Purpose for your flame

      Все слилось в сплошной ком картинок и ощущений. Стоило ей покинуть общество Королевы, как тяжесть этого дня грязной линзой заслонила зрение, легла плотной завесой на уши, забила ватой рот. И Эни, правда, не находила в себе ни сил, ни желания сопротивляться навалившейся усталости. Маленькие теплые руки тянули ее по бесконечным коридорам, а твердость фаланг на спине была единственной опорой, не дающей девушке ссыпаться на пол бескостной кучей. Когда ее спросили, какую комнату из увиденных она хочет, девушка бросила отстраненное “без разницы” и открыла первую попавшуюся дверь, в надежде положить конец этому дню и потерять сознание на любой достаточно комфортной (или не очень) поверхности.       Высокий скелет одобрительно покивал на ее “выбор” и побежал дальше по коридору, в то время как Фриск затянули девушку внутрь, с энтузиазмом стаскивая чехлы с мебели. Через пару минут в комнату проскользнул Папирус со стопкой чистого белья. В три пары рук они быстро застелили постель, и вскоре брюнетка с усталым вздохом прикрыла дверь: видя ее истощенное лицо, скелет и маленький посол не стали долго задерживаться и ушли после пожеланий доброй ночи.       Выключив свет, Эни сбросила большую часть одежды на пол и на неверных ногах добралась до кровати. Прохлада и свежесть окутали тело долгожданными объятиями. Мягко. Она чувствовала, как каждая напряженная, ноющая мышца расслабляется, пока девушка не ощутила себя практически одним целым с великолепным матрасом под ней. Опустевший разум мгновенно соскользнул в глубокий сон.

***

      К счастью, ей ничего не снилось, и лишь когда утренние лучи скользнули по расслабленному лицу, Эни медленно распахнула глаза. Сколько было времени? “Как я могла забыть поставить будильник? Тренировка же-”. Но вдруг лавина воспоминаний обрушилась на сонную голову, и девушка резко села в постели. Мгновение дезориентации длилось слишком мало. Эни откровенно не готова к новому дню! Она чертова развалина, и просто хочет забиться в темный угол и жить там до конца времен. Или хотя бы до вечера.       Встав с теплых простыней и смахнув с лица тяжелые пряди, она на носочках подошла к небрежной куче одежды и вытащила телефон. 09:28. Тонна смс от Агнесс. И 12% заряда. Тренировку она проспала, но Папирус ее не разбудил, и сообщений от Андайн, как она слабо надеялась, тоже нет. А значит сегодня ее там не ждали. Иначе добродушный скелет точно пришел бы за ней. Верно?       — Вот же. — сжав пальцами переносицу, брюнетка подышала на счет и постарались построить хоть какой-то план.       Все будет в порядке. Папирус обещал помочь ей, и, вспоминая вчерашние события без пелены истерики, Эни почувствовала робкую надежду на то, что Альфис простит ее, если она объяснится с ученой. Но как бы девушка не пыталась спланировать свои шаги, кроме: одеться и спуститься вниз, — мозг ничего не выдавал. “Хоть так, для начала?”.       Натянув одолженные вещи, Эни крадучись направилась к лестнице на первый этаж. В доме царила тишина, за исключением тихого бряцания со стороны кухни — ее точка назначения. Легкими шагами девушка спустилась по лестнице и завернула в светлую комнату. Там, окруженная утренним светом, напевая тихую мелодию, стояла Ториэль, увлеченная, по всей видимости, приготовлением завтрака. Сладкий аромат выпечки и яблок наполнял воздух.       Постучав костяшками по деревянной панели на стене, Эни смущенно улыбнулась повернувшемуся к ней монстру в светло-зеленом платье. От каждого движения струящаяся ткань переливалась словно жидкость, приковывая взгляд.       — Доброе утро.       — Доброе утро, дитя. — она тепло улыбнулась и вернулась к плите. — Как спалось?       