Осколки

Через несколько дней после состоявшего разговора с Учихой, она вновь позвала его в кабинет для гораздо более детального обсуждения их сделки. Легко было пообещать что-то. Гораздо труднее было выполнить. Тем более, что люди, которых Цунаде пообещала Саске, не были простыми. Скорее наоборот. Они были теми столпами, на которых долгие годы держалась власть Сарутоби. – Они стары, – сказала Цунаде, – поэтому сделать их уход можно медленным, весьма болезненным и незаметным. Что думаешь? – Ты в этом мастер, не так ли? – Возраст делает свое дело, – она сложила красивые белые руки перед собой. – Твой ум делает это, а не возраст, – равнодушно возразил Саске. Цунаде внимательно посмотрела на него. Он, судя по серьезному выражению лица, не шутил. И этот факт вдруг согрел ее сердце. Такие слова, одновременно простые и емкие, отмечающие без всякого лизоблюдства ее умения, было приятно услышать. Надо же, совсем как зеленый листик, что льнет к свету, подумалось ей. Иногда и правда важно услышать что-то подобное. – Перейдем к делу, – напомнила Цунаде, – как ты хочешь, чтобы это произошло? Только умоляю тебя, не нужно говорить, что ты хочешь порубить всех катаной. Это невозможно. – Я это понимаю, – кивнул Саске, – оттого для начала хочу отнять у них все, ради чего они жили. И лишь потом, через некоторое время, когда отчаяние придет к ним, нанести удар. – А ты поумнел, – Цунаде улыбнулась краешком губ, – многие забывают, что искусство ниндзя заключается не только в том, чтобы сражаться лицом к лицу, но и в том, чтобы незаметно губить тех, кто не угодил. – Деревня об этом никогда не забывала, – произнес Саске тихо, устало смотря на нее покрасневшими глазами. Да, это было так. Правительство Сарутоби сумело настолько плотно оцепить квартал Учиха, что никто из погибающих не был услышан, и ни один не сумел сбежать. Скорее всего использовали что-то похожее на купол самой деревни. Точно узнать об этом было невозможно – все документы, относящиеся к этому делу, были уничтожены Корнем. Но даже если и не было никаких бумажек, подтверждающих причастность деревни к этому, кто в здравом уме мог бы поверить, что Итачи в одиночку способен вырезать столько людей? Это был клан, переживший жесточайшую эпоху междуусобиц, клан, достойно прошедший все мировые войны и не опозоривший себя ни бегством с поля боя, ни невыполнением приказов. Кто бы поверил, что Учихи, пережившие столько всего, погибли бы, словно жертвенные ягнята – тихо и незаметно? Они бы боролись отчаяннее, чем зверь, прижатый в угол. И борьбу эту нельзя было бы не услышать или не заметить. Значит, их оградили. И каждый шиноби в деревне это подспудно понимал. Даже Цунаде, услышавшая новости о резне Учих во время своих странствий, была ошеломлена. Она знала лишь одно – кому-то могущественному понадобилось убрать этот клан с карты Конохи. У Учих было много врагов, и главным с некоторых пор была деревня. Но поверить в это тогда было невозможно. Цунаде невесело усмехнулась. Большинство убийств совершается близкими людьми, сказал ей как-то Учиха Инаби, когда она попала в участок военной полиции. Она не помнила ни времени, когда это было, ни причину того, почему ее задержали, лишь эти слова. И они оказались пророческими для его клана. Хаширама хотел, чтобы все жили как одна большая семья в деревне, но не вышло. Мнимая идиллия окончилась резней. Все как в семье. – Что же ты планируешь? – Конохе стоило бы отправить на пенсию стариков, не так ли? Знаю, что их можно снять с должности только по состоянию здоровья и в случае какого-либо преступления. – Все эти годы только и мечтала об этом, – пробормотала Цунаде, задумчиво постукивая ногтями по столешнице. – Идеи? – Я изучил личные дела, которые ты передала. Тут, как ты и говорила, только один вариант… – Яды, – договорила за него Цунаде. Это было жестоко. Но, честно говоря, ей было плевать. Риннеган Саске был нужен Конохе больше, чем двое упрямых стариков, лишивших Страну Огня сильной боевой единицы в виде клана Учиха. Уж хотя бы за это они должны были понести наказание. Прежде это не представлялось возможным, но теперь… – Да, – подтвердил Саске, – я не специалист, но кое-какие знания и у меня есть. – И что это? – Цунаде заинтересованно подалась вперед. Все же токсикология была ее стихией в полной мере. Было любопытно, что мог вынести Саске за несколько лет обучения у скользкого Орочимару. – Госпоже Утатане я предпишу настойку ротенона ежедневно, а господину Митокадо чаи из кирказона. Думаю, им придется по вкусу, – мрачно пошутил он, впрочем, даже не думая меняться в лице. – Неплохое…лечение, – она иронично приподняла