Путь перерождения

       «Хрущевка», «Plattenbau», «панельки», «Wielka płyta»…       Столько названий столь неизменного места. Прошло около шестисот, нет, даже больше лет, а эти панельки все еще живы и строятся для малообеспеченных семей. От них пахнет прошлым, и Гор это знает. Все вокруг серо, один лишь он ворона и какой-то слишком яркий, богатый для этого места… Все те же бабки, которые уже напридумывали слухов, будто бы он чей-то любовник. А он не любовник. Он приехал к своей младшей сестре.       Его младшая сестренка давным-давно предпочла не богатство, а любовь. Муж ее, конечно, был на момент их свадьбы состоятельным, но мама ее изначально предостерегала от этого выбора и просила передумать, но та от семьи отказалась, лишь бы быть с ним. И пожалела. Вместо прекрасной жизни в гармонии после изнурительной работы уборщицей (а могла стать парикмахером, если бы не финансовые трудности), ее встречали трое голодных детей и офисный червь, который то в запое, то в депрессии. Хрен поймешь.       Гор ее жалел, не отвернулся, в отличии от родителей и сводного брата. Он ее любит всем сердцем и обязан своим внешним видом благодаря ей. Деньги он редко переводил, потому что, считай, был содержанкой. Кефер их зарплаты переводил на свою карту, так что поддержка материальная, дабы жадный Кефер ему не устроил взбучку за эту благотворительность, была редкой, в отличии от моральной. Он навещал ее и поддерживал, разбирал с ней проблемы.       В дверь стучатся, и беловолосая женщина с короткой стрижкой и вполне привлекательными формами, если не считать легкий жир на животе (роды оставляют после себя не только детей) открывает дверь. На пороге стоял Гор. Женщина довольно удивилась, но даже так она улыбнулась, когда ее поцеловал в висок Гор и обнял.       — Гор... Сколько лет, сколько зим… Наконец-то ты приехал. Проходи, я только пельмени сварила, чай сделаю, — Гор обожал ее пельмени, а чай, который она по дешевке покупала, мог пить литрами, но Кефер требовал не занижать свое достоинство и покупать лучшие сорта.       — О, пельмешки, отлично. Но я по делу. Нужно мне вернуть былую яркость волос и длину тоже, — немного виновато произнес старший братец и почесал затылок.       — Ничего. Иди, положи себе и поешь, я пока подготовлю место, — Нейт была для него личным парикмахером, которой он скидывал за одну лишь стрижку и покраску 6000$. Это не только потому, что он хотел поддержать, но и потому, что Кефер должен думать, что тот посетил лучшего парикмахера.       Трое детей, коими обзавелась от этого депрессивного алкаша Нейт, выглянули аккуратно из зала и тут же спрятались. Еще в самом начале Гор сказал, что ему плевать на ее семью, и, если он захочет вырвать из рук Халида свою сестру, он заберет только ее, оставив на произвол судьбы детей с ним.       По-хозяйски он зашел на кухню, не обращая внимания на Халида, положил в тарелку много пельмешек и стал их есть, задумываясь о том, что его может ждать сегодня. Все же он пробудет здесь около трех часов и в итоге вернется поздновато, потому что у него есть маленькая встреча кое с кем. И этот кое-кто вчера сделал ему вечер.       В дверь позвонили. Гор прекрасно понимал, что Кефер бы зашёл и без этих звоночков и стуков, а сам Гор, лишенный им же каких-либо дружеских отношений, явно не ждал никого. К Кеферу? Возможно. Может, Лео, потому что тот часто убегал к дяде, когда Эксатон поднимал на него руку.       В одном батистовом халате с бокалом вина он подошёл к двери и открыл ее. На пороге стоял Рамзес. И в прошлой, и в этой жизни он ему знатно насолил. Он ненавидел его. Всем сердцем ненавидел.       В прошлой жизни он предал их и помог Эксатону убить Кефера и довести Гора до самоубийства. Как потом оказалось, его разобрал по органам именно Рамзес. В этой жизни буллинг в школьное время наблюдался именно со стороны Рамзеса и его компашки: Гиксос, Сехмет, Ка, Апис, Карнак, Накт, Хатанор. Это была массовая ненависть. За что? Не помнит.       — Ты… — прошипел Гор, готовый ему глаза выдрать.       — Не знал, что замарашка наш содержанка и гей, — в глазах Рамзеса все та же насмешка играет шальным огоньком, а взгляд Гора уже не испуган, он темнеет из-за гнева.       — По крайней мере я не живу от зарплаты до зарплаты. Я на твои бы 6 косарей и не прожил. Один мой парикмахер стоит, как ты на своей работенке, — усмехается он и отхлебывает вино. — Кстати, это вино тоже тебе не по зубам, — а потом выливает на него остатки вина. — На, попей элитного, а не той дешманщины, что ты пьешь по праздникам.       — Выблядок, — бурчит он и вытирает с лица вино. — Где господин эль’Омара?       — Его нет дома, пиздуй домой, видеть не желаю.       — Дело не в твоих хотелках. Ты тут, блять, не причем.       — Уважительнее, иначе эта содержанка тебя в могилу укатает, как папаша твою мамку, — именно на этой фразе Рамзесу снесло крышу и оба поколотили друг друга до крови.       Именно из-за этого случая руки Гора в синяках, а под глазом царапина. Все же дрались они не слишком серьезно, чтобы потом в больнице лежать. Кефер, конечно, ругался и перештопал его, потому что, как ему показалось, Гор неправильно обработал. Да и успокаивало его это.       Поев, Гор встал и прошел в комнату, где его уже ожидала Нейт. Вообще, эта мания красить две передние прядки была у него со школы. Тогда 12-летней Нейт подарил кто-то краску бирюзового цвета, которая может смыться, если тщательно помыть шампунем и бальзамом волосы. Нейт покрасила свои прекрасные русые волосы в бирюзовый. Тогда была мода красить отдельные прядки, как бы создавая полосатый эффект, а Гор просто согласился на это и дал ей только две передние в эксперимент. Только потом, когда они хотели смыть ее, поняли, что ни черта она несмываемая. Пришлось ходить именно так. А потом это прижилось, но Нейт уже полностью покрасилась в белый и не пожалела. Кстати, зеленый цвет на Анубисе - это выцветший бирюзовый, которым он тоже красит. Да-да-да, малышка тогда покрасила своих старших братьев.       Три часа. Перевод, и он уже летит на встречу, как вдруг машина останавливается, и в нее залезает Лео.       — Дядя не тут? — поинтересовался он, но все равно сел рядом.       — Нет, — недовольно произнес Гор, отвернувшись.       — Отлично, мне как раз нужны Вы, — пернатый оборачивается и смотрит на подростка с удивленным, даже шокированным взглядом. — Мне нужен ваш совет. Вы все же брат Анубиса, Вы лучше его знаете…       — Я его не знаю. Он может измениться сто раз, — произнес Гор, поняв, что совет заключался в Анубисе.       — Господин эль’Бенну, я понимаю, что вы в ссоре, но поймите… Я устал от секса по обязательствам, я хочу отношений.       — Брось его. Не страдай по нему. Это глупость, — пробурчал он и сказал водителю остановить машину. Он вышел из нее и пошел пешком, дав указание отвезти мальчика, куда ему надо.       Весь день испорчен. Он не любил упоминание Анубиса, самого его, старался избегать встреч с ним. Гор решил пройтись пешком до «Iceberg» вместо того, чтобы подождать, ибо он знал, что кто-то да и подвезёт, интересно, кто этим будет?       На улице был вполне приятный день. Ветерок нежно целовал лицо и трепал волосы, собранные в хвост. Резинка была тонкая и не надежная, поэтому порвалась и растрепала каре. Бирюзовые волосы смешались с русыми, пытаясь улететь назад. Люди были как всегда самыми обыкновенными. И небо было тоже обыкновенным. И суета в этом городе была самая обыкновенная. Один Гор был иным. Хотелось распустить свои крылья и вновь, как в первой жизни, парить над городом и не бояться попасть в объективы камер и остаться самым обыкновенным. Смешаться с ними, как его волосы.       Неожиданно рядом с ним паркуется машина, и открывается дверь. Судя по номерам и наклейке в виде огня, что нацепил сто лет в обед Лео, это был один интересный знакомый, которому он явно не хотел доверять. Владелец автомобиля, увидев то, как махает отрицательно головой Гор, сказал, вероятно, водителю, который буквально затолкал Гора внутрь. Дверь закрылась, и машина тронулась.       Ближе к водительской сидению напротив полулежащего Гора сидел загорелый мужчина с карими глазами. У него были смоляные волосы, карие с оттенком красного глаза и довольно угрожающий вид. Он был одет в деловой костюм, и звали его Эксатон.       — Гор, птенчик моего любимого братца, — тянет удовлетворительно Эксатон и смотрит с насмешкой на растрепанного парня, — почему же ты идешь пешком? Неужели больше не любимчик Кефера?       — Просто от твоего сына заблевал бы весь салон, — отвечает грубо Гор и касается губы, которую прикусил нечаянно во время сопротивления.       — И чем же тебе мой сын не угодил? — спрашивает Эксатон, чуть нахмурившись. Он не оправдывал сына, но и не давал его обижать.       — Как педик себя ведет.       — А ты себе подобных не любишь?       — Я не гей. Я ни разу в жизни не спал с твоим братом или еще каким мужчиной. То, что твой брат яростно контролирует мою жизнь, — это его больные проблемы.       — Я знаю про вашу секту. Я знаю всё, — твердо говорит Эксатон, смениа тему, и в потемневших глазах его читается ярость. Тот самый красный оттенок в его глазах горит, как яркое пламя.       — Какая секта?       — Не притворяйся дураком, Гор. Я знаю, что вы поклоняетесь богу Ра и ты проводишь ритуалы. Что за ритуалы? Что ты делаешь во время него? Чего вы добиваетесь этим? Какова ваша цель? Отвечай!       — Я могу сказать только одно: Вас это касаться не должно. Если больше нет вопросов, то остановите машину и дайте мне выйти, я думаю, что Кефер отправит за мной машину, — он тянется к ручке, но Эксатон встает и прижимает его руку за запястье к спинке сиденья, грозно шипя:       — Нет, мой хороший, ты ответишь мне про вашу секту. Я сказал: отвечать — значит отвечать.       Неожиданно заиграл рингтон на телефоне. Мелодия чуть отвлекла Эксатона. Он посмотрел на светящийся из-за телефона карман и вытащил телефон гора. На дисплее высветилось имя «Кефер». Конечно, Эксатон ожидал, что-то из «любимый», «милый», что-то в этом роде (его жена этим промышляла, но, как только Эксатон это увидел, она переименовала по какой-то причине его с «Любимого», на «Муж», а потом вовсе на «Эксатон»), но как оказалось не так.       — Ох, твой любимый звонит, ну ничего страшного, пусть чуть поволнуется, ему полезно, — Гор с ужасом смотрит на то, когда Эксатон сбрасывает звонок и отключает местоположение.       Кефер его контролировал досконально. На звонки нельзя не отвечать, деньги экономить тоже, личных денег нет, жить далеко нельзя, ездить на машинах, которые не зафиксированы как принадлежащие Кеферу, его союзникам и такси, нельзя. Питаться исключительно в особом рационе. Привыкший к этому распорядку парень боялся того, что устроит Кефер. Вдобавок, машина Эксатона не числилась, как разрешенная для проезда.       — Рассказывай про ритуал, — телефон стал бешено дребезжать от смс и звонков, что не нравилось мужчине, и он отключил вовсе телефон. — Ты слышал? Давай, говори.       — Ты параноик, никаких ритуалов нет! Это просто волонтёрская деятельность в сфере религии. Мы помогаем староверам. Кефер поддерживает больше Ра, как и я, остальные ответственные за других богов, — говорит Гор и шипит, когда большой палец нажимает на запястье. — Да нет ритуалов!       — Есть! Думаешь, то, что тебя выносили из храма в машину в одном покрывале, — это волонтерская деятельность?! Думаешь, никто не видел?! Или ваша волонтерская деятельность заключается в проведении самолично ритуалов?! Что за секта, эль’Бенну?! Отвечай!       — Пусти меня!       — Я переломаю тебе запястье, если ты сейчас не скажешь.       Гор стал трепетать в его руках, оказывать сопротивление, толкать руками ногами, но в итоге Эксатон дёрнул его за ногу, а потом уткнулся коленом в бок, прижимая ноги, а потом бьет кулаком по лицу, разбивая нос.       — Я еще раз вдарю, если не скажешь, что за секта. Ну? — он возвышает кулак над его испуганным лицом. — Я слушаю, Гор.       — Я ничего не знаю. Меня заставляют проводить ритуал перед статуей и все, а кому и что не говорят. Я даже не знаю, кому я провожу ритуалы, статуя скрыта полотном.       — Ты говорил про египетских богов. Что Вы поклоняетесь не одному богу, но в твоем приоритете Ра. Значит ему поклоняешься?       — Я не знаю. Я поддерживаю волонтерство, но я не верю, я не верую в богов, я атеист, я просто восстанавливаю ритуальные тексты и помогаю другим жрецам, в тот раз мне приходилось самому проводить. Из-за вина меня просто вырубило и меня выносили.       — В одном покрывале?       — Там была довольно откровенная одежда, а на улице Кефер посчитал слишком холодно, — оправдывался Гор, зажмурившись и повернув голову в бок.       — Кровавые ритуалы? Оргии? Что у Вас ебнутое?       — Только огромное количество вина. Проводится огромное прочтение молитв, а потом выпивается около литра вина после дегустации жертвенной еды.       — Что за жертвенная еда?       — Изюм в меде, молоко. Хлеб… какие-то фрукты.       — Так надо было и раньше, а не выебываться, как черти кто, — гневно рыкнул Эксатон и выпустил Гора из хватки, сел рядом и тут же выхватил из его рук телефон. — Мне нет дела до твоих переписок. Ничего в телефоне нет ценного. Даже документов.       — С чего ты решил? И если нет ценного, то отдай.       — Твоя жизнь под его контролем, он не даст тебе как его рабу сбежать с информацией. Ты же знаешь главное правило компании: «Никакой работы на дом».       — Тц… Ну отдай.       — Нет, — Эксатон открывает окно, ломает телефон пополам и, вытащив симку и сломав материнскую плату еще сильнее, выкидывает его телефон из окна. Он отдает ему симку и говорит: — Держи.       — Сука…

***

      Жили Кефер и Гор, к счастью последнего, в разных квартирах, но были они соседними. Именно поэтому Рамзес перепутал их квартиры и встретился со своим бывшим одноклассником.       Изменился. Рамзес не спорит.       Тот худощавый подросток с некрасиво выделяющимся носом, который при правильном освещении казался горбатым, белым коротким «ежиком» с кривоватыми и костлявыми пальцами, который пытался выглядеть круто, но, кроме звания ботана за большие полукруглые очки и стремление к аттестату с отличием, ничего не получил. Гор был любимчиком учителей, пророчавших ему лучшее будущее (что и стало) и заставлявших их равняться на него. Это была одна из причин ненавидеть Гора. Он собирал компашки возле себя, курил с ними, пил, был обычным выебнутым подростком, у которого на уме было черти что, а когда взялся за голову, выучился на историка (от нехуй делать сдал историю и общество) и стал работать то тут, то там, пока не обосновался в престижной школе, но не настолько престижной для учителей, особенно для Рамзеса. За неуспеваемость и отлынивание его ученика — Леонардо эль’Омара — он получал постоянно по макушке, еще тысячи жалоб за тупых учеников и в итоге, вместо обещанных 21 000 $, он получает жалкие 6000. Гор же купается в лучах славы, ничего не делая. Прекрасно. Просто восхитительно.       Встреч с Кефером в этом месяце так и не состоялось, пришлось дождаться 25ого числа, чтобы встретиться, а пока ему приходилось выкручиваться в этой чертовой рутине, чувствуя тепло под боком возлюбленного, Анубиса.       Казалось, он был самым хорошим, самым любимым, самым желанным мужчиной во всем мире. Он каждый день дарил ему подарки, говорил комплименты, клялся в любви в который раз и устраивал родео в постели. Что еще нужно?       Анубису нужно было только держать себя на расстоянии от Рамзеса и Лео, когда те пересекались. Но это в прошлом. Он обманул Рамзеса, сказав, что лучше молчать об отношениях, все же мало ли Лео доложит отцу, проблем не наберется, а с Лео было легче, все же их отношения были непозволительны. Когда Анубис был у Размеса, то мужчина говорил Лео про поручения у отца, Рамзес же всегда ссылался на то, что тот на работе. Этот брюнет-ублюдок обманывал всех.       Одного брата он не смог обмануть.       Гор был умным. Он знал своего сводного брата лучше, чем его родители и еще кто-либо. Он знал, что Осириса он обманул, сказав, что работает, как и он, медиком у Эксатона (мужчины рода Эмара славились своими медицинскими навыками), но Анубис то имеет при себе медицинское образование, а в итоге бьет всех неугодных и работает на подсосе у босса и его сыночка, матери и мачехе сказал, что не гей, Нейт обещал, что будет помогать, а Гору хотел пообещать союз, но тот вовремя сказал, что все его обещания ему три пизды коленом. Именно поэтому Лео обращался к Гору.       Эль’Бенну знал его лучше всех.       Ненавидел больше всех.       Уважал больше всех.       И любил больше всех.       