Эни прислонилась к кухонной стойке — вполне комфортно — и смотрела за быстрым мельканием опытных пальцев: Королева привычными движениями, как опытный мастер, посвятивший своему ремеслу долгие годы, раскладывала по спирали яблочные дольки на поверхности пирога. Выглядело почти как мозаика.       — Замечательно. И спасибо за комнату, она прекрасна. Я могу помочь? — брюнетка кивнула в сторону пирога.       — Я почти закончила, спасибо. — красные глаза встретились с ртутными на секунду. — Рада, что комната тебе понравилась. Теперь ты можешь считать ее своей, когда бы ты ни была в этом доме.       Шокировано моргнув, Эни не нашлась, что ответить на это, кроме тихого “Спасибо”. Монстры только обживали свои новые дома, и, вероятно, Ториэль и Фриск не были исключением, но все же ей предложили место здесь. И не просто место, но комнату, которую она могла бы назвать своей. Горло сдавило, и брюнетка поспешила отвлечь свое внимание на что-то еще.       Взгляд прыгал по светлым шторам, полированным столешницам, цветам в горшках. В доме было так много цветов. И сам дом был действительно большим. Холл, кухня, гостиная, столовая, ванная на первом этаже, и еще несколько комнат с закрытыми дверями. Про второй этаж и говорить нечего — вчера она видела не меньше шести спален разных размеров, не считая занятые ребенком и Королевой. Были ли такие хоромы данью статусу? Вдвоем жить тут, наверное, немного одиноко. Вдвоем?       Поймав скачущую мысль за хвост, Эни внимательно посмотрела на убирающую в духовку пирог Ториэль. “Разве тут не должен жить и Король монстров?”, — быстрое копошение в памяти, — “Азгор вроде бы? Вчера его не было даже за столом. Может он сосредоточен на работе и не может часто быть дома? Хотя это не мое дело, конечно”. Но ее любопытство подняло свою голову, и брюнетка деланно смущенно спросила, дергая торчащую из рукава ниточку:       — Насчет вчерашнего предложения жить здесь, я хотела спросить: разве Его Величество не будет против?       Ториэль немного помедлила с ответом, протирая столешницу, и заговорила ровным, сухим тоном:       — Азгор не живет здесь. — девушку встретил ничего не выражающий взгляд. — Мы соправители нашей расы, но между нами есть старые обиды, которые я не могу забыть так просто.       Эни замерла, потирая руки от дискомфорта. Она переступила черту?       — Прости, я не должна была спрашивать. — было слишком очевидно, что за ее словами скрывалась болезненная и личная история. “Ты должна была молчать, почему ты все время делаешь это?!”. Но этим мыслям не дали и дальше затягивать ее в новую череду вины.       — Не извиняйся, Эни, ты захотела спросить, я захотела ответить. — Королева поставила таймер у плиты и повернулась к девушке. — У нас есть полчаса, прежде чем пирог будет готов и Фриск спустятся вниз. Хочешь выпить чаю?       — Да, конечно.       На приготовление чая не ушло много времени, и вскоре они переместились за стол. Монстр разлила по чашкам золотистый напиток и ожидающе посмотрела на собеседницу.       — Что ж, дитя, ты можешь задавать вопросы. — сказала Ториэль, сделав глоток.       — Вопросы?       — Любопытство — прекрасное качество, Эни. — со смешком протянула монстр. — Я уверена, что у тебя есть, что спросить, а у нас есть время для этого. Но я также могу рассказать тебе пару фактов об улитках, если хочешь. — озорная улыбка украсила лицо Королевы.       Жар румянца пополз по шее и начал кусать уши, когда Эни осознала, что ее поймали, как ребенка, сунувшего руку в банку с печеньем. Она была настолько очевидной? Мысль неприятно ужалила, но девушка поспешила отвлечься от нее. Перед ней сидела Правительница целый расы, и брюнетка могла спросить ее о многих вещах. Она уже немного знала о душах и магии, благодаря Альфис, но эти знания были крайне… хаотичны. С другой стороны, если Ториэль действительно станет ее учителем, то скоро сама объяснит ей все это. Кроме того, были вещи, которые не давали покоя девушке уже давно.       — Я могу спросить что угодно?       — Ты можешь, дитя. И я постараюсь ответить на большинство вопросов, однако есть вещи, которые мне не хотелось бы обсуждать здесь и сейчас. Надеюсь, ты понимаешь. — тень грусти пробежала по ее лицу, и Эни соврала бы, если бы сказала, что не хочет знать причину чужой печали.       — Конечно. Тогда, — девушка глубоко вдохнула, собирая крохи смелости, и выпалила на одном дыхании. — Можешь рассказать мне о войне? Почему она произошла?       Это был рискованный вопрос. В официальных источниках (и там, куда Агнесс смогла засунуть свой любопытный нос) так и не появилась никакой иной информации, кроме того, что война была, и монстры проиграли. Вероятно, за давностью лет уже и не имеет значения, что тогда произошло. Но в этом были замешаны маги. Такие как она. А, как бы не хотелось иного, истории свойственно повторяться. И потому Эни искренне хотела избежать ошибок прошлого, если это возможно. И если Королева сочтет нужным ответить на ее наглый запрос.       Стоило девушке закончить говорить, Ториэль замерла на пару мгновений. Перевела задумчивый взгляд на тонкий фарфор в лапах, что казался почти игрушечным в огромных ладонях монстра. Отстраненно посмотрела в золотистую жидкость. Ее глаза, полные теплоты, застелила пелена воспоминаний, и Эни, затаив дыхание, стала внимать каждому негромкому слову, шепоту древней истории. Грустной истории. Страшной истории.       Королева не отказала ей в правде.       — Тысячи лет назад люди и монстры мирно существовали. Мы учились друг у друга, помогали друг другу. Магия монстров и людей: она очень разная, Эни. Но работая вместе, мы могли творить невероятные вещи, настоящие чудеса. Между нами, бесспорно, случались ссоры и недопонимания, но тогда мне казалось, что для любого спора всегда найдется компромиссное решение. — горькая улыбка растянулась на ее лице.       — Но однажды один из монстров нарушил самое страшное табу нашей расы. До сих пор я не знаю, было ли это случайностью или преднамеренным преступлением. Сейчас уже и не важно. Но тогда люди… не смогли стерпеть этого. Они испугались. И, как каждый раз поступает ваша раса в ответ на страх: они обнажили оружие. Не прошло и нескольких дней, как разразилась война. Монстры всегда были в меньшинстве, но даже будь это не так, это не изменило бы того, что мы слабее людей. — и видя непонимание на лице девушки, Королева покачала головой. — Я не могу объяснить сейчас, просто поверь мне.       Сделав глоток чая, Ториэль продолжила, и голос ее звучал, как исповедь человека, уставшего от своей непосильной ноши:       — Война звучит как нечто продолжительное, на самом же деле все длилось не более месяца. Мы пытались вести переговоры, но это не дало результата. Большая часть моего народа пала. Ослепленные страхом и гневом, обратившие магию против нас, люди оттеснили оставшихся монстров к горе Эботт. И мы укрылись в ее недрах, готовясь к затяжной осаде, не имея надежды даже на выживание, не говоря уже о победе. И тогда семь могущественных магов, лучших среди людей, в совершенстве владеющих своими чертами душ, воздвигли Барьер. Мы не сразу поняли, что произошло. И до сих пор не знаем, было ли это последней милостью или изощренной казнью, ведь изначально в сети пещер не было ничего, кроме безжизненного камня. Мы были бы обречены на медленную гибель, но в глубине горы была река, а еще глубже — магмовые слои. И мы приспособились. И выжили.       Ториэль отставила чашку, расправила подол платья и грустно посмотрела на застывшую перед ней девушку:       — Это были темные времена для моего народа, Эни. Но также это было очень и очень давно. В ваших исторических хрониках не осталось и следа об этой Войне или о нас самих. И большая часть монстров также знает о Войне лишь по рассказам старших. — Королева замолчала на пару секунд и вздохнула. — Есть ли у тебя еще вопросы, дитя?       