Зимняя радость

Вода. Прохладная вода. Капли стекают по лбу, щекочат нос. А потом их вытирают. Вахит пробует открыть глаза. Это трудно. Он щурится в попытке увидеть человека, который находится рядом. - Очнулся, - нежно говорит некто. Зима напрягает слух. Знакомый голос. - Валерка.. Это ты? – хрипло спрашивает Вахит. От долгого молчания связки скрипят, словно несмазанный механизм. - Конечно, - отвечают сбоку. – Не говори много, ты ещё слаб. И температура поднималась. Легче после воды? Зималетдинов кивает. С пятой попытки глаза распахиваются. Всё такое нечёткое, плывёт. Турбо придвигается ближе. Зима рассматривает его. Бледный, бородатый, под глазами синяки. Таким он Туркина ещё не видел. Зима тянется рукой к его щетине. Гладит. Валерка перехватывает и целует запястье. - Расскажи мне всё, - требует Зима. – Сколько я в отключке был? - Четыре дня, - вздыхает Турбо. И во всех подробностях описывает то, происходило после того, как Вахит потерял сознание. - Вот это да, - выдыхает Зима. – Кто бы знал, что такая хрень случится? - Хрень. Ничего себе хрень! – возмущается Туркин. – Ты умер у меня на руках, Ваха. Это было страшно! – он резко отворачивается, плечи сотрясаются от беззвучных рыданий. Зима тянет его за рукав. - Не прячься от меня, родной, - произносит он вслух. Резко прекратив шмыгать, Валерка возвращается в прежнее положение. Ему неудобно на стуле, поэтому пересаживается на край кровати. - Родной, - повторяет за Вахитом, пробуя слово на вкус. - Нравится? – прищуривается Зима. - Конечно, моя зимняя радость, - произносит парень. - Зимняя радость? – смеётся Вахит. - Да. Я не забыл, что ты сказал, когда истекал кровью. Твоё признание. И.. После этого всё оборвалось. Ты лежал такой… А я понимал, что…всё кончилось. Началось и кончилось. За эти дни передумал всё, что можно, - откровенничает Туркин. Вахит упирается локтями в подушку, чтобы было удобнее. Морщится от боли. Валерка аккуратными движениями помогает ему опереться. - Болит? – с тревогой в голосе интересуется он. - Немного, - храбрится Зима. Болит сильно, но больше не желает так пугать настрадавшегося Валерку. - Расскажи мне всё, родной, - просит он, сплетая свои пальцы с пальцами Турбо. - Ваха… Ты удивительный человек, - с любовью в голосе говорит Турбо. – Знаешь, на тебе ведь всё всегда и держится. Ты просто не знаешь этого. Я сам не знал, насколько мы тесно связаны. Узнал. Слишком дорогая цена у этого, - всхлипывает Турбо. – Кто из нас двоих ещё разнылся, как баба. Они некоторое время молчат, наблюдая в глазах друг друга только любовь. Такую искристо – счастливую, безудержно – стремительную, прочно – связанную. Любовь, которая шла к ним сквозь года. Сквозь бури. Сквозь боль, непонимание, вопросы, встречи не с теми людьми. Любовь, которая станцевала танго со смертью, чтобы выиграть. Выиграть этот бой для двоих. Не та любовь, о которой прожужжат все уши со страниц романов. Не та, о которой громко споют песни или снимут фильмы. Их любовь другого сорта. Не та, о которой расскажешь на каждом шагу. Но разве это нужно делать? От недобрых спрятано глаз то, что свято и выстрадано. От неверящих сердец будет укрыто это счастье, которое они выцарапали у судьбы пройдя этот рубеж. Больше никаких торгов. Никаких ставок на их жизни. Они сполна отплатили за него. - Так скучал по тебе, - шепчет Валера. - И я, - отвечает Вахит. В его взгляде плещется океан нежности. - А ты смешной! - внезапно выдаёт Турбо. Зима хмурится, чувствуя подвох. - Да за эти дни у тебя хоть лысина зарастать начала, не брился же, - смеётся Турбо. – Вот и на лице тоже лес появился. Зима смешно