Пятница.
— Я же вам в сотый раз повторяю. Его нет уже пять дней! — Голос пожилой женщины оглушил Шираюки сразу же, как только она перешагнула порог полицейского участка. Повертев головой, Амбервиль визуально не обнаружила источник шума. Он был спрятан где-то в недрах отделения. Двинувшись на женский голос, доносившийся как будто сразу со всех сторон одновременно, Шираюки с трудом смогла отыскать причину скандала этим ранним июньским утром. — Он не появлялся дома и не отвечает на звонки. — Женщина из последних сил сдерживала свои эмоции, чтобы не разрыдаться, стоя в проходе. Она обращалась к дежурному сотруднику, в то время как он, похоже, работал здесь не так долго, чтобы быстро понять, что нужно делать. Юноша метался из стороны в сторону, хватаясь за все сразу, из-за чего путного ничего у него не выходило. Перенеся вес с одной ноги на другую, Амбервиль сжала ладонями ремешок своего тканевого рюкзачка, прислушиваясь к дальнейшему повествованию, пока дело не приняло ухудшающий поворот: женщина стала бить руками стойку, за которой прятался сотрудник, крича, что если он ничего не сделает, она пойдет жаловаться на него вышестоящим лицам. Импульсивность брала над ней верх. Поняв, что нужно срочно действовать, Шираюки преодолела разделяющее их пространство, и аккуратным постукивание по плечу, заставила незнакомку обратить на себя внимание. — Простите пожалуйста, — Амбервиль опустила ладонь на спину женщины, слегка придерживая ее в случае чего. — Расскажите лучше мне, что случилось. — Шираюки отвела женщину немного в сторону, указывая головой на то, что им стоит пройти в кабинет. Оглянув бедного мальчишку за стойкой, Амбервиль помахала ему ладошкой, на что получила измученно-благодарное выражение лица. Если бы Шираюки не помогла ему — парнише сделали бы выговор. А Оливер отчитывал сотрудников весьма жестоко. Будучи спасенным от разгневанной женщины, дежурный готов был кланяться ей в ноги, что внутренне позабавило Амбервиль. Усадив женщину на место, которое выделил для нее Зен, заняв при этом его кресло, Шираюки протянула ей бутылку воды, которую принесла с собой из дома. Искать пластиковые стаканчики времени не было. Удивительно, но кроме них двоих никого в кабинете больше не было. Даже личных вещей ее временных напарников, которые указывали бы на их присутствие в стенах полицейского участка здесь не наблюдалось. Только заваленные документами столы. У Шираюки не было обязанностей допроса на этой должности, однако сидеть вот так вот, и ждать, пока кто-то придет — нельзя было. — Мой сын… — Сделав несколько глотков воды, прервала тишину незнакомка, отвечая на немой призыв Шираюки — рассказать что случилось. — Мой сын не появлялся дома уже пять дней. Он пропал. Пропал, понимаете? — Она громко всхлипнула. Глаза ее наполнились слезами. Лоб избороздили морщины, а губы задрожали. Стало понятно, что женщина уже расписала в голове сотни ужасающих вариантов исхода событий, в конце которых ее сын был жестоко убит или похищен. — Вы уверены, что он именно пропал? Может быть он уехал куда-то, а вы просто об этом забыли? — Спросила Шираюки, чувствуя, как в ее грудной клетке растет волнение, вместе с возможными предположениями. Не трудно было сложить несколько слагаемых, чтобы получить итог. Но не могут же быть такие совпадения? Амбервиль хотела, чтобы ее домыслы никак не подтвердились. Если бы. — Уверена! — Крикнула Женщина, не сумев совладать с собственными эмоциями. Она развела руки в стороны, рывком поднимаясь со стула. — Мы каждый четверг проводим вместе! Он приезжает ко мне, чтобы помочь с домашними делами, а вчера его не было и на звонки он не отвечает, и на работе его тоже не видели! — Она разрыдалась, отчаянно цепляясь за бутылку с водой, неприятным хрустом сгибавшуюся под напором ее пальцев. Внутренний таймер, указывающий на то, что придерживаться только собственных обязанностей нет больше смысла — остановился, а потому Амбервиль решила действовать наверняка. Поднявшись с кресла, Шираюки подошла к столу Кики, проходясь по нему беглым взглядом. Нужно было брать ситуацию в свои руки. Пока женщина пыталась успокоиться, Шираюки искала нужные ей бумаги, стараясь сохранить при этом порядок на столе Сейран. Пальцы ее словно задеревенели, тормозя движения, чем вызывали раздражение. Когда нужная папка документов была найдена, Амбервиль пролистала стопку листов до определенного разворота, возвращаясь обратно в кресло. Сидя в нем, она не задумывалась о том, что если Зен об этом узнает, то в восторге от ее наглости точно не будет. На подкорке собственное сознания, она