ломаными пальцами зашивая раны

— Да чё ты телишься? — отчим Риты толкает Альберту в сторону так, что она отшатывается и задевает плечом инспекторшу. Мужчина открывает дверь нараспашку и залетает в квартиру, грязной обувью топча вымытый вчера пол. — Рита, выходи! Выходи, неблагодарная тварь, — он кричит на всю квартиру, и блондинка улыбается, замечая боковым зрением удивление на лице Ирины. — Заходите, только с котами осторожно, — замечая выглянувших из кухни котов, произносит девушка и заходит в квартиру. Разувается на пороге и, осторожно отложив учебную сумку, проходит в гостиную. — Осматривайте, что хотите. Мне прятать нечего, — не оборачиваясь, бросает через плечо и присаживается на кресло, притягивая колени к груди. Мужик снуёт из комнаты в комнату и, не найдя никого, останавливается. — Где ты, сука, её прячешь? Где она? Альберта жмёт плечами. — А что, груша для битья и сбивания эмоций пропала? — она специально провоцирует, чтобы он лицо перед милицией показал. И это срабатывает. Тот тут же бросается в её сторону, его перехватывают очень близко, Альберте бы дёрнутся, но сидит как влитая, а его тут же крутят, укладывая лицом в пол. — Не дёргайся, — ему руки заламывают, и тот тут же воет от боли. Ирина обходит комнаты и возвращается в гостиную. — Никого, — констатирует, осматривая сидящую девушку. — Пакуйте его, в отделении разбёремся. Милиционеры кивают и поднимают дёргающегося мужчину с пола, направляя его на выход. — Дверь прикройте, пожалуйста, — вслед бросает блондинка, скидывая ноги с сидения. Инспекторша осматривает гостиную, отмечая большое количество дипломов, медалей и расставленных кубков. Пара фотографий под стеклом, где девушка стоит то в спортивном костюме и с кубком на пьедестале, то в выпускном фартуке и с медалью «За отличные успехи и примерное поведение» на фоне МГУ. Везде стоит с улыбкой, широкой такой, добродушной. Счастливой. А сейчас перед ней сидела уже подросшая девушка с фотографий с каменным лицом и спокойным взглядом. Смотрит прямо, немного склонив голову на бок. Наблюдает. — Нашли, что искали? Или я оказалась права? — у неё голос тихий, хрипловатый, будто сорванный и уставший. — Ты ведь знаешь где она, — утверждает Ирина, становясь напротив. Но блондинка лишь отрицательно качает головой. — Да, она была у меня в тот день, когда ушла. Он ей об стол лицо разбил и шлюхой назвал. Она пришла, я ей помощь оказала, успокоила. Переночевала и ушла, пока я в университете была. Больше я её не видела. — Почему в милицию не обратилась? — А смысл? Она уже обращалась, его отпустили через три часа. Вот так работает наша доблестная милиция, — будто ни в чём не бывало поясняет Альберта. — Альберта, ты же чемпионка РСФСР, должна понимать, что милиция помогает. Возможно, она в прошлый раз соврала. Девушка поднимается с места и мягко ступает к Ирине. В глаза смотрит, контакт держит. Подходит достаточно близко, чтобы смотреть сверху вниз. Ирине не хватает высоты каблуков. — Ирина Сергеевна, скажите, мог ли соврать человек, которого пять часов оперировали, потому что это животное её в живот ножом ударило? Или могла соврать квартира, залитая кровью? Или, может, могли тихонько прикрыть дело за определённый рубль менты, которым возиться не хочется с так называемой бытовухой? Ирина Сергеевна, вы абсолютно правы, я чемпионка РСФСР, но даже меня, чемпионку РСФСР, гордость этой страны, когда меня чуть не убили в подворотне и я ходила с разбитым в мясо лицом, наша милиция не защитила. Так какое им дело до обычного человека? Нашему государству плевать на своих граждан, несмотря на их статус. Пока можно граждан использовать — они будут этим заниматься. И вами тоже. Вы ничем не отличаетесь. Отсутствие или наличие погон не спасёт. Альберта разворачивается и отходит к столу. — Я её не видела два дня. Но, если она ко мне придет, я вам сообщу и оставлю у себя. Ей семнадцать лет, она