Зимняя радость

Я не знаю, что сказать тебе при встрече, Не могу найти хотя бы пары слов. А недолгий вечер, а недолгий вечер Скоро станет ночью темною без снов. И снова седая ночь, И только ей доверяю я, Знаешь седая ночь ты все мои тайны. Но даже и ты помочь Не можешь, и темнота твоя, Мне одному совсем, совсем ни к чему. (с) Туркин не мог найти себе места. Ходил из угла в угол, словно лев в клетке. Что не так? Да всё не так! Проблема серьёзнее, чем кажется. Чего Зима там удумал такое? Почему не расскажет, как на духу? Так обидно. Столько лет доверяли друг другу какие угодно тайны и на тебе! Затихарился! Валера перебрал все возможные варианты относительно приятеля. Заболел? Да вроде бы нет, больные так тренироваться не могут. С отцом всё – таки нехилые проблемы? Не похоже. Рассказал бы, скорее всего. Внезапно парень встал столбом посреди комнаты. Его ошарашило открытие. И как же это он сразу не понял? Зима влюбился! Точно! Влюбился как юнец, как мальчишка и молчит. Потому что стесняется! Турбо аж в ладоши хлопнул, до того всё просто оказалось. Вот и найдена причина, раскусили дурачину! Этим изречением Валера любил козырять, когда выводил молчунов и обманщиков на чистую воду. О Зиме он был хорошего мнения, но самодовольная ухмылка и коронная фраза появились прежде, чем он успел сдержать свою гордость. Ну ладно, влюбился. А в кого? Зима танцевал на дискотеках в ДК с разными девушками, но особой близости между ними не было. Девчонки ахали и охали, шептались и сплетничали, когда Вахит появлялся в зале. Некоторые грозились повыдирать космы его зазнобе, если таковая имелась. Хищные взгляды поклонниц Вахита шарили по своим соперницам в попытке определить ту самую злодейку, укравшую сердце парня. Но не тут – то было! Ни по каким признакам девица себя не выдавала. Да и Зима был вежлив и галантен со всеми. У него не было развязности или брутальности в поведении. Не стремился Зима прослыть героем – любовником, чтобы дамы перед ним штабелями ложились. Вовсе нет. Всё это было чуждо Вахиту. Он был самим собой и повторить его харизму не мог никто. Если он танцевал в общем круге под «Седую ночь» с Турбо, то его танец был необычайно выразительным. Если это был медляк, то тоже не передать, насколько Зима походил на блаженного, растворившегося в мире звука. Музыке он действительно отдавался полностью. Он мог слышать и щебетание девушки, и мелодию, под которую они кружились в танце. Турбо смотрел на его медляки и давился от смеха. Вахит будто танцевал с песней, а не с девушкой. Чудик! Валере этого было не понять. Туркин мог зажать девицу после танца в углу, наговорить на ухо комплиментов, а потом целоваться, как не в себя. Зима в подобном уличён не был, хоть Туркин и старался его подловить. Однажды оббежал самолично все ёлки около ДК, разыскивая среди целующихся парочек лысую башку в неизменной чёрной шапке. Но лысой башки там не было. Были Марат с Айгуль, целующиеся, как полагается школьникам, робко и осторожно. Был и сам Адидас, усы которого лезли в рот его даме в прямом смысле. Дама прикрывала глаза, отчаянно пытаясь найти верхнюю губу своего воздыхателя. Вова, расценивая это как одобрение, нахально втискивался своей лицевой растительностью ей в рот. Со стороны казалось, что она жуёт веник и никак не может его выплюнуть. Однажды Турбо чуть не испортил всю малину, захрюкав в кустах от смеха. Усы старшего напомнили ему щётку для ковра. Нет, они не были такими уж большими и густыми, но само сравнение рассмешило парня настолько, что он едва ноги унёс. Заслышав шум, Адидас отпрянул от своей женщины, и, бешено вращая глазами, начал осматривать ёлки и кусты. Валера уполз буквально на карачках, хрипя и задыхаясь. Уже на безопасном расстоянии он хохотал во всё горло, благо никто рядом не ошивался. Больше Турбо не доглядывал за Вахитом, оставив всё на откуп судьбе. Расскажет – хорошо. Нет? Ну, на нет и спора нет. Но с другой стороны, если он влюбился в девушку, то зачем из этого делать великую тайну? Что-то здесь не так. Найти