Хэдканоны

      Аккуратно помешивая пельмени в кастрюле, Горо вилял хвостом в такт музыке, бившей на полную из Алисы. Настроение было изумительным, как и получающиеся пельмени. Он бы и танцевать начал, да только пельмени подходили к готовности и надо было четко отследить момент, когда их надо снимать с плиты, чтобы иногда до жути придирчивый они не отнекивался, орудуя аргументами о том, что приготовлено что-то не так.       — Горик! Я прише-ел! — с порога донесся громкий голос после щелчка двери. — Ты кашеваришь?       — Пельмени! — так же, перекрикивая музыку и внимательно смотря на пельмень в поварешке, пытаясь понять его готовность, ответил Горо.       — О, не-ет! — уже зайдя в кухню, он обвил сильными руками торс своего парня, чмокая того в ухо и с грустью смотря в кастрюлю.       — Куда лапища тянешь? Ты помыл их? И не неет-кай мне тут, ты пельмени любишь. И с возвращением, дорогой, — быстро извернувшись в еще не отнятых руках, он оставил невесомый поцелуй на губах Итто и подтолкнул его в плечи, напоминая о чистоте.       — Пельмени-то я люблю, но то, как ты заставляешь меня их есть… — сокрушенно он ушел в ванную приводить себя в порядок после рабочего дня.       — Алиса, тише. Итто, когда-то же ты должен к этому привыкнуть? — с утихшей музыкой было легче разговаривать через всю квартиру. Как раз и пельмени снимать надо, чем и занялся Горо, быстро сервируя несложный стол и заваривая чай в чайничке.       — Нет! Горик, я думаю, что твоим надеждам давно стоило бы поугаснуть на этот счет. Хотя я в любом случае буду пробовать вновь и вновь ради своей любимой собачки.       — Я же уже говорил, что не люблю, когда ты меня так называешь, — пригрозив поварешкой вошедшему на кухню Итто, он снял фартук и уселся за стол, хватая палочки.       — Как скажете, мой генерал, — парень поднял руки, выражая поражение. Как и всегда. Поэтому его и называют каблуком за глаза. А он только радостно и лыбиться, вспоминая милое надутое личико своего любимого. Но его взгляд натыкается на адское изобретение — хаши. Они были, есть и будут врагами на пути к божественному творению — пельменям. Тем более, сваренным Горо.       — Не строй мученика, садись давай, — уже закидывая второй пельмень в рот, Горо с усмешкой наблюдал за метаниями такого большого и грозного на вид парня, в который раз проигрывающего японским палочкам.       — Я и есть мученик. Самый настоящий, — садясь-таки за стол, он с тяжелым вздохом взял в руки хаши. И они сразу обратно повалились на стол. — Я их держать даже не могу!       — Старайся. В прошлые разы у тебя держать-то получалось.       — Но не так изящно, как у тебя!       — Тренируйся.       Итто повторил попытку взять палочки, помогая себе второй рукой и устанавливая их в относительно верное положение. Зафиксировав, он секунд тридцать не двигал рукой, чтобы убедиться. Первый порог пройден. Теперь взять пельмень. Замахнувшись, он аккуратно поддел скользкое тесто, которое провернулось и ловко выпрыгнуло из двух палочек. Попытавшись так сделать еще раз пять, он сдался и воткнул хаши в пельмень, закидывая в рот и мыча от удовольствия.       — Не считается, халтурщик.       — Ну пожалей меня, Горик!