уже может жить отдельно. — А платить за неё ты будешь? Или, думаешь, она воздухом питается? — У меня есть деньги. Об этом не беспокойтесь, если произойдёт так, что у меня только одна порция еды — я отдам ей. Мне всё равно много есть нельзя. Будете приходить — наблюдать. Повторюсь, мне скрывать нечего. — Хорошо. Хорошего дня. Ирина чувствует, что настроение Альберты больше не располагает к беседе. Воздух в квартире будто стал тяжелее, подчиняясь хозяйке. — И вам. Инспекторша уходит, захлопнув дверь. Блондинка, постояв пару минут, следует к двери и закрывает на ключ. Она знает, чем закончится это дело. Его выпустят к вечеру, и он вернётся в квартиру. Зная, как нужно действовать наперёд, Альберта улыбается сама себе. Проходит по коридору, подходит к телефону и набирает номер, прижимая телефон к уху плечом. — Добрый день, — отзывается женский голос в трубке под лай собак. — Привет, собак вечером не хочешь выгулять? — как бы невзначай интересуется блондинка. — Наконец-то ты про нас вспомнила, с удовольствием. Во сколько и где? Мери и Барик по тебе безумно соскучились, — девушка на том конце провода говорит с акцентом, растягивая гласные и сильно мягчит букву «л». — Ну вот их и бери, давно не гуляла с сибиряками. Давай часов в девять, у участка, что рядом с тобой. Мне перед этим придётся в гости к подруге на Первые Горки заехать. — Аус, оба, — видимо, собакам отзывается собеседница. — Хорошо. Буду тебья ждать. — Не тебья, а тебя, более мягкое «б», — поправляет Альберта и улыбается. Собеседница шипит недовольно и, кажется, успевает сматериться на родном языке. — И тебья и тебя ждать буду, — огрызается и кладёт телефон, вызывая короткий смех. Блондинка присаживается, реагируя на подошедшего кота, который начал обтирался об её ногу. Набитый тёмной шерстью, на высоких лапах и с массивной моськой смотрел недовольно, требуя недостающего из-за отсутствия хозяйки внимания. Альберта гладит за ушами, и губы автоматически растягиваются в улыбке. Оба кота, брат с сестрой, привезённые с какой-то командировки в качестве подарка — полноценные хозяева, даже больше, чем Альберта в этой квартире. Имеют право бродить, ходить, где вздумается; сидеть на подоконнике, наблюдая за прохожими, и периодически быть агрессивными к гостям. Будто отыгрывают за хозяйку, которой нельзя. Они постоянно находятся где-то рядом, не разрешают передвигаться по квартире в одиночестве, вплоть до присутствия в ванной или на балконе, когда Альберте надо спокойно покурить. Оба пушистых прекрасно знают границы своего дома и на лестничную клетку не выходят, даже если дверь оставить нараспашку. Коты любят сидеть буквально на головах у гостей, царапать кому-то руки и высказывать свое недовольство. Кот сам обтирается об руку, глядя недовольно, мол «плохо работаешь, мать, старайся лучше». Ей бы за лекции сесть и поучиться перед походами. И ещё раз перед выходом позвонить. **** Ближе к вечеру Альберта переодевается в свободное, расчёсывает волосы и собирает в низкую тугую гульку, как обычно делает на тренировках. Оставляет корм для котов и перед выходом пьёт чай, стоя на кухне, опёршись спиной на стенку; смотрит на шагающие стрелки часов. Перед выходом проверяет отключённые приборы и поглаживают спящих котов на диване. В дверях сталкивается с соседом и желает хорошего вечера. У соседа дочке лет пять, и она часто получает от Альберты шоколадки и конфеты, которые дарят девушке, и которые есть блондинке нельзя. Темноволосая девочка вечно твердит папе, что хочет быть похожа на красивую соседку, а сосед-то и не против, у Альберты хорошая репутация. А блондинка смеётся, говоря «не надо тебе это». — У тебя всё в порядке? Что милиция хотела? — Искали девочку с этажа выше, отчим заявил, что она у меня. А у меня её не было. — Ужас какой, довёл девочку и обвиняет всех по сторонам, — негодовал мужчина, открывая дверь. Негодовать — всё, что могли