Осколки

Цунаде была в резиденции, когда шиноби принес ей весть о том, что Учиху помиловали. Что ж, а кто бы посмел решить иначе? Райкаге ведь тоже не совсем идиот. Он, как и все, понимал, что обострение сразу после войны, это не совсем то, чего ждут от него граждане. Но сохранить лицо ему хотелось, так почему бы не пойти навстречу союзничку? Цунаде откинулась на спинку кресла. Над головой встал побеленный круг потолка, по которому она задумчиво скользила глазами, думая обо всем и ни о чем, в частности. Было тихо. Лишь часы над головой равномерно отбивали ритм. С противоположного конца на нее невозмутимо взирали предыдущие хокаге. Цунаде раздраженно хмыкнула. Иногда ей до дрожи в пальцах хотелось к черту завесить каждое лицо на этих стенах. Не от неуважения, нет. Как шиноби они были просто великолепны. Но их ошибки разгребать пришлось ей, а не кому-то другому. – Только посмотри, дедуля, к чему привела твоя одержимость Учихами, – саркастично проговорила она, а потом решила поддеть и второго хокаге. – А твоя ненависть снова сделала Учих нашими врагами. А вы, учитель… не знаю человека более решительного в ведении переговоров с Учихами. Бог не шиноби, а дипломатии, твою мать. Цунаде все-таки выругалась. Старик Сарутоби, конечно, наворотил делов. Но, в принципе, от генеральной линии, проведенной еще Тобирамой, он не отступался ни на метр. Послушный ученик. Гордость клана Сенджу, который почил в бозе, но все же сумел забрать с собой в могилу Учих. Не так давно она сама говорила, что их мир сродни гастролирующему цирку, и это с каждым днем все меньше и меньше походило на шутку. Иногда Цунаде думала о том, что наверно все случившееся и правда было предначертано. Кровавая связь Сенджу и Учих не могла быть разорвана только лишь смертью одного из них. Они были словно два переплетенных корнями дерева. Погиб один – погибнет и другой. Цунаде прикрыла глаза. Был еще и Намикадзе, но что она могла предъявить ему? Что не смел ослушаться советов мудрых советников? Да и было ли у него это время, чтобы стать опытнее и умнее? А если бы она была в деревне, разве хоть что-то изменилось бы? – Какие же вы проблемные, Учиха, – схватившись за голову прошипела она. Часы над головой, казалось, тикали все громче и громче, ввинчиваясь, вкручиваясь в висок, отскакивая от плотной ватной тишины комнаты. Цунаде отодвинула ящичек стола и нашарила таблетки. У нее начиналась мигрень. Облегчением было хотя бы то, что уже пробило четыре часа, и за окном разливалась вязкая вечерняя хмарь. Стекла дрогнули, затряслись от порыва ветра. Собиралась метель. Цунаде встала из-за стола и прислонила горячий лоб к холодному стеклу. Так было легче. Некоторое время она провела так, а потом устало приоткрыла глаза, сразу натыкаясь взглядом на черную фигуру, стоящую под окнами резиденции. Она узнала его мгновенно, несмотря на свистящий в воздухе снег. Цунаде отчего-то чувствовала, что он смотрит сейчас не куда-то, а именно на нее. И смотрела сама. На голове у него был больший беспорядок, чем обычно. Не мудрено – погода совсем испортилась. Отчего-то вспомнилось то, как бабуля Мито не выпускала ее из дому без шапки. Цунаде слабо улыбнулась. Выйти и надеть на Учиху шапку было не лучшим решением сейчас. Она вздохнула и отвернулась, возвращаясь к работе. Ее не волновало то, почему он здесь. Забавный эпизод, не более. Имеет право прогуливаться по деревне. По крайней мере с сегодняшнего дня. Через несколько дней они встретились снова. Наруто ворвался в ее кабинет как обычно, без всякого стука и приглашения. Весь он, взъерошенный, с красным от мороза лицом и блестящими от возмущения глазами, забавлял ее, но она не подала и виду, нарочито рассерженно зыркнув на него. – С такими манерами ты за этим столом никогда не окажешься, – пробурчала она, перекладывая подписанные бумаги по левую сторону от себя. – Ты же как-то оказалась, бабуля, – не растерялся