Приговор.

Когда шум в школе поутих от ушедших учеников, а уборщица стала расхаживать по этажам в поисках грязных полов и беспризорников, курящих в туалете, Слава собрал в себе последние силы и вышел из туалета, пока его не приметили. По пути, конечно, встретил какого-то учителя, но на его вопросы получилось отмахнуться. Главное делать всё непринужденно, ведь твои глаза и щеки красные от недосыпа, а не слез. И действительно, чем же руководствовалась эта женщина, выбирая специальность? Или ее подобрали с улицы? Другой ответ был бы лишним. Сейчас немного отпустило, а значит, вступил в силу разум. Уже не так влекло биться в истерике в замызганном туалете. Шум ветра, поднявшегося после обеда, одновременно успокаивал и раздражал, от него в глаза лезли непослушные волосы, которым не хватало длины убраться за уши. Но Слава на этот раз дошел до дома, не увиливал с пути, ничего не напугался. Казалось бы, пусть так будет всегда? Как-никак, переплыть океан и утонуть в луже будет такое себе. Лужа создана для рефлексии, проблемной задачи, но ресурсы выхлебал простор океана, чья соленая вода попала по самые легкие. Тошнота и истощенная смерть, после шага через лужу. Или во время него. Сегодняшняя усталость сказалась на трудоспособности. Парень пришел домой, где было пока тихо и безлюдно, лёг на кровать и чуть ли в ней не растворился. Голову сковывало напряжение, боль в висках отбивала собственный такт, словно умиротворяла перед новым испытанием, вены пульсировали под прикосновением пальцев и расширились, глаза резало от непонятной боли. Может, она связана с головной, может, другая причина, но тело ломило от нее же. Телефон остался где-то в сумке, так и нетронутым, ведь толком перевернуться на другой бок было тяжело. Заклонило в сон, и Слава поддался этим уговорам. Его разбудила Анастасия, аккуратно гладя по плечу и что-то шепча. Открыть глаза трудновато и неприятно, но он смог приподняться на кровати, чтобы взглянуть на девушку за спиной. В этот раз, почему-то, неприязнь к этой семье отступила, ненадолго, иногда приемлемо. Та нежно улыбнулась в ответ сонному взгляду называемого сына, также погладив по голове. И в этот раз Слава не позволил убрать её руку. Если она идет на встречу, несмотря на все его выходки, парню стоит принять это? По маме он до сих пор скучает и заменой Анастасия не станет, но вдруг… Вдруг, она заменит и психолога, и любую помощь. Слава пытался хвататься за всё что угодно. 一Ты как? Голова болит? Выглядишь бледным. Даже очень! — Девушка обхватила его щеки ладонями и вгляделась в глаза. — Красные такие, ты хорошо спишь? —Нормально… Ничего не болит. Естественно, Слава врал, но сам не понял, для чего. К нему не относились враждебно или с пренебрежением, не говорили, что он докучает их семью и мешается проблемами. Любой нормальный человек не должен бояться, должен признаться! Во всём! В том, что его не терпят учителя, стараются принизить старческим умом, одноклассники скоро его не выдержат, психолог оказался на голову, блять, поехавший. И глаза красные от слез. Только что-то удерживало, запрещало переходить границу дозволенного. Такое ощущение, что если он проболтается, то непременно лишится языка. Анастасия предложила поужинать, вечер прошёл достаточно размеренно. Не было ничего, что могло бы пошатнуть состояние парня. Есть ли вообще сейчас что-то, что это может сделать? Кажется, он провалился в непонятную апатию, с которой впоследствии заснул. Не успел встретить Павла с работы, наверное, тот злится с этого. А Анастасия по-своему успокаивает, поэтому тот не решается ломиться в комнату и беспокоить Славу. Спится беспокойно, кошмарное и волнующее, но сразу испаряющееся из воспоминаний, стоит только проснуться. Сначала три часа ночи, потом