брови, – однако должна предупредить, что ничего из этого на наших складах нет, сам понимаешь. И Саске понимал. Первый яд был с накопительным эффектом и банально угнетал дыхание, в некоторых случаях вызывая сильные нарушения работы нервной системы, что выливалось в постепенную забывчивость и нарушение координации. Второй яд вызывал почечную недостаточность, иногда рак. В целом, травы были ядовитыми, безусловно, но для шиноби использовать их здесь и сейчас было нецелесообразно. Тем паче, что они не росли в Стране Огня. – Знаю, поэтому и рассказываю. Мне нужно в Страну Звука. – Попробую тебе что-нибудь подыскать из миссий. Но с тобой будет кто-то еще, уж не обессудь. Саске пожал плечами. Это было ожидаемо. Его, как бывшего преступника S-ранга никуда не отпустили бы без сопровождения. Один раз нукенин – всегда нукенин. Но это его не волновало. В конце концов, он в Конохе лишь для того, чтобы до конца разобраться со старыми долгами Конохи перед Учихами. Не для того, чтобы искать друзей и строить уютное семейное гнездышко. Только не здесь. Открывшаяся правда не позволяла этого. С самого дня прибытия сюда, Саске ощущал, что его словно подташнивает от нахождения в Конохе. Он не хотел ничего видеть– ни обновленных улиц, ни красивых, еще совсем свеженьких домов, ни недавно высаженного парка возле старого квартала Сенджу. Его сердце не желало ни к чему из этого привязываться и защищать. Того, что он выступил за Коноху на войне, было достаточно. Воля Итачи не была проигнорирована любящим младшим братом. Никто не смел требовать от него чего-то большего. Теперь хотелось в течение года закончить все дела и уйти куда глаза глядят. – Саске, – негромко окликнула его Цунаде, – чего застыл-то? Туманные, подернутые поволокой задумчивости глаза снова сфокусировались на ней. – Зачем ты помогаешь мне? – тихо спросил он, – вряд ли кто-то скажет тебе спасибо, если узнает, что сговорилась со мной. Он всегда стоял, когда бы не пришел к ней. Ровно, не сутулясь, даже как-то расслабленно. Словно желая показать, что он не является пленником положения, что бы там кто ни считал. Теперь же, задав этот явно интересующий его вопрос, Саске напрягся, точно струна сямисэна, подхваченная искусными пальцами музыканта, собравшегося извлечь из нее волнующий звук. Не такой уж он и безэмоциональный. Лишь очередная толстая маска, за которой он, возможно, горько плачет. При мысли об этом Цунаде стало как-то не комфортно. – Я уже говорила о своих мотивах, – произнесла она, – я не тешу себя иллюзиями, что все всегда будет так, как сейчас. Альянс шиноби не будет вечно в десна целоваться, сам понимаешь. Когда-нибудь да разругаемся. На этот момент будешь ты. – Хочешь мира – готовься к войне? – сквозь зубы процитировал Саске. – А что Наруто? – Лучше всегда иметь запасной вариант. Мой дед был богом шиноби, но это не уберегло его от смерти, как видишь. Поэтому… – Ясно, – сухой тон ясно давал понять, что Саске не удивлен ни на толику. Впрочем, а чему ему там поражаться? Нравы мира шиноби не были для него каким-то открытием. В конце концов, не он ли сам предложил себя в качестве экспериментальной мясной туши Орочимару? Однако, Цунаде заметила то, как он опустил голову, пытаясь скрыть себя, спрятаться за тенью упавших на глаза волос. Саске ожидал от нее чего-то другого? Разочарован? Цунаде поднялась из-за стола и в два шага оказалась возле него. Саске отшатнулся, когда она подошла еще ближе и взялась за болтающийся рукав черной рубахи. – Не дергайся ты так, – поморщилась Цунаде и подтянув его поближе, задрала левый рукав. Она осторожно пощупала холодную, бледную кожу обрубка, замечая, что нет ни следов воспаления, ни гиперемии. – В чем дело? – Это я должна у тебя спросить. Теперь вижу, что рана тебя не беспокоит. Тогда почему ты выглядишь так? Бессонница? Саске пристально, раздраженно посмотрел на нее. Но разве Цунаде было легко напугать рассерженным мальчиком? Потому она тоже не отводила глаза. Справа у него чернела родная темная радужка, слева расплывался в завораживающих кругах риннеган. В какой-то момент она поймала себя на том, что любуется этой дикой, первозданной красотой, которую нужно держать в железных оковах. И не хотелось бы, да невозможно. В мире, полном хищников, нельзя было быть безоружным, мягким куском мяса. Иначе кто-то, не столь щепетильный, мог бы отобедать тобой и не вспомнить. – К чему все это, – он сделал короткую паузу, – Цунаде? – Надо же, – ухмыльнулась она, делая шаг назад, – еще помнишь мое имя. Саске не ответил, все так же примораживая ее взглядом. Он хотел услышать ответ на вопрос, а не какие-то отвлекающие внимание фразы. Цунаде