ойкает, ощупывая свою физиономию. И правда, совсем оброс. - А день сегодня какой? – спохватывается он. - Среда уже, - отвечает Туркин. – А что? - Что, что. Новый год же скоро. Или я тут так и останусь на праздники? – грустно спрашивает Вахит. - Ну, Новый год в воскресенье. Ещё времени ого-го, - совсем весёлый, Валерка отвечает загадками да намёками. – Да не смотри на меня так! В пятницу тебя точно не выпишут, хирург против. Страшное самое позади, но ты крови много потерял. Прокапают тебя ещё. Шов хорошо заживает. И да, нельзя сейчас тяжёлое поднимать. Резких движений тоже не нужно. Ну и повязку менять. В общем, покой надо соблюдать, восстанавливаться. - Понятно, - вздыхает Вахит и смотрит в окно. - Эй, ты чего? – Валерка разворачивает его лицо к себе. – Один не останешься. Тебе нужен уход, забота. Это я обеспечу. Вахит прикрывает глаза и прижимает руку Валеры к груди. - Назови меня ласково, - просит он. – Пожалуйста. Туркин придвигается ещё ближе. - Зимушка мой, - нежность слов обдает долгожданным удовольствием. – Солнце моё, счастье моё… - Счастье, - вторит Вахит. – И ты моё счастье. Парни замирают, прижавшись друг к другу. Валера легонько касается подушечками пальцев небритых щёк Зимы. - Дома у меня будем. Я мамке сказал, что беда приключилась у тебя. Без подробностей. Она так плакала. Говорит, что надо тебя на поруки брать срочно, - Турбо говорит спокойно. – Вот и поживём вместе. Надо вещи твои зайти забрать будет. Переодеться в чистое есть? Вахит с ужасом и стыдом понимает, что дома нет таких вещей. Последний раз он надел чистое перед боем. Остальное висит огромной горой на его стуле. Чёрт! - Эээ, - неловко тянет он. - Чего? Заклинило что ли? Или не доверяешь мне? – вопрошает Турбо. - Да нет, у меня одежды целая гора. Но… Грязная гора. - Ой, напугал ежа сраной жопой, - закатил глаза Валерка. – Я думал чего. А тут всего лишь шмотки нестираные. - Тебе не противно? – удивился Вахит. - Совсем что ль уже? – забурлил Турбо. – Головой думай иногда. Понимаю, ты тугой на соображалку сейчас, но всё же. С детства вместе растём, с одной тарелки ели, с одного стакана пили, в одной кровати спали. И ты считаешь, мне чего-то там противно будет? - Всё, всё, не шипи! – успокаивает его Вахит. – Ну ляпнул, не подумав. Простишь дурака? Состроил невинные глаза, хлопает ими. - Я смотрю, сил на шуточки хватает, - говорит Валерка, как строгая супружница. – Пошкандыбали домой – то, хватит лежать пнём, как дед столетний! Зималетдинов не выдерживает и начинает ржать, схватившись за грудь. Вот за это он любит Валеру. Умеет разрядить обстановку! - Ладно, ладно. Уговорил. Будем вместе и жить, и стираться, - произносит Зима. - И целоваться! – добавляет Турбо, подмигивая Зиме. Тот краснеет. - Мамка, кстати, с сестрой уедут в посёлок, - добавляет Валерка. – Там вся родня собирается обычно. А мы здесь с тобой праздник встретим. - Мы? Вместе? – не верящий до конца Зима переспрашивает. - Конечно, - серьёзно отвечает ему Туркин. – Мы. Вместе. Ты и я. Мы. Они молчат ещё немного, свыкаясь с тем, что опасность миновала. Валера трётся подбородком о колючую макушку Вахита. - Вахитушка, пойду я. Прости. Так хочу с тобой подольше побыть, но всё равно выгонят скоро, - Валерка огорчён, - не Наташа дежурит сегодня, а грымза старая вместо неё. Придётся соблюдать часы посещения. - Иди, иди, - с лёгким сердцем отпускает его Зима. – Скучать буду. - Завтра снова приду, - обнадёживает Валерка. – Я тут прописался, считай. Каждый день около тебя. Дождаться не мог, когда же ты вернёшься наконец ко мне. С этими словами Туркин наклоняется к Зиме и целует его в щёку.