надеялась, что он ее поймет. — Простите, — Снова вернула себе внимание женщины, что неразборчиво, точно мантру, бубнила себе под нос, Шираюки. — Не могли бы вы назвать свое имя? — Она говорила немного неловко, зная наперед, какой исход события у этого дела, и от того ей самой было тяжело держать себя в руках. — Ирма Ламбертс. — Обрела именной образ женщина. Шираюки незамедлительно вписала ее имя в одну из граф протокола. — Вы сможете описать, как ваш сын выглядит? Отличительные черты его, например, шрамы, родинки, тату. Женщина несколько секунд пыталась избавиться от всхлипов, делая глубокие вдохи. Чтобы ускорить процесс, Амбервиль протянула ей упаковку одноразовых носовых платочков. — У него, такие, каштановые кучерявые волосы, — Медленно начала диктовать Ирма. Шираюки внимательно записывала каждое ее слово в протокол, стараясь хоть отдаленно, но копировать подчерк Сейран. Мысли о том, что в свободное время она просто может сделать копию и попросить Кики саму переписать документ, как-то не находилось. — Карие глаза, родинка на указательном пальце. Еще у него ноготь на большем пальце ноги растет немного по-другому. Ему его удаляли несколько лет назад, в больнице, поэтому с тех пор он растет не как обычный ноготь, а знаете, как кора у дерева, очень плотно. — Обычно, такие вещи не называют, когда подают заявление о розыске, но Ламбертс посчитала, что это достаточно важная информация, чтобы ее сообщить. Амбервиль же наоборот была благодарна за столь глубокие подробности и уж тем более за то, что ей не пришлось вытягивать из Ирмы слова клещами. — Вы подождете меня несколько минут? Мне нужно найти старшего следователя, чтобы ваше заявление стало активным. — Объяснила Амбервиль, стараясь говорить так, будто ничего не случилось. Вроде бы, у нее это даже неплохо получалось. Ирма неоднозначно кивнула, переводя внимание на собственные руки, и когда Шираюки поняла, что ее время пошло — пулей выскочила из отделения, двигаясь в сторону оживленной дороги. Она, стараясь не поддаваться панике, выцепила несколько человек с автобусной остановки. Взглянув на их документы, проверяя возраст на совершеннолетие, Шираюки выбила у них согласие на «Помощь следственному делу», и затащила в участок, прося некоторое время подождать в коридоре. Он того, насколько сильно она спешила, на лбу ее выступил пот. Несколько прядей волос прилипли к лицу, путаясь в ресницах, от чего ей приходилось часто моргать. Заглянув в лабораторию, где сидела Гаррак, Шираюки в кратце объяснила ситуацию, и только после ее разрешения, вернулась в кабинет, где все еще в беспокойном состоянии сидела Ирма. Одна. — Ну что? — Спросила Ламбертс, когда дверь за ее спиной хлопнула. — Вы поможете его найти? — От того, сколько надежды было слышно в голосе Ирмы, по спине Амбервиль пробежали мурашки. Это была одна из причин, по которым Шираюки не хотела возвращаться в органы — она, подобно жнецу должна была установить имя безымянного мужчины, перед тем, как похоронить его. И если это не было особо трудным делом, то вот сообщать подобные вести родственникам было хуже подъема на Эверест в одиночку. Мучительно и больно. Сделав глубокий вдох, чтобы не показывать собственного волнения, Амбервиль вцепилась ладонями в дверную ручку. — Конечно, но перед этим, — Шираюки прикусила язык, борясь с внутренней тревогой. — Вы, можете пройти на опознание?***
Перейдя в соседнее здание, где располагался морг, Гаррак понадобилось несколько минут, чтобы подготовить тело к опознанию. Этого времени вполне хватило, чтобы Ирма успела несколько раз разрыдаться и успокоиться. Именно поэтому, сейчас, стоя перед каталкой с накрытым на ней белой простыней телом, в холодном помещении, Ламбертс тряслась, прикрывая ладонью свое раскрасневшееся лицо. Двое парней, стоявших позади нее, выступавшие в качестве понятых, зажимали руками носы, чувствуя тошноту от трупного запаха, стоявшего в морге. Его не перебивал даже аромат формалина и других растворах, хранившихся здесь. Если по началу парни думали, что все это шутка, или что подобное мероприятие — нечто прикольное и забавное, то сейчас, въедающийся запах химикатов возвращал их с небес на землю. — Вы, хотите показать мне его лицо? — Спросила Ирма, словно не совсем понимая, что от нее требуется. На деле же, так работал ее мозг, тормозя поступающую в него информацию из-за сильного стресса. Ирма верила в то, что перед ней, под этой белой простыней лежит кто-то другой. Точно не ее сын. Ее голос не был похож на голос взрослой женщины. Шираюки слышала в нем нотки наивного ребенка. — Нет, — Гаррак