ломаными пальцами зашивая раны

Мишель ждёт около гаража. Медитативно курит уже вторую сигарету и думает о своём. Настроение отвратительное, информация, дошедшая до неё, не радует. Да и заглядывающие в гости группировки как к себе домой — нервируют. Ладно те, у кого разрешение на проход есть из-за деловых отношений, это терпимо. Но пришедшие без объявления войны Универсамовские на «поговорить» и попытавшиеся провести рейд «Киноплёнка» выводят из и без того хрупкого равновесия. Даже Хадишевские и то мимо ходили и проблем не создавали. Договор с ними давал свои плоды. — Все в сборе? Одна я опаздываю? У Альберты появилась идентичная привычка — ходить тихо и появляться внезапно. Брюнетка оборачивается и осматривает подопечную, видимо, приехавшую после университета. В тёмно-сером пальто, застёгнутом на все пуговицы, закутавшаяся в шарф по самый нос да петлю от него на голову накинув. Распознать в выросшей из девочки в девушку можно лишь по холодным серым глазам, которые на солнце голубым отливают. Альберта — красивая девушка, и в ней никто никогда не заподозрит «переговорщика». Да и для окружающих времени у неё свободного нет. Университет да тренировки. Но у блондинки есть один талант: знакомиться и общаться с людьми. Она будто подсознательно притягивает к себе «нужных». Мишель и сама не особо может объяснить, почему четыре года назад с ней заговорила и пригласила к себе, когда помощь понадобится. Возможно, увидела в ней тот стержень, который нужен был Мише рядом. И главное, она толком не создавала проблем или решала их сама. — Мы ещё не начинали. Идём. Мишель кивает на вход. — Сборов не будет? — Проведут позже, тебе придётся посетить. У пацанов планируется отшив. Альберта кивает и заходит в гараж. Помещение для машины и ненужного домашнего хлама довольно пусто́, с небольшим количеством инструментов по стенам. Машина мужа Мишель сейчас стоит под домом. В углу, том, что обычно прикрыт задним бампером, виднеется дверца, ведущая под землю. — Ведьма в гости заходила, — как бы между делом упоминает брюнетка, вызывая интерес со стороны Альберты. Блондинка стягивает с головы шарф и вытягивает волосы из-под пальто. — Она вчера была на территории «Разъезда», у них старшие хотят героин попытаться пустить по району. — Разве этим не пацаны должны заниматься? — она оставляет сумку и шарф на столе, смастерённом из полок специально для таких случаев. — Они этим и займутся. Но и это не конец. В спешке и побеге, она залетела на район к нашим вчерашним гостям. — Блядь, два залёта на один район за два дня. Проблемно. — Нет, они отреагировали вполне приемлемо. Даже не враждебно. И это нам на руку. Но с этим потом решим. Альберта понятливо кивает и спускается вниз по лестнице, уходя под землю. Внизу ещё одна комната, где уже ждут три человека. Там стоят два дивана, небольшой столик, потрёпанная временем тумба да полки с папками. Тут пахнет землёй, дышать сложновато. Это место — база старших, либо на их языке — бункер. Они собираются тут для обсуждений и принятия решений. Состав всегда стандартен: Мишель, Альберта, Дима — муж Мишель, и двое его старших: Артём Портной и Саша Ракета. Тут запрещено курить, несмотря на имеющуюся систему хитрой вентиляции. Тут не пьют, не приходят пьяными или, упаси господь, под чем-то. Здесь хранятся документы, какие-то договора и секреты, связанные с районом. Артём поднимается с места и отсаживается на тумбу, освобождая место Мише. Альберта занимает место рядом с Сашей. — Привет, что с лицом? — у Димы в руках чашка, видимо, принесённая из дома вместе со стоящим на столике термосом. — Я и в прошлый раз была с таким лицом. — Нет, — протестует Дима, отпивая. — Губа на тот момент почти зажила и царапин на скуле не было. С кем ты сцепилась? — Это с тренировки, — принимает решение признаться Альберта, но взгляд отводит. Дима бить не будет. Для него это неуважение в первую очередь к себе. Женщины автоматически слабее. Она не даст достаточного отпора, а к себе уважения не прибавится. — Альберта, это несерьёзно. Я понимаю, что те, с кем ты работаешь, уже