***
Кайус был для Карлайла очень понятным и даже приятным. Со временем Карлайл понял, кому в те далёкие годы он навсегда отдал самое дорогое что у него было: своё сердце. Он отдал его Кайусу. Кайусу, с его чудесными, белыми, как лунный свет, волосами и белыми ресницами. Кайусу, который знал, как представлялось Карлайлу, всё на свете и в редкие моменты мог поделиться этими знаниями... Кайусу, нетерпеливому, холодному и жестокому, но готовому стоять до последнего во имя клана. Да, Карлайл влюбился в него. Влюбился похуже, чем в Сьюзен. О Сью, как её называли те же Аро или Кай, Карлайл предпочитал не думать. Самовлюблённая и эгоистичная, избалованная и ветреная девушка, чуть было не сгубившая всего Карлайла на корню, как любил поговаривать Аро. Карлайл в такие моменты просто молчал, ибо вспоминать о ней совсем не хотелось.***
Аро не походил на братьев ничем: ни внешностью, ни характером. И Карлайл понял это с первых секунд по прибытии в клан. Если Кайус был нетерпелив, горяч, похож на вулкан, который вот-вот рванёт, а Маркус — на лужу без движения, то в голове у Аро творилось бог знает что. Он мог как казнить, так и помиловать, вначале взвешивая преступление какого-то вампира и просматривая его воспоминания, а потом просто фыркнуть и оторвать голову бедолаге потому, что ему так захотелось. Истеричный смех непонятно к чему, странные улыбки и поступки.. Аро порой вёл себя, как ребёнок. Ребёнок, который получил власть над миром и теперь не знает, как себя развлечь. У блондина порой создавалось стойкое ощущение что Аро немного не в себе. И всё равно.. Речи его были мудрыми. Поступки..? Не всегда. Да и вроде бы он не совершал ничего прям такого, что могло бы как-то навредить Карлайлу или клану. Что же, и на том спасибо.***
Вечер был слишком прохладным для жаркой Италии... Вампиры не чувствуют холода, но Карлайлу сегодня на улицу идти не хотелось. Зачем? В замке не дует, сухо, спокойно. А вечер и ночь можно скоротать за книгой или беседой с Аро или Кайусом, если только они не решают какие-то проблемы и важные вещи. Несмотря на то, что Аро разрешил Карлайлу приходить к себе хоть посреди суда, новообращённый не пользовался этой услугой, предпочитая во всех проблемах разбираться самостоятельно. Ну что это, в самом деле! Не ребёнок же он! Так что да... Скучно ему не будет.***
Карлайл оказался прав. Книжка в библиотеке ему попалась интересная, про медицину —всё, как он любил. И он углубился в чтение, не обращая внимания ни на что вокруг. Он дошёл до 69 страницы, внимательно вчитываясь в каждое слово (благо, новая память позволяла), когда позади него скрипнуло кресло, оповещая о чьём-то визите. Карлайл обернулся, уверенный в том, что это Аро или Кайус, но каково же было удивление, когда он узрел там.. Маркуса! — Что привело вас ко мне, Владыка? — тихо спросил Карлайл, отрываясь от книги. — Уходи отсюда... — проскрипел его собеседник. — Уходи, пока не стало поздно. — Карлайл вздохнул. Маркус... Спятил? — Что вы имеете в виду? — скромно спросил он, надеясь, что мысли ошибочны. Только рехнувшегося Маркуса ему и не хватало... — Уходи, пока не поздно... Ты молод, неглуп, многое ещё не видел.. Так уходи, пока из тебя не сделали то же, что из меня. Карлайл мысленно выругался. Маркус покинул его через несколько минут, оставив в таком взвинченном состоянии, что о книге ничего было и думать, а уж о размышлениях и говорить нечего: голова у Карлайла была набита совсем другими думами. — Мой дорогой друг, чем же ты так обеспокоен, что даже не видишь меня? — спросил Аро, стоило Карлайлу подпрыгнуть от неожиданности. — Что причина? Кто виной? — Аро, я... — Но-но, милый... Карлайл удивился, услышав подобное обращение от Верховного лидера. Непривычно как-то... А ещё, пожалуй, возбуждающе. О да! Внутри разлилось незнакомое