выдвинулась сама вести диалог, и Амбервиль была премного ей благодарна. Она сама бы сейчас вряд ли сумела подобрать правильные слова. Практики в подобном у нее было давно, да и она не очень хотела бы к этому возвращаться, поэтому просто стояла дальше всех, и наблюдала за происходящим со стороны. Она считала, что это могло помочь ей прийти в норму. Огородиться и наблюдать со стороны. — В протоколе указано, что у него есть родинка на пальце, верно? — Гаррак читала четко то, что от руки вписала Шираюки. — Вы готовы приступить к опознанию? — После кивка Ирмы, спросила Газельт. Ламбертс подняла полные ужаса глаза на Гаррак. Она все еще была уверена в том, что все это — нелепая ошибка, и что ее сын на самом деле сейчас дома, в безопасности, кушает сидя за столом и ждет ее. А она здесь, стоит рядом с трупом совершенно неизвестного ей человека. — Да, — Спустя несколько минут ответила Ирма одними губами. Схватив рукой, облаченной нитриловой перчаткой, кусочек белой простыни, Гаррак подняла его наверх. Перед взором трех человек предстала мертвенно белая кожа, с ярко выделявшимися на ней венами и кусками трупного разложения. Газельт осторожно коснулась нужного пальца, слегка отодвигая его от остальных, и показала Ирме родинку. — Это она? Ламбертс ошарашенно разглядывала участок кожи, сильнее сжимая ладонью свое лицо, сковавшее, от ужаса. — Но это ведь еще ничего не значит, правда? — Ирма умоляюще посмотрела на Гаррак, но та ничего не ответила, сожалеюще помотав головой. Врать в подобных делах было нельзя. И давать ложную надежду тоже. Обойдя койку вокруг, Газельт обнажила часть ноги, той, на которой должен был быть отросший, после операбельного удаления, ноготь. Более плотный, чем обычно. И он действительно там был. Именно такой, каким в последний раз его видела Ирма. От ужаса Ламбертс попятилась назад. Слезы градом покатились по ее лицу, и не в силах сдержать рыданий, она отчаянно закричала. — Нет! Я не верю! — Ирма тряслась, едва стоя на ногах. — Мой мальчик! Господи, милый мой! Шираюки пробила дрожь. Она хотела помочь, но не знала чем? Что вообще люди делают в таких ситуациях? Обычно за нее на опознание ходил Сузу, но его здесь не было, и вообще в этом отделении он больше не работал, а потому Амбервиль растерялась куда сильнее, чем вообще могла бы до этого. — Можно писать заключение. — Обратилась уже к Шираюки Гаррак, протягивая блок документов, и для Амбервиль это жест стал спасательным. — Молодец, что сообразила. Если надо будет объясниться перед начальством, попроси меня, я тебя прикрою. Шираюки не поняла, к чему было высказано это одобрение в ее сторону, учитывая сложившуюся ситуацию, но никак не прокомментировала это вслух. Возможно, Гаррак видела ее состояние и просто хотела подбодрить? Путаясь в своих размышлениях, Амбервиль упустила момент, в который все перевернулось с ног на голову. Когда Гаррак собиралась уже увозить тело обратно, отпуская понятых, подтвердивших процесс установки личности умершего, Ирма резко подбежала к каталке, хватая рукой простынь. Она тут же ненужным предметом свалилась на пол, открывая миру то, что посторонние видеть не должны были. Тело Чарли Ламбертса предстало в ярком свете больничных ламп. Кожа на его лице и плечах превратилась в одно большое месиво, походя скорее, на плохо сшитую между собой кусками ткани игрушку, забытую на улице, из-за чего на шовчиках появился мох. Неживой взгляд с выжженными веками смотрел прямо в потолок. Он выглядел так, как рисовали трупов в самых мерзких фильмах ужасов. Увидев подобное, один из понятых начался топтаться на месте, рвано глотая воздух. Он покрутил головой, и в попытке развернуться в сторону выхода, и начал медленно оседать на пол, теряя сознание. Благо, второй парень был намного крепче него, и даже умудрился подхватить бедолагу, предотвращая встречу его лица и кафельной плитки. Обратившись к Шираюки, понятой взял ответственность за своего «товарища» на себя, выводя его в коридор, пока Гаррак и сама Амбервиль, принялись унимать Ирму. Ламбертс брыкалась, кричала и плакала, что-то невнятно скуля. Она не поддавалась никаким убеждениям, продолжая колотить воздух, в попытках вырваться и добраться до тела своего сына. Когда продолжать эту битву больше не было смысла, Гаррак рывком поднялась на ноги и подошла к своим ящикам, в которых хранила средства первой необходимости. Поведение Ирмы вынудило Газельт использовать специальные успокоительные капли, быстрого действия, которые она ловким движением руки смогла вылить на язык Ламбертс, пока Шираюки придерживала ее голову