скорее всего привыкли к твоему лицу. Но это перебор. Одни раны не успевают зажить, ты уже с другими. А ты даже улицы не «чешешь». Приведи себя в порядок, будь добра. — Хорошо. Миша говорила, что вы планируете отшив. Тему переводит, слушать неприятно. — Набег, который был на «Домбыта». Там каким-то магическим образом затерялся Шан. Сам он говорил, что просто увидел замес и решил присоединиться, не распознав Домбытовских. Альберта не задаёт вопросов, в часть мужской группировки она не особо лезла. Даже знакома лично была с единицами, в лица знала, имена — нет. Это страховка. А вдруг что-то произойдёт? — Врёт, скорлупа говорит, что не раз видели его в компании с «Чайниками», — добавляет Артур, подводя черту. — Почему к нам приходили с «Универсама»? С тобой говорили. Нам стоит ждать проблем? Саша поднимается с места и кивком просит Алю подвинуть ноги, чтобы её не задеть. Следом проходит к одной из полок и берёт алюминиевую чашку с полки. Возвращается, садясь рядом. — Нет, я ничего там не натворила, они проходили с благодарностью. — Кощей? С Благодарностью? — Дима скептически выгибает бровь, во взгляде читается ирония. — Это был не Кощей. У них с Афгана один из старших вернулся, Вова Адидас, он приходил. Дима склоняет голову, удивлённо глядя на блондинку. А следом переводит взгляд на Артура. — Почему я узнаю только сейчас, что Вова вернулся? Портной жмёт плечами. — Он ещё на границах не мелькал. Наведаться в гости? — Нет, можем теперь за Кощея не переживать. Что по «Домбыта»? — Всё в порядке, им не нужна наша помощь. Хотя я не имею понятия, как бы мы могли им помочь, с чайниками у нас нет связей. Дима кивает, получив нужный ответ. — Миша, сходишь в ментуру, поговоришь-узнаешь, что там по нашему району. Пробей также по знакомым. Гости стали часто заезжать. Альберта, пробьёшь по университету или среди знакомых, что за настроения на Универсаме. Если можно избавиться от Кощея, не делая толком ничего, давайте этим и займёмся. Также отправьте кого-то неприметного на Бауманку, там недавно девки с кем-то сцепились до реанимации. Мишель резко откидывается на спинку дивана и подтягивает ногу к груди. — Думаешь, с нашими они не сцепятся? Они там на охране стоят, боятся, что их пацанов заберут. — Значит, отправь тех, с кем не сцепятся. Нужна информация. — Решим. Мишель отворачивается и закусывает нижнюю губу. Она недовольна. Своих девочек подставлять под мордобой. — Аля, вечером будет отшив. Присутствуешь? — Да, Миша уже предупредила. — Тренировка? Дима знает, что по вечерам Альберта сидит в тренировочном зале и просто так её дёрнуть сложно. — Сегодня нет, я буду. — Тогда иди домой, дальше между собой. Альберта поднимается с места и уважительно кивает. Дима протягивает руку, и блондинка жмёт в ответ. Альберта для Димы не просто молчаливая правая рука Мишель. Она не просто вхожа в их дом, она часть семьи его жены. Альберта быстро решает вопросы или находит людей, которые в этом помогут. Всегда отвечала за то, что делала. А делала она всё в основном идеально. Он не понимал, как ей удалось найти общий язык с тем же Жёлтым, который до того отвергал все возможные контакты. Она находит общий язык с ментами, забирая попавших в отделения. Но свои беды с головой не признаёт. Альберта решит проблемы с чем угодно, но почему-то не с собой. — Мне информацию принесли, что у нас на районе обнесли квартиру бабушки и дедушки одного из наших. — Да, мне уже сообщили. Мы ищем. Спасибо. Мишель поднимается следом. — Нам нужно ещё одну мелочь обговорить, — поясняя супругу, произносит девушка и Альберта уходит, поднимаясь по лестнице вверх. Брюнетка следует по пятам. — Пошли на улицу. Альберта забирает шарф и сумку, Мишель открывает железную дверь и выходит на свежий воздух; блондинка, не закутавшись, выходит. Дверь прикрывается с громким скрипом и обе кривятся, потому что по ушам режет. — Сходи как-нибудь к Универсаму в гости, раз у вас уже контакт есть, поговори с ними, с тем же Адидасом. Он нормальный, наведи его на мысли о Кощее. Но очень осторожно. Если они отошьют Кощея — проблемы