Наруто и хитро посмотрел на нее. – Хорошие связи, Наруто, – раскрыла свой секрет она, – а у тебя они есть? – Сколько угодно, – расцвел он, – вот, Саске, например… Стоящий рядом Саске еле заметно дернул губами, демонстрируя вселенскую усталость. Цунаде фыркнула и поднялась, направляясь к небольшому столу в углу, на котором стоял электрический чайник. Она пыталась завязать с выпивкой, вот и перешла на гребаные чаи из Страны Чая. Не то чтобы она не могла попросить сделать чай секретаря, просто ей хотелось немного походить и отвлечься. Все-таки большую часть жизни Цунаде провела под кроной прохладных лесов, в постоянном изматывающем движении и опасности, оттого ей было сложно высиживать много часов в кабинете, где единственной опасностью была опрокинутая на документы чашка с кипятком. – Так и чего ты пришел? – спросила она, опираясь спиной на стол и скрещивая руки на груди. – Хочу, чтобы Саске отселили от меня, – затараторил Наруто, – он всего пару дней у меня, а мой дом уже вверх дном. – Ты вообще-то сам предложил его приютить до первой получки. – Так и было, но Саске уже несколько дней меня третирует с этой уборкой и готовкой. Может дашь ему комнату в резиденции? – Нет, – отказала она и отвернулась, наливая в чашку заварку и кипяток. По кабинету поплыл запах ромашки, которую она добавляла в любой чай, который пила. Пару ложек сахара тоже были не лишними, как и купленные в магазине с утра тайяки, с которыми она прошла обратно к рабочему столу. – Почему нет? У тебя же есть. – Напомни-ка мне, Наруто, когда Саске успел стать хокаге, а? – поинтересовалась она, отпивая чай и вглядываясь параллельно в строчки кандзи на желтой бумажной папке. – Ну, – протянул Наруто, – я же стану, не так ли? Поэтому, может сделаешь одолжение? Ты же сама говорила, связи, все такое… Цунаде немного опешила от такого поворота событий. Но уже в следующую секунду неожиданно для всех звонко рассмеялась. Надо же, а Наруто был неплох в таких делах. Сразу уловил, в чем суть. Значит будет своим человеком в правительстве. – Это значит да? – Это значит пошел вон, – почти добродушно произнесла она, возвращаясь к бумагам. Тридцать страниц очередного отчета были вытащены из стопки и раскрыты на нужной странице, но вчитаться ей не дали. – Бабуля, ты мне должна, поэтому помоги, а? – заканючил Наруто, подходя ближе и бесцеремонно отхлебывая из ее чашки чай. – Достал, – прошипела Цунаде, – тут у нас не благотворительная ночлежка. Да и комнат нет… – Есть, – перебил ее Наруто, – мы заходили к управдому, он сказал, что на восьмом этаже есть одна пустующая комната, но отправил к тебе за разрешением. Цунаде устало вздохнула и потерла переносицу. Саске, стоящий поодаль, около двери, все это время молчал, точно скорбный ворон на кладбищенской решетке. Он выглядел уже не так болезненно, как во время его пребывания в госпитале – по-прежнему бледный, но вполне здоровый оттенок кожи, чистые, ровно подстриженные волосы, спокойный взгляд. Единственное, что выбивалось из картины полного выздоровления, это болтающийся рукав черной кофты. Они уже работали над созданием протеза, но пока не то, чтобы слишком успешно. Впрочем, Саске и без него обошелся бы вполне неплохо, подумалось ей. – Хорошо, – сдалась она, обращаясь к Саске, – до первой миссии. Потом снимешь себе комнату сам. – Спасибо, бабуля, – заискрился от радости Наруто и, резво подскочив, чмокнул ее в щеку. – Ты не представляешь от чего ты меня спасла. – От уборки и домашней еды? – кисло предположила Цунаде, – выметайся уже, а. Наруто рассмеялся и вышел, потащив за собой Саске. Тот вышел из кабинета такой же молчаливой тенью, как и вошел. Цунаде задумчиво покачала ногой. Скорее всего, Саске сам захотел уйти. Уж кто-кто, а Наруто никогда бы не выгнал из собственного дома друзей. Но с другой стороны, вполне возможно, что такое могло случиться. Они слишком различались в характере и