со спины. Гаррак дала Ирме небольшую дозу, но этого вполне хватило, чтобы уже через полминуты женщина утратила свою активность и обмякла в своеобразных объятиях Шираюки. Выйдя на улицу, где на лавочке в теньке сидели понятые, Гаррак помогла Шираюки усадить Ламбертс рядом с ними. Вернувшись вдвоем в лабораторию, Газельт дала Амбервиль нашатырь и отправила обратно. Прибежав к спасательному уголку, Шираюки села на корточки, откручивая пальцами крышку спиртового флакончика. Пока парень, представившийся Томасом, держал за плечи другого понятого, все еще пребывавшего в бессознательном состоянии, Шираюки поливала толстый кусок ваты нашатырем. Поднеся его к носу бедняги, Шираюки дернулась назад — он отреагировал не сразу, но как только в его организм попало достаточное количество средства — медленно захлопал ресницами, резко выпрямляясь, чем умудрился напугать Амбервиль. В этот момент из-за спины послышался громкий топот ног, но даже в меру своей заинтересованности, Амбервиль не могла развернутся, продолжая следить за тем, как парень восстанавливает силы, облокачиваясь руками на ее плечи, чтобы не грохнуться на землю. — Что происходит? — Как и ожидалось, за спиной Шираюки стоял Зен, притащившись с обой всех остальных. — Вы кто? — Обратился к женщине Вистериа, и потому, как грубо он начал диалог, Амбервиль пришлось передать вату с нашатырем Томасу, перекладывая в его руки своего пациента, чтобы самостоятельно все объяснить. — Я могу вас оставить? — Спросила Шираюки, обращаясь к понятым. — Всего на пару минут? — Ответ поступил положительный и Амбервиль уже хотела отойти в сторону, чтобы поговорить, как из-за угла снова вышла Гаррак, перенимая инициативу за все произошедшее на себя. Как и обещала. Пока Газельт кратко описывала события последних сорока минут, Шираюки осторожно поглаживала безымянного парня по тыльной стороне ладони, пытаясь удостовериться, все ли с ним хорошо или ей стоит вызвать скорую, для подстраховки. От испарившегося из крови адреналина, ее саму медленно окутывала истерия. Пожалуй, именно поэтому, когда Зен вернулся, и обратился к ней в достаточно грубой манере, из-за подобного стечения обстоятельств, Шираюки просто ушла. Развернулась на пятках и ушла. Не стала слушать. Для начала ей стоило прийти в себя.***
Прохладный ветерок гулял по территории полицейского участка, забегая даже в самые потаенные уголки, проникая меж щелочек, дотягиваясь до ярко-рыжих волос Шираюки. Он приятно остужал разгоряченную кожу, успокаивая биение сердца встревоженного организма. — Обсудим, что ты сделала это без разрешения? — Зен навис над Шираюки непроглядной стеной, выловив ее во время обеда на улице, на небольшой площадке за отделением. Он не ругался и не кричал. Говорил вполне спокойно, но взгляд его голубых глаз, кажущийся темно-синим в тени, производил обратное впечатление. — А как мне нужно было поступить? — Нашлась с ответом Амбервиль, стараясь не смотреть на него. Вместо этого она облокотилась спиной о кирпичную стену и сложила руки на груди, отгораживаясь от него таким образом. — Вас нигде не было, а дежурный не знал что делать. — У нас было собрание. — Зену приходилось контролировать эмоции, чтобы не повысить на нее голос. Это было понятно по тому как двигалась его нижняя челюсть. — Нужно было подождать пока оно закончится, а потом… — Меня не предупредили об этом. — Шираюки перебила его монотонную трель Зена. Она видела, как Вистериа бесился от того, в какой манере она с ним говорила, пускай он и подавлял свой гнев, причем даже вполне успешно. Его эмоции ей удавалось считывать достаточно просто. — Но ты могла спросить. — У кого? Если вы все были на собрании. — Амбервиль закрыла глаза, гордо поднимая голову в сторону. Она была убеждена в своей правоте и не особо понимала, для чего вообще нужен был весь этот разговор. Зен не ответил. Он убрал руки от стены, отворяя створки невидимой клетки, и глубоко вздохнул. — Я решила ситуацию, воспользовавшись одобрением Гаррак. Разве плохо, что я сэкономила время? — Пытаясь докопаться до истины, спросила Шираюки. Вистериа поднял ладонь, опуская пальцы на девичий подбородок и повернул ее голову в свою сторону, наклоняясь так близко, что кончики их носов едва не соприкоснулись. Глаза его зло вспыхнули, а дыхание сбилось точно у разъяренного быка. Стало не по себе. Пыл Шираюки значительно поуменьшился, уступая власти Зена. — Ты довела Ирму до нервного срыва и травмировала психику того бедного парня. Шираюки чувствовала горечь его дыхание на своей коже. От него пахло табаком и черешней. Стоило признать, что