Так в один из вечеров Анубис, опять наебав любовничков, завалился в квартиру братца и с порога сказал громко и басовито:       — Всем сосать хуи и не открывать рот во время оргазма.       — Да ты ебобо…       Именно это констатировал Гор, сидя за столом перед зеркалом и налаживая на нос повязку. Его квартира была просторная и в стиле минимализма. Зал, столовая и кухня смешивались в одном помещении, а дверь на выход была прямо тут, справа была спальня Гора, слева кабинет, ванная и туалет. Анубис плюхнулся на диван и развалился в полной мере.       — Тебя так эти двое затрахали, что ты решил, что ну нахуй, сегодня переночую у братца? Да ты ахуел, Анубис, — говорит Гор и садится рядом с ним. Он кладет локоть на его грудь и упирается головой о руку. Сия поза не приносит Эмару дискомфорт.       — Я знаю, мой хороший, но мне нужно отдохнуть от них двоих.       — Избавься от отношений с Лео, трахайся с женой Эксатона, — предложил Гор и поцеловал его в щеку, приторно улыбаясь.       — Нет. Та вообще набожно благоверная. Я уже раз заметил, как к ней подкатывали, лучше пацанчика их, — он вытер невидимый след поцелуя с щеки и хмуро посмотрел в сторону.       — А с Сехмет?       — Да пошла бы она нахуй.       — Тоже дело. Тогда я не знаю.       — Займешь мне деньжат?       — Как? Кефер знает, что я дома, а как думаешь, о чем он подумает, когда я перешлю тебе денег? — Анубис достает беспардонно сигареты и начинает курить. Гор молчит, чуть хмурится, лежа на груди брата и о чем-то думает.       — То есть… ты же говорил, что он разрешает тратить деньги.       — Да, но не переводить просто так в помощь. Тратить можно только на нас двоих. Я Нейт скидываю за стрижку и то, незаконно.       — Ты с этой курицей еще общаешься?       — Да. И она не курица. Она наша сестра.       — Она променяла нас и свое светлое будущее на того размазню и троих личинок.       — Не отрицаю. В общем, пупс…       — У тебя новый телефон? — подмечает Анубис, смотря на новенький смартфон на журнальном столике.       — Да, Эксатон сломал старый.       — А, слышал, слышал… молодец, а то ты уже зависимый от него.       — Мне просто скучно. Ты единственный, с кем я общаюсь просто так. Кроме Кефера. Но с тобой у меня проявляется вечное удовольствие.       — Вау… — вдруг зазвонил телефон. Это был Кефер. Гор моментально взял трубку и отошел в сторону. Его нежный и тянущийся от лени и бренности жизни голос стал каким-то тревожным, нервным. Анубис явно напрягся. Он и Исида всегда замечали, что с Гором что-то не так. После того, как он связал жизнь с Кефером, жизнь последнего так изменилось, что некогда спокойный парень стал чуть на нервах и скрытым. После звонка Гор кинул телефон на журнальный столик и взял ботинки Анубиса, впихнул ему в руки и сказал:       — Полезай в шкаф!       — Что?! Почему?! — удивился Анубис, когда его младший братец толкал его в сторону шкафа.       — Нет времени объяснять. Сиди там до последнего и выключи звук на телефоне, — Анубис поспешно выключает звук и залезает в шкаф. Гор приводит все в порядок и просто начинает заниматься готовкой. Делать было нечего, надо было себя занять. Анубис узнал лишь по продуктам, что это будет фатту. Это блюдо любил и часто готовил Гор. Вроде бы все ничего, вполне мило наблюдать, как братец нарезает мясо, овощи, но чувства тянули подойти к нему со спины и как раньше показать, как правильнее держать этому недоучке нож, а потом на его колкое словечко рассмеяться, уткнувшись в его плечо.       Запах мяса, чуть прожаренных лепешек (тарелки стоят две, но точно не для Анубиса) и уже заправленный йогуртом и лимонным соком салат из огурцом, помидоров и зелени заставляют Анубиса изнывать от голода. Гор походу это ментально понимает и приносит ему вчерашнюю кускусейю, которую разогрел в микроволновке и быстро уходит на место, продолжая готовить.       И как только рис ложится на лепешки, а томатная паста с помидорами начинает шкварчать, в квартиру входит он. Кефер стоял в деловом костюме с каким-то пакетом, который был поставлен на стол. Мужчина подошел сзади Гора и уткнулся в его шею. По одному лишь виду Анубис понимал, что Гору некомфортно рядом с ним.       — Фатта? Решил побаловать себя? — вкладчиво произносит Кефер. Его руки спускаются с плеч на запястья и сжимают их очень крепко.       — Что-то типо того.       — Помочь?       — Нет. Хочу сам. Расслабляет. Успокаивает.       — Это из-за Эксатона?       — Возможно.       — Ты сегодня какой-то несговорчивый, — говорит Кефер и отходит от него, но тут же на полпути до стула останавливается и принюхивается. — Опять курил то дерьмо? — Анубис напрягается. Он подставил брата ебаным курением. Он бросит.       — Да.       — Я что тебе говорил об этом?       — Прости. Не сдержался. Не нравятся мне эти… Treasurer…       — Плевать. Кури, что следует твоему состоянию, а не дыми тем, чем дымят такие, как Рамзес, — Гор напрягается. Не нравится ему эти воспоминания. Чертовски не нравятся. Он сейчас точно поменяет тему.       — Тебе не кажется, что для прессы мы все чаще и чаще выглядим, как геи? — спросил русоволосый, улыбаясь приторной улыбкой Кеферу.       — Плевать. Если они однажды скажут, что мы геи, я не постесняюсь тебя засосать, — в такой же манере произнёс Кефер, сев за стол и потянувшись к тарелке, но получил по руке.       — Мы друзья, — одернул его повар этого вечера и вернулся к своей работе, пока Кефер потирал руку, ударенную лопаткой.       — Существование дружеского секса тебя не смущает? — с усмешкой интересуется бизнесмен.       — Кефер, поменьше думай о таком дерьме. Что не жизнь, то ты шутишь так по-гейски.       — Это единственное, что я могу сделать в такой ситуации помимо того, чтобы агрессировать. И так две жизни подряд. Мы находимся вместе и… Мы геи еще оказывается. Пресса все за нас решила. Я балдею…       — В прошлой жизни мне не стоило самоубиваться. Расценили, как тоску по любимом, — жалеет Гор, и тут Анубис не вгоняет. Что еще за прошлые жизни?! Какие самоубийства? Скажите же, что Гор просто поделил свою жизнь на до и после. — Я не мог выносить этого. Где бы не был, реинкарнация Эксатона убивает тебя, а меня добивают позднее, — Гор выбрасывает пустую пачку сигарет «Cohiba Behike», которые он замечает около подставки для ножей. Он покривился и посмотрел на Кефера. В этой жизни его ростом не наградили. В прошлых он был и выше, и на равне, а тут ниже, непривычно. — Не покупай мне больше это дерьмо. Только мои родные «Chesterfield».       — Ты человек элитного общества, ты не должен давиться какой-то херней, выдаваемой за табак, — он вновь завел свою шарманку, на что Гор показательно закатил глаза и отвернулся к мясу.       — Я привык к этой дряни. Я не хочу тратить 450$ на какие-то палки каждую неделю.       — Я буду тебе сам покупать эти сигары, только заткнись и не смей пробовать эту хуйню, — грубо заткнул Кефер Гора, который нахмурился, а потом удивился. Обычно Кефер не выплескивает злость после рабочего дня в такой манере. Он вообще так не злится, если Гор нарушает запрет о курении.       — Что с тобой?       — Лео жаловался на Эксатона. Тот начал чаще поднимать на него руку и манипулировать матерью.       — Блядь. Будем забирать? — Кефер лизнул свой средний палец и вытянул руку в сторону лица Гора.       — Пососи. Как думаешь, наша репутация геев станет какой? Представляешь заголовок: «Чета из Кефера эль’Омара и Хорус эль’Бенну решили завести ребенка». Мммм… Спасибо, нет.       — То есть репутация тебе важнее ребенка?       — Да.       — Не узнаю тебя.       — Между истинным мной и мной сегодняшним 13 жизней, понимаешь? Все, Гор, больше нет прежнего состава. Старый Анубис не ебал Лео, Рамзес не сосался с ним же и не ненавидел тебя, мы с тобой жили в достатке, Лео был нормальным и у нас. Теперь ничего нет. Прошли столетия, а мы до сих пор вспоминаем о том, как мы хорошо жили в Египтусе. Даже браслет Ра уже носит хер пойми какой внук первой реинкарнации Лео. А где он? Я не знаю. Что с моими, нет, нашими детьми? На ком они женились, какая у них семья, как жили, они такие же, как мы, дружные или возненавидели друг друга, несмотря на наши наказы?        Анубис не выдерживает, он выходит из шкафа и твердым голосом говорит:       — Что за реинкарнации? — Гор становится бледнее его белого ковра, а взгляд Кефера темнее и сравним только с его волосами.