же, немного смущенная тем, что произошло, отошла к столу и села в кресло. Хоть какое-то расстояние. Черт ее дернул подойти к нему… – Я попрошу принести тебе снотворное. Можешь идти, Саске, – хрипло бросила Цунаде, – я вызову тебя в нужное время. Юноша, стоящий неподвижно все это время, повиновался. Но едва он открыл дверь, кто-то тонко ойкнул, отскакивая в сторону. Цунаде поморщилась недовольно. Сакура. Как же не вовремя. Она и забыла, что назначала ей прием. – Входи, Сакура, – прокричала Цунаде. Ученица, покрасневшая и растрепанная, точно бурый воробушек в весенней луже, предстала перед ней. Она была с рюкзаком за спиной, в полной боевой экипировке, с грустным, усталым лицом. Сердце Цунаде, словно подцепленное острым крючком жалости, заныло. – Госпожа, я пришла, – не глядя на нее отрапортовалась Сакура, слегка склоняя голову. – Вижу. Держи документы. Сакура подошла ближе, забрала пару протянутых учителем свитков, а потом засунула в рюкзак. Быстро выпрямилась. – Что ж, до встречи, госпожа. Ученица поклонилась и направилась обратно к двери. Твердые, быстрые шаги. Ни грамма нерешительности. На секунду Цунаде захлестнула острая, как входящая под ноготь игла, гордость. – Сакура. – окликнула она ее, и, дождавшись, когда девушка, схватившаяся за ручку, обернется, продолжила. – Удачи тебе. Сакура слабо улыбнулась и кивнула, выходя. Цунаде протяжно вздохнула. Все-таки, Сакура обиделась. Но все ради ее блага. И, быть может, в один прекрасный день, гуляя по парку с новым молодым человеком, пылко отвечающим на ее чувства, она это поймет. По крайней мере, Цунаде на это искренне надеялась. Дни шли один за другим. Солнце светило все чаще, а улицы частично освободились от покрывавшего их слоя снега. Небо, как вымытая в преддверии праздников лазурная фарфоровая чаша, раскинулось над Конохой. Цунаде шла поразмяться на полигон за резиденцией. Там, на очищенной от снега земли, она собиралась немного покрошить все, что попадается под руки. Старейшины в последнее время просто выводили ее из себя. Видите ли, им не нравится то, как она распоряжается финансами. Пальцы сжались в кулаки сами собой. Они ведь ничего в этом не понимали. Разве ж это они постоянно мотались от столицы к деревне и наоборот каждый раз, как возникал какой-то гражданский вопрос, требующий ее внимания? Разве они недавно сидели на приеме, организованном в честь дайме Страны Ветра, пытаясь выторговать условия повыгоднее? Нет, единственная их функция была в том, чтобы ставить ей палки в колеса в случае, если им не нравилось то, что она сделает. А не нравилось им много чего. И много чего им удавалось саботировать. Старейшины обладали определенным авторитетом и преданной аудиторией в деревне. Давно было пора реорганизовать аппарат власти. А вот, кажется, и тот, кто с этим прекрасно справится… Цунаде прищурилась. И правда, в углу полигона с катаной тренировался Саске. Один взмах, второй, вот он наклоняется, роняя на лоб волосы, а потом опять стремительно бьет наотмашь – легко и изящно. Он действительно был как ожившая мелодия струн сямисэна, подумала Цунаде и удивленно покачала головой своим мыслям. Второй раз подряд ее мозгу нравилось это сравнение, и она ничего с этим не могла сделать. Порой, встречая его в коридорах резиденции, Цунаде задерживала на нем взгляд дольше, чем следовало бы, любуясь контрастом белой кожи и отросших черных волос, волнами лежащих на шее. Сегодня же она подметила то, как ловко Саске держит длинными крепкими пальцами клинок. Цунаде, точно вырванное из земли растение, сникла, задумчиво рассматривая пожухлую прошлогоднюю траву под ногами. Это казалось ей странным. И…до боли похожим на что-то, уже произошедшее с ней ранее. Но что? Рядом с ней, в полуметре, в дерево вонзился кунай. Цунаде, не удивленная этой выходкой, метнула оружие обратно, позволяя себе откинуть, отбросить как ничего не значащие, мысли, теснившиеся в голове. Разгадка была близко, но она просто не желала более об этом думать. Вдруг, продолжив, дернув за эту ниточку сильнее, она лишь расплетет до конца свое вязаное сердце и найдет там что-то…Что-то, что не планировала там находить? – Ты мешаешь мне, – ровно заметил Саске, перехватывая кунай, который она метнула. – А ты мне, – ответила Цунаде, разворачиваясь. Настроение отчего-то ухудшилось еще больше. Больше не хотелось ничего крушить. Только крепко выпить с кем-то, осторожно прижимая к створкам груди узел пряжи, не давая расплестись игрушечному насосу в полости ребер. – Через три дня отправишься с Наруто на миссию, – не оборачиваясь, предупредила его Цунаде, и направилась прочь. Сегодня она точно напьется.