окружающие люди. Девушка понимающе кивает и спускается по лестнице вниз. Машина у пацанов, они пообещали её осмотреть и помочь чем смогут, поэтому добираться придётся пешком или на автобусе. На улице недостаточно холодно, чтобы кутаться в утеплённую олимпийку. Днём она предупредила пару человек, что идёт на чужой район, с которым договора нет, планирует выполнить задание. От подстраховки отказалась, явись она с ещё парой человек — примут за вторжение. По фанере отхватят, к гадалке не ходи. Да и по логике, она же не отношения идёт выяснять, чтобы страховку с собой тащить. Идёт на остановку, пешком — нет настроения. Снег растаял, забирая остатки ещё недошедшего новогоднего настроения. Солнце не показывается давно, только серое небо. На улицах мокро, приходится осторожно ходить по асфальту и бордюрам. На автобусной остановке стоит ещё пара человек, и Альберта становится рядом. — А давно ушёл? — задает рядом стоящей бабуле вопрос, и та, переложив авоську с руки в руку, смотрит на дорогу. — Да уже давненько, должен вот-вот прийти. А вон он уже и едет, ты удачливее меня будешь, я тут минут двадцать стою. — Возможно, сегодня мне повезёт больше, чем обычно, — скорее риторическое размышление, чем утверждение. Бабуля смотрит криво, мол «Такая молодая, а уже жалуется». Автобус останавливается, и Альберта, пропустив пожилую женщину, садится в хвосте. Ехать не так долго, поэтому девушка откидывает голову и невидящим взглядом смотрит в окно. Ей спать хочется. Или свалить из этой страны. Забыть и начать жизнь заново, может, взять другое имя, хотя в любой другой стране её имя, наверное, будет более привычным. Это в СССР, когда она представляется, все переспрашивают три раза и уточняют, не физики ли её родители. Ей не нравится сокращение «Аля», которое как-то само пришилось к ней сначала в тренировочном зале, а после и к остальным знакомым. Но с ним проще. Оно обезличивало. Кто такая Аля? Алиса? Алина? Альбина? Или, может быть, вообще Алевтина? Вариантов хоть отбавляй, хоть отстреливай. — Здарова, ты же старшая из «Универа»? Девушка резко приходит в себя и поворачивает голову к подошедшему пареньку. Стоит в метре в синей куртке и кепке. В голове тут же всплывает картинка, что он был с «Универсамом», когда те приходили. — Не совсем, но допустим. — Я Марат, Адидас-младший, — и руку протягивает. У них так не делают. На Универе руку должен при знакомстве подать старший по возрасту и положению. — Как меня зовут — знаешь уже, — говорит девушка вместо ответа на рукопожатие. Не по вопросу статуса, а просто не хочет. Марат кривится, потому что не помнит, а переспросить права не имеет. — Ты к нам? Или дальше? — он садится на сидение впереди и опирается на подголовье рукой. — К вам. — А что случилось? Надо что? — Это я с твоими старшими обсужу. Не для скорлупы информация. — Для девушки ты грубовата, — подмечает Марат, улыбаясь. Альберта губы кривит в саркастичной улыбке. — Это ты меня ещё злой не видел. Там я с твоими старшими смогу посоперничать. Если не с вашим Кощеем. — Кощей не грубый, — апеллирует Марат, и Альберта хватается. — Конечно, он не грубый. Манипулирующий, высокомерный, проблемный ублюдок, но уж точно не грубый. Парень не отвечает, и блондинка видит, как у него шестерёнки крутятся. Он не может отрицать, что Кощей — что в сказке, что их — персонаж своеобразный. — Вашего автора или пахана вообще никто не знает. — В этом и прикол, Марат, нашего никто не знает, но он работает и к нему нет претензий. А от вас благодаря Кощею черняшкой несет, а долбится лишь он. Все знают, налей ему, и он любой вопрос с вами связанный закроет в ущерб вам. А вы молчком, поэтому с вами никто на равных и не говорит, и конфликты не боятся развязывать. Вот, Марат, разница. Нашего не знают, но не лезут, вашего знают — результат обратный. Парень отворачивается и сжимает челюсти. Видно, что на взводе. — Ладно, это ваше