тепло, хотя «дети ночи» сами по себе довольно холодны и тверды, аки мрамор, коим и выложен пол величественного замка поблизости. Новообращённый до сей поры слыхом не слыхивал о пресловутых «бабочках в животе», о чём нравилось судачить представительницам прекрасного пола. И реально ли разбираться в щекотливой теме, если практически безвыездно в проживаешь в деревне с пьющим отцом, кое-как исполняющим пастырский долг и редко обращающим внимание на тебя? Ответ, полагаю, известен. Да и если бы он ведал что-нибудь о «том самом», всё равно оказался бы зелёным юнцом по сравнению с оппонентом, беззаботно расшагивавшим по ухоженной территории и вскоре поймавшим пытливый взор. Напряжение быстро достигло апогея и, казалось, струилось по венам вместо яда, скопившегося во рту и чуть не капавшего на пол. Люди бы сразу пересекли черту и выяснили, так сказать, отношения; наши герои, наоборот, ожидали друг от друга решительных действий, покуда одному из них, внушительно сократившему расстояние, всё это не надоело. Тонкие губы бережно прижались к губам напротив, смяли их, а зубы, слегка прикусив, заставили челюсть разжаться, после чего первые капитулировали под натиском чужого органа, неуклюже согласившегося на танец. Ведущий тихо зашипел и вновь проявил инициативу, переплетая собственный язык с языком ведомого и мысленно проклиная его неопытность. Тесный контакт оборвался спустя минуту, когда багряные омуты встретились со светло-оранжевыми, в которых читался испуг, полнейшее непонимание ситуации и... Вожделение. Брюнет мог бы поклясться, что заметил его в глазах сына священника, всецело не осознавшего столь простых и в то же время сложных чувств. Ничего, всё поправимо! Руководствуясь изложенной формулировкой, он снова прикоснулся к манящим губам, на сей раз куда мягче и аккуратнее, чем вызвал более бурную реакцию светловолосого, дерзнувшего перехватить руль. Смелость породила улыбку хладного демона, кто резко посадил к себе на колени бывшего смертного и внимательно всмотрелся в затуманенные очи, словно гипнотизируя, и затем уткнулся в гладкую шею, мимоходом царапнув её клыками. Сие действие не осталось неоценённым, вследствие чего искуситель коротко хохотнул, не переставая дразнить бледного красавца. Приглушённая какофония вынудила «грозу ликантропов» ускориться. Вдруг произошло что-то скверное?.. Впрочем, приближаясь к дверям «сокровищницы мыслей», торопившийся убедился в обратном и, не на шутку разозлившись (разврат — и без него?), буквально влетел в помещение, где остолбенел от картины маслом: соправитель всячески ублажал почётного гостя, абсолютно не сопротивлявшегося. Благо, шалуны покамест не сорвали облачение. Значит, невольный свидетель не опоздал, что не помешало ему подступить к бесстыдникам, упереть руки в бока и возмущённо воскликнуть: — Ну и что вы тут устроили, влюблённые голубки? О вашей интрижке уже все в курсе. У бедняги Марка аж голова разболелась! — Гиперболизация произвела таки эффект: парочка, прервавшись, уставилась на вошедшего. Через долю секунды доминировавший участник шоу опомнился, встряхнулся и, отпустив более пассивного, поспешно оправдался: — Мы ничего крамольного не не предпринимали. Просто... — Ой ли? Знаю я твоё «просто»! — пуще прогневался прибывший, чьи бездонные ярко-алые колодцы сощурились, как бы оценивая масштаб учинённого кое-кем бедлама. Узкое лицо исказила злорадная ухмылка, не сулившая никогда здравия и долгоденствия. — О, друзья мои, я совершенно не сержусь, — пропел елейный голос, обладатель которого ощерился и направился в сторону машинально попятившихся собеседников. Воцарившуюся паузу нарушил полувсхлип вегетарианца, несуразно удовлетворявшего себя сквозь ткань и явно заведённого. Древние вампиры переглянулись, нервно сглотнули, зашипели и ринулись на неоперившегося