четыре, потом пол шестого, теперь семь и надо собираться в школу. Теперь поздно задумываться о том, сделал ли он домашнее задание, насколько качественно и аккуратно, будут ли его в очередной раз ругать и снижать оценки за грязь в тетради? На уроках мысли куда-то пропадали, слова учителя тем более. Пульсация в висках не давала сосредоточиться и злила лишь сильнее. Вдох-выдох. На втором уроке зашёл какой-то новенький, которого задержали с документами и ранее не опустили за знаниями. Слава не удосужился даже взглянуть на него, зато тот в ответ подсел к нему за парту под насмешки кого-то с задних парт. Сразу стало не по себе и более тревожно. Рядом сидит незнакомый человек, желающий поконтактировать, с тем, кому контакты в кошмарах снятся! Слава не услышал ни единого его вопроса, вербуя учебник перед глазами: буквы расплывались в неопределенную кашу, поэтому данная процедура оказалась бессмысленна. Но это отвлекало от источника раздражения, Из-за которого парень без конца перетирал и перебирал в руках жалкую ручку. Ладони вспотели, дышать становилось сложнее. Будто за пару секунд кабинет закрыли и надышали до дикой духоты. Плечи заметно дрожали, потому что одноклассники сзади заметили это, посмеялись, и резко напугали, ударив по ним и вскрикнув. Сосредоточившись на панике, Слава просто передернулся и задрожал сильнее, стискивая нижнюю губу зубами. —Оййй, а Славик опять ноет. Как обычно, ненормальный. В протест противным смешкам послышался голос «Успокойтесь.». Славу схватили за руку и потащили в коридор, в самый угол, где стояли цветы. Их вечно ломали, но они оказались живучие. Принялись трясти и задавать глупые вопросы. Ему удавалось отвечать невнятное «отстань» и не фокусировать взгляд. Ноги слабели, дрожали, как и остальное тело. Рядом тот же смех, видимо, снимают на камеру. А вдруг парень перед ним голограмма? И со стороны Слава выглядит как псих. Но наконец-то пришёл в себя, различая перед собой незнакомое лицо, после коридор, нервно глотая ртом свободный воздух. Внезапно стало стыдно перед этим человеком, тот беспокоится так и помогает, над ним же будут также издеваться… Пора это сказать. —Спасибо… Но не стоило… Попадёшь им под горячую руку… —Слова получалось произносить с большим трудом. —Ничего страшного, стаду уподобляться не буду, так уж и быть. Тебя Слава зовут, получается? Я Дариян, ну, просто Ян можно, так проще для понимания. Ты меня слышишь? Слава мотнул головой в стороны, пропустив часть предыдущих фраз, ему без злобы повторили. Это странно? Прозвенел в звонок и все вернулись в класс, под негромкий голос учительницы русского языка. Она единственная, кто не относился к Славе с отвращением, даже слушала и принимала его позицию в некоторых вопросах. По крайней мере раньше, когда Слава не страшился что-то говорить вслух. Ян выглядел хорошим. Остальные уроки прошли лучше, присутствие Яна смогло все умирить непонятным образом. Ну, просто всё внимание перешло одному Яну, а там и до Славы дела никакого нет. Ему это только в плюс, потому что утренняя вспышка тревоги знатно пошатнула. Обычно подходили к новенькому именно девушки, но и парни, заинтересовавшись общими интересами, тоже переманивали его себе. Подобное слегка обижало, но Слава ничего поделать не пытался. Просто-напросто не вывезет, он им не соперник: у него нет, казалось, никаких увлечений, которые могли бы кого-то заинтересовать. Ему с трудом удастся назвать, чем он увлекается. Шахматы. Наверное, только они покорили сердце парня. Не настолько он был увлечен музыкой, видеоиграми, чтением, прогулками, как этой клеточной доской и тридцатью двумя фигурами — король, ферзь, ладья, слон, конь и пешка — что еще нужно для полного счастья? В них можно играть даже одному, меняясь