в смеси, эти ароматы звучали приятно, несмотря на то, что запах сигарет ей вообще-то, был противен. — Я? — Амбервиль недовольно распахнула глаза, протестуя. — А не ты ли должен был предупредить меня о том, что у вас утром собрание? Мог бы написать хотя бы смс. У тебя же есть мой номер. — Она одернула его руку, вставая на носочки. Ее слова, словно пощечины отразились на коже его лица и он отстранился, насупившись. Шираюки громко выдыхала воздух из своих легких, показывая тем самым свое недовольство. — Это не твоя зона ответственности. — Зен сделал полшага назад. — Ты не имела права вмешиваться без разрешения кого-то из старших. Это нарушение устава. — Мне надо было позволить Ирме разнести участок? — Выгнув линию бровей, спросила Амбервиль. Ее искренне выводило из себя отсутствие взаимопонимание между ними с Зеном. Он ведь специально так вел себя. Она попала под его руководство совершенно случайно. Шираюки не была желанным сотрудником, и ей об этом сказали сразу. Четко. В лоб. Глупо было обижаться и пытаться найти отголоски адекватности в поведении Зена. Он ее презирает, и для того чтобы Вистериа продолжал это делать, ей достаточно просто оставаться девушкой. Просто сюр. — Ее нужно было чем-то занять. Отвлечь. Заговорить. Все что угодно, черт возьми! — Прикрикнул Зен, и на автомате потянулся к карману, за пачкой сигарет. — Ты видел ее состояние? О чем я должна была с ней разговаривать? О погоде? — Не унимала собственного возмущения Амбервиль. Она хотела победить в этой бессмысленной борьбе. — Эти разговоры лишь обнадежили бы ее на то, что с ее сыном все в порядке, когда на самом деле, над его телом надругался какой-то сумасшедший! — Она развела руками, и Вистериа, не успев достать сигарету из своего портсигара, перехватил ее запястье свободной ладонью, больно сжимая. — Ты кажется забылась. — Вистериа наклонился, к ее уху, произнося слова небрежно, грубо. Они впивались в ее кожу, от чего она начала зудеть. — Ты под моим руководством, а потому будь так добра, выполняй свои обязанности грамотно, а не как вздумается. Я понятно выражаюсь? Он был похож на взбешенную лису. Злобную, голодную, с сумасшедшими глазами, и в его взгляде Шираюки вдруг увидела себя. Борзую на словах, но такую зашуганную внешне. Ее прошлое настигло даже сейчас. Ничего не менялось. Она по-прежнему вызывает у окружающих гнев и отвращение одним только своим присутствием. Она ведь не сделала чего-то, из ряда вон выходящего. Наоборот, она хотела помочь, и, по ее мнению — помогла. Даже сумела сэкономить на этом время, которым все так дорожили. Да, все вышло не очень гладко, но ведь вышло же? Если он хотел сделать ей замечание, то почему не мог нормально все ей объяснить? К чему было устраивать эта излишний, напускной скандал? — Поняла. — Она стиснула зубы, чувствуя, как внизу ее живота поднимается неистовое волнение, которое она, хотела бы, больше никогда не испытывать. Все ее тело словно покрылось шипами, готовое защищаться. Шираюки сделала рывок в сторону, желая уйти отсюда как можно быстрее. Снова сбегала, почуяв опасность, но далеко уйти не смогла — Зен крепче сжал ее запястье, возвращая на место. От того как нагло это было, ей захотелось его ударить. Не так, как она делала это раньше — шутливо и совсем не сильно. Шираюки хотела ударить его со всей силы, показав, что она больше не маленькая девочка, которая не может за себя постоять. Она сжала ладонь в кулак, и как только костяшки на ее пальцах хрустнули, она в ужасе распахнула глаза. Осознание собственной злобы захлестнуло ее с головой. — Я не хочу, чтобы между нами возникали недопонимая, поэтому послушай меня внимательно. — Тон голоса Зена смягчился, как будто бы он тоже понял, что перешел черту. — За каждое действие своих подчиненных я несу ответственность, и если с вами вдруг что-то случится, отвечать за это буду я. И это не простая прихоть кого-то из начальства. Это специально прописанные правила безопасности, в первую очередь. Да, отношения у нас с тобой не задались, но это не значит, что мне на тебя плевать. К собственным обязанностям я отношусь трепетно, и раз уж теперь мы коллеги, давай не подставлять друг друга. Это несложно. — Он небрежно выпустил ее запястье из своей ладони, возвращая интерес к портсигару и зажигалке, лежавшей в нем среди тонких сигарет. — Я ценю твое стремление быть полезной. Правда. Но не перегибай палку. В конце концов, ты подвергла того парня опасности, поддавшись собственной импульсивности. — У меня не было времени искать кого, кто… — Вот об этом я и говорю. — Сделав затяжку, прервал ее Зен. — Ты