дело в конце-концов, не мне вас учить. Альберта понижает градус, но видит, что Марат думает. Да, он — скорлупа, но среди своих он старший, значит, что-то да умеет. Конечно, Адидас-старший куда выгоднее, но до него она успеет дойти. — Отведешь меня к кому-то из старших — я за свой визит поясню. Чтобы без проблем было. — Ладно, — соглашается, кажется, даже не прислушавшись. Едут ещё пару минут, и на нужной остановке синхронно поднимаются и выходят. Марат идёт чуть впереди, уверенно ведя по своему району. На улицах никого особо нет, Альберта быстро видит разницу. Тут даже бабок на лавочках особо не видно. Альберта замечает в метрах тридцати три фигуры, к которым явно направляется Марат. Они всегда такой компашкой тусуются? — Вова! — зовёт паренёк, и старшие тут же оборачиваются. — Я с гостями. Они доходят быстро, и Альберта останавливается в метре от чужих старших, чтобы не провоцировать. — Приветствую, — Вова руку протягивает, и Альберта отвечает, немного склоняя голову. Тут не ответить нельзя. Затем жмёт руку Зиме и Турбо. — Чем обязаны? Блондинка грузно выдыхает. — Слушайте, ситуация такая: к вам на район залетел один из «Перваков», к кому-то из родственников, моя задача — вывести его отсюда и доставить на Горку. Мы за такой проход платим, проблем не хотим. Мне нужно его с хаты забрать и вывести, ни минуты больше на вашем районе. Вова оглядывается на Турбо и Зиму, которые молча стоят рядом. — А для чего он вам? — Мне он триста лет как не нужен, мне дали задание — моя часть выполнить. Назовите цену, и я дальше пойду. — Тебе такое не с нами решать надо, — отвечает Зима, дёргая плечами. Альберта глаза закрывает и, отвернувшись, отходит на пару шагов. Оглядывается по сторонам, устало трёт глаза и возвращается обратно. — Слушайте, я к вашему Кощею приду только вперёд ногами. — Так может нам тебе помочь? — наклоняя голову набок и делая шаг вперёд, спрашивает Турбо. Альберта разворачивается к нему лицом и подходит на расстояние одного шага. — Слушай, ты чего такой нервный? Тебе бы чай какой-нибудь успокоительный попить. У меня ромашка есть и мяты могу для тебя найти, если захочешь. Зайди в гости, я тебе в термос налью, — Альберта улыбается, но глаза сужает, смотря напрямую в серо-зелёные глаза. — Или ты валерьянку предпочитаешь? — она бровью дёргает, и у Валеры появляется ощущение, что она играется. — А что ещё предложить можешь? — он наклоняется ещё сильнее, пересекая допустимое расстояние для незнакомых людей. — Так ты намекни, что тебя интересует — чем смогу, тем помогу. — Слушайте, может, мы вас оставим? Вы тут сами разберетесь. — улыбается Зима, и Альберта, обернувшись, замечает, что ему неловко, потому что глазки бегает, да и сам он голову немного отвернул. — Угу, и из ЗАГСа его нам потом верни, — кивает Вова, по-доброму улыбаясь. Девушка моргает и тут же смеётся, прикрывая лицо ладонью. Настроение на «поиграться» слетает как шелуха с подоконника. — Слушайте, я серьезно, сделайте одолжение, мы ещё и заплатим. Что вам стоит одного пропустить? Адидас-старший смотрит куда-то в сторону, обдумывая что-то. — Знаешь, где он живет? — Нет, блядь, наугад пришла. Стану и буду искать человека, которого в глаза не видела. Владимир, вы такие вопросы интересные задаёте. — Да кто тебя знает, может, ты с подружкой одной крови, — отзывается Зима. Блондинка смотрит вопросительно. — Поясни. — Так она ж ходит как агент КГБ, «всё о всех знаю, все вижу», — объясняет Зима, доставая пачку сигарет. — А, ты об этом. Ну, есть у неё такое увлечение. Нравится ей за людьми наблюдать. Дашь сигаретку, будешь другом? — Вахит кивает и протягивает пачку, из которой Аля выуживает одну сигарету. Также сигарету забирает и Турбо. Вова отрицательно качает головой, но руку тянет Марат, за что тут же отхватывает по затылку. — А я-то что? Почему ей можно? — Марат, тётя, — указывая на себя, произносит девушка, — уже