы грозились больше не появляться в кругу моих подчиненных, мисс Амбервиль. Зен выглядел серьезно. Он был опрятно одет и, стоило признать, выглядел достаточно хорошо, для столь раннего времени суток. Его волосы в беспорядке смотрели в разные стороны, но от того и выглядели лучше, нежели, если бы их зачесали назад. Белая рубашка, выглаженная до малейших помятостей была заправлена в темные брюки. От него приятно пахло ароматом граната и вишни и в целом Зен смотрелся так, будто собирался вовсе не на убийство, а на свидание. Чего нельзя было сказать о Шираюки. Она то как раз выглядела подстать ситуации: в темных растянутых штанах и в футболке с помятыми рукавами. Ее рыжие кудрявые волосы собирались колтунами, из-за того что Амбервиль не успела досушить их перед уходом, под глазами залегли огромные мешки, с которыми сливалась часть ее веснушек, а от тела пахло дешевым гелем для душа с ароматом винограда, потому как духами она не успела попшикаться. В общем, не сотрудник полиции, а оживший мертвец. Их взгляды встретились. Ее серьезные, оливково-зеленые глаза, смотрели в его задорные, голубовато-серые. Зен не выглядел, как человек, стоявший в нескольких метрах от трупа, несчадно разбившим себе голову. Это навело Шираюки на мысли о том, что за столько короткое утро, в жизни ее собеседника успело произойти нечто хорошее. — Придется тебе потерпеть мое присутствие тут еще немного. — Амбервиль наклонила голову в бок, разминая затекшие плечи. Эту ночь, она провела будто невмено́зе, листая ленту пинтереста, чтобы найти референсы для съемки грядущего конкурса. Пусть, ответа на поданную заявку она все еще не получила — это не было поводом не готовится. Так что до трех ночи, Шираюки благополучно залипала в экран смартфона, пока не уснула в позе креветки, что, собственно, и стало причиной ее больных плеч. — Уж не знаю, что сделали тебе все девушки этого мира, но думаю, что я лично, не заслуживая подобного тона, по отношению к себе. — Фыркнула Амбервиль, желая отстоять свои права. Да, она сказала, что ее помощь была одноразовой, и что больше она не появиться на месте преступления в составе следственной группы, но Оливер слезно умолял ее помочь снова, так что она не в праве была отказаться. Да и, что-то тянуло ее сюда. Конечно, Жозефина еще не знала о том, что ее дочь уже дважды нарушила собственное обещание, но Шираюки убедила себя в том, что обязательно сама поговорит обо всем с матерью и объяснит мотив своих мыслей. Шираюки же, не маленькая уже. Ей двадцать три года, а значит, такие ситуации она сама может решать, без помощи посторонних. — Ты работаешь под моим руководством. — Вистериа поправил свои блондинистые волосы, слегка приминая их ладонью. — Этого уже достаточно, чтобы мне не нравиться. Шираюки обомлела, услышав подобное. Слишком уж много Зен на себя брал. Она ведь даже не официальный сотрудник его дивизии, чтобы он так мог с ней обращаться. — Считаешь девушек слабым полом? — Амбервиль начинала раздражаться, не отрывая своего взгляда от его глаз. — Считаю. — Повторил за ней Вистериа. — И продолжу считать. — Неоднозначно добавил Зен. Шираюки недовольно выдохнула. Она могла бы с легкостью начать читать Зену нотации о том, что его убеждения — не что иное, как бред, но знала, что он не станет ее слушать. И это бесило еще больше. Почему только ей достался характер отца? Будь ее нрав такой же, как у Жозефины, Шираюки бы даже внимания не обратила на словесные подколы Зена. — Тем не менее, с ней ты так себя не ведешь. — Амбервиль кивнула в сторону Гаррак, продолжавшей возиться мертвым мужским телом, ощупывая пальцами его грудную клетку. Ей нужно было держать линию защиты. — Мы с ней знакомы десять лет. — Не задумываясь ответил Зен. Для этот упрек не был показательным. — К тому же она не следователь, а судмедэксперт. — Так и я не следователь. — Возразила Шираюки, ловя себя на мысли, что Вистериа просто нравится издеваться над ней, без видимых на то причин. В конце концов, она ведь даже не дает ему отпор, а значит и не порицает его деяния. В общем-то, у Амбервиль не было сил препираться с Зеном в данное время суток, чтобы оперировать весомыми аргументами. Она то и дело зевала между их диалогами, сонно потирая глаза. — Но рекламируют тебя именно с этой стороны. Эти слова Зена были абсолютно не понятны ее голове. Рекламирует кто? Зачем? Слишком