Сжав пальцами мягкую ткань штанов, Эни смотрела в пол. Ужасающее своей жестокостью предположение охватило мечущийся разум. Ториэль говорила о событиях столь давнего времени, будто она была участником тех событий, и ее голос звучал с надломом, свидетельствовавшем о личном горе. “Но это ведь невозможно?”.       — Ториэль… Сколько тебе лет? Ты, — дрогнув, брюнетка осмелилась на мгновенье посмотреть на Королеву. — Ты была там?       Маленькая улыбка смягчила черты ее лица. Белоснежные ресницы дрогнули, прикрывая алые глаза, что видели слишком много, и монстр кивнула, заговорив:       — Я давно не считаю прожитые годы, дитя. И жизнь под землей не дает нам четкого представления о том, как долго мы были заперты. Полагаю, этой старой Леди сейчас не меньше шести тысяч лет. Мы с Азгором правили еще тогда, и застали эту страшную веху нашей истории.       С тихим хрипом воздух вышел из легких, пока Эни пыталась не рухнуть на пол от шока. Ториэль… Королева… Она была ТАКОЙ старой?! “Боже, она должна была застать первые цивилизации! Как вообще?! Она! Черт, обращение “дитя” теперь не кажется таким странным. Для нее все вокруг должны казаться не просто детьми, а муравьями, чей срок жизни почти не отличим от срока жизни насекомого”, — внезапная волна тошноты подкосила девушку: “ЧЕРТ ВОЗЬМИ, Я ПРИНЕСЛА ДРЕВНЕМУ ПРАВИТЕЛЮ МОНСТРОВ БАНКУ СВОЕГО ПАРШИВОГО ПЕЧЕНЬЯ!”. Но паническую мысль мгновенно смыло следующим осознанием: Ториэль видела, как умирают монстры от рук людей. От рук магов. После того, что сделали люди с ее народом. После того, как Королева видела все это своими глазами. Как она могла быть так добра к ней?       Брюнетка не успела оформить мысль, прежде чем вопрос уже ускользнул от нее:       — Вы ненавидите людей? — Эни мгновенно пожалела о сказанном. Она не уверена, что хотела бы знать ответ. Ей было стыдно смотреть в лицо Ториэль, и девушка внезапно ощутила на плечах тяжесть грехов своих предков.       Мягкое прикосновение к ее сжатой ладони выдернуло девушку из мыслей, и она посмотрела вверх, сталкиваясь с нежным взглядом стоящей рядом Королевы.       — Нет, дитя. Во мне нет ненависти к твоему виду. То, что произошло тогда — уже история, свидетелей которой можно пересчитать по пальцам одной руки. Но, что самое важное, никто из живущих сейчас людей не несет вину за нашу боль. — пушистая лапа легла на взъерошенную макушку. — И ты тоже ее не несешь, Эни. То, что ты маг, этого не меняет.       И что-то в этом тоне, в этих почти смиренных словах задело ее так сильно, что гнев мгновенно вспыхнул за ребрами, требуя справедливости. Так не должно быть.       — Вы не правы. — девушка вскочила с места, нахмурив брови, в груди яростно загудела горячая звезда. — Может никто из людей лично и не виноват перед монстрами, но как человечество: мы сильно вам задолжали. — стальные глаза встретили алые. — И я очень надеюсь, что в этот раз мы не подведем вас. Я-       Она хотела сказать еще много вещей, сердце заполошно стучало, требуя говорить-говорить-говорить, возмущение и злость сплелись шипящей змеей на ее языке, но стоило Эни открыть рот, как прозвучал громкий звон таймера.       — Ах, мой пирог! — Ториэль кинулась на кухню, полы ее салатового платья взметнулись точно крылья диковинной бабочки.       Захлопнув рот, Эни со смущением села обратно. Какой ужас, она собиралась толкать свою по-детски наивную речь перед древней Королевой целой расы. Жар стыда кусал уши, когда сверху послышался топот маленьких ног, и через мгновенье в комнату влетел ребенок в перекошенной пижаме и с взлохмаченными волосами.       Фриск метнулись стрелой к брюнетке, до боли сжав ту в объятиях, и побежали на кухню, где через секунду послышался вскрик Ториэль: “Мое дитя!”