старовата. Я в своём тренировочном зале живу дольше, чем ты на этом свете. Оставь тётю в покое и дай ей спокойно покурить. Старшие улыбаются. — Сколько тебе лет? — не унимается юноша. — Маратик, много. Тётя уже всё. Можно зажигалку? Я от воздуха не прикуриваю, не научили. Зима протягивает зажигалку, предварительно подкурив себе и Турбо. Аля щёлкает зажигалкой и прикуривает, вдыхая никотин. — Так мы сойдемся на чём-то? У меня просто ещё планы на вечер, нельзя опаздывать, — выдохнув сизый дым, интересуется девушка. — Давай так: ты сейчас забираешь нужного и спокойно выходишь, без платы, без ничего. А потом как-нибудь зайдёшь в гости поговорить. Разъяснишь по ситуации, на пару вопросов ответишь безобидных. Мы не из агрессивных, как сама видишь, подходит? — предлагает Вова и Альберта хмурится. — Ну, я бы за всех про «неагрессивных» не говорила. Я не могу такие решения в одиночку принимать. Зима ухмыляется, улавливая тонкий укол. — Я тебе гарантирую, что проблем не будет. — Слушай, если я захочу гарантию, я куплю себе холодильник с советской гарантией до первой поломки, — закатывает глаза девушка, прямо проговаривая своё отношение. Но проблему как-то решать нужно. — Ладно, давай по-вашему, — соглашается, просчитывая дальнейшее развитие событий. — Но это не всплывёт нигде. Мне выяснение отношений ни с кем ненужно. — Договорились, — Вова протягивает руку, и Альберта отвечает. — Тебе нужна помощь с поиском дома, где живет твоё задание? В конце концов, ты не местная, а карты не всегда точные. — Спасибо, я примерно понимаю, где это, — доставая из кармана полученный ранее клочок бумаги, утверждает девушка. — Да ладно, нам не сложно. Бери вон Турбо, он проведёт. И чай как раз по дороге обсудите. — Если у меня есть право выбора — я выбираю Марата. Он выглядит доброжелательнее и ему, если что, я смогу дать по затылку. По фанере прописывать не буду, не переживай, не моё занятие. — Ты на нашем районе, выбора у тебя нет, — Турбо докуривает сигарету быстрее всех и отбрасывает окурок в остаток снега. — Куда идти там надо? Он выхватывает листик, смотря адрес, Альберта реагирует заторможено, оглядываясь на уже рассматривающего листик парня. — Эй, район-то твой, но наглость не второе счастье. — Согласен, наглость — это первое. Я бы на твоём месте надеялся, чтобы твоё задание тебе дверь изнутри подъезда открыло, потому что у них она сломана. Уж неделю как, — Валера листик возвращает, и руки тут же в карманы прячет. — А ты откуда знаешь? — Это недалеко от меня. Слышал. — А лучше бы видел, — тут же вставляет свои пять копеек блондинка. — А я по фанере прописываю, это моё занятие. — Заметно, — отвернувшись в другую сторону и дёрнув бровью, отвечает девушка. Марат явно подавляет улыбку, но по лицу все читаемо. — Будешь много лыбиться — опять весь возраст отгребёт, — подмечает Зима, и младший тут же меняется в лице. Альберта оглядывается на часы на запястье и понимает, что времени не так-то много. — Ладно, вы тут разбирайтесь, кто отхватит по фанере, кто по затылку, а я пошла, — девушка кивает напоследок и, развернувшись, уходит в первую попавшуюся сторону, где стоят многоэтажки. — Эй! Та, которая пошла, я имя твоё забыл, тебе в другую сторону, — с явной издевкой в голосе проговаривает Турбо, оборачиваясь к девушке, что замирает на месте. Вот он может спокойно признать, что забыл имя. А тут ситуация из разряда «как не знал, так ещё и забыл» — Да проведи ты её, она ж заблудится, ещё и на «Разъезд» наткнется. Мы в качалку пойдем, закончишь — возвращайся. Идёмте, — Вова кивает и уходит вместе с Зимой и Маратом. Блондинка вдыхает глубоко, поджимает губы. Искать адрес в одиночестве — дольше, но искать адрес с человеком, о котором наслышана не в лучшем ключе — не лучшая затея. Давай просто побыстрее с этим закончим. И завяжем с этим делом. Дёрнув головой, она разворачивается и улыбается. — Веди, Сусанин, надеюсь, это