несостыковку сходу не получалось. Однако, Турбо был весьма доволен собой и с лёгким сердцем пошёл мыть посуду. Теперь вывести Ваху на разговор будет проще всего, ведь зацепка уже найдена. *** Вахит зашёл в квартиру, где его никто не ждёт. Он скидывает ботинки, куртку, шапку и летит в свою комнату. На кровать. Утыкается лицом в подушку и шумно дышит. Боль изнутри ломает рёбра. Как же сложно. И никто не может спасти и помочь. Он совсем один. Что скажет Валера, если ему признаться? Ничего. Вломит со всей дури в морду и будет по – своему прав. Чёртова реальность! Разве он выбирал себе это? Случилось само, навязалось. Как выпутываться? Ни одна из девиц не цепляла его, даже самая хорошенькая. Вахит старательно отыгрывал свою роль кавалера. Все с девочками и он тоже. Ни в коем случае нельзя себя выдать перед пацанами. Но внутри всё горело адским огнём, когда он думал о Турбо. Когда он видел, как очередная девица виснет на Валеркиных плечах и игриво хихикает. Проще стать каменным истуканом, лишь бы не ощущать этой раздирающей и царапающей боли. Боль своими когтями на мелкие кусочки крошила сердце. Без пощады, без жалости, без сострадания. Вахит думал. Думал. И думал. О том, что ближе и роднее Турбо никого нет. За столько лет они правда сроднились. Это больше, чем дружба. Это то, когда тебя и без слов правильно поймут и даже ответят. И Зима ухватил краешком сознания, что это любовь. Первая его любовь. Алая, горячая, напитанная кровью его ран. Сильная, юная, как они. Несчастная, грешная, как порок. Тайная, ибо выдать её – обречь себя на казнь. Любовь появилась, проросла, подобно хлипкому цветку. Убить его в себе или сохранить? Одно он знал точно – Валерка всегда за него. Был, есть и будет. В любой ситуации. Кроме той, когда Вахит признается во всём, устав молчать. В этот момент всё кончится навсегда. Для всех. Было страшно. Слёзы, подступившие к горлу, не было сил сдерживать. И Зима разрыдался. Такой большой, высокий, взрослый. Ревел белугой, мысленно прося защиты хоть у кого – то. Запутавшийся, пытавшийся понять, как жить эту жизнь. Но пространство было глухо к его мольбам. От этого становилось ещё хуже. Нервные срывы не были характерны для Зимы. Он старался воспитать в себе взвешенность, собранность. По жизни эти черты играли на руку, позволяли не поддаваться панике и излишней эмоциональности. Но сейчас рассудительность покинула его, обнажив остроту чувств и беззащитность перед ними. Сильный и стойкий, парень нуждался сейчас в поддержке больше всего на свете. - Пусть со мной что-то случится! – плача, крикнул Вахит. – Не могу я так, не могу! Это само не пройдёт никогда! Тогда пусть исчезнет вместе со мной! Обычно Зима справлялся с дурным настроением сам, не вовлекая в это никого из окружающих. Но тут навалилось всё разом. И предстоящий праздник, и чувства к своему уже не другу. А может недругу, ведь после признания их дороги навсегда расходились. Вахит зажмурился и представил, как Туркин молча бьёт его. Потом объявляют общий сбор и его отшивают. А потом забивают толпой, ведь «пидор» же. Мерзкий отброс, которому не место среди людей, среди пацанов. Окровавленный, он лежит где-то за гаражами, глядя в небо застывшими от боли и ужаса глазами. Его больше никто не вспомнит добрым словом. Никто о нём не заплачет. Похороны пройдут тихо и скромно. Отец вздохнёт с облегчением, женится на своей Валентине и заживёт припеваючи. Вот такой финал. От этой картины кидало то в жар, то в холод. Зима закурил, подойдя к форточке. Как же херово всё. Тупик. Без вариантов. Может всё бросить и уехать? Но ехать не к кому. Денег нет. Да и не получится. Зима осознал, что тут его держит всё. Квартира, ПТУ, которое он терпеть не мог и часто прогуливал. И Туркин. Уехать от него? Немыслимо! Это всё одно, что добровольно отправиться на погибель. А видеть его с девчонками и сгорать от боли лучше что ли? Зима обхватил голову руками и помассировал затылок. Он словно зверь, попавший в капкан. Рвётся, мечется. Но капкан сильнее. Намного сильнее, чем кажется.