много информации с утра по раньше. Работая в студии, Шираюки никогда не брала заказы раньше часа дня, а потому отвыкла вставать в такую рань. — Ты про Оливера? — С трудом притянула за уши эту историю Шираюки, чувствуя, как в груди поднимается вихрь эмоций, который она хотела бы больше не испытывать. — Не знаю. Тебе видней. — Зен опустился на скамью рядом с Амбервиль. — В любом случае, я против того, чтобы ты сюда возвращалась. — Прямолинейно выпалил Зен. — Как миниму, в качестве моей подчиненной. Наглости Вистериа не было предела, потому Шираюки с шумом втянула носом воздух, ударяя кулаком по плечу собеседника. Не сильно. Это уже стало привычным жестом в их диалоге. Взгляд голубых глаз возмущенно уставился на нее. — Я помогаю не тебе, а Оливеру. — Ответила Шираюки. — Не знаю, кем ты там себя возомнил, но имей совесть. — Амбервиль поднялась на ноги, от накрывающей ее злости. Это был еще один ее недостаток. Шираюки очень быстро взрывалась, если что-то шло не по плану. — Я согласилась помочь, жертвуя своим временем, не для того, чтобы слушать о том, как ты меня ненавидишь. — Амбервиль потрясла пальцами, потирая руку, которой ударила Зена, для вида. — Я тебя не ненавижу. — Возразил Вистериа. — Если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы… — Но мы встретились здесь. — Перебила его Шираюки. Его слова ее не сильно волновали. — И я надеюсь, что это наша последняя встреча. — На удивление спокойно ответила Амбервиль. Она развернулась на пятках, не желая говорить что-то еще. Ее слова все равно ничего для него не значат. Проще было просто уйти, сбежать, как она всегда это делала. Это было не так больно, как ощущение синяков и гематом на собственном теле. А Зен и не думал идти за ней. Он вернулся к своим обязанностям, уходя в компанию Митсухидэ, кружившего возле тела с огромной черной собакой — доберманом, откликавшегося на кличку «Тесси». Шираюки понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться. Несмотря на то, что разговор вышел не очень приятным, Амбервиль видела, как Вистериа кидал в ее сторону, то ли обеспокоенный, то ли раздраженный взгляд. Только после небольшого самоанализа, Шираюки смогла предположить, что у Зена были свои мотивы, чтобы вести себя так, как он себе это позволял. Данный вывод помог ей вернуть душевное равновесие и вернутся к толпе следовательно-оперативной группы. Гаррак указала Шираюки на несколько вещей, которые еще ей нужно было сфотографировать — после съемки которых можно было ехать домой.***
Сегодняшние рабочие смены, предстояло провести на арендованной студии. Все четыре стены в зале были задекорированы офисной мебелью и книжными стеллажами, подразумевая собой шаблонную, наигранную, безэмоциональную съемку. Шираюки ненавидела такие фотосессии. Они казались ей неживыми, неинтересными, кукольными. Такие кадры нельзя было назвать искусством, и если бы не большая цена, которую предлагали за нее заказчики, Амбервиль бы никогда в жизни не согласилась на нечто подобное. Несмотря на ее недовольство, такие фотосессии пользовались большим спросом, особенно среди косплееров. Даже сейчас, сидя на письменном столе, на фоне огромных книжных полок, под импульсными источниками света, девушка в костюме Лизы, из нашумевшей игры «Genshin Impact», позировала Амбервиль. Шираюки, в свою очередь, пыталась максимально скрывать свое недовольство, выполняя поставленную ей задачу. В перерывах между сменой позы или поиском нового реквизита в своем чемодане, который «Лиза» привезла с собой, Амбервиль слушала истории о новом вышедшем в игре ивенте, о персонажах, которые удалось выбить ее модели, о новых испытаниях и прочем, чему Шираюки не придавала должного внимания. Сама она никогда не играла в компьютерные игры, поэтому не особо понимала суть рассказываемых ей подробностей, но перебивать не смела. Лучше работать при таких разговорах, чем при гнетущей тишине. Закончив работу здесь, Шираюки собрала все свое оборудование, чтобы перейти в другой филиал, где ее уже ждали две другие заказчицы — тоже косплеерши. Не вдаваясь в подробности, Амбервиль начала настраивать свет, пока одна из ее временных жертв выбирала музыку из своего плейлиста на телефоне, подключенному к огромной колонке, стоявшей в углу студии. Так было намного проще — Шираюки не придется снова слушать подробный пересказ игры, толка в которой она совсем