Hey you, I know what you gonna do I wanna be the person that you do it to Hey you, I wanna be the person you do You do, you do, you do, you do Hey you, I know what you gonna do I wanna be the person that you do it to Hey you, I wanna be the person you do, you do, you do, you do Dirty mind, dirty mind, d-d-d-d-dirty mind Dirty mind, dirty mind She just wants to fuck me all the time Time, time, all the time Time, time, all the time Time, time, all the time She just wants to fuck me all the time
— 3OH!3, «Dirty Mind»
— Ты вообще нетерпеливый, — прыскает со смеху Дима, когда Серёжа в его квартиру бурей залетает, сносит стоящую до того несколько лет ровно тумбу, сам же шипит от этого и в Диму своим немаленьким весом фактически придавливает, за грудки его к стене пригвоздив. — Прям потерпеть совсем никак, не про тебя это, да? Горошко его слушает, слышит, но отвечать не торопится, ибо всё водит носом по родной шее, да яростно пальцы об его плечи обрывает. Он тянет воздух ртом сквозь зубы, почти свистит, шипит, постоянно как-то звучит прямо у Димы под ухом, а того больше ещё к этому же лезет чуть ли не под кожу, да и в принципе на нём уже нормально так располагается, завладев им с макушки до пяток. — ...а ещё без тормозов, — дополняет Дима, когда Серёжа заинтересованно оттягивает его галстук и ведёт ладонями широко по груди, забираясь под фиолетовый пиджак, его бессовестно сминая прямо у мужчины на глазах. — Будто у тебя они были, — хмыкает Горошко, переводя стрелки и вновь приближаясь к Чеботарёву вплотную, губами в губы почти утыкаясь. — Слетели так-то давно. — А у тебя вот только сейчас, как я погляжу. Пока Серёжа коротко ведёт головой, встряхивая с лба чёлку, Дима его перехватывает, с себя чуть ли не стряхивает и также, как и Горошко его, утыкает того спиной в стену, сверху нависая. Горошко тут же на него глядит бесстыдно, пошло и так откровенно, как будто у него в глазах бегущая строка «брать меня щас. вот прям щас, ни секунды не тянуть!». Коленом он ведёт сначала по сторонам, а потом ловко ставит его аккурат между дименых ног и приподнимает его, хрипло и хитро хихикая, глядя вниз, рассматривая то, как чеботарёвские штаны заметно натягиваются. Сам же Чеботарёв хмурится и хватает его сначала за одно запястье, вытягивая его немного резко, но плавно, над головой Горошко, а потом хватает и другое и сжимает два его запястья в своей руке, также пригвоздив их к стене. — Руками я тебя не трогал, заметь, — невинно хлопает глазами Горошко, пока сам, вероятно, внутри себя ржёт, как чёрт, смотря на Чеботарёва искренним и ангельским, совершенно безгрешным взглядом. Дима вновь прыскает от смеха, уголки губ тянутся выше и уже начинают ныть из-за того сколько он улыбается. Впрочем, рядом с Серёжей просто нельзя не улыбаться до боли в щеках. Это тупо невозможно, поэтому Дима и живёт с вечной ноющей болью в щеках, но с самым счастливым разумом на свете, что от счастья блестит и светится ака золотой унитаз. — А это на всякий случай, — говорит Дима и приближается к парню. — Мало ли, решишь потрогать. — А нельзя?.. — заметно тише спрашивает Серёжа, прикрыв глаза, бесконечно предвкушая того момента, когда мужчина его поцелует. Дима также хитро улыбается и ставит своё колено уже между Серёжиных ног, также давит, но с намного большим напором и явно дольше, чем то делали с ним. Серёжа рвано выдыхает уже спустя несколько секунд. — Пока — нельзя. Обойдись ногами. Ну и остальными частями тела, — собирает на ходу Дима, уже слабо разбирая собственные слова, чувствуя лишь то, как его кроет из-за Серёжи и желания. — По ходу разберёмся. Последние его слова вовсе падают куда-то Горошко на губы, потому что именно в этот момент Дима наконец целует его, сильнее сжав ладонь на его запястьях, ибо кто-то больно резво принимается слишком много ёрзать и вырываться из-за переполняющих изнутри чувств. Ну ничего, пускай подождёт чутка, Дима все чувства из него вытянет, будет потом обессиленный лежать где-то на кровати в позе звезды, матерится и томно вздыхать. Дима ж его знает. Он напирает на его губы, давит-давит-давит всё больше и больше. Даже когда кажется что больше некуда Дима надавливает ещё сильнее и вскоре Горошко чувствует, что у него дёргаются пальцы, сжатые мужчиной, а ещё подрагивают ноги, сильнее разводясь в сторону. При том колено Чеботарёва никуда не исчезает, продолжает надавливать