темпераменте чтобы ужиться на одной жилплощади. Может это все и к лучшему? В резиденции она сможет за ним присмотреть в случае чего. Ведь ожидать от Саске можно было всего. Он хотел умереть, это она знала ясно. Конечно, на него поставили несколько сдерживающих печатей, препятствующих самоубийству, однако было делом времени, когда они ослабнут и разрушатся, даруя ему полную свободу действий. Никто не мог сказать точно, сколько печати будут действовать с учетом особенностей его чакры. Оттого Цунаде чувствовала острую необходимость в том, чтобы поговорить с ним и решить этот вопрос полюбовно. Дело, однако, осложнялось тем, что она просто не знала с чего начать. Что ему сказать? Как переубедить? Она недовольно скривилась. Как бы сейчас хотелось завалиться на горячие источники, пить алкоголь и рубиться в карты до беспамятства, а не вот это вот все. Цунаде снова перевела взгляд на портреты предыдущих хокаге. – Я вас ненавижу, – с тоской вздохнула она, а потом, наконец, открыла почти забытый тридцатистраничный отчет. Закончила Цунаде поздно, часам к двенадцати. Она встала, потянулась, прошагала три метра до выхода, а потом с проклятиями закрыла кабинет на замок и приклеила нужные печати. Свобода. Но больше всего радовало то, что ей не придется таскаться по морозу до дома. Ее дом был здесь, в резиденции. Поднявшись на девятый этаж, она открыла дверь в комнату, нехотя разделась и легла лицом в подушку, тотчас засыпая. Ей снился квартал Сенджу. Таким, какой он был тогда, в ее детстве. Их было не так много – всего десять семей, расположившихся на одной длинной пыльной улочке, ведущей в тупик. У каждого дома были посажены кусты белых роз с тонкими, точно рисовая бумага, лепестками. В период цветения, с июня по сентябрь, их расцветшие мохнатые головки качались при каждом порыве ветра и издавали одуряющий свежий аромат. Много раз она спрашивала у бабушки Мито об этих розах, но та долго не желала рассказывать, почему именно они были посажены на их улице. Говорила, что не для детского ума эта история. Лишь когда они потеряла Наваки, она, скорбно стоя над могильной плитой – высокая, черная от горя, вдруг заговорила. Голос у нее был сухой, едва шелестящий – точно уже опавшая по осени красная кленовая листва, слабо влачимая по дороге ветром. – Ты много раз спрашивала меня, – сказала Мито, пряча нервно подрагивающие бледные пальцы в рукава кимоно, – зачем все эти розы на нашей улице. Твой дед некогда повелел высадить их в честь своей подруги. Она…много сделала для клана… Услышать эту историю до конца ей не удалось. Бабушка внезапно упала, теряя сознание и Цунаде, в каком-то ужасающем спокойствии поймала ее сухонькое тело и отнесла домой. От тоски Мито заболела. Разве до историй было? Но все равно, при каждом возвращении домой Цунаде прежде всего проходила улицу до конца, касаясь каждого кустика, и лишь потом шла домой. Большая часть домов пустовала и смотрела на нее тихими тоскливыми глазами черных окон. Некогда и они были полны света. До первой большой войны, унесшей большую часть клана. Сколько тогда выжило? Она не знала. Знала лишь то, что после окончания войны главой клана была бабушка Мито. Но разве клан уже был кланом? И могла ли бабушка хоть что-то сделать с той разрухой, что отныне навсегда поселилась на этой земле? Их было немного. И с каждым годом все меньше. Вот от квартала осталось десять домов, а потом шесть, а потом три. И в каждом только доживающие век старики. И она, Цунаде. В детстве она на это почти не обращала внимания. Но чем взрослее становилась, тем больше грусти появлялось в ее сердце – слой за слоем, лепесток за лепестком. Она словно превращалась в знакомую белую розу из квартала Сенджу. Цунаде открыла глаза. Белый потолок в желтых пятнах солнечного света размывался, тек, смешиваясь с деревянной стеной, и она вдруг поняла, что это слезы. Как давно это было. Белые розы засохли. Теперь