Неволшебный Тибидохс

      Настал тот самый день, когда с больничного вышла Лиза. С самого утра день пообещал быть особенным — у папы внезапно объявился выходной, который он с удовольствием собирался посвятить подготовке к грядущим Новогодним праздникам, а заодно подвести меня до школы.       Лиза была обыкновенной девушкой-панком, такой же, как я. Помимо этого у неё имелся очень внушительный, тяжёлый взгляд. Но, так или иначе, наша с ней встреча состоялась.       Мы сидели и молча смотрели друг на друга. Юра, придвинувшийся к ней, попытался её со мной познакомить:       — Лиза, это Гробыня.       — Да меня как-то не ебёт, — ответила она.       Юра промолчал. Сказать ему на такое было нечего. Но зато сама Лиза умудрилась ещё более усугубить ситуацию. Она сказала, ни разу не моргнув и совершенно не дёрнув бровью:       — Знаешь, Юра, нам надо расстаться.       Юра же был в крайней мере шокирован этим.       — Даб… Почему?!       — А ты не догадываешься? — надменно спросила Лиза. — Ну ладно.       Она встала и села на колени Демьяну.       — Хочешь встречаться, Дёма? — спросила она, отвлекая его от телефона.       — Ты в курсе, что ты сейчас сама себя предлагаешь? — ответил вопросом на вопрос он, а Глеб добавил, не переставая обнимать свою девушку, готку — Машу:       — Выглядешь как шлюха. Последняя.       Лиза нетерпиливо, с явным раздражением, прикрыла глаза и, не замечая ничьих слов, кроме Дёмы, обратилась к нему:       — А вот прогонишь её, поговоришь со своими дебилами, я буду твоей!       Демьян, услышав это, недолго сомневался — отправил её сразу на все четыре стороны.       — Это из-за неё? — прошипела Лиза.       — Из-за моих друзей.       Лиза с шумом сбежала вниз по лестнице.       Все замолчали. До конца дня никто между собой не проронил ни слова, а беситься как раньше все стали только по прошествии недели.       Таким образом явилось противостояние двух нефров в одном классе. Чтобы не восхваляться, скажу: победа отвернулась от Лизы. Она на следующий же день пришла в розовой юбке и голубом топике, на высоких шпильках. Ещё дня через два она заявилась блондинкой с мягким каре, а к концу недели Лиза обзавелась новым парнем — одинадцатиклассником Кириллом. Бывают такие дамочки, что уж тут поделать.

***

      В один из прекрасных-распрекрасных дней я поняла себя настоящей частью компании наших гитаристов-панков-курильщиков-рокеров-алкоголиков. Это было просто как озарение. Счастливое озарение.       Мы пришли в подъезд, гордо и по-пацански именуемый падиком.       Это был подъезд двеннадцатиэтажки. Ну, дело крутое, безусловно. Грязно, конечно, Анархия везде нарисована — и в лифте, и на площадке во дворе, и на стене в самом падике. Помимо Анархии разная другая фигня красовалась там на стенах, создавая ту самую атмосферу. На полу валялись бутылки, осколки, окурки. Стояла в углу открытая магазинная тележка — козырное место, чтобы посидеть. За стеклом лежали пачки сигарет, и в одной из них Юра заныкал сигаретку, правда, на половигу просыпавшуюся.       Со временем набился народ, пришёл даже рослый Миша-панк, в цилиндре и косухе. Он года два назад окончил эту тридцатую школу девятым классом и теперь работал. Честно говоря, он выглядел очень крутым, а какой он был красивый — и говорить не стоит. Авторитетный молодой человек, в узких кругах.       — А где Лиза? — спросил он. Как потом мне Юра рассказывал, раньше Миша встречался с ней.       — Лиза покинула нас, — ответила готка Маша.       — У нас теперь вот — Гробыня! — объявил Юра, картавя. Он всегда картавил, и мне это казалось очень милым, а помимо этого странным, потому что даже в его имени присутствовала буква «р».       — Гробыня! — воскликнул длинноволосый в цилиндре, пожимая мне руку, кстати, он тоже картавил.- Оочень приятно, меня зовут Миша.       — Миша-панк, — уточнил Демьян.       — Надо что-то придумать для…- начал говорить и замялся неизвестный в шапке.       — Для новой принцессы Панка, так и говори, — сказал, да не то, чтобы сказал, а даже приказал Миша.- И так же понятно, что Лиза здесь была королевой Панка. Лиза Летова…- Тогда он обратился уже ко мне: — Если достойно сделаешь всё, сама станешь королевой. Я посмотрела на Машу. Почему-то, хоть она здесь и не первый день, как я, а никто даже не предлагает ей носить такие регалии.       — А почему не Маша — принцесса? — наивно спросила я.       — Да нахуй надо, — отвечала она, путаясь ногами и руками с Глебом.       — И я не пущу её никуда, — добавил Глеб, зажимая свою девушку.       И вот, я осталась единственной кандидаткой на великое звание королевы (с маленькой буквы. Потому что в Анархии нет власти).       — А Лиза совсем не придёт? — спросил Миша.       Ему ответили, что совсем-совсем.       — Тааак…- протянул он.- Тогда мы с Саней се… Хотя нет! Сгоняйте кто-нибудь за водкой, пивом и… Да и всё.       Ребята переглянулись.       — А кто пойдёт? — спросил Гуня?       — Вы хотите её набухать? — спроил Дёма.- Да ну вас нахуй!       — Тебя, что ли, набухивать собираются? — спросила я, предчувствуя нечто незабываемое.- Юра, Дёма, будьте друзьями, сходите за бухлом.       Они молча стояли, не сдвинувшись с места.       — Ну позязя! — стала я умолять.       Тогда ко мне подошёл Миша. Он приобнял меня за плечи и спросил:       — А ты знаешь, что такое Панк? Даже не так… Что значит быть королевой Панка, а не просто принцессой?       Я подняла на него глаза. Мне было, говоря откровенно, немного не по себе. Тогда он продолжил, сам отвечая на свой вопрос:       — Это значит ничего не стесняться, быть свободной, но также полностью не брезгливой.       — Это ты что хочешь сказать? — ответила я.       — Насколько сильно твоё желание пройти посвящение?       — Сильно.       — Насколько?       — Уж поверь мне, словами не выразить.       Он встал и развёл руками.       — Один день позора — вот твоя плата.       — Ну давай, позорь меня. Хочешь сказать, через это и Лиза проходила?       — Разумеется, — ответили уже все.       Миша подошёл к парням и сказал им с видом змея-искусителя:       — Вы ведь понимаете, что можете делать с ней всё, что заблагорассудится?       — Но это ведь не Лиза, — сказал Демьян.       — Не имеет значения. Если, конечно, не хотите вылететь из падика. Головой вниз.       Миша отошёл.       Я стояла.       Парни молчали.       — Ну что вы стоите и молчите? — сказала я.- Слышали ведь, что вам сказали! Так пользуйтесь, пока дают.       Демьян посмотрел мне у глаза и сказал:       — Отсоси у меня.       Я чуть не упала, конечно, но не отрицать у меня мозгов хватило.       — Ну?..- продолжил он.       — Это не вопрос был, — подсказал Миша.       Я поняла, что если так и продолжу стоять, то лучшее, что пожет случиться — это то, что мне начнут объяснять мои действия. Я немного прикрыла глаза и вымолвила:       — Может, отойдём…       — Только здесь, — сказал Миша.- А я обратно не пущу, а если на улице потом увижу, его урою, тебя изнасилую.       — Закон есть закон, — добавил его друг в шапке.       Я вздохнула и встала на колени. Подняла глаза и улыбнулась.       — Демьян, иди сюда!       Он подошёл. Я посмотрела на него пламенным взором — если падать, то падать красиво. Подняла футболку и поцеловала его живот. Ммм, какой он накаченный!.. Стала расстёгивать замок (ремня у него не было) и увидела, что он уже стоит.       — Может, поможешь мне? — шёпотом предложила я.- За голову меня возьмёшь?       