будут. Его надо присмирить, а не отшить. — Ты серьезно? Я же не волшебница. Я не могу влиять на решения другой группировки. Да и говорить за Кощея — мне потом с остальными как говорить? С одной стороны я топлю за то, чтобы этот нарик у нас не появлялся и других предупреждаю, а тут я пойду говорить «Ну знаете, он пиздец проблемный, но и не совсем конченный. Огрейте его, но оставляйте». Сколько понадобится времени, чтобы об этом узнали другие, с кем я говорю? И сколько тогда будет стоить моё слово? Миша знает, что Аля права. Заикнись она о Кощее — ей тут же и прилетит. Но и потерять Кощея из вида — дорого. Все знают Кощея с «Универсама», другие имена там особо не мелькают. Возможно, Адидас — хороший старшак, но лидера в нём пока не видно. И это опасно. — Ладно, твоя правда. Нам за Кощея соваться — себе дороже. Всё равно, на район к ним загляни, настроения узнай. Ты ж там кого-то жениться звала, с ним поговори, — Альберта закатывает глаза, понимая, что её шутка вышла из-под контроля. — Не звала я никого никуда. Может, Ведьма? Если вчера всё прошло гладко, второй раз тоже не тронут. Ну, нет у неё желания к «Универсаму» в гости ходить. — К тебе будет больше уважения. Ты им помогла, да и плату отдала. На разговор быстрее пойдут. Выхода нет. Придётся идти. — Хорошо, если по срокам не поджимает — можно через пару дней? — начинает наматывать шарф на шею. С голой шеей стоять неприятно. — Лицо в порядок приведи и иди, когда захочешь, — устало отзывается Мишель и, развернувшись, возвращается в гараж. *** Звонок в дверь пробуждает из дрёмы, заставляя резко встрепенуться. Бросив взгляд на настенные часы, Альберта пару раз моргает и вытягивается, хрустя плечом. Поднимается под недовольное «мяу» со стороны кота, которого резко перестали греть, идёт в коридор. Спина ноет, как бы намекая на то, что спать на диване, свернувшись клубочком, пародируя мурлыкающие комки рядом, — не лучшая идея. Сейчас бы пожаловаться на возраст. Спрашивать, кто за дверью, не имеет смысла. В девять вечера припирается только Ведьма. И первое, что она видит, открыв дверь, — окровавленное лицо подруги. Держится за разбитый нос и опирается на стену. — Что за?.. — Я зайду? — будто ни в чем не бывало, спрашивает подруга. Альберта кивает и отходит. — Давай сразу в ванну. Да не разувайся ты, — слабо толкает девушку в спину и тут же включает свет в ванной. Рита заходит в комнату, тут же наклоняясь над ванной и включая холодную воду. Мочит руки и начинает утирать кровь с лица. Пачкает туалетный коврик бурыми пятнами, а акрил в ванной покрылся кровавыми разводами. Блондинка становится позади и тут же собирает волосы подруги, связывая их своей резинкой, снятой с запястья. — Покажи лицо, — Рита слушается и оборачивается, прикрывая кровоточащий нос. — Пиздец. Альберта уходит из ванной. — Я лёд принесу, подожди минутку, — отзывается с коридора, и Рита себе кивает. Снова мочит руки и прикладывает к лицу. Кровоточит разбитая переносица, сам нос и губа. У неё ещё есть подозрение, что и десна тоже, так как во рту слишком хорошо ощущалась кровь. Больно даже моргать, и, кажется, завтра всё лицо заплывёт. Она дышит через рот и уже задыхается из-за непривычки. Альберта возвращается скоро и тут же прикладывает к носу Риты кусок льда, замотанный в полотенце. Ведьма кивает и опирается головой об бортик ванной. Кровь уже не так лилась. — Что произошло? Кто тебя приложил? — Отчим. Об стол. Аля оседает на прикрытый туалет, упираясь локтями в колени. Но тут же вздёргивает голову. — Какого хуя он дома? Разве не на вахте должен быть? — Да где там, сократили его. Пришёл злой как черт, уже бухой, так и с бутылкой. Сначала на кухне сидел, потом ко мне зашёл, я тогда конспект дописывала. Он доёбываться начал: «че сидишь», «лучше бы работать пошла», «на Мокрой стояла бы, и то бы копейку приносила». Альберта молча слушает, прикрыв рот ладонью. Она, пусть и без должного участия родителей в жизни, никогда не поймёт, как можно было такое заявлять ребенку, которого ты растил лет с трёх. Пусть матери не было изначально, а отец