и Серёжа начинает постепенно мычать в поцелуй, ощущая то, как плывёт куда-то по очень резвой реке. Река Чеботарёвка, а у него чудесная прогулка по ней на небольшой лодочке, видимо, как прекрасно. Однако всё это продолжается и дальше, ибо Дима целует его до того, что губы начинает колоть, а когда это происходит он отстраняется и ведёт языком по его подбородку и ниже. Он покусывает, а после и облизывает его кадык, прижимается к нему губами даже в тот момент, когда Серёжа вздрагивает и его кадык дёргается. И теперь, когда ему ничего не мешает, он стонет и чуть ли не впечатывается головой в стену, запрокинув её. — Дима-а-а, — тянет уже тогда, когда Чеботарёв убирает одну руку с его запястьев и забирается под футболку, ощупывая ключицы и грудь. Грудь он трогает особенно, сжимает и под футболкой и над ней, гладит и то и дело задевает соски, отчего Серёжа будто волной ведёт всем туловищем. — Сделай что-то бóльшее, я щас сдохну! — Терпи давай, больше ему надо, — усмехается Чеботарёв, вновь прикоснувшись губами его шее, укусив, а после и чуть облизнув, губами прижавшись и оставив ярко алеющий засос. Серёжа лишь обиженно фыркает, но вмиг замолкает, когда Дима вдруг отпускает его руки и начинает раздеваться, стягивая галстук с шею. Серёжа наблюдает за ним неотрывно, часто сглатывая, будто в каком-то трансе находясь. — Повернись, — коротко просит Дима и Серёжа тут же поворачивается, грудью и животом вжавшись в стену. Дима тут же подходит сзади, пристраивается близко близко и медленно, жарко, говорит на ухо. — Молодец. У Серёжи всё тело в мурашках. А Чеботарёв тем временем вновь хватает его руки, заводит их за спину, как-то сгибает и тут же крепко накрепко связывает их галстуком. Так, что и поди без чьей-либо помощи и не развяжешь. Серёжа снова вожделенно сглатывает и чувствует, как у него в глазах загораются искры. Дима радостно выдыхает, опускает руки на талию Горошко и сжимает, вместе с тем потираясь пахом о ягодицы Серёжи. Тот чувствует чужой вставший член и хрипит, не то усмехаясь, не то показывая какую-то более растерянную эмоцию, виском уткнувшись в стену, чуть высунув язык. — Та-ак, — поглаживая его по талии, забираясь под задравшуюся футболку, тянет Дмитрий. Он оглаживает низ его живота, совсем близко к лобку, практически издевательски, просто водя по кругу, но не опускаясь ниже, к напряжению, что выделяется между ног. — Кто-то там кажется бóльшего хотел? — Да-а, — хрипло мурлычет Горошко и сам поддаётся бёдрами назад потираясь. Дима ладонь с его талии опускает ниже, поглаживая правую ягодицу, пальцами чуть постукивая. — Меньше движений, Серёж. — Эй, такого в правилах не было! — возникает задетый Горошко. Дима гулко смеётся, пальцы переводя на пряжку его ремня, позвязкивая ею. — Я их на ходу определяю, — честно признается Чеботарёв и в мгновение стягивает чужие джинсы с ног, вместе с тем разводя их сильнее в сторону, заставляя Серёжу прогибаться в пояснице. — А так нечестно, Дима, — дует губы Горошко и чуть сжимает зубы. Дима к нему приближается тогда с мягкой улыбкой на губах и целует парня сначала в макушку, а после и в щёку. Тот, едва заметно, но тает, как лёд в тепле. — Не дуйся. Всё равно своё получишь. Когда такое было, чтобы я тебя с носом оставлял и ты уходил от меня не довольным? — Горошко молчит и смотрит в сторону. — Ну вот. Так что никаких обид, а правила придумываю на ходу. Конечно, никаких даже мнимых правил между ними нет, но такие нелепые диалоги придают ещё больше жара, потому каждый раз они этим пользуются. Серёжа тихо угукает и утыкается лбом в стену, пока Чеботарёв оглаживает его ягодицы и кладёт пальцы на резинку его боксеров, стягивая их издевательски медленно так, что Горошко успевает уже свести колени и чуть помяться на месте, в ожидании. Руки, связанные галстуком и заведенные за спину, сильно тянет, они затекают и немного ноют, но Горошко затыкает всякое недовольство, когда чувствует холод, прошедшейся между ног. Сразу хочется их свети, но тот факт, что Дима смотрит аккурат между ними мешает ему это сделать. На щеках и ниже, по шее и ключицам, пятнами плывёт румянец. Чеботарёв одной ладонью оглаживает его ягодицы, а другой тянется к сбитой Горошко тумбе — шарит там с пару секунд, а после достаёт небольшой тюбик смазки. Горошко их, как свои крестражи, по всей дименой квартире накидал, ибо захотеться, что Серёже, что Диме