ее черед. Цунаде подняла руку, намереваясь стереть с лица крупные горошины прозрачных слез, но они все лились и лились, потому прекратила. По чему она так горько плакала? Цунаде и сама не знала. То ли по солнечной осенней улице с монами Сенджу, лениво трепещущими на ветру. То ли по маленькой раменной госпожи Цубаки, в которую они с Наваки часто заходили, оглашая все смехом и разговорами. То ли по себе, стоящей с котомкой у холодного, опустевшего дома детства. Она ушла в тот день и не вернулась. Ни разу за многие десятилетия. Хотела ли? До смерти. Но увидев знакомый поворот лишь уходила, направляясь в другую сторону. Сердце, доставшееся ей от Хаширамы не было деревянным и болело слишком сильно, чтобы она когда-нибудь посмела вновь пройтись по улице роз. Потому она была здесь, в резиденции. И мальчишка Учиха тоже. До чего они похожи, оказывается, подумала она не в первый раз, закрывая глаза предплечьем. Разница была лишь в том, что Цунаде видела медленное угасание своего клана, а он мгновенное. Сложно было сказать, что хуже. Цунаде села. Длинные светлые волосы, точно покрывало, легли на ее плечи. Она рассеянно взяла с тумбочки резинку и заплела простую косу. Внезапная истерика закончилась, пришло время для работы. Она оделась и вышла из комнаты, повернула налево, к лестнице. На пролете седьмого этажа она услышала чьи-то твердые шаги и решила ускориться. Не хотелось с кем-то встречаться сейчас. Однако уже через несколько секунд ее нагнали. – Саске, есть разговор, – остановила Цунаде пробегающего мимо юношу. Тот замедлился, кивнул и пошел рядом с ней. Она окинула его цепким взглядом и заметила, что сегодня он выглядел куда хуже, чем вчера. Черные круги под глазами и белая, точно пергаментная, кожа, выдавали то, что он сегодня не спал. Да и ел ли? Цунаде раздраженно сжала губы – вот еще, беспокоиться о нем вздумала! Через несколько минут они вошли в кабинет и Цунаде встала у окна, сложив руки за спиной. – Я хочу заключить с тобой контракт на пятнадцать лет, – сказала она, внимательно глядя в глаза Саске. – Деревня берет меня в аренду? – со смешком выдал он. – Как благородно. – Нет. Я беру тебя в аренду, – возразила Цунаде, с удовольствием наблюдая за тем, как в легком недоумении приподнимаются красивые черные брови. – Кажется, рабство в Стране Огня незаконно? – Так же, как и сбегать с отступником хер пойми куда, но ты ведь клал на все это. Так что не вини меня. Саске в непонимании нахмурился. – Расслабься. Всего лишь хочу договориться с тобой. Эти печати, – Цунаде указала пальцем на плечи, куда их поставили, – не будут работать вечно, ты и сам чувствуешь это. Поэтому…скажи, чего бы ты хотел за пятнадцать лет служения? Только пятнадцать. Не двадцать и не тридцать, не сорок, Саске. Я лишь хочу дать тебе время пожить и подумать, не рубить сгоряча. Ты ведь так юн… Некоторое время Саске молчал, погрузившись в раздумья. Она вздохнула. И почему с Учихами так тяжело? Наконец, он поднял голову и пристально взглянул на нее. – Я бы хотел, чтобы правда вышла на свет, но этого никогда не случится, не так ли? – Ты и сам знаешь, – устало заметила Цунаде. – Знаю, – согласился он тихо, – но все равно рассчитывал на справедливость. Поэтому я… Он не договорил, но Цунаде знала, что он хотел сказать. Поэтому он убил Итачи. Поэтому лишил жизни Данзо. И была уверена, что добрался бы до Сарутоби, если бы тот не погиб заблаговременно. – Послушай меня, – произнесла она, – практически все, кто приложил к этому инциденту руку, мертвы. Осталось лишь двое. И ты их знаешь. Я могу дать тебе их. Саске на секунду прикрыл глаза, но Цунаде заметила, как они заблестели. От слез или от радости, кто мог знать? За холодными черными водами глаз редко когда можно было увидеть, что за мысли занимали его голову. – Хорошо, – сказал он, – я согласен на то, что ты предлагаешь. Цунаде с облегчением кивнула. – Значит, договорились.