появлялся время от времени и был больше финансовой поддержкой, чем родителем, какие бы оплошности она ни совершала, никогда не слышала ничего оскорбительного в свою сторону. Всё чаще к ней приходит осознание, что иногда лучше без родителей, чем с такими. А сколько таких? Сколько в СССР домашних тиранов-алкашей, сколько ненаказанных убийц, которые задушили или чем-то огрели жену по голове в приступе белой горячки? Сколько? Она давненько осознала, что проблемы этой страны — водка, безработица и безнаказанность. Откуда появляются дети улиц? Из домов, где нет семьи. Где есть лишь водка, побои и бедность. Те, с кем она знакома, из раза в раз рассказывают одну историю под разным соусом. Проблемы в доме, от которых уходили на улицу, лишь бы дома не сидеть. Один такой, потом двое, трое, и вот — банда. Обозлённые, бедные, не знающие стабильности и языка кроме насилия и матерного. — Он сейчас по-любому сюда придёт, бери лед и иди в комнату к отцу. Я его спроважу и сделаю чай. Не расклеивайся, — блондинка теребит подругу по волосам, так обычно кота гладят, когда он внимание требует, и поднимается. Рита тоже не знает, что такое стабильность за пределами Альбертиной квартиры. Для неё тут время замирает и проблем не бывает. В этой квартире всегда светло, тихо и комфортно. Рита кивает и, поднявшись, выходит из ванной. Звонок застаёт в коридоре обеих. Альберта резко оборачивается и прижимает указательный палец к губам, головой кивает, мол «иди давай». Ведьма, на полу-пальцах передвигаясь, уходит, скрываясь за дверным проёмом. По двери начинают стучать, кажется, с кулака. Девушка же спокойно подходит к зеркалу и собирает волосы в шишку, закрепив спицей. Первое правило разговора с пьяными ли неадекватными — не дай тронуть волосы. Поворотом ключа открывает дверь и тут же отшатывается от бьющего запаха дешёвого спирта. Она брезгливо корчится и становится крестом, опираясь на дверь, преграждая путь в квартиру. — Чем могу? — Эта малолетняя шалава у тебя? — мужик на взводе, явно проспиртованный под самый корень. — Боюсь, вашей матери у меня нет. — Дрянь, рот закрой в сторону моей матери. Где Рита? У тебя прячется? Так пусть выходит, полы дома немытые, ужин не готов, пусть свои обязанности идёт выполнять, — он не говорит, кричит на весь дом, скоро соседи начнут выглядывать. — А у вас что, руки отсохли? Так языком пол помойте, будет продезинфицированный. Нет её здесь. Видимо, от вас сбежала. — Думаешь, если папаша в Москве сидит и за границу летает, ты неприкосновенная? Так у меня на районе друзья есть, они по одной моей просьбе тебя с удовольствием по кругу пустят, а потом под забор вышвырнут. Будешь вафлёршей слыть на всю Казань. Альберта ухмыляется в сторону. — А повторишь то же самое в отделении? Или только передо мной такой смелый? Знаешь ли ты, что делают с такими на нарах? Блондинка ступает вперёд резко, хватая мужчину за шею, и на скорости впечатывает его затылком в противоположную стену. Он ниже, поэтому ей проще. Сжимает пальцы на шее, впиваясь ногтями в сальную кожу. Вытягивает спицу из волос и приставляет тому к шее — там, где сонная артерия. Тёмные глаза расширяются в испуге. Альберта знает этот взгляд. Так смотрят те, кто видят в ней девочку пятидесяти килограмм, с обхватом ноги как чьё-то плечо. — Опускают. Трахают без вазелина. А ты представь, что сделают с тобой, когда кто-то из ментов шепнёт, что ты дочь шлюхой называл? Думаешь живой оттуда выйдешь? Тебя на швабру посадят так, что через рот вылезет, а потом тихонько с подачи администрации прикопают. И кто-то о тебе вспомнит? Нет, сука, даже памятник не поставят, — она вжимает остриё в шею до появления кровавой дорожки. Ей хочется крови взамен на разбитое лицо подруги. — Да даже если я тебя здесь прирежу — мне ничего не будет, потому что цитата: «Папаша в Москве сидит». Я столкну тебя сейчас с лестницы, ты разобьёшь голову, потеряешь сознание, а потом истечёшь кровью и сдохнешь. А ты ж бухой, в ногах запутался, упал. Без гипса. С моргом и дешёвеньким гробом. Да с самодельной табличкой. Она улыбается и смотрит