полицейский. Для тебя важна в первую очередь собственная безопасность и безопасность тех, кого ты вовлекаешь из внешнего мира. Оправданий по типу: я не успела или не могла — быть не может. Шираюки потеряла эмоциональную составляющую их диалога. Все менялось слишком быстро, так, что она заблудилась в трех соснах, от того молча продолжала слушать Зена, курящего эти несчастные сигареты, от которых она едва могла сделать вдох. — Если я был резок в своих высказываниях, извини. Но больше не делай ничего, что может негативно отразиться на твоих коллегах. Действуй, только если уверена в своих силах на сто процентов. А лучше дождись меня и делай что-либо через меня. Хотя бы первое время. Вообще-то он был прав, но признаться в этом самой себе было трудно. Может, на Шираюки так действовали отголоски прошлого, в которых она тонула раз за разом? Может это ее подсознание так защищалось от внешнего мира? Может Зен на самом деле не желал ей ничего плохого и они просто неправильно друг друга поняли? — Хорошо. — Только и сумела выжать из себя Шираюки, понимая, что ей нужно ретироваться отсюда, как можно быстрее, пока разговор не вернул себе деспотичные нотки. — Могу идти? — Спросила она, скорее просто для приличия. Ответ ее не слишком то и волновал. Она бы все равно ушла. Развернувшись, Амбервиль двинулась за угол, но снова была остановлена. На этот раз Зен встал перед ней, загораживая проход. Руку с сигаретой он специально опустил вниз, чтобы дым не летел ей в лицо. — Иди поешь. Шираюки свела брови у переносицы теряя даже те ничтожные ниточки, удерживающие кусочки сути в ее голове. Она молча хлопала ресницами, то и дело открывая и закрывая рот, в попытке подобрать нужные слова. Что-то в Зене было скрыто от ее взора. Что-то очень важное и нужное, для понимая черт его характера. Подумав об этом, Амбервиль поймала себя на мысли, что хотела бы разгадать данный его секрет. И это умозаключение стало точно громом среди ясного неба. — Я не хочу. — Шираюки обняла себя одной рукой, думая, что на самом-то деле, ей стоило перекусить хотя бы маленькой булочкой, где-нибудь, наедине с самой собой, иначе ее больной желудок будет жаловаться еще больше, чем сейчас, после полученной дозы стресса, с утра пораньше. До конца обеда оставалось еще полчаса, а потому у нее были шансы проскользнуть в столовую и украсть себе что-нибудь вкусное. — У нас сегодня достаточно работы, поэтому пошли. Пообедать нужно. — Повторил Вистериа, докуривая сигарету, выдыхая дым в сторону. Это не позволяло ему избавить Шираюки полностью от аромата табака, но хотя бы значительно снижало его количество, вдыхаемое ею. — Мы куда-то поедем? — Амбервиль пропустила последнюю часть его предложений, ухватываясь только за первую. План на день ей никто не рассказал, несмотря на то, что составили его только час назад, а потому было интересно послушать о нагрузке на остаток смены. Сидеть без дела, после произошедшего, точно не было желания. — Нужно провести допрос сестры убитого. Лучше сделать это сегодня, чтобы не тормозить расследование. — Высказал короткую сводку новостей Вистериа. — И то, что ты проигнорировала мои слова, не значит, что мы не пойдем есть. — Он выкинул сигаретный бычок в урну, и не желая больше ничего слушать, схватил ее за руку, ведя за собой. Шираюки по инерции наклонилась в его сторону, едва не падая от того, какими резкими были его движения. Тем самым он высказывал свою непреклонность, без слов подчеркивая аспект, в котором говорил, что беспокоится о своих сотрудниках. Он пытался быть с ней обходительным, в меру собственного раздражения, и Амбервиль не понимала зачем. Может она просто неправильно считывала скрытый подтекст, и Вистериа на самом деле хотел улучшить их взаимоотношения? Верилось с трудом. Зен не выглядел человеком, который умышленно подстраивался по своих сотрудником. Что ж, на сегодня этот момент останется неразгаданным. Подергав рукой, в попытке вырваться из цепкой хватки, Шираюки обреченно выдохнула. Она с горечью сдалась, принимая поражение. Сил бороться с этим больше не было.***