. Потирая ноющие ребра (насколько силен этот маленький человек?), Эни пробежалась пальцами по волосам и осознала, что вела разговор с Королевой с вороньим гнездом на голове. Быстро посетив ванную комнату, и распутав клубок волос пальцами (брать лежащую рядом щетку лошадиного размера с пучками белой шерсти она не рискнула), брюнетка умылась и вернулась на кухню.       На части стойки, затейливо идущей вдоль окна, были расставлены тарелки с только что приготовленным пирогом, стаканы и графины с молоком и соком. Мимо девушки прошел ребенок, волоча за собой третий стул к импровизированному столу для завтрака, и Эни поспешила помочь. Втроем они расселись по местам и в дружелюбной атмосфере приступили к еде. Казалось, недавний разговор был темным воспоминанием, для которого не было места не светлой кухне.       Сладость пирога растеклась во рту, а яблочная кислинка заставила Эни стонать от удовольствия и расточать комплименты.       — Ториэль, это просто бессовестно вкусно! — могла бы она получить еще кусок, если сильно попросит?       — Спасибо, дитя. — она задумчиво посмотрела на сдобу. — Раньше выбор ингредиентов для пирогов был не так велик, но после того, как мы вышли на поверхность, наши возможности стали заметно шире.       Девушка закивала с набитым ртом и уставилась на пирог:       — Если я могу спросить? Насколько монстрам вообще подходит человеческая еда? Я угощала Альфис и Андайн разными вкусностями, но даже не поинтересовалась. Вы ведь кучу лет ели только монстр-еду?       Положив еще кусок пирога на тарелку засветившейся от радости девушке, Ториэль мягко погладила Фриск по голове и пошла к раковине с посудой.       — Большинство из нас может есть вашу еду, но кроме вкуса она не даст нам никакой пользы или энергии. В отличии от человеческой еды, монстры, обладающие зеленой магией, могут сами создавать пищу. Но в ней нет материи и нет всех необходимых веществ для жизни материальных существ. Поэтому, — Королева строго взглянула на умявшую второй кусок брюнетку. — Я прошу тебя не увлекаться монстр-едой слишком сильно, дитя. Однако, есть кое-что, что я считаю особенно приятным: если напитать зеленой магией материальную еду, то она станет пригодной для употребления монстрами. Кроме, возможно, нематериальных монстров, таких как призраки. И помимо этого, такая еда потребует меньше зеленой магии от монстра, чем создание монстр-еды.       — Хм. Изменить проще, чем создать с нуля, да? — подлив молока в стакан ребенку, Эни понесла свою тарелку к Ториэль. — Помочь?       — Спасибо. — монстр передала ей полотенце для сушки, кивнув. — И да. В Подземелье у нас не было такой возможности, и приходилось использовать другие методы. — на вопросительный взгляд девушки, Королева хитро улыбнулась. — Я полагаю, на сегодня достаточно уроков истории, дитя. Но ты всегда можешь спросить Альфис об этом.       Эни поморщилась, но кивнула. Легкость и воодушевление от наполненного магией пирога в ту же секунду испарились, стоило ей подумать об Альфис и Андайн. Стоит начать кампанию по примирению с ученой, и тогда ей будет легче подступиться к своей вспыльчивой подруге. Или Папирус мог бы помочь. Кстати о нем.       — Ториэль, Папирус сказал что-нибудь перед уходом? Или, — Эни вытащила телефон из кармана, надеясь проверить пропущенные звонки и смс, но тот посмотрел на нее мертвым экраном. — Вот черт.       Тихое хихиканье за спиной и неодобрительный взгляд Королевы прошли мимо нее. Убрав телефон, девушка вытерла последнюю тарелку и вздохнула. Пушистая лапа коснулась ее плеча.       — Папирус сказал, что вернется сюда после тренировки. Я понимаю, дитя, ты привыкла к этой рутине со своими друзьями, так что, если ты чувствуешь, что тебе необходимо размяться, то можешь использовать задний двор.       — Я… Не думаю, что мне сейчас хочется этого. — при мысли о том, чтобы заниматься в одиночестве ее почти тошнило.       