туманным взглядом. В крови играет адреналин. — И разбираться никто не будет. Ты нахер никому не сдался. Падаль, — выплёвывает в лицо и резко отталкивает в сторону, чтобы он ещё раз головой о стену приложился. Мужик сползает, испуганно смотря на до этого спокойную и уравновешенную соседку сверху. Альберта отступает и вяжет волосы обратно. Смотрит сверху презрительно. — Ещё раз ко мне придёшь — колени прострелю. Отступает на шаг и спиной заходит в квартиру, захлопывая дверь. Останавливается перед зеркалом, поправляет выпавшую прядь с глаз. Осматривает себя и улыбается. Единственное желание — умыться и открыть окно в квартире. Она заходит на кухню и ставит на плиту греться воду. Достаёт с полки две небольшие чашки и заварочный чайничек. С другой полки берёт картонную коробочку со слоном и на глаз отсыпает. Пока вода сообразит закипеть, Альберта склоняется над раковиной и ополаскивает лицо. Вообще, после общения с такими людьми хочется полноценно помыться. На коже будто появляется какой-то непонятный неприятный слой. И от самой себя омерзительно становится. Общаться с группировщиками чаще приятнее, потому что они ведут себя адекватно и приемлемо. Только отдельные кадры могут отжигать. Коты не снуют под ногами, значит, сидят с Ритой. Когда чайник закипает, Аля заливает воду. Забирает неподалёку лежащий поднос и выставляет чашки, сахар и чайничек. Коленом отключает свет на кухне и идёт в отцовскую комнату. Рита сидит на застеленной одеялом постели, поджав под себя ноги, и поглаживает разлёгшегося перед ней пузом кверху кота. Полотенце со льдом или его остатком было бережно отложено на прикроватную тумбу. — Переночуешь у меня, завтра, когда он куда-нибудь выйдет, заберём вещи на первое время, пока мать не вернётся. Как нос? Брюнетка отвлекается. — По ощущениям отвалится в скором времени. — У тебя отёк, а не сифилис, не переживай. Завтра-послезавтра в шарфике походишь и нормально будет. Главное, лицо подальше от чьих-то кулаков держи и на чужие районы не забегай. Даже если они адекватно реагируют. — Предлагаешь мне кросс до нашего бежать? Да я на первом километре откинусь. Альберта глаза закатывает и садится на кровать, поджав под себя ногу. — Ладно, это не важно. Пей чай, если захочешь что-то съесть — глянь в холодильнике. Голова не болит? Рита отрицательно качает головой. — Чуть позже сходи в ванную, вещи свои дам. И давай спать. — Аль, спасибо, — Рита смотрит в глаза и Альберта улыбается по-доброму. Она не может поменять жизнь подруги, но может дать ей время, чтобы она выдохнула. Чтобы немного отвлеклась и хотя бы пару дней у неё не болела голова за проблемы в семье. Альберта не может спасать людей, но за тех, кто ей дорог, она будет рвать зубами. *** Альберта три дня передвигается минимальным маршрутом: университет, ДЮСШ, квартира Мишель, своя квартира. Мажет скулу и губу Левомеколью, в университет замазывает тональником «Балет», который приходится размешивать с кремом, чтобы он лёг нормально и не выглядел как гипсовая маска. Однокурсники не особо спрашивают, что случилось, а те, кто хотели узнать, натыкались на недовольный взгляд и фразу «С курицей сцепилась». Девушка издалека здоровается со своими кивками, но близко не подходит. Так же здоровается с «Хадишевскими», которые пару раз мимо проезжали, и «Домбытовскими». От «Первака» только отморозиться не получилось. Парень с другого курса подходит на одной из перемен в отдалённом месте, негласно признанное всеми студентами курилкой. Становится спиной к спине, в один момент специально задевая. Альберта поворачивает голову и сбрасывает пепел с сигареты. — Мора? — спрашивает тихо, чтобы не привлечь лишнего внимания. — Угу. — Поговорить нужно, давай после третей на стоянке, — блондинка кивает, и парень тут же отходит, вступая с кем-то в диалог. Ждёт на стоянке, неподалёку от её машины, спокойно рассматривая проходящих мимо. — Что хочешь? — Альберта начинает сразу, светских бесед ей хватает с другими. — У старших к тебе просьба есть. Мы заплатим. С твоими старшими уже говорили. — И что надо? — скрещивает руки