Ça va, monsieur Joncière?

Резь в глазах отдавалась болью по всему телу, затуманивала мозг. Думать было невозможно: любые попытки понять, что происходит, оказывались безуспешными. Это чувство было похоже на удар по голове сразу с двух сторон. Вероятно, дело было не только в кровавых слезах. Лу открыла глаза, пытаясь разглядеть, где она находится: всё вокруг переливалось красным. Перед ней возникло несколько смазанных лиц, все взволнованные и по-своему озабоченные. Даниэль, Фарук, Жонсьер… Месье Жонсьер. Через его взгляд прорывалась не только глубокая тревога; кажется, там было что-то ещё. Его глаза всегда приковывали внимание девушки — несмотря на железный характер и дисциплину, в них отражалось много тяжелых решений, страданий, моральных и физических. Или ей только так казалось? Наверное, нет. С интернатовских времён Лу научилась считывать людей, чтобы не попасть в очередную передрягу. Своеобразная пси-эмпатия без пси — угадывать, чтобы не получить по шее. Постепенно ноющая, режущая боль в глазах исчезала. Рид потрясла головой, отгоняя слабость. Организм, однако, не согласился с ней — всё вокруг завертелось страшной каруселью, не давая сфокусироваться и найти опору. Пытаясь совладать с головокружением, Лу плотно прижала ладони к пыльному бетону, чтобы не потерять равновесие. Сморщилась, чувствуя то увеличивающееся до невозможного, то уменьшающееся покалывание в районе лба. Всё это время команда находилась с ней. Фарук ходил кругами, вероятно, брал на себя вину за то, что девушка перегрузила себя. Даниэль судорожно шарилась в аптечке — необходимо было найти что-то кроме в данный момент бесполезных шприцов с разного рода лекарствами. А он сидел перед ней. Со стороны, наверное, это было странно — Инквизитор сидит на бетоне, в совсем не подобающей одежде, и переживает за Посвященную, которая снова умудрилась попасть в неприятности. Было в этом что-то… большее. Такое тонкое чувство, едва различимое ими двумя, и совсем неразличимое кем-то ещё. Легкое наружное беспокойство, перетекающее в глубокую, сложную эмоцию, которую действительно непросто было описать, а тем более признать её наличие. Боль в голове и резь в глазах почти ушла. У Лу получилось сфокусировать взгляд. Пытаясь оттолкнуться от пола, чтобы встать, она наткнулась на какой-то отвратительно острый камешек — перчатка порвалась, а рука осталась незащищенной. Не задумываясь, Марк протянул ей свою перчатку, снимая её с себя. — Снова готовы помочь, месье? Общаясь со всеми, Лу деликатно решила соблюдать официальное обращение. И здесь произошло кое-что действительно необычное — Жонсьер улыбнулся. Так просто, искренне, как обычный человек, а не строгий Инквизитор в костюме, которому ежедневно предстоит решать, кто достоин жизни, а кто нет, и что стоит внимания, а что можно проигнорировать. От человека, на территории которого совершается меньше всего преступлений в Нью-Пари, довольно сложно ожидать какого-то «свойского» поведения. Но сейчас Лу могла поставить на кон весь Термитник — ведь Марк улыбался ей. Момент не длился долго: возможно, осознавая абсурдность своего поведения, Жонсьер принял свой привычный вид строгого, недоступного, властного Инквизитора. — Ну же, Рид, вставайте, раз стало лучше, что же вы расселись… Держась на ватных ногах, девушка послушала мужчину. В целом, он был прав — впереди группе предстояла вторая ночь перед тем, как вернуться обратно в Нью-Пари. Они планировали провести её в административном корпусе, подальше от того кошмара, который стал явью сегодня. До здания дошли быстро. Несмотря на приличную площадь бывшего завода, расстояние казалось совсем небольшим. Легче идти вперёд, зная, что самое страшное уже позади. Войдя на территорию, искать наиболее подходящее место не стали, расстелили спальники в основном зале, близко ко входу. Запылал костёр: в прошлую ночь план отгона диких животных таким образом сработал на отлично. К тому же, огонь помогал сохранять тепло — а сейчас это было действительно необходимо. У Лу сон не шёл. Кажется, прошло уже несколько часов — один хрен, спать не хотелось. Тревожные мысли забивали голову, преследуя друг друга. А ещё нужно было подумать о маме, о ремонте дома, кроме этого, в голову почему-то лезли неуместные, но приятные мысли о Жонсьере. Вдруг они разбавились ещё одной. Девушка повернулась на бок, перестав глазеть в потолок, чтобы проверить, спит ли Марк — как оказалось, они вдвоём бодрствовали. Мужчина заметил, что что-то сбоку пошевелилось. Инстинктивно посмотрел в сторону движения. Это была Лу. Их взгляды на секунду встретились, цепкие, смотрящие друг на друга сквозь темноту. Оба отводить его не спешили. В конце концов, не выдерживая натиска, Марк сказал первым: — Раз тебе снова не спится, пройдемся, Лу? Девушка выдавила непривычное: — Пойдем. Дорога стелилась бетонной плиткой, заросшей многовековой растительностью: мелкой, но частой травой, мхом и какими-то грибами. Рид спросила: — Можно я закурю? Жонсьер довольно просто ответил: — Можно. И я присоединюсь. Лу непонимающе заморгала глазами. Он продолжил: — Рид, я тоже человек. И, не поверите Он снова перешёл на «вы», — Иногда закуриваю. Девушка понимающе кивнула, прокручивая в голове ещё раз то, что он только что сказал. Она достала из пачки сигарету, попыталась поджечь. Зажигалка слегка барахлила, не давая газ даже со второго раза. Наконец, огонёк получился — но с большим усилием. Лу сказала: — Так мы будем до вечера копаться. У меня больше зажигалок нет. А если полезем в огонь, останемся совсем без перчаток. В ответ Марк жестом указал на упаковку, взял ещё одну сигарету, зажал её губами, придерживая двумя пальцами — и зажёг свою от уже начатой сигареты девушки. Выдохнув, она сказала: — Вы открываетесь мне с новой стороны, месье. Он спросил: — Да, Лу, почему же ты так думаешь? Рид ответила не сразу, как бы пробуя на вкус то, что она собирается озвучить. «Была не была» — Потому что смотришь на меня так искренне, как ни на кого больше. С таким беспокойством и заботой, я никогда таких не видела. Может, я всё придумала и, крэп, с ума уже схожу. Но ты же знаешь, на что похоже это зажигание, которое было только что? Повисла долгая тишина. То, о чём думал Марк в этот момент оставалось огромной загадкой для Лу. Он ответил: — Я знаю. Но, Рид, большего я никогда не смогу себе позволить.