Ториэль понимающе кивнула и развернулась к раковине. Рядом начал возбужденно подпрыгивать посол, яростно мелькая руками и указывая на девушку. Она, конечно же, ни черта не поняла.       С раздраженным выражением, ребенок подергал монстра за рукав и повторил серию взмахов. Но, судя по возмущенному лицу Королевы, это было чем-то дьявольски грубым или, как минимум, попирающим монаршью честь.       — Дитя мое! Это просто неприлично, — она бросила извиняющийся взгляд на потерянно мнущуюся девушку и строго нахмурилась. — Мы поговорим об этом позже. А пока что, Эни, — скорость, с которой она переключила внимание, ошеломила девушку. — Не хочешь забрать свою одежду? Я постирала и высушила ее.       — Ой. Я, эм, спасибо большое, Ториэль, ты не должна была. — смущенно бормотала Эни, следуя за монстром.       Через пару минут, получив свои вещи такими свежими и чистыми, какими они никогда не были, даже в день покупки, она прошмыгнула в свою (свою!) комнату и быстро переоделась. Аккуратно сложив одолженную одежду, девушка вышла и передала ее монстру, а через минуту нерешительно замерла посреди гостинной. Неизвестно, сколько будет идти тренировка, так что ей стоит занять себя чем-то, верно? “Но чем?”.       Словно услышав ее мысли, возбужденно подпрыгивающий ребенок выбежал из-за угла, уже в другой одежде и с расчесанными волосами, схватил ее за руку потащил на второй этаж.       — Воу, Фриск, ты хочешь от меня что-то? — энергичные кивки в сторону одной из дверей. — Мы идем в твою комнату? — удовлетворенные кивки. — Ты хочешь сделать то, что так возмутило Ториэль? — смущенная улыбка и отрицательное покачивание головой. — Тогда мы займемся чем-то еще? — и снова кивки.       Ну, какие альтернативы у нее были? Пожав плечами, Эни позволила увлечь себя в новое место. Открывшееся глазам пространство нельзя было описать никак иначе, кроме как “детская комната любимчика семьи”. Шкаф, забитый до отвала игрушками и головоломками был первым, что привлекло внимание. Радужный ковер с кучей плюшевых монстров, явно ручной работы, — вторым. Пока Фриск по пояс залезли в небольшой комод, девушка с любопытством осмотрелась: застеленная фиолетовым бельем постель, куча плакатов и детских рисунков на стенах, выходящее во двор окно, потолок, усеянный наклейками в виде звезд.       — У тебя крутая комната, Фриск. Я даже завидую.       Бросив взгляд на хихикающего ребенка в комоде, Эни с теплотой в сердце осознала, насколько их здесь любят. Дом был едва обустроен новыми жителями, везде были следы проживания прошлых хозяев, но эта комната? Каждая вещь, вдумчиво нашедшая свое место под заботливым вниманием Королевы и посла, кричала о личности, о принадлежности.       “Ториэль действительно любит тебя, да?”, — мысль почему-то горчила. Шорох бумаги вывел Эни из созерцания, и она со скепсисом посмотрела на стоящих рядом Фриск. Фриск со стопкой бумаги и коробкой карандашей.       — О нет, я рисую хуже, чем детсадовец. — это их, казалось, не убедило, если Эни может судить по дерьмовому хихиканью.       Маленькая ладонь потянула ее за предплечье на пол, игнорируя любое сопротивление. Точнее, ребенок повис на ней как обезьянка, заставляя девушку рухнуть задницей на радужный ковер. Достав из-под кровати две картонных коробки из-под пиццы, посол протянул одну брюнетке.       — Во-первых, Ториэль в курсе, что ты ешь пиццу в обход ее пирогов, и во-вторых, зачем мне это? — Эни облокотилась спиной о матрас и взяла в руки коробку.       С коварной ухмылкой Фриск поднесли палец к губам и заиграли бровями, что было отталкивающе-эротично, и в целом… странно.       — Фу, боже, прекрати это, — Эни прижала ладонь к чужим бровям и стала обмахиваться картоном как веером. — Так что ты хочешь, противный ребенок?       