на каждом ходу. Тихо и спокойно, под бит шахматного таймера. Анастасия вроде тоже умеет играть (Слава когда-то был у нее в гостях и видел убранный на полку набор), но заговорить с ней об этом не пытался, хоть и одиночный поединок порядком надоедал. В раздевалку зашел самым последним, выждав весь поток между сменами, потому что соприкасаться с чьими-то плечами, когда тебя вслед еще без проблем обматерят, если не ударят сильнее. Да и чужие запахи, голоса, взгляды, местами успевают затянуться электронными сигаретами, пока скрываются от недовольной вахтерши, сидящей неподалеку. Мозги и без этого кипели, ну а Слава привык приспосабливаться и уклоняться от любых триггеров, ценой своего времени. На выходе из раздевалки его слегка дернули за плечо, привлекая к себе внимание. Жест был не грубый, поэтому парень податливо повернул голову назад, встретившись со светло-карими глазами, отливающими в непонятный янтарный оттенок. У Славы тоже карие, но темные и невзрачные, а эти прямо светятся. Возможно, человек просто-напросто рад? Только чему? Или его глаза так маскируют грусть. В любом случае, думать над этим не было смысла. Ян зачем-то поздоровался, а после спросил, в какую сторону идти Славе. Ответив «через парк», удивился радости парня. 一Мне через него на остановку, я в Светлом живу. 一Это ж почти загородом, что ты тут забыл? — оказалось, фильтровать тон голоса, когда ты ни с кем не общаешься, тяжеловато. 一Ну, я в прошлой школе французский учил, стало интересно. 一Странный ты. Так они уже оделись, в последнее время резко похолодало, поэтому приходилось таскать легкую куртку и вторую обувь. Слава прошел с новым одноклассником через парк, под гул его историй. Честно, Слава почти ничего не слушал. После гнетущего школьного дня уши закладывало, да и вникать не было особого желания. Маловероятно, что Ян не перестанет с ним общаться через пару дней за безынтересностью, для чего тогда привязываться? Будет проще перенести расставание и травлю, если тот прибьется к враждебной стороне. На прощание лишь помахал рукой и ускорил шаг. Сегодня уроки закончились поздно, скоро придет Павел, надо побыстрее пробраться в спальню, чтобы не попадаться ему на глаза. Конечно, он сам по себе не такой уж и плохой человек, просто приходит уставший и ищет, на кого бы спустить рукой эту усталость. Берется за оценки, на которые та же мать при жизни не обращала внимания, внешний вид («Ходишь, как черт знает что»), повадки, тон голоса, что Слава вечно закрывается в своей комнате и ничем не увлекается. Последнее правда, но отменять обиду не хочется. Всё де, Славу это устраивает, так что он-то придирается? Являясь никем. Пусть он хоть сто раз его ударит, хоть двести, никакого авторитета в жизни не получит. Анастасия чаще всего предотвращает новые стычки, успокаивая мужа, но в ее отсутствие уже мало что спасет. Как не кстати, она сегодня уехала к родителям на ночь, потому что маме стало плоховато. Квартира пока была пуста, но с минуты на минуту придет он. Спешно поужинав, Слава помыл посуду и удалился в свою комнату, прикрыв дверь. Она была небольшой: из основного кровать, редко когда заправленная, с укутанной в одеяле плюшевой игрушкой; письменный стол, заваленный учебниками, тетрадями и листами, которые уже сползали и лежали по всему полу, следить за всем этим не хватало сил, поэтому парень пускал беспорядок на самотек, оставляя где попало разные банки от газировки, коробочки сока, даже шахматы оказались на полу, сложенные в одну кучу, чтобы ни одна фигура не улизнула с этой пылищи. Переодевшись в домашнее, Слава свалился на постель вместе с какой-то книжкой, которую принялся читать последнее время, когда находилась жажда отвлечься от всего сумасшествия мыслей. От щелчка в