Зимняя радость

Четверг Вахит проснулся рано. Лежал, глядя в потолок. Чувств внутри не осталось. Ледяной покой, безмолвие. Он удивился своей холодности ко всему. И действительно... Откуда в этом юном мальчишке сила самурая, что тренировали свой дух годами? Ведь победа начиналась с внутреннего равновесия. Внутри ты умер не раз, чтобы на поле боя тебя не тревожил страх и желание выжить вопреки всему. Что есть страх, когда клинок самурая со свистом рассекает воздух, стремясь настигнуть столь желанную цель? Ничто. Страх - это незнание. Незнание умирает тогда, когда воин готов ко всему. Умирает в нём и вместе с ним. Тогда остаётся лишь путь, который надлежит пройти до конца. Вахит был готов. Жалел лишь об одном. О том, что случись чего, а Турбо так и останется в неведении. Не узнает он робких слов любви, зародившихся в глубине души. Но если Зиме суждено унести в могилу эту тайну, то пусть так оно и будет. Вахит посмотрел на часы. Восемь утра. Пора собираться. Холодновато сегодня, надо надеть дублёнку с меховым воротом. Из всего небогатого гардероба именно эта дублёнка была любима Зимой. Она придавала ему стати, уютно располагаясь на широких плечах. Вахит был тощим, но мускулы у него имелись. Не такие, как у Турбо, конечно. Но всё же. Под дублёнку он поддел тёплый свитер. В самый раз для улицы. Опять на коробке соберутся же. А там нет смысла мёрзнуть. Чем теплее - тем лучше. *** Адидас, воззрившись на толпу, в очередной раз стоящую пред ним, распоряжался, кому и что усилить. Афганская подготовка и наметанный глаз позволяли ему давать такие указания. Его не смели ослушаться. Уважали веское и значимое слово старшего. Может он и «морда автоматная» для кого – то, но голова у него работает куда надо. - Работаем три часа! – скомандовал Вова. – Дальше в качалку. Пацаны синхронно кивнули и приступили к отработке приёмов. Вова лично показывал, как в рукопашном бою можно завалить противника. Пацаны повторяли за ним, а потом спарринговались друг с другом, но не в полную силу, конечно же. Адидас объяснял, что в таком замесе надо успевать осматривать пространство вокруг себя. Удар может прилететь откуда угодно. И если железом, то это усложнит ситуацию. Надо быть проворным, вовремя отскакивать в сторону. Сам же старший крутил в руках нож. Периодически он махался с пустотой, разя невидимого соперника чёткими ударами. Делал подсечки, уворачивался, кидал на землю, схватив за призрачный локоть. Это завораживало. Было ясно, что бывший вояка сможет за себя постоять. - Перерыв! – объявил Вова и отошёл курить. Супера последовали его примеру. Турбо запрыгнул за бортик, тяжело дыша. Надо бы поменьше курить, но не получается. Нервы накручены по самое не балуй. Он чиркнул спичкой и затянулся. Вкус табака – настоящее спасение. Оглядывая пацанов, Турбо задержал взгляд на фигуре Вахита. Почему он раньше никогда так на него смотрел? Вахит тоже дымил, посмеиваясь по - доброму над Лампой. Тот тузил кого-то из скорлупы с весёлыми визгами. Дети, что с них взять. А Турбо забыл обо всём, рассматривая друга. Чёрная шапка, прижимающая уши к лысому черепу. Пухлые губы, подбородок... Дальше шея. Овальный вырез свитера, слегка приоткрывший ключицы. Валера застыл, забыв, что он курит. Сигарета медленно тлела сама, осыпаясь серым пеплом. А что, если он видит всё это в последний раз? И Зиму, с его шеей и ключицами, будь они неладны. Будто сломалось внутри у Туркина. Глаза заволокла влага. Он глядел так жадно, запоминая всё, что есть сейчас. Но всё кругом суетилось и копошилось, а высокий Вахит стоял посреди всего этого, как атлант. Высокий, красивый. Это нормально? Так думать о лучшем друге? Плевать. Если всё в последний раз, то пусть таким он останется в памяти. Таким. Ничего иного не нужно. Ошарашенный Турбо осознавал неотвратимость грядущего. От этого всё происходившее сейчас было неимоверно значимо, как последний глоток воздуха для аквалангиста. Зима, ощутив на себе взгляд Турбо, повернулся к нему и помахал рукой. Тот сидел в прострации и не реагировал. - Ты чего, офонарел? – крикнул Вахит, подбегая к Валерке. – Скажи хоть что-то! - А? Да.. Я вот, в общем.. – пробормотал несуразицу Туркин. - Фух! Напугал, дура! – выругался Зима, оперевшись рукой на коленку Туркина. – Тебе плохо что ли? - Не знаю… Ваха, ты прости, если чего не так, ладно? – тихим голосом промолвил Туркин, слезая с бортика. Вахит печально взглянул на него. Опять не сможет сказать о самом главном. - Не дрейфь, Турбо. Где твой запал? – пытался поддеть он приятеля. - Неважно, - ответил грустно тот. – Сейчас важно то, что… Мы друг друга видим. Слышим. Понимаешь? Ты же всё понимаешь. Внезапно Турбо подошёл ближе и боднул