может в любом месте их квартире (да и не только в квартире) Дима снова приближается ближе, двумя пальцами ведя по серёжиному позвоночнику, опускаясь к ложбинке, игриво её поглаживая и чуть нажимая, но не спускаясь буквально на милиметр ниже. Горошко сжимает из-за этого зубы и протяжно выдыхает через нос. — Тч-ч-ч, — тянет Чеботарёв, быстро проходясь пальцами по тюбику, открывая его. — Сейчас, ещё чуть-чуть... Серёжа громко сглатывает, невпопад кивает и вздыхает снова, утыкаясь лбом в стену, дёргая руками немного. Дима выдавливает немного геля себе на пальцы и пару мгновений размазывает его между пальцев, после чего же ведёт по ложбинки, пачкая её, прикасаясь ко входу, оглаживая его двумя пальцами, обмазывая смазкой чуть-чуть надавливая. — Дима. Пожалуйста, — тихо произносит Серёжа даже не поворачиваясь. Он тяжко дышит в стену, чувствует как дрожат ноги и как по его члену вниз уже течёт. Дима ничего на этот раз не произносит, лишь только коротко кивает и надавливает одним пальцем, проникая фалангой сразу внутрь, начиная двигаться вперёд-назад, поглаживая изнутри. Серёжа рвано выдыхает весь воздух из лёгких, но собирается и чуть кашлеет, когда Дима проникает уже вторым пальцем. Тут то Серёжа и чувствует себя лужей, ибо начинает стекать по стеночки Диме под ноги. Благо, что-то в голове у него остаётся, да и ноги его всё же держат, оттого он всё же падает, но будто скашивается в сторону. — Ну куда покосился-то ты, — смеётся Чеботарёв, хватая и поправляя его, одновременно с тем толкаясь двумя пальцами одномоментно по самые костяшки. Серёжа опять давится и лишь неразборчиво не то бурчит, не то хрипит в ответ. — Какой же ты отзывчивый, — всё продолжает говорить Чеботарёв. Серёжа его слышит где-то наполовину. — Всего-то ничего, а ты уже стекаешь... Серёжа, я по тебе так скучал. Он целует его нежно и аккуратно в щеку и одновременно с этим толкается вновь, потирая простату и Серёжа чувствует, как у него дрожит живот, а ноги сейчас разводятся в стороны так, что он готов сесть на шпагат. Перед глазами мушки летают, а член уже ноет. Серёжа ощущает как он ноет, как его тянет, как красноватая головка буквально блестит, а весь член, как каменный. Дима же его намеренно там не касается, вместе этого продолжая покрывать его щеку, шею и макушку поцелуями, толкаясь пальцами в него. Димены пальцы скользят и растягивают его так, что хочется уже взывать. Этого мало, просто издевательски мало, но даже несмотря на мнимый запрет, а Горошко даже на это поддаётся бёдрами назад и сам насаживается на тонкие пальцы, уже начиная немного поскуливать. Когда в нём оказывается три пальца Серёжа уже готов вскрикнуть, но когда Диме всеми тремя нащупывает простату и потирает её игриво, водя то вперёд, то назад, Горошко готов, кажется взорваться. Почти в прямом смысле, ибо с члена опять сочится, стекая вниз. Чеботарёв кусает его в ухо и тут же облизывает, надавливает одновременно всеми тремя и больше не двигается. Серёжа весь вздрагивает и передёигивается. Его колени то сводятся, то разводятся в сторону и то и дело дрожат, а по члену, вниз стекает сперма. И сам Серёжа подрагивает мелко, даже пальцы сжимая. Он раскрывает рот, тяжело дыша и немного закатывая глаза. Щека болит, ибо ею он прижат к стене, но сейчас Горошко не до этого Потому как Чеботарёв с хлюпаньем смазки вынимает пальцы из его тела, тянет парня за связанные, заведённые за спину и уже ужасно ноющие руки на себя. Серёжа спиной, как тряпичной куклой падает Чеботарёву на грудь и запрокидывает голову назад, раскрыв рот. Дима коротко целует его в лоб и улыбается, убирая налипшую на глаза, абсолютно мокрую чёлку. — Ну, что? — спрашивает он, улыбаясь довольно, как наевшийся кот, и хитро, чуть прищурившись. — Продолжим где-нибудь на более мягкой поверхности, м? — Д-д... Ах. — хрипит и ахает Горошко, об Диму потираясь и снова азартно глядя снизу-вверх. На губах растягивается широкая и такая невероятная улыбка. — Да. — Отлично, — радостно отвечает Дмитрий, вновь целует его в лоб и осторожно тянет Горошко за собой, прижимая его, что шатается из стороны в сторону, к себе, чтобы он потом пути не разбился. Дима всё хохочет и целует его куда придётся, то в щёку, то в губы, то в макушку, а то в шею. И от смеха Чеботарёва у Серёжи на губах тоже улыбка появляется. А ещё низ живота вновь начинает знакома, болезненно, но так приятно, тянуть...