не далеко. — Я же уже говорил, на что тебе надо надеяться. Идём, нам сюда, — кивая в сторону арки, проговаривает Турбо, начиная движение в нужную сторону. — Ага, на успокоительные, — себе под нос бурчит блондинка, следуя за парнем. Идёт на дистанции, молча. Между ними метра два. Альберта осматривается на чужом районе, стараясь примерно запомнить все возможные проходы и пути к отступлению. Хрен его знает, на сколько доброты старшего из Универсама хватит ещё. — Так каким обратом у нас на районе затерялся чужак? Не расскажешь? — идёт дальше, но голову поворачивает, чтобы вопрос задать. — Не думаю, что эта информация как-либо нуждается в обсуждении. Да и говорила я уже, чем слушал? Турбо останавливается и резко разворачивается. Альберта же сразу тормозит. — Ты же переговорщик, должна говорить понятными фразами. А это застает врасплох. — Как переговорщик, я должна решать проблемы и договариваться, а не говорить так, как кому-то хочется слышать. Уверена, что ты прекрасно понял, что я говорю. Раз старшим в возрасте стал, как минимум восемь классов окончил. Ой. Кажется, кто-то сейчас вспомнит, как нужно бегать. Очень быстро бегать. Валера брови поднимает то ли в возмущении, то ли в удивлении. — Меня, может, и улица воспитывала, но что люди говорят — я прекрасно понимаю. Раз зашла на район с делом, а мы на уступки пошли, то, будь добра, — отвечай на вопросы. — Его в ссылку к родственникам оправили. А чтобы от вас попасть обратно на Горку, надо одному пройти сначала вас, а потом через «Борисково». Технически это нереально. Никакого конфликта. Не к чему его развязывать. Он молча кивает и продолжает движение. Альберта ждёт дольше, увеличивая разрыв. Только когда Валера оказывается рядом с аркой, девушка делает первый шаг. В следующий раз она обязательно отправит кого-то другого, либо будет сначала отправлять голубя, а потом приходить сама, говорить с кем-то определённым. Без посторонних и эксцессов. Только зайдя в арку замечает, что потеряла из вида ведущего. То ли ходит чертовски быстро, то ли принял решение по знакомым улицам затеряться и отвязаться. Оно-то и к лучшему, может. Выйдя из арки, останавливается и осматривается. Очередной п-образный уголок чужого района. На оба плеча ложится что-то тяжёлое. — Иди со мной в ногу, а то есть впечатление, что боишься, — по левое плечо, выше уха. — Успокоительный чай теперь понадобится и тебе, и мне, — и плечами дёргает, скидывая руки. — Далеко ещё? — Вон тот дом, — указывает на дом, стоящий перпендикулярно. — Твое задание в курсе, что ты по его душу придёшь? — Конечно, я же прежде, чем куда-то идти, сигнальными ракетами стреляю с объяснениями куда, зачем и почему. Мимо вас разве не пролетала? — Мимо нас только твоя подружка пробегала и забегала, — в тон отвечает Турбо. — Бывает, нравится ей бегать. Альберта замечает неподалёку нескольких пацанов. Стоят и внимательно наблюдают за проходящими мимо. — Свои, не боись. — Свои меня на другом районе ждут. Этот ответ автоматический. Альберта чётко делит на «своих» и «чужих». Даже тех, с кем работает, она к «своим» не причисляет. Это сегодня они на одной стороне, что будет завтра? Смена пахана — и «свои» резко становятся врагами. И всё. Игра окончена. — Не могу понять, ты думаешь, что тебе лицо нельзя разбить? Раз переговорщик, так неприкосновенная? — О, поверь, моё лицо разбивается очень быстро. Это проверено, но смысла в этом нет. После того, как мне лицо разбивают, я становлюсь ещё более злобной, саркастичной и прихожу не одна. И кровью от меня откупиться уже нельзя. Турбо останавливается напротив нужного подъезда, кивая на него. Альберта осматривает подъезд и открытое окно на втором этаже. Кажется, то, которое ей нужно. Подходит к деревянной, плотно прижатой двери, и дёргает. Не поддаётся. Стоит как приклеенная. — Они её с внутренней стороны чем-то подпёрли. Думаешь, я пошутил, когда сказал, что