скважине входной двери он вздрогнул, машинально скинув книгу на тумбочку у кровати, и перевел взгляд в потолок. С потолка на лампу, с лампы на любимый постер на стене. После небольшого шума в коридоре вновь воцарилась тишина, но уже напряженная. Будто Слава стоит спиной к разъяренной собаке, что вот-вот набросится и разорвет. Будто к его затылку приставлено дуло пистолета, несмотря на то, что он вообще-то лежит. Стараясь не издавать ни звука, он старательно прислушивался к каждому шороху воздуха за пределами его комнаты. На подсознательном уровне становилось неспокойно. Опасность поджидает его где-то рядом, совсем близко и так небезопасно. Нет Анастасии! Никакой подушки, никакого оберега. Показались негромкие шаги, и Слава метнулся к столу, принимая на себя вид усердного ученика-гимназиста. В спальню вошли, тяжело выдыхая, аж по спине прошлась судорога. Рефлексом на такое дыхание стали слезы, приходится их сдерживать. Негромко звякнул ремень, пока что еще не снят. Слава проигнорировал все звуки, не отрываясь от тетради и вечно что-то записывая дрожащей от волнения рукой. Наверное, таким образом, он подписал себе приговор. Павел резким движением повернул стул на себя, чтобы парень посмотрел на него, но Слава не поднимал глаза, рассматривая руки и перетирая пальцы между собой. 一Зачем к психологу ходил? — Не дождавшись ответа, гнусно продолжил.- Что тебя не устраивает? У тебя есть еда, семья, дом, в детском доме лучше было бы? У тебя прекрасные условия, ты еще возмущаешься. То, что одноклассники тебя обижают, так сам виноват, ходишь, как незнамо кто, ведешь себя непонятно, учишься плохо, вот Настька-то спускает тебе все оценки. Поэтому, милый мой, получишь ты от меня. С противным видом стянув с себя кожаный ремень, не получил дозы страха в глазах Славы, на что пуще злился. Слава, в свою очередь, так и не сводил взгляд с рук, безразлично выслушивая. Поскорее бы всё закончилось, все крики, устрашающие слова, щелканье бляшки. Всё. Самообладание никак его не спасет, осталось молчать и беспрекословно слушаться, стать маленьким ягненком перед пастухом, который прикидывает, с чем его в будущем пожарить. С картошкой? И увидеть, как заносится разделочный нож над светленькой шерсткой, учуять приторный запах чего-то красного. Блеять, зовя маму, и бояться с ней не попрощаться. Было так тяжело на душе от этих сравнений, а Павел все выдавливал из себя оскорбления и новые пометки, как не стоит дышать Славе, чтобы его полюбили учителя и одноклассники. Да будь он в детском доме, что-то бы поменялось? Ничего, ничего и ничего. И там тоже есть крыша, и есть еда, да семьи у него и так нет. Мать умерла, отец ушел, как по сценарию. Анастасия и Павел — не семья, так, временная передержка. Теперь Слава ощущал себя брошенным больным котенком, от которого шорохается каждый прохожий, боясь подцепить заразу. 一Ну хватит, — едко процедил Слава, посмотрев на Павла снизу, — ты еще не устал меня доводить? Уже было всё равно, в любом случае Славу захотели бы ударить, так почему бы один раз не высказаться? Это ничего не изменит, значит, и бояться нечего. Человек не будет бояться ада, адаптировались к нему. Испугается, когда окажется в раю, там страшно-хорош для черта. 