на груди, анализируя стоящего перед ней. У него глубокие шрамы под скулой и на шее, явно от чего-то острого и холодного; костяшки сбитые, свежие. Одет вполне прилично, скорее всего, сынок приличных родителей, свернувший не туда. — Забрать одного из наших с чужого района. Нам туда слишком далеко, да и через недружественный нам «Борисково». Проблем с тем районом у нас нет, но дойти до них сложно. — Откуда? — Универсам. Блондинка начинает смеяться. У неё скоро при упоминании этого района глаз начнёт дёргаться. Что же, бляха, за везение-то на них в последнее время? Куда ни пойди, везде они всплывают, как трупы по весне. В судьбу она мало верит. А вот в злой рок уже уверовала. Парень смотрит удивлённо, не понимая, что вызвало такую реакцию. — Адрес давай, если с моими старшими говорили и они добро дали. А чего он забыл у них на районе? — Его в ссылку к родственникам отправили. А он выйти нормально не может, не то, что до нас доехать, — он достаёт из кармана небольшой клочок бумаги и отдаёт девушке. Аля даже не смотрит, сразу прячет. — Ладно, я поговорю со старшими и приведу вашего пацана. — Он на втором этаже живёт, — к чему-то добавляет перваковский. — Предлагаешь мне через окно лезть? Спасибо, сама разберусь. Я приведу его к границе, дальше не зайду, — наперёд поясняет, чтобы вопросов потом не было. — У нас договор, ты можешь пройти дальше. — Граница, — безапелляционно заявляет девушка, и группировщику ничего не остается, как кивнуть. — Звать его как? Скорлупа? — Супера, Куян. Из суперов и выйти не может? Звучит как-то нереалистично. — А по-человечески? Или я зайду в квартиру и буду орать «А Куян тут живет?». — Саша. — Хорошо, решим, раз надо, — Альберта кивает, и парень, простояв ещё пару секунд, оглянувшись по сторонам, уходит. Блондинка в скором времени садится в машину и, проложив маршрут в голове до дома с поправкой на магазин, едет. *** Альберта останавливается около телефон-автомата и, оплатив звонок, прикладывает телефон к уху. Спустя пару гудков трубку снимают. — Слушаю, — отвечает Дима. — Это я, ко мне в университете один из «Первака» подходил, просил их супера с «Универсама» забрать. Что-то известно? — тон снижает и по сторонам оглядывается. Она стоит недалеко от своего дома, лишних свидетелей не хотелось. — Да, приходили, запросили помощь. Я дал твой контакт, так как тебе всё равно к «Универсаму» идти. Вот и захватишь по пути. Миша должна была тебе сообщить. — Видимо, ещё не успела. Ладно, займусь этим. Принято, — Дима «угукает» на том конце, и Альберта вешает трубку. Прячет руки в карманы и идёт домой. Улыбается соседям, кивает бабулям на лавочке да ключи из кармана вынимает. Рядом с подъездом стоит милицейская машина. Блондинка на секунду замедляет шаг, но продолжает идти. В подъезде сталкивается с соседом по лестничной клетке. — Аль, там милиция стоит вместе с инспектором по делам несовершеннолетних. Мусорнулся-таки. Ну, ничего, и не таких через коленку ломали. — Мне девятнадцать, явно не за что беспокоиться. Но спасибо, — улыбнувшись соседу, Альберта поднимается по пролётам и этаже на пятом слышит голоса. Поправив шарф, она расправляет плечи и поднимается на свой этаж. Её встречают двое милицейских, инспекторша и отчим Риты. — Вот. Это она украла мою падчерицу и меня обещала прирезать, — начинает галдеть мужик, и Альберта останавливается на лестничной клетке. — Подождите минутку. Альберта Александровна? Нам нужно с вами побеседовать. Моё имя Ирина Сергеевна, мы ищем Маргариту Коснёву. Её отчим заявляет, что вы можете её скрывать. — Добрый день, он приходил ко мне пару дней назад. Но у меня её не было. Я её уже давно не видела. — Мы бы хотели осмотреть квартиру. Альберта мешкает, облизывает нижнюю губу. — Если вам, конечно, нечего скрывать, — провоцируя, произносит Ирина Сергеевна. — Конечно, пару трупов в морозилке. Разрешите, я дверь открою? И осторожно, у меня коты к чужакам агрессивные. Девушка проходит мимо и вставляет ключ в дверной замок. Надеяться, как говорится, не на что. Проворачивает ключ и тянет дверь на себя. Пан или пропал.