Зимняя радость

Вторник. Вахит проснулся ни свет, ни заря от возни на кухне. Понял, что домой пришёл отец. Тот гремел тарелками и бубнил себе под нос. Зима нехотя вылез из тёплой постели, зевнул и решил наведаться к родителю. А то расшумелся с утра пораньше. - Доброе утро, бать, - сонно поприветствовал он отца. - Будет оно добрым, как же, - осклабился отец, не глядя на Вахита. - Как ты живёшь? Дома грязь, пожрать нечего! - А у меня деньги что ли есть? Или ты тут часто бываешь, чтобы у нас стол ломился? - Зима сложил руки на груди. Не нравились ему эти претензии. Ругаться не хотелось, но задвигать себя он не позволит. - Щенок паршивый, ещё огрызается! - гаркнул папаша. От него разило водкой, но на ногах пока ещё держался. - Отца родного попрекать вздумал? Живёшь как таракан. В квартире грязища, вонища! - Ну так давай вместе наш дом приведём в порядок! - предложил Вахит, разводя руки в стороны. - Можно не ругаться впустую, а делом заняться. - Ну мразь! Отцу указывает, что делать. Сопля! Зашибу! - Угу, - буркнул Вахит и скрылся в ванной. Что от пьяного дурака хотеть? Приходит домой только для того, чтобы унизить и найти недостатки. Впрочем, в одном он прав. Дома срач капитальный. Надо прибраться. Отец ещё какое-то время шатался по квартире. Рыскал по шкафам, матерился, перекладывал вещи. Наконец, он с увесистой сумкой вышел в коридор. Подозвал Вахита, недовольно поглядывая на лицо сына. - Ну вот что! Деньги тебе оставил. За квартиру заплати. А я у Валюхи буду, нам к новому году готовиться пора. Ты на хозяйстве, помни. Приду проверю, как тут дела. - Новый год, мм. Готовиться будете. А я? - обида начала захлестывать огнём изнутри. - А что ты? - удивился отец. - Ну к друзьям иди. Девицу - то нашёл себе? Вот и приводи, отмечайте. Я тебе не мешаю. - Понятно, - ответил Зима не дрогнувшим голосом. - Как скажешь. - Волком на отца не гляди! - произнёс мужчина. - Сам по себе уже, пора привыкать. Или я тебя нянькать должен? Нет, дружок. Ты давно взрослый, семнадцатый год идёт. Сам справишься. И не вздумай учёбу прогуливать, бездельник. Будешь лодырничать - пеняй на себя. Понял? Мне тут захребетники не нужны! Зима кивнул, не желая продолжать неприятный диалог. Отец ему абсолютно чужой. И это взаимно. Вахит всего лишь напоминание о бывшей жене. Не человек, не родной ребёнок. А напоминание о женщине, с которой он расстался так сложно и тяжко, что не утопить и в самом крепком алкоголе свой внутренний ад. Такой сильной была любовь. А горечь боли - вдвойне сильнее. Мать Вахита не давала о себе знать. Да они её и не искали. Живёт себе и живёт. Зиме не раз хотелось обратиться к ней за поддержкой и советом. Но он остудил свой пыл. Пришлось стать не по годам мудрым, осмысляя простую вещь - если родные от тебя отказались, то не пытайся их изменить. Надейся на себя, в первую очередь. А дальше всё вырулится постепенно. Плюнув на всё, Вахит согрел себе чай. Привычки завтракать он не имел, поскольку дома не всегда была еда. Лучше убраться. А потом можно и в магазин отправиться. Весь день предстояло заниматься самому и натаскивать скорлупу. Всё остальное не имело значения. Вахит закрыл глаза, глотая горячий напиток. Ему была свойственна расслабленность в моменте. Если бы он хоть немного знал о буддистах, то его вполне можно было принять за медитирующего монаха. Но Зима был далёк от этих премудростей. Он был парнем очень даже неглупым и сообразительным. Просто не стремился особенно сильно развиваться. Да и на улице не столько мозги нужны, сколько ловкость, быстрые ноги и способность нанести удар и не проморгать ответный. Впечатление о Зиме среди пацанов было положительное. Он снискал всеобщее уважение тем, что не пепелил как Турбо, не порол горячку. Он словно наблюдатель. Сначала оценивает обстановку, потом уже действует. Вахит мог быть и грубым, и настойчивым. Мог врезать скорлупе, если удалось застигнуть тех за курением. Но палку не перегибал. Уравновешенность его красила. И это считывалось прочими. Потому Зима в стратегических решениях вносил поправки, если Адидасу требовался его незамутненный эмоциями взгляд. Турбо добавлял своего огня, когда надо было отвечать за силовые действия. Он точно знал, где и как расставить пацанов, чтобы компоновка сил была наиболее выигрышной. Парень допил чай. О Валерке он старался не думать. Было трудно. Но появилась другая тема, требующая отдачи. Как ни странно, но внутренне Зима радовался, что не так скребли на душе кошки. Начать уборку решил с кухни. Перемыл посуду, протёр подоконник, столы, плиту. Потом налил в ведро воды, взял швабру и стал возить старой тряпкой по линолеуму. С полами всегда быстро. Кухня, коридор, его логово. Комнату отца из принципа трогать не будет. Нет на это ни времени, ни желания. Хадишевские точно времени не теряют. Поди, уже настроили кучу планов, как бы «Универсам» перебить. Ничего, отделаем их. Распишем под хохлому морды поганые. Кащеевская первая на очереди. Этому упырю давно надо рыло подправить. Так раздухарившийся Зима повышал своё