一Доигрался. Одно слово настолько приелось, что опять же не попало ни в какую артерию, не говоря о сердце. Пульс замедлился, руки дрожали не так сильно. «Будет, что будет» подумал парень, задержав дыхание. Его попытались взять за плечо и вытянуть со стула, но парень отпрянул. Тогда пошла многоходовочка! Повалили стул вместе с ним, спину пронзила боль. Падение было скорее громким, чем болезненным. Слава закрыл лицо руками, тихо всхлипывая от испуга. Он боялся громких звуков, а от грохота не обратил внимания на боль. Ремнем замахнулись (слышно по свисту разрываемого воздуха), и хлестнули по ногам. Дальше еще раз, еще и еще. К четвертому разу кожа онемела и резь в ногах заглохла. Павел поставил парня на ноги, дернув руку, тряс перед лицом своим «оружием» и пытался вбить информацию. Как жаль, что она никогда не усвоится. По щекам текли слезы, колени сгибались сами собой, он шатался и вдыхал ртом скопившийся кислород. Душный. Удушье схватило его горло. А что, если он повесится на этом ремне? Сначала будет некоторое время барахтаться и разжимать пальцами тиски на шее, в конечном счете она сломается и он умрет. Никто о нем не вспомнит. Анастасия, наверное, переживает капельку, забудется через день-другой. Павлу станет жаль ремень, пропитанный трупным ядом. Сумев выбраться из хватки, Слава убежал в ванную и закрылся изнутри. Благо, с другой стороны дверь не открыть. Павел некоторое время еще кричал в дерево, пока не замолк. Пусть отдохнет, заработался уже. Ноги дрожали, как бы не старался Слава держать их ладонями. К ночи неожиданно приехала Анастасия. Ей парень кое-как открыл дверь, предвкушая ее ужас. Так и вышло, девушка охнула и включила свет. На коже багровыми полосками видно, где теперь водится колющая боль. Обняв его, поцеловала в макушку. 一Это Павел? Боже мой, я как чувствовала, приехала, маме просто лучше стало, и я сразу сюда. Опять из-за оценок? Его еще дома нет, он ушел? Не знаешь? Ох, мальчик мой. Прости. 一В этом он виноват, а не ты. Слава молча отцепился от объятий и направился, слегка прихрамывая, в свое убежище поднимать мебель. Через некоторое время Анастасия вновь зашла к нему, тихо постучав в дверь. Слава оторвался от бумаг, которые разбирал с пола, и выпрямился. Та поставила кружку чая ему на стол. До утра ничего не происходило, кроме того, что он испытывал неприятные чувства на счет Анастасии. Захотелось…назвать ее «мамой»? Это ужасно необъяснимо. С Яном он встретился, пока направлялся в парк, тот выходил из автобуса и привязался за знакомым, не пугаясь его мрачного вида. 一Почему ты ходишь со мной? Есть же еще человек двадцать из класса, часть из них в твоей стороне живет. 一Ты мне кажешься лучше их, — Ян без смущения ткнул своим плечом в чужое, возвращаясь к пересказу очередной вещи. Слава не мог найти объяснения этим словам. Такого никто не говорил, и верилось в правду с трудом. Подпускать к себе еще одного человека, не рискованно ли? Опыт с людьми достаточно научил его ни с кем не связываться. От Яна исходило что-то душевное, не видно, что лукавит. Дружить и так не с кем, а так Анастасия станет меньше волноваться. В темноте не придется шастать по кустам, содрогаясь от каждой треснувшей ветки. Так они общались неделю. Ну как, больше общался Дариян, заставляя слушать (он расстраивался, что Слава «где-то там», а Славе расстраивать его не замышлял). Даже постепенно становилось интересно представлять в голове весь этот поток беспорядочных мыслей. Ян в принципе был довольно хаотичным, но на уроках сидел как мышка, иногда подсказывая соседу по парте ответы на самостоятельные работы. А еще он назвал Славу своим другом, так еще и маме своей растрепал. Это смущало, нежели раздражало, и Слава не стал возникать по этому поводу. Через еще одну неделю Павел так и не появлялся дома. Анастасия очевидно знала причину, но скрывалась как партизан. Со временем выяснять уже было неинтересно, да и тишина в доме вовсе угомонила нервозность. Одноклассники и учителя докучали, здесь уже помогал Святой Дариян, не испугавшийся говорить против. Мало-помалу, Слава начал ему доверять. На выходных Ян пригласил его к себе на ночевку, подкрепив приглашение тем, что дома он будет один, а родители уехали. Слава сомневался в том, соглашаться ли, но Анастасия убедила.