Демьяна не надо было долго уговаривать. Он сам достал свой красивый пистолет. Прижал к себе мою голову и, схватив волосы, стал её двигать. Местами мне это было не сильно приятно. Хоть человек мне и нравится, но всё равно, не кайф, когда тебя несколько минут к ряду за голову трахают, причём ещё надо следить за своим рвотным рефлексом, и чтобы юноше не откусить чего лишнего. О, а что было в конце!.. Он врезался мне в горло ещё, ещё глубже и стал наполнять мой рот спермой… А у Демьяна руки такие сильные, что сколько я ни пыталась вырваться — и сейчас, и раннее, — без толку. Но это я сама его попросила помочь мне…       Я встала. Окинула их дерзким взглядом.       — Алкашку когда принесёте? — спросила я.       Ребята, в их числе удовлетворённый Демьян, очистили падик от своего присутствия.       — Гробыня, а тебя дома как зовут? — поинтересовался Миша.       — Аня.       — Иди, отсоси у меня.       Миша сидел на картонке. Я подошла к нему и опустилась рядом.       — Вы из меня шалаву только на один день делаете?       — Конечно, на один! Если выживешь.       Он стал расстёгиваться и продолжал говорить:       — Твоё положение будет крайне не завидным, если посвящение ты не пройдёшь. Это, представляешь, до конца дней — шлюха…       — А гандон тебе зачем? — спросила я.       — Я тебя ебать буду.       — Прямо здесь?       — Да.       — На картонке?!       — А почему нет? Имеешь что-то против? — заманчиво спросил он, наваливаясь на меня.       Миша зарылся в моих волосах, целуя шею и повторял, что я ему не ответила.       — Да какая разница? Скажу, что не имею — трахнешь. Скажу, что имею — изнасилуешь.       — А я никогда не насиловал!       Миша бросил меня на спину на картонку и стал снимать всё, до чего дотягивался, лишь бы побыстрее меня раздеть. Из телеги выглянул Глеб с Машей, но последней не понравилось, что сейчас какая-то мадам будет голая, поэтому она увлекла взгляд своего возлюбленного обратно в поцелуй.       — Ай! — вскрикнула я, и мой голос эхом разнёсся по лестнице.       Было больно. Даже очень. Это ведь не простой секс — это, по сути, насилие. Миша резко входил в меня и каждый раз со стоном я вскрикивала и извивалась всем телом в такт его движениям.       — Хорош кричать, сучка! — прошипел он, сжав моё лицо. Я на секунду замолчала, но тут же кончила, сжалась вся и стиснула сильнее его ногами, отозвавшись уже обессиленным вскриком.       Но Миша не кончил. Он продолжил меня ебать, а я продолжила кричать, резко и отрывисто, задыхаясь и выворачиваясь из-под него. Наконец, он кончил, и картонка изобразила картину Белого и Красного морей, как бы это ни было цинично заметить.       Я отпустила его и закрыла лицо руками, пытаясь отдышаться. А Миша стал меня целовать, оставляя всюду — на шее, на груди, на руках — жуткие багровые засосы. Затем я встала, оделась и перевернула картонку. Мой же выскоий друг прижал меня к стене и продолжил забавляться.       — Миша! Я устала, я умираю…       — Будем считать, что я этого не слышал, иначе очень некрасиво выйдет. Поцелуй меня.       Я его поцеловала, и он затянул меня в столь такой долгий поцелуй, каких никогда ещё не было в моей жизни.       — Миха! Алкоголь пришёл! — известил Глеб.       Миша с неохотой оторвался от меня, сказал, никуда не уходить, и сам принёс водку с пивом.       Он открыл бутылку водки и протянул мне. Я отпила чуть-чуть, пока он мне держал эту бутылку, потом облилась, потому что уже не смогла пить больше.       — Ещё пей!       Я ничего не ответила и снова стала пить. Перед глазами всё поплыло, и водка чудесным образом оказалась у меня на голове. С длинных рыжих прядей она тонкими струйками стекала на пол.       Миша понял, что я уже в край невменяема, и подставил колено, дабы я не упала. Тогда он открыл пиво и заставил выпить и это, что стало фатальной ошибкой за весь вечер.       Я сдеала пару глотков и остановилась. Потом ещё пару глотков, ещё… И фантаном фантасмагории выплеснула всё на держащего меня Мишу.       — Блядь! — выругался главный недоумок и выпустил меня.       Пацаны поймали меня и положили на картонку. Вскоре после примерно двух фантанчиков я уснула праведным сном королевы Панка.