Время медленно клонилось к восьми часам. Небо начанало темнеть, уводя солнце за линию горизонта. Красивый закат можно было наблюдать с высоты двенадцатого этажа в одной из квартир, в которой они сейчас находились. После обеда было принято решение разделиться. Зен, Оби и Шираюки, объединившись в одну подгруппу под командованием Вистериа, отправились допрашивать сестру убитого Чарли Ламбертса. Остальные, в лице Бевиса, Митсухидэ и Тесси, выдвинулись в сторону тату салона, где работал покойный. Вот так и получилось, что пока Амбервиль успокаивала Делис, которой не совсем приятным образом сообщили о смерти брата, парни пытались суммировать в протоколе полученную информацию. Сжимая ладошки Ламбертс, Шираюки хранила бранные высказывания, рождавшиеся на кончике ее языка. Как только они могли сообщить ей о смерти брата в таком тоне? Парни буквально ворвались в ее квартиру и ничего не объяснив, рубанули по больному. В этикете Шираюки подобная манера была строго под запретом. — Он же был таким спокойным мальчиком. — Делис смотрела на пол сквозь собственные пальцы, уже не ощущая того, как по ее щекам стекают дорожки слез. — Он и мухи то не обидел бы никогда. — Она говорила очень тихо, буквально бубня что-то себе под нос. В остальном, было тихо. Парни понимали друг друга без слов, показывая руками жесты, а Шираюки наблюдала последние лучи закатного солнца, смотря в открытое окно из которого веяло прохладой. Амбервиль тихонечко поглаживала Делис по плечу, но это никак не помогало. Вряд ли бы такой невинный жест смог бы залатать зияющую дыру в ее сердце. Шираюки прекрасно знала, какого это — терять близкого человека. Когда умер ее отец, она была в таком же состоянии, если не хуже. Шираюки не знала что делать и куда себя деть. Было так больно, что на какое-то время, Амбервиль вообще забыла как жить. Тогда, даже дышать было невыносимо. Все вокруг напоминало о папе. Вообще все. Даже она сама. Ее внешность: рыжие волосы, веснушки и зеленые глаза. Все досталось досталось ей от Миказе. По этой самой причине, Жозефина убрала во всем доме зеркала. Она знала, Шираюки не сможет без слез смотреть на себя, пока не переживет горечь утраты полностью. Но разве вообще можно было пережить потерю родного человека, которого любишь всей душой и сердцем? Делис испытывала все тоже самое. И страшно было предположить, какие размышления сейчас разрушают ее черепную коробку. Какую агонию терпит ее сердце в данный момент времени. Когда Делис более менее успокоилась, Зен похлопал Шираюки по плечу, в немом жесте призывая отступить. Вистериа присел на стул, стоявший напротив кровати, и приступил к допросу. Он задавал разные вопросы, входящие, в основном, в список базовых, начав с самых простых, но это не позволило Делис внятно ответить даже на один из них. Ее трясло, челюсть стучала, из-за всхлипов многие буквы проглатывались, теряясь где-то в глубине горла. Шираюки пыталась вслушиваться в слова Делис, чтобы попытаться ухватиться за ветвь повествования, но когда, кажется, что-то начало проясняться, телефон Амбервиль зазвонил. Номер не определен. Шираюки быстро сбросила звонок, извиняясь за подобную провинность, но уже через секунду звонок повторился. Это вынудило Амбервиль отключить свой мобильный и убрать его куда-нибудь подальше. Шираюки спокойно продолжила слушать слова Делис, концентрируясь только на ее выражении лица. Это помогло ей не заметить осуждающего взгляда Зена. Оно и к лучшему. Хватит с нее осуждения на сегодняшний день. Спустя еще сорок минут тщетных попыток узнать хоть что-то, что могло помочь им в расследовании, было решено отступить. Делис была слишком встревожена произошедшим, потому ей тяжело было думать рационально, не говоря уже о хронологии фактов, которые смешались в несвязное месиво. Когда они вышли из подъезда, было уже достаточно темно. Горели уличные фонари. Открыв уже привычную ей карту автобусных маршрутов, Шираюки стала искать ближайшую остановку и нужный ей номер автобуса, однако много времени она на это потратить не успела. Накамура любезно предложил подвести ее до дома на своей машине. Отказываться было глупо, так что она с легкостью приняла его предложение. На заднем сидении она была одна. Зен, который был сегодня без машины, занял переднее пассажирское место. Первые пару минут парни перекидывались сводками по делу о смерти Чарли, разбавляя их какими-то своими шутками, чтобы сбавить уровень напряжения. Шираюки не вслушивалась в их перепалки, облокачиваясь головой о спинку своего сидения и смотрела в окно. Голова была абсолютно пуста, изнеможена от этого дневного сумасшествия, а потому, Амбервиль вклинилась в разговор только тогда, когда Оби обратился к ней напрямую. —… выглядишь бледной. — Сказал Накамура, смотря на нее через зеркало заднего вида. Начало его фразы она не услышала, а потому слегка щурилась, чтобы перестроить себя на нужный лад. — Устала? — Немного. — Ну, завтра у тебя выходной, так что сможешь отдохнуть. — С простодушной улыбкой на губах сказал Оби, возвращая внимание на дорогу, пока Зен, сидевший рядом, активно вел с