не понимает, и уж тем более не придется подбирать темы самой. Всего таких фотосессий сегодня было назначено четыре, однако уже после третьей у Амбервиль пухла голова. Точно нельзя было сказать от чего: то ли от нескончаемого потока информации, услышанный сегодня о Джуне Ли, представления о котором даже близко не было; или от утренней перепалки с Зеном, которая то и дело проигрывалась внутри ее черепной коробки, проецируя запах ванили. Из-за чувства голода, этот аромат стал еще тошнотворнее, чем был утром. Это вынудило Шираюки отыскать в своей сумке сырный круассан. Он был холодным, поэтому сыр в нем не тянулся, а просто лежал застывшим кирпичом, но это не было проблемой. Да, вкус у него был не таким насыщенным, но было все равно вкусно. С четвертым заказчиком пришлось повозиться. Во-первых, аренда услуг Шираюки была взята не на один час, а на целых три, а во-вторых, парень, пришедший вместе со своим другом, шедшим, как бы в роли ассистента, хотели запечатлеть на фото свои акробатические трюки. Это несколько усложняло съемку, как минимум тем, что места в этой студии было не слишком много, а потому Амбервиль нужно было охватить объективом ненужное пространство, которое впоследствии, при ретуши, нужно будет обрезать. Спустя полтора часа от начала съемки, стиль фотосессии внезапно перешел в «Ню», вернее, только частично. Парень, выступавший моделью, снял верх своего наряда, и теперь демонстрировал в объектив свое «перекаченное», по мнению Шираюки, тело. Подобная смена тематики все еще не смогла заинтересовать Шираюки. Шаблонность так никуда и не ушла, поэтому Амбервиль продолжала снимать без должно энтузиазма, учитывая то, что она предлагала модели идеи того, как можно было бы разнообразить их однотипные фотографии. Получив дважды отказ, Шираюки больше пытаться не стала. Получив четыреста семьдесят фунтов стерлингов, за три часа работы, в которые не входила ретушь и дальнейшая обработка, Амбервиль засобиралась домой. От арендованной студии до ее дома было около сорока минут езды на автобусе и еще пятнадцати минут ходьбы пешком, так что времени засиживаться здесь не было. Когда Шираюки вышла из студии, было уже около десяти вечера. На Бельбург опустилась ночная темень. Горели фонарные столбы. До автобусной остановки было недалеко. Учитывая груз, который на себе несла Шираюки, а именно сумку с фотоаппаратом и рюкзак с переносным оборудованием в виде сложенных отражателей серебряного и золотого цвета, синхронизатора и сменного объектива, этот путь занял бы у Амбервиль чуть ли не в двое больше времени. Путь лежала через дворы. Шираюки не первый раз бывала здесь, поэтому найти нужную дорогу не составляло труда. Погода была хорошая. Последние вечера мая были теплыми, поэтому Амбервиль не сильно торопилась, ступая прогулочным шагом. Теплый ветер шелестел листвой, заглушая собой посторонние шумы, так что Шираюки не сразу услышала, как кто-то окликнул ее сзади. Только когда с ней поравнялись шагом, Амбервиль затормозила, натыкаясь взглядом на парня, выступавшим у нее моделью около получаса назад. — Простите, вы что-то забыли? — Попыталась угадать Шираюки, задавая вопрос. — Если что, ключи от студии я отдала охраннику. — Только когда Амбервиль договорила, осознание подсказало ей, что когда она убирала за собой мусор, тщательно проверяя арендованное помещение, то никаких посторонних предметов там не было. — Нет, что вы. — Парень немного смутился. Или Шираюки так только показалось — разобрать эмоции в полутьме дворовой ночи было тяжело. — Я думал, предложить вам поехать ко мне. Амбервиль немного растерялась, услышав подобное предложение. Наверное, это было нормой, позвать на свидание понравившуюся девушку, даже если знакомы вы были относительно не долго. Однако, у Шираюки для этого совсем не было опыта, потому она предпочла отказаться. — Спасибо, конечно, но я у меня много работы. — Шираюки улыбнулась уголком губ, ловя себя на желании, уйти от сюда как можно быстрее. Что-то явно было не так. Или это всего лишь ее чрезмерная настороженность. — И все-таки, я настаиваю. — Парень перегородил ей путь, нависая сверху. — У меня большая квартира. В шкафу припасено пару бутылок вина и… — Он достал из кармана руку, щелкая пальцами прямо перед глазами Шираюки, демонстрируя пару презервативов в неоновой упаковке. Майский вечер больше не согревал. Наоборот, внутри