тебе её кто-то с внутренней стороны открыть должен? — А вдруг. Я же с тобой не знакома, чтобы с первого слова верить. Проверить всегда лучше, — вновь оглядываясь на открытое окно, отвечает девушка. Туда не так-то просто залезть. Расстояние большое. — Есть у тебя план «Б»? Или постояли, посмотрели, разошлись? — А ты чего стоишь? Тебе же только проводить сказали. Турбо ухмыляется. — Я что, дурак по-твоему — отказать себе в просмотре шоу? — Хочешь шоу — иди в цирк, я тут думаю. Технически, если удастся залезть на карниз и как-нибудь зацепиться за верхний, через вытяжку мало вероятно, но реально. Только если карниз не окажется трухлявым, в противном случае она распластается под окном, спиной вниз. И через дерево не вариант. Слишком далеко. — Раз ты тут стоишь — подсоби, а? — Из нас двоих циркач тут ты. Я таким не занимаюсь. — Не нервничай, всё бывает первый раз, — улыбается, простроив в голове полноценный план. — Давай, идём. Я в долгу, перед теми, кто мне помогает, не остаюсь. — Ты серьёзно хочешь на второй этаж залезть? — хоть и возмущается, но идёт следом под окно первого этажа. Окна первого этажа находятся достаточно низко, но между первым и вторым расстояние приличное. Но там, между этажами, проходит труба, за которую можно зацепиться. — Я с третьего прыгала, что меня остановит залезть на второй? — Зима и скользкий подоконник. Да и ты не похожа на человека, который так легко подтянется. Альберта становится под окном и оглядывается. — Сюда становись, — указывает под идеальную середину окна, произносит блондинка и, присаживаясь, начинает развязывать шнуровку на обуви. — Босой залазить будешь? — А ты хочешь, чтобы я тебе на плечо в кроссовке ногу забросила? — оглядывается снизу-вверх. Валера начинает смеяться. — Ты, по-моему, куда-то спешишь, ногу мне на плечо забрасывая. — А ты по-моему о чём-то не том подумал. Я тебе на плечи залезу и смогу дотянуться до трубы, а там дело техники. Колено выстави, чтобы я могла забраться. Разувшись, Альберта становится поверх обуви. — Учти, ловить не буду, — предупреждает Турбо, выставляя ногу вперёд. Блондинка кивает и, оглянувшись по сторонам, не замечает никого, кто мог бы поднять тревогу. Опёршись о мужские плечи, выходит в опору на Валерино колено. Быстро перемахивает свободной ногой, перехватывается за окно и ставит ногу на плечо. Осторожно выравнивается и радуется, что труба оказывается чуть ближе, чем ожидалось. Правда, труба ржавая и шире, чем обхват руки. С такой соскользнуть — секунда потерянного внимания. Вытирает руки об штанину и хватается, напрягая руки. Подтянуться, чувствует, нереально. — Отходи, я повиснуть должна, — Турбо слушается. Отходит, пригнув голову, чтобы девичьей пяткой не получить. Девушка же, коротко качнувшись, закидывает ногу, цепляясь за трубу пяткой. — А говорила в цирк мне идти, тут явно интереснее. — Не бубни под руку, — огрызается, потому что тяжковато становится. Напрягает руки и подтягивается, опираясь уже больше на ногу. Дальше, кряхтя и проклиная всех окружающих и «Первака», которого доставать надо из чужого района, заползает на трубу. — Чтоб ещё раз я на это согласилась, — причитала девушка, хватаясь за подоконник и выравниваясь. Удерживать равновесие, сидя на одной ноге — сложно. — Согласишься, — утверждает Валера, зная, что вариантов у девушки не много. — Соглашусь, — устало признаёт девушка, осторожно подтягиваясь и становясь на ноги. Заглядывает в комнату, а там никого. — Куян? — зовёт, перелезая через окно и становясь на пол. Никто не отвечает. По комнате передвигается на носочках, прислушивается к звукам в квартире. Но ничего. В квартире ни единого шороха. Заходит в коридор, оглядываясь, обувь стоит в коридоре. На кухне никого, пара стопок на столе и пустые тарелки. Что-то не так. Не вышел же он из дома босиком? Натягивает рукав на ладонь и тянет прикрытую дверь, задевая выключатель. Небольшое