Вахита в плечо. Хорошо, что пацаны их не видят. Собрались около Адидаса, пока он рассказывает про технику ножевого боя. Зима понимает, что рука против его воли тянется к голове Валерки. И он не ограничивает себя. Лишь сгребает пальцами вьющиеся волосы, ласково зарываясь в них. Это всегда успокаивало Валеру. Иногда среди ночи он мог сквозь сон плакать и ругаться с кем-то. Зима начинал копаться в его волосах и истерика затихала, не успев разыграться в полную мощь. Как много у них было всего. Было… Было... Внутри у Зимы перемыкает. Валера отлипает от плеча и смотрит на него влажными глазами. - Не хочу так, Ваха… Мне сон снился плохой. Так поговорить с тобой хотелось, - тихо рассказывал он Зиме. – Мы в последнее время совсем не говорим, как раньше. Словно стена появилась. Это так? У Зимы внутри всё дрожит. - Да нет, что ты? Какие стены? Просто напала на меня тоска. Детство вспомнил. Семья была. А тут что? Отцу плевать на меня. По сути, я совсем один. Кроме тебя, Валерка, у меня нет никого, - Вахит краснеет, подбираясь к сокровенному. - Ваха, если что нужно – смело к нам иди. Мамка всегда рада, если ты приходишь, никогда против не бывает. Наоборот, говорит, чтобы чаще звал тебя, - сбивчиво говорит Туркин. - Спасибо, Турбо,- улыбается друг. И отводит взгляд. А Валера всё не может наглядеться на него. Не вспоминает ни одну из девиц, словно и не бывало их. Только Зима ведь и был. Всегда, везде. Внезапный окрик Вовы велит продолжать упражнения. Все молча повинуются. *** В качалке Адидас сел во главе стола и развернул огромный лист, на котором набросал план. Пацаны сгрудились рядом, ловя каждое слово старшего. - Так, мы подойдём к торцу больницы. Но огромной кучей не надо. Постепенно подгребайте. Старайтесь не светиться. Там мусорные баки стоят, пять штук. Около них затаимся. - Лампа, - обратился Вова к мальчонке. – Будешь у кромки леса, слева от пустыря. Там полуразрушенная постройка деревянная, типа домика. Спрячься и смотри во все глаза. От неё ближе до нас. Потом потихоньку смоешься. Лампа кивнул. Не было нужды повторять ему дважды, мальчишка он был шустрый и деловой. - В подсобке лом, сейчас посмотрим, что взять можно, - продолжил Адидас. – Своё тоже тащите завтра. Ещё час парни разбирают железки на предмет пригодности. Осматривают, сортируют. Адидас одобрительно хмыкает, смотря на всех добрым отеческим взглядом. На старой мешковине раскладывают то, что прошло проверку. Никто не спорит, не ссорится. Все устали. Скорлупа расходится, Адидас отпускает их первыми. Пусть отдыхают. В качалке остаются Зима, Турбо и Адидас. Турбо качает мышцы рук у тренажёра. - О, бицепсы и трицератопсы напрягаешь? – хохочет Зима, глядя на пыхтящего Валерку. - Нашёл, кого вспомнить! – заводится Вова. – Увижу завтра, не знаю, что с ним сделаю. Эту кашу Кащею и самому похлебать придётся. - Ладно, Вов, - успокаивает его Зима. – Всё завтра решится. Давайте что ль по домам? Силёнок надо поднабраться. Уже семь вечера. - И то верно, - кряхтя, поднимается с места Адидас. – Вы идите тогда, ещё тут покантуюсь. Турбо встаёт с тренажёра и выходит из качалки вместе с Зимой. Они бредут по улице молча, каждый думает о своём. Наконец, впереди маячит подъезд Валеры. Вахит живёт через три дома, так что дальнейший путь он продолжит в одиночестве. - Ну что… Вот и всё? – говорит Туркин поникшим голосом, глядя прямо в глаза Вахиту. - Нет, не всё. Есть ещё завтра! – хорохорится для вида тот. Турбо ничего не говорит. Его печальное лицо Зиме видеть так трудно, что он всё на свете бы сделал, лишь бы не видеть своего родного человека в подобном состоянии. Зима раскрывает объятия и друг падает в них. Хочется всё сказать, но уже поздно. Завтра пятница и она будет слишком короткой. Для всех вместе. Или для некоторых. - Иди, поспи. Не думай ни о чём. Просто помни, что мы друзья, - проговаривает Вахит такие важные слова. – Нас не только улица связала. Мы с тобой с трёх лет дружим. Это ж целая жизнь, прикинь? Турбо молчит, прижимаясь сильнее. А Зима продолжает убаюкивать его, настраивать на спокойствие. - Если бы не ты, многое было бы не так, Ваха, - говорит Валерка, обнимая в ответ. – Ты многое сделал для всех. Береги себя завтра, прошу! Пожалуйста. Обещаешь? У Зималетдинова в горле ком. Он не может обещать ничего. Он всё понимает. Но несбыточное ранит тем, что ситуацию неверно оценили. Какие уж тут обещания? - И ты себя, Валер. Без тебя ведь тоже всё не то, - добавляет он. Они разрывают объятия. Пожимают руки и расходятся. Пройдя немного вперёд, Вахит оборачивается. Валерка стоит и не торопится входить в подъезд. - Иди домой, замёрзнешь! – кричит ему Вахит. Туркин машет рукой и исчезает за дверью.