Противный ребенок хотел, по всей видимости, рисовать. Бросив коробку на пол, Фриск положили сверху лист бумаги и достали синий карандаш. Посмотрев на полное бездействие девушки напротив, маленький посол шлепнул по руке брюнетки, воскликнувшей: “О нет, мой веер!”, — отнял коробку, положив ту на пол и протянув лист бумаги с нахмуренным лицом.       — А ты не принимаешь нет за ответ, я смотрю? — схватив листок и глядя на довольную ухмылку Фриск, девушка с поражением потянулась за черным карандашом. — А ведь казались таким славным ребенком.       Мерзкое хихиканье сопровождало Эни следующие пару минут, и она сама не удержалась от улыбки, глядя, с каким энтузиазмом Фриск взялись за рисунок. Вредный, избалованный ребенок. Хотя кто не был таким в свои…? “Секундочку”.       — Фриск? Сколько тебе лет? — лениво водя карандашом по бумаге, спросила брюнетка.       Маленькие ручки проворно мигнули, показывая десять пальцев.       — Хм, а кажешься старше. — насупленный ребенок ткнул пальцем в нее и вопросительно наклонил голову. — Мне 23.       Фриск взяли другой листок и вывели кривоватыми ярко-оранжевыми буквами “Старая”. Едва зародившееся мысль о том, что они явно плоховато пишут для своих 10-ти лет, была смыта волной возмущения.       — Я не старая! — Эни пихнула маленькое плечо, и посол с хохотом повалился на мягкий ковер. — Какого черта, сопля, твоей маме шесть тысяч лет, а ты зовешь меня старой! — ребенок взорвался новым приступом смеха, и написал на другом листке огромными дрожащими буквами “СТАРУХА”.       С возмущенным криком Эни подхватила маленькое тело визжащего посла и швырнула на постель. Наконец-то, преимущество роста! Эти монстры с их страстью к своей альтернативной растишке почти ввели ее в депрессию от осознания собственной крошечности (с ее-то ростом!). Быстрым движением брюнетка закатала смеющегося ребенка в фиолетовое бурито из одеяла, подхватила на руки, уложила на пол и запихнула под кровать.       — Теперь тебе не спастись, вредная козявка!       После этого Эни с чувством выполненного долга села обратно, возвращаясь к рисованию. Периодические пинки в спину, смешки и ерзанье были начисто проигнорированы. К сожалению, на освобождение от пут у ребенка ушло всего минут десять, так что они снова сидели каждый перед своей картонной коробкой с листком бумаги.       Полностью погрузившись в кропотливый труд (рисовать нелегко!), девушка вернулась к полученной за день информации. Еще только утро, а той было уже через край. Уделив лишь пару минут мыслям о том, что человеческая еда, к ее вящему облегчению, не отравила ее друзей, Эни сосредоточилась на рассказе Королевы о войне. Он был совсем небольшим, в нем явно не хватало кусков, но… Кажется, Ториэль была с ней честна. Монстры и люди жили в мире, и не просто в мире, но вместе. Не два изолированных друг от друга общества, а одно целое, использующее магию на благо всех. Однако монстры что-то нарушили, и люди отреагировали… “Да как всегда отреагировали. Ториэль не сказала, сколько монстров погибло, не сказала, сколько их выжило, но итог один: монстров настолько мало, что сейчас они словно капля в море по сравнению с нашей численностью”. Это было горько. И каким-то образом больно. Кроме того Эни не могла отрицать, что ощущала некоторую ответственность. Она пока и сама не могла точно сформулировать — за что. И, вероятно, сейчас не время и не место для таких мыслей, и ей стоит сосредоточиться на рисовании. Пока из-под ее смелой руки не вышло Лавкрафтовское чудовище…       Таким образом, девушка полностью переключилась на свои художества. С любовью выводя последние черные штрихи, Эни откинулась назад, рассматривая свою работу. Что ж, она ошибалась. Детсадовцы рисуют лучше. Но она получила удовольствие от процесса, а это — главное, верно? Верно?! Скосив взгляд влево, девушка увидела, как Фриск старательно выводят красные волосы на смешном синем человечке. Предположительно — Андайн? Эни наклонилась поближе. Ага. Стандартный рисунок мама-папа-я. Только в данном случае на картинке вполне неплохо были нарисованы два козлоподобных монстра, Андайн, Альфис, скеле-братья, какой-то эмо-парень и еще несколько фигур. В одной из них, судя по облаку черных завитков за спиной, Эни узнала себя.       — Почему у меня осьминог на голове?       Фриск злобно шмыгнули, задумчиво повертели в руках листок и рассмеялись. Отложив рисунок на кровать, они протянули руку девушке, видимо ожидая увидеть плод ее стараний.       — М, не забудь, что я тебя предупреждала. — Эни передала в маленькую ладошку свой шедевр.       Улыбающееся лицо ребенка мгновенно разгладилось, прищуренные глаза распахнулись, и через секунду Фриск перекосило в такой сморщенной гримасе отвращения, словно утром они обнаружили на своей тарелке вместо сладких печенек кучу отборного дерь- гм.       — Ладно, эй, это плохо, но не настолько, не надо так крючить лицо. Погоди, почему ты зеленеешь?       Отшвырнув листок в сторону, будто тот был отравлен, ребенок быстро и немного истерично начал писать на чистой бумаге. Эни нагнулась посмотреть.       “Это волосатая, танцующая, зубастая, болеющая раком ТЕФТЕЛЯ?”.       — Что? Нет, это паук. Он же черный. — и откуда ребенок в курсе про рак?       “Это ужасно”.       — Ну, да, это не картина да Винчи, но зачем так жестоко? — в ответ посол трижды подчеркнул свои последние слова с таким нажимом, что порвал бумагу. И стал писать дальше.       “Уничтожь это”.       — Что?! Я потратила на него последние полчаса, мой паук достоин жизни. — Эни на секунду опередила ребенка, схватив с пола листок и разглядывая перекошенный черный клубок. — Не обижайся, Себастьян, ты прекрасен такой, какой есть.       Да, она дала ему имя. И уже привязалась. И может могла бы забрать с собой, но перекошенное в отвращение лицо ребенка подтолкнуло ее к другой мысли. И что-то явно выдало ее, так как Фриск напряглись на своем месте и медленно подняли руки в молитвенном жесте.       — Не нужно так драматизировать, это же просто паук. И я просто оставлю его здесь, пока ты не примешь его во всей его первозданной красоте.       С последним словом Эни вскочила с места, перепрыгивая через кинувшегося ей наперерез ребенка, подлетела к стене, срывая два мягких стикера с одного из плакатов, бросилась на кровать, снова уворачиваясь от цепких маленьких рук, и в прыжке пришпилила свой шедевр к потолку так далеко от кровати, как смогла. Обеими наклейками, чтоб не болталось. Она могла быть очень ловкой, когда это важно, ладно? А что важнее возможности побесить чужого маленького ребенка?       Взглянув на лицо посла, Эни не смогла удержаться от дерьмовой ухмылки. Потолки здесь высокие — не меньше 3х с половиной метров — даже со стулом такая коротышка не сможет достать до рисунка. И Фриск это понимали. Как иначе объяснить то горе и отвращение, что усладой для глаз украсили их черты.       — Не стоит так расстраиваться, это же просто рисунок. — пропела мягким голосом брюнетка, похлопав ребенка по голове.       Ой, она правда получает так много удовольствия, издеваясь над ребенком? Ну… Да.       — Ты, конечно, как любой малыш можешь пойти и наябедничать маме. Она тебя утешит, снимет Себастьяна с потолка и даст стакан молока на ночь. Ничего такого, все дети так делают, не переживай.       Ой, она правда берет на слабо десятилетку? Да! И видя потемневшее лицо Фриск, Эни не смогла удержаться от злорадных смешков. И, хотя коварный блеск в алых радужках и кривая ухмылка обещают жестокую месть — оно того стоило.       Собиравшаяся еще немного попировать на чужом горе, Эни была вынуждена прерваться, услышав хлопок входной двери. Последовавший за ним сотрясающий стены крик приветствия был единственным знаком, который ей нужен.       Папирус прибыл.