помещение озаряется светом, и Альберта натыкается взглядом на тело, лежащее лицом вниз между ванной и туалетом в луже крови. У него голова пробита. Осторожно входя в комнату и переступая через ноги, присаживается так, чтобы не вляпаться в кровь. Прикасается к шее, чуть ниже линии челюсти, там, где можно прощупать пульс. Ничего. Да и на ощупь тело уже холоднее нормы. Осторожно выворачивает руку, отмечая характерные тёмно-фиолетовые пятна. Надавив на пятно, отмечает, что оно лишь немного побледнело, но но цвет не приходит в норму. Наступила диффузия. Значит, лежит так больше восьми часов. Кладёт руку на место и поднимается, переступая и выходя. — Блядь, — шепчет девушка, прикрывая дверь. Протирает ручку и отключает свет. Возвращается к окну и выглядывает. Турбо стоит внизу, спокойно куря. — Нашла? Кивнув, Альберта залазит на подоконник и перелазит наружу. — Ты что творишь? Выйди через дверь, — отзывается Валера, явно не ожидавший такого поворота. — Помолчи секунду, — шипит, спускаясь на трубу. Осторожно присаживается на корточки, придерживаясь за обделку дома. — Кинь мне кроссовки, я спрыгну отсюда. У неё, что, руки трусятся? Турбо оглядывается на обувь, потом на девушку и ещё раз на обувь. Отбрасывает сигарету и подходит ближе, расставляя руки. — Прыгай. — Шутишь, что ли? Нет. Брось мне обувь, я сама. — Ну ладно. Как пожелаешь, самостоятельная. Обувь прилетает в руки хозяйки со второго раза под язвительный комментарий «чем я занимаюсь?». Обувшись, Альберта соскальзывает с трубы и приземляется на корточки неподалеку от Турбо. — Эффектно. Так почему не через дверь? И где этот? — Ждите ментов, он мёртв, — мрачно отзывается девушка, выравниваясь и разминая колени. — Мёртв? — Да, у него голова пробита, в туалете валяется. Кто-то был в квартире, там пили, — Валера оглядывается, переваривая полученную информацию. Альберта приглаживает волосы, что не особо-то и выбились, следом трёт висок, судорожно бросая взгляды с окон на землю и обратно. Нервное. — У тебя теперь проблемы? — Нет, у меня не будет. — отрицательно качает головой, поджимая губы. — У старших? — допытывается брюнет, и девушка резко дёргается в его сторону. — Я старшая. У вас проблемы будут, ваш район, его загасили у вас на районе, если ты не понял. К вам придут, не ко мне. Валера же спокойно жмёт плечами. — Ну, придут и придут. Мы не в курсе были, что он у нас на районе потерялся. Как придут, так и уйдут. — Ну-ну, самоуверенность от разбитого лица не спасёт. Только у меня для тебя неутешительные новости: «Перваки» ненавидят Кощея, и говорить с ним они не будут. Просто толпой к вам придут и всё, — девушка специально в глаза смотрит, будто вразумить пытается. — У него был контакт с «Перваками». — Да всплыл, там автор поменялся, и все контакты ваши прекратились. Думаешь, имея контакты с вами, они бы пришли к нам? Договариваться напрямую выгоднее, чем через посредника. Дешевле. Вы хотя бы в курсе, с кем вы ладах, а с кем нет? — А ты-то чего так занервничала? Какая разница? — Альберта осекается и отводит взгляд. Моргает и ухмыляется, отвернувшись окончательно. — Ты прав, мне-то что? Ваши проблемы — сами разгребайте. У нас с вами договора нет, мне за вас нет смысла говорить. Спасибо за помощь. Хорошего дня. Ей нужно сообщить всё Диме и запретить отсылать её на этот чертов район. Пусть с ними разбирается кто-то другой. — Эй, — как только девушка разворачивается, чтобы уйти, её тут же хватают за локоть. — Что? Руку отпусти, мне тут делать нечего. — У тебя волосы длинные? Альберта хмурится и смотри исподлобья. — Причём мои волосы? — Я задал вопрос, — шипит Турбо, сжимая предплечье. — Длинные, ты видел, когда приходил с Адидасом. Валера вспоминает. И да, у неё очень длинные волосы. Кивает и демонстративно разжимает пальцы. Блондинка тут же разворачивается и уходит. Он получил ответ на интересующий его вопрос. И ответ ему явно по душе.