Амбервиль все заледенело. — Простите, но я правда очень занята. — Шираюки обошла его сбоку, намереваясь ускорить шаг, но парень, схвативший ее за запястье, тут же вернул Амбервиль на место. — Работа никуда не уйдет. — Приторно-слащавым голосом сказал парень, наклоняясь ниже. Его свободная рука опустилась на ее ягодицу, сжимая ткань штанов. — К тому же я готов щедро заплатить за твои услуги. — Шираюки могла на физическом уровне ощущать его дыхание, точно так же, как и возбужденную плоть, касавшуюся ее тела через ткань брюк. — Можешь пофотографировать мое обнаженное тело, так что считай, я просто продлеваю твои услуги фотографа. — Отказ явно не принимался. Амбервиль понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Попытавшись выдернуть руку из цепкой хватки мужских пальцев, Шираюки потерпела поражение. Разговаривать, и уж тем более просить отпустить ее — было неимоверной глупостью, так что Амбервиль решила действовать наверняка. Наклонив корпус немного назад, Шираюки привлекла его внимание, и когда парень потянулся за ней — резким движением колена, она ударила его в область паха. Заскулив от боли, он повалился на землю, утаскивая Амбервиль за собой. Они оба рухнули на асфальт. Схватившись руками за ушибленное место, парень потерял к Шираюки всякий интерес, перекатываясь на бок. Молясь всем богам на свете, Амбервиль быстро подскочила на ноги и рванула по узкой дорожке между домов к остановке, с силой сжимая пальцами лямки своих сумок. — Грязная шлюха! — Донеслось до ее ушей, и Шираюки искренне надеялась, что успеет добежать до автомобильной полосы раньше, чем этот ублюдок ее догонит, потому как бегала она очень медленно, а с аппаратурой так вообще, чуть быстрее улитки. Когда до спасительного островка оставалось всего несколько метров, Амбервиль заметила подъезжающий автобус. Не думая ни о чем, она запрыгнула в него, не обращая внимания даже на номер маршрута. Двери за ней моментально закрылись, выстраиваясь барьером между ней и тем парнем, преследовавшим ее до этого места. Автобус тронулся с места, увозя ее от места преступления. Сделав несколько глубоких вдохов, Шираюки из последних сил пыталась сдержать слезы. Не хотелось показывать свою слабость в обществе незнакомых ей людей, пускай, их здесь было не больше двадцати человек. Никто из них даже не подошел, чтобы узнать, в порядке ли она, и не стоит ли вызвать полицию, чтобы того придурка поймали. Всем было все равно. До ее жизни никому нет дела. Да и не только до ее жизни. Людям все равно друг на друга. Наверное, осознание именно этого все же заставило несколько одиноких слезинок скатится по пухлым щекам. Шираюки чувствовала, как ее трясет от страха, все еще сжимавшего в тисках ее грудную клетку; чувствовала, как леденеют кончики ее пальцев; чувствовала, как что-то сдавливает кожу на ее щеке. Проведя тыльной стороной ладони по коже лица, Амбервиль увидела алый след. Достав из кармана телефон, чтобы посмотреть в его отражении на себя, Шираюки заметила ссадину под глазом. Она была около шести сантиметров в длину, так что не заметить ее было сложно. Только когда Амбервиль обратила на нее внимание, боль от ранения стала ощутимой. Рыжие пряди волос небрежно разметались по голове, путаясь между собой колтунами. Синяки под глазами, светились отражая каплями слез лампочки автобуса. Кровавая ссадина жгла краешки поврежденной кожи. Хотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не существовать. Ей было стыдно за то, что люди, заходившие и выходившие в автобус видели ее такой. За то, что даже после некоторого времени работы в полицейском участке, она все равно поддалась эмоциям и испугалась. За то, что она снова позволила окружающим издеваться над собой, будь то этот парень, домогавшийся до нее, или Зен, бесивший своими подколами. Почему она вообще вспомнила Вистериа сейчас, было не понятно. Прожив четыре года в гармонии с окружающим миром, Амбервиль хотела верить в то, что больше никто не посмеет издеваться над ней. Неужели она пережила слишком мало издевательств над собой в детстве? Неужели, ей было недостаточно того мудака, изнасиловавшего ее в средней школе? Неужели шрамов на ее теле все еще не хватало? Неужели пролитых ею слез было мало? Шираюки тихо всхлипнула, закрывая глаза. — Алло. — Внезапный телефонный звонок вынудил Амбервиль успокоиться. Она