птенца, не успевшего ни пикнуть, ни отскочить. Отсветы пламени из резного камина плясали на стенах и полу, рисуя грациозные силуэты, исполнявшие страстное танго. Внезапно отдельно взятый блик прочертил длинную полоску на белоснежной коже третьей фигуры (которую тем временем оприходовали двое других), отчего атмосфера накалилась сильнее, побуждая вымотанный изысканной пыткой рассудок отключиться на неопределённый срок и выпустить на волю примитивные инстинкты и подспудные желания. Скованность, стыд, ужас, сомнение, тревога мало-помалу отступали и даровали свободу искреннему наслаждению. Узрев это, Вольтури принялись понемногу раздевать друг дружку и изнемогавшего узника, попеременно терзая обнажавшиеся участки — дули, покусывали, зализывали шею, ключицы, ложбинку между ними. Переместившись на грудную клетку, ладони главы клана скользнули мимолётно по ней и остановились около набухших сосков, осторожно оттянув и потерев те. Позже присоединились губы, вбирая в себя розовые жемчужинки и обеспечивая доступ зубам, мягко сжавшим заострившиеся горошинки. Его собрату тем временем наскучило «гонять шкурку», и проворные руки изучающе мазнули по линии выпиравших рёбер, выводя витиеватые узоры, помяли впалый живот, а потом их спонтанно сменил пухлый рот, который проложил влажную дорожку прямиком до гениталий, притормозил, будто раздумывая, дабы затем почти целиком заглотить вставшее достоинство, обводя чётко проступавшую сетку вен и поневоле пробуя на вкус вязкую слезу предэякулята, чмокнуть плотную головку и отстраниться, невзирая на недовольство разгорячённого ангела. Подмигнув организатору вакханалии, «ассистент» опустился ниже, развёл стройные ноги, после чего помассировал колечко мышц, чтобы засим штурмовать оное языком, алчно ловя настойчивые мольбы о продолжении. Опытные персты тоже не отставали, постепенно растягивая норовившие сомкнуться стенки и порой задевая простату. Подготовка не заняла много времени, и Старейшина уступил место «шефу», — чей член давно гордо вздыбился — который предпочёл не тянуть резину и, стремительно двинувшись, задушил жгучим поцелуем протестующий крик «милого» под собой. Не предоставив шанса привыкнуть, названный индивид проник глубже, побуждая партнёра выгнуться дугой от экзотических ощущений. Посему мужчина смилостивился и замер, заелозив увесистым кулаком по истекавшему смазкой пенису, хозяин которого скулил и хаотично метался, уподобляясь зверю в клетке. Яички черноволосый также не обделил вниманием, пощекотав и ущипнув, чем вырвал у любовника досадливый возглас: «Да трахните меня уже!». Дальше... У опаснейшего на планете хищника, вероятно, сорвало крышу, поскольку от бешеного темпа жалобно заскрипела мебель в господских покоях; стёкла же в окнах чуть не лопались от дикого воя, издававшегося донельзя распалившимися персонами. Вульгарные реплики, рыдающие вопли, толчки... И так энное количество часов кряду. Тем не менее король жадностью не отличался и с негромким хлюпом вышел, напоследок шлёпнув восхитительную задницу. Кай, в свою очередь, тут же заграбастал «сокровище», плюхнув его себе на грудь, и стал вколачиваться измождённое тело, покрывая последнее невесомыми поцелуями и шепча успокаивающие фразы вроде: «Всё хорошо, мой сладкий». Кончил Кайус достаточно быстро, с утробным рыком, и, закутав новую игрушку в одеяло, исчез. На фоне послышалась игривая возня (сопровождавшаяся, вдобавок, гортанными стонами), которая стихла так же скоро, как и началась. Мир утрачивал привычные формы, расплываясь с каждой секундой. По бокам легли знакомые личности, оживлённо болтавшие и усмехавшиеся. Ну и отжарили, конечно, его!.. А что последует за этим? Сам собой напрашивался вывод о цикличности жизни. В какой точке в итоге очутится фаворит Их Величеств? Это и предстояло установить.