настроение. Думы о предстоящем побоище придавали ему сил. Уборка – занятие скучное, а отмотаться хочется побыстрее. Заглянув в свою комнату, Вахит не задержался в ней больше пяти минут. Ловкими движениями привёл постель в порядок. Прошёлся тряпкой по полу, открыл настежь форточку. На этом он считал свою миссию исполненной. Домашние обязанности сейчас вызывают только раздражение. Но спорить с отцом и нежелательно. Вдруг вздумается ему завтра притащиться? Тогда хлопот и вовсе не оберёшься. Ну его всё к чёрту! Не нравится – сам пусть моет. Желудок заурчал, напоминая хозяину, что питаться надо нормально, а не жить одним только чаем. Вахит нехотя пошёл переодеваться. Впрочем, голодным на тренировку идти плохая затея. Сил не будет – не будет ничего. Сожрут хадишевские и мослами его не подавятся. Прихватив деньги и авоську, Зима помчался в ближайший магазин. *** Ночь со вторника на среду. Турбо спал из рук вон плохо. То не мог уснуть. То хотелось пить. То вдруг стало душно, пришлось проветрить комнату. То заледенел до такой степени, что укутался в одеяло и плед. То болели руки и ноги от усиленной нагрузки. И это несмотря на то, что Турбо регулярно занимается и его мускулистое тело хорошо натренировано. "Не срачка, так пердячка!" в сердцах говаривал Зима, если непоседливый Турбо скакал по квартире, не в силах определиться, чего хочет его неугомонный организм. Легко Вахе. Ни одного лишнего слова, ни одного суетливого движения. А тут упрыгаешься, прежде чем поймёшь, как тебе комфортно. Подготовка ко сну, например, была тем ещё спектаклем. Если Зима ночевал у друга, то не спешил укладываться к нему под бок. Делить один диван с таким вертлявым ужом было очень сложно. Развалившись на кресле, Зима поглядывая с хитрой улыбкой на Туркина. Тот укладывался на бок. Потом начинал мять подушку. Полежит минуту и начинает крутиться. То так ему неудобно, то эдак. Ещё через минуту он начинал трепать одеяло. Натянет на голову - ноги голые. Укроет ноги - голова вылезет. Обозлившись на всё и всех, Валера садился на кровати и начинал требовать присутствия Зимы рядом. И Зима исполнял просьбу товарища. Кулаком он продавливал в подушке Валеры углубление, чтобы кудрявая голова нашла там своё пристанище. Расправлял одеяло. Валера нырял под него, блаженно улыбаясь. Теперь всё было идеально. Сам же Зима спал на вытянутой руке. Ноги он поджимал, поэтому пледа ему вполне хватало. Наступала идиллия. Но длилась она недолго. Среди ночи Турбо продолжал свои причуды. Сначала он храпел, потом бодался в плечо Вахита. После пытался утянуть плед, уронив на пол своё одеяло. Зима пихал его в бок и отцеплял загребущие Валеркины руки от пледа. Турбо просыпался. Он издавал уханье, как филин, вытащенный из дупла на свет. А дальше начиналась кутерьма – то попить, то покурить, то в туалет. Потом надо было обязательно пристать к Вахиту с вопросом «Ты спишь?» Зима окончательно выходил из себя. В один из разов он выдал фразу про срачку и пердячку. Туркин устыдился своего поведения. С той поры старался вести себя порядочно и дать ночью поспать измотанному Зиме. Эх, как же не хватало Вахита рядом. Его молчания, в котором всё так понятно. Откуда он брал тишину? Если сам натерпелся и настрадался так, что впору померкнуть. Или стать вулканом, извергающим на весь мир горе и боль, что обожгут до самых костей. Стойкость друга вызывала у Туркина уважение. Не сломался, не сдался, хоть жизнь и поворачивалась к нему гузлом. К сожалению, Валерка знать не знал, какой тяжкой была прошлая ночь у его друга. И каких трудов стоило придти как ни в чём не бывало на сбор. Сон не шёл. Накатила непонятная тревога. Валера сходил тихонько на кухню, попил воды. Надо поспать. Хочешь – не хочешь, а надо. Спустя время дремота овладела им. Но расслабления она не принесла. Турбо подскочил на кровати, задыхаясь от ужаса. Ему приснился красный снег. Много красного снега. И пацаны. Лежат, не двигаются. Что же это такое – то?! Страшное зрелище напугало Валеру. Он разнервничался. Неужели вещий сон и для них всё плохо кончится? Да нет, не может быть! Мало ли, что в голову взбрело. Бред это всё! Одевшись, парень выскользнул на лестничную клетку покурить. Дома спали мама и сестра, так что вредные привычки надо оставлять за периметром квартиры. Выпуская колечки дыма, Туркин думал о том, что с Зимой они общаются мало. Катастрофически мало. Сначала его отстранённость, а теперь Хадишевские со своим боем примотались. Сейчас всё время занято подготовкой к пятнице. А что будет дальше, после пятницы? Валера храбрился, пытаясь убедить себя, что они сильнее Хади Такташ. Но в душе понимал, что напускная бравада не спасала. Тревога, расходившаяся внутри, усиливалась. Взбаламученные воды моря, и те казались не такими непроглядно – чёрными, как животный ужас, оплетающий своими щупальцами нутро. А что, если?... Нет, пошли нахер такие мысли! Вот в четверг надо нормально поговорить с Вахой. Сегодня среда, Адидас будет гонять всех до посинения. А в четверг можно. Надо только улучить момент.