пыталась говорить наиболее естественным голосом, который только был возможен в данной ситуации, но вышло не очень. — Ты где? — Казуки оглушил ее. Его манера речи всегда была очень громкой, но именно сейчас Шираюки оказалась к ней не готова. — Подъезжаю к дому. — По чистой случайности, Шираюки забежала в нужный ей автобус, следовавший прямо до ее района. Стоило сказать спасибо хотя бы за это. — Ты встретишь меня? — Чуть тише попросила она. Идти одной по темной улице больше не хотелось. Во всяком случае сейчас, когда ужас в виде призрака того парня, все еще следовал за ней по пятам. — Встречу. — Ответил Казуки. — Что-то случилось? Вопрос эхом зазвучал в ее голове, и Шираюки не смогла сдержать очередных слез, тихо всхлипывая. — Я скоро буду. — Голос брата позвучал серьезнее. В нем чувствовалось беспокойство и злость. — Мы можем продолжить разговаривать, если ты боишься. — Предложил Казуки, но Амбервиль отрицательно промычала в ответ, сбрасывая звонок. Хуже быть не могло. Она знала реакцию брата и то, что он будет делать, потому хотела рассказать ему все спокойно, но излишняя эмоциональность снова все погубила. Выйдя на нужной остановке, Шираюки осмотрелась по сторонам, вылавливая Казуки взглядом. Она не успела полностью разобрать происходящее, как оказалась в крепких объятиях. Знакомый запах кофе ударил в нос. Ее руки тут же обхватили парня за спину. Пальцы сжались на его худи, и она снова заплакала, утыкаясь носом в грудь брата. Казуки прижимал сестру к себе, крепко держа за спину, выше рюкзака, давая понять, что она в безопасности. Его объятия позволяли Шираюки скрыться от этого мира, подобно рачку в своей раковине. Амбервиль понимала, что Казуки уже заведомо знает, что произошло, поэтому вопросы, посыпавшиеся на нее во время их пути к ее квартире, были предугаданы. — У тебя есть его контактные данные? Есть. — Ты пойдешь писать заявление? Нет. Шираюки не хотела выносить подобный инцидент в свет, как минимум потому, что доказательств домогательства у нее нет. Ее не изнасиловали, не избили и ничего такого, что хоть как-то можно было пресечь, толком произведено не было. Более того, это она ударила того парня. Так что, полиция не станет разбираться в произошедшим. Уж она то точно это знала. — Дай мне его контакты. — Потребовал Казуки. — Я сам с ним разберусь. — Нет. — Снова отказала Шираюки, успокоившись. Она больше не плакала, потому размышляла спокойно. — Я решу этот вопрос сама. У меня остались связи в отделении, поэтому завтра я обо всем договорюсь. Амбервиль шла под руку с братом, тщательно осматриваясь по сторонам своими покрасневшими глазами. Сумки, которые она везла с собой Казуки у нее забрал и нес сам, потому она только часто семенила ногами, стараясь успевать за его быстрым темпом ходьбы. — Ну хорошо. — Сдался Казуки. Поводов не доверять сестре у него не было. — Но думаю, тебе все же стоит купить перцовый баллончик или шокер. Шираюки тихо кивнула, не желая развивать данную тему. Конечно, покупать ничего из перечисленного она не будет, как минимум потому, что знает, что не сможет их использовать в случае необходимости из-за собственной заторможенности. Куда проще будет дать отпор физически, как это было сегодня, нежели пыхтеть с перцовкой, в попытке распылить ее в глаза противнику, ито Шираюки скорее случайно пшикнет в лицо себе. — Сильно болит? — Спросил Казуки, выцепляя взглядом царапину под глазом. — Совсем нет. — Замотала головой Шираюки. Рана действительно перестала щипать, так что ей даже не пришлось врать ему. Сразу после этого разговор сошел на нет. Добравшись до ее дома в тишине, они проверили почтовый ящик, извлекая из него все содержимое, и поднялись на нужный этаж многоэтажного дома. В квартире было достаточно прохладно и темно, ровно до того момента, как Казуки включил свет. Пройдя в зону спальни, усаживаясь за столик, Амбервиль разложила на стол бумаги. В основном это были различные рекламные брошюры, которые незамедлительно отправились в мусорный ящик. В общем то, среди этого хлама не было ничего стоящего, кроме небольшого белого конверта. Распечатав его, Шираюки вытащила сложенный в трое лист бумаги, разворачивая его. Пробежавшись глазами по содержанию, Амбервиль изумленно перевела взгляд на Казуки. — Что там? — Он подвинулся ближе к сестре, заглядывая через плечо. — Мою заявку на участие в конкурсе приняли.