кем-то переписку, лыбясь экрану своего мобильного. — Ты пока лучше вот что скажи. Ты же работала в нашем отделении раньше. Знаешь куда твоих напарников перевели? Общаешься с ними? — Полюбопытствовал Накамура. В виду собственной замученности, Шираюки не заметила, как Зен легонько повернул голову в сторону, обращаясь в слух. — Оливер говорил, что они в каком-то из подразделений Берсли, но я не уточняла. — Удивилась вопросу Шираюки. — Отношения между нами еще при работе не сложились, так что если бы я написала или позвонила кому-то из своих бывших напарников, это выглядело бы неуместно. — Она пожала плечами и вернулась к созерцанию вида из окна. — И что, ты прям ни с кем из них не общаешься? — Не поверил Оби. В его голове не складывалась картинка, в которой сотрудники оперативной группы не могут найти между собой контакт. Сам он находил коммуникацию с окружающими быстро. — Было бы с кем общаться. — Как-то приторно грустно выдала Шираюки. Не с той интонацией, с которой планировала изначально, но сил себя контролировать не было. — Ну, были те, с кем у нас в целом сложилась хорошая коммуникация. Тогда у меня даже лучшая подруга была. — Язык развязался сам собой, но эту информацию Амбервиль особо и не скрывала, так что беспокоиться было не о чем. — Разругались из-за расформирования? — Предположил Оби, чтобы заполнить неловкую паузу, продолжая поглядывать на нее через зеркало заднего вида. — Нет. — Выдохнула Шираюки. — М-м-м? — Промычал Накамура, ожидая объяснения. Его любопытство необходимо было удовлетворить. — Они умерли. — Выпалила Шираюки, без каких-либо ноток сожалений в голосе. Как будто это было что-то будничное, о чем рассказывают за завтраком в кругу семьи. — Включая меня, из нашего состава осталось только три человека, а потому, продолжить общение нам как-то не довелось. Зен, услышав подробности недоистории, дернулся, так, что телефон выпал из его рук на колени. Оби машинально перевел взгляд на друга, значительно притормаживая. Сама Шираюки тоже отвлеклась от созерцания пейзажей за окном, но разглядеть лицо Зена, копошащегося с мобильником, не сумела, продолжая наблюдая за суетой, поднявшейся из-за ее же слов. Наверное не стоило говорить о чем-то подобном. Необъяснимо, но ей хотелось поделиться этим хоть с кем-то. Она никому не рассказывала об этом кроме Казуки и Жозефины, а поделиться послевкусием от горечи утраты хотелось. Это ведь даже не было тайной. — Прости, — Поспешил извинится Оби, перед тем, как Зен начал сверлить его суровым взглядом. — Я не знал. — Все в порядке. — Отмахнулась Шираюки. — Прошло уже достаточно времени, так что все нормально. Диалог дальше не строился. Оби больше ничего не говорил, а самой продолжать линию беседы Шираюки не хотела. Зен уж тем более. До конечной точки пути они добирались в тишине.***
Высадив Шираюки у подъезда, Оби развернул машину и двинулся дальше. Его дом находился в том же районе, а потому уже через семь минут они были на нужном месте. Пока невеста Оби была в другом городе, по рабочим делам, Накамура любезно приютил в их квартире Зена, которому периодически становилось скучно у себя дома. Припарковавшись, Оби заглушил двигатель, извлекая ключи из замка зажигания. — Ну, я жду. — Посмотрев в сторону Зена, не сводившего с него взгляда своих недовольных глаз, сказал Накамура, не торопясь покидать автомобиль. — Тебя кто просил вообще ее трогать? — А как по-твоему еще мы должны с ней работать, если ничего о ней не знаем? Надо же как-то контакт налаживать. — Остался при своем мнении Оби. Для него замечание Зена было пустым и неуместным. — Хорошо наладил? Держи хоть иногда пасть на замке, ладно? — Вистериа отвернулся, опуская ладонь на дверную ручку, намереваясь выйти на улицу. В машине было слишком жарко. — Не язык, а помело. — А что, ударило по самолюбию? — Усмехнулся Накамура, заведомо зная, что он прав. — Она то смогла смириться, в отличие от тебя. — Оби специально сказал это, надеясь на то, что хотя бы пример Шираюки заставит друга одуматься. Они с Митсухидэ перепробовали уже все что только можно было, так что сейчас Оби готов был прибегнуть и не к таким вариантам, лишь бы вернуть мозги другу на место, пока он не растерял последние их кусочки где-то на дне бокалов с дорогим алкоголем или в скуренном табаке его бесконечного запаса сигарет. — Пошел в жопу. — Ответил Вистериа и вышел из машины, громко хлопая дверью. Накамура неодобрительно покачал головой, сжимая ладонями руль. Почему же Зен не мог разглядеть ту истину, которую на сквозь видели окружающие? — Ну что за идиот. Значит, еще не время.