***
— Хёни, что случилось? — Ли выглядел обеспокоенно, когда Хёнджин, чуть не упал в обморок от истощения на уроке геометрии, когда его вызвали к доске. — Да.в-всё хорошо… — он с трудом выдавил эти заветные слова, хоть и ноги почти не держали, а в глазах, то резко темнело, то светлело, то вообще, черти плясать начинали — Идём, — Феликс, не обращая внимания на слабые сопротивления, потащил Хёнджина к туалету, где плеснул ему в лицо ледяной воды, что немного привело в чувства. — Что происходит? — голос явно давал понять что простым «всё ок» Хван не отделается, — ты сильно похудел, хотя и так выглядел, как труп ходячий. Думаешь, я не знаю, что ты выблёвывал всю ту еду, которую мне удавалось впихнуть тебе. Думаешь, я не замечаю твоих шрамов и царапин? — голос Феликса срывался, и выглядел он сильно испуганным. — Слушай, это не твоё дело. Никто не просил тебя ни о чём. И если ты впендюрил в свою светлую головушку, что обязан мне «помочь», то говорю, такая «помощь» мне не нужна, — ложь, — и поэтому не лезь ко мне больше с этим. — Хёнджин разозлился потому что, сейчас опять пойдут нравоучения типа, «диеты и лезвие, это плохо, не надо так» ага, сами попробуйте слезть с иглы селфхарма и выплыть из болота рпп. Хван проходил общение с подобными людьми, которые давали базовые советы, не помогающие от слова совсем. Подобное не вызвало уважения, и Хёнджин искренне надеялся, что Ли окажется другим. Но видимо не судьба. Глаза Ли были наполнены слезами, он тяжело дышал и выглядел так, словно у него отобрали самое главное сокровище. — Что? — Хван заводился ещё больше, — никогда не отказывали? Ах да точно! Ты же из Австралии, где солнце, море и песок, — сказал он, коверкая некогда сказанные в позитивном ключе слова Феликса, — а твоя мать не гнобила тебя за не так сделанный шаг. Ты не видел проблем, — Хёнджин выглядел так, словно окончательно обезумел — Хёнджин… — Феликсу до чертиков больно слышать это. И лицо обожгли жгучие слёзы, смывая всю радость и озорство с веснушчатого лица. Хван на это лишь хмыкнул и ушёл, пошатываясь и очень боясь отключится где-то, где не будет никого. Феликс не много постояв, и успокоившись, пришёл к выводу, что если его помощь не нужна, и если для кого-то он тот, кто не нужен, то он просто не станет навязываться***
Непривычно. Непривычно проводить вечер без Ёнбока. Без урока с ним, совместной домашки, а после, чашки кофе и разговоров. Это тяжело, но он сам оттолкнул Ликса. Хёнджин позвонил Минхо. Тот выслушав историю, вынес вердикт — Джини, ты долбаёб. Как так можно было? — в голосе Ли сквозило возмущение и гнев на друга, который проебал такого хорошего человека. Минхо разбирался в людях, ибо когда ты пиздишь как дышишь подобное очень нужно, и видел, что Ли и в правду просто великолепно подошёл бы поломаному Хвану. Но тот как обычно. — Я в курсе. — Прекрасно, что ты в курсе. А что ты делать будешь? — Эм, не знаю… — Подойди и поговори с ним, — Минхо хоть и такой же, с внутренними дефектами, но был всё же за здоровые отношения, в которых нужно решать всё словами через рот. — И как ты себе это представляешь? — Очень просто, — буркнул Минхо. — вам и вправду очень нужно поговорить. — Я… Не знаю… Это слишком страшно… На другом конце провода друг цокнул языком и закатил глаза — Пеняй на себя, я сказал уже своё мнение. Они попрощались и Хван, сбросив вызов, хотя в этот момент хотелось себя из окна, пошёл отрабатывать новый танец, пытаясь заглушить мысли о Ли. Получалось плохо, конечно. Новая музыка слишком напоминала о Феликсе. Но танец отработать было нужно, посему он тренировался до изнеможения и состояние не стояния. С горем пополам он дополз до душа. Горячая вода расслабляла мышцы и он подставлялся под обжигающие струи. Постельное бельё пахло свежестью и вроде, Хван всегда любил этот запах, но боже как же ему хотелось, что бы сейчас тут стоял аромат масла лаванды и солнечного весеннего денёчка. Именно так пах Ли. Но увы и ах. Хёнджин проебался, поэтому засыпает один в холодной постели, окружённый запахом свежего стирального порошка и холодной зимы. Некогда любимый запах, сейчас вызывал отвращение, но усталость была сильнее посему Хван быстро провалился в сон.***
Хван смотрел на Феликс, а который светился рядом с их одноклассницей, которая так же начинала сверкать изнутри при виде общительного Ли. Хёнджин скрипнул зубами и перевёл свой взгляд на Минхо, который чирикал с Джисоном. Они выглядели как парочка, хотя хан всё ещё нервничал только от того, что Ли на него смотрит. Ну не мудрено. Минхо боятся все, да и слухи про него ходят не самые добрые. Хенджин старается сосредоточиться на учебнике по физике в руках, но взгляд и мысли то и дело ускользают вдаль от всех этих формул и законов, к солнечной улыбке Феликса его смеху, заботе, когда он болел, веснушкам… Да блядь! Хван почти швырнул учебник в рюкзак и пошёл подальше от этих нехороших людей. Но в какую часть школы он бы не подался, всё напоминало о том, что он один. То парочка, которую он застал целующуюся, и которая умоляла его ничего не говорить, но Хёнджин, собственно говоря, и не собирался. То шумная компания, орущая чуть ли не на весь коридор об ужасных учителях, «видимо новенькие» — промелькнуло в голове Хвана, ибо люди, учащиеся в этой школе, давно забыли, что значит улыбаться. То кто-то обсуждал новеньких и Хёнджин вспоминал Джисона и, ебаного Феликса. То кто-то такой же как и Ли, поцелованный солнцем. Чуть не сойдя с ума, Хёнджин вернулся к кабинету физики, а от дальнейших мучений его спас звонок на урок. Уроки проходят для Хёнджина как обычно, ибо он не никогда не отвлекался на них. Даже, когда рядом сидел Феликс, хотя он и сейчас сидел, но Хван упорно писал конспект, полностью погружаясь в урок. — У нас будет завтра занятие? — словно невзначай бросил Ли после урока, пока они собирали вещи — Если ты хочешь, то приходи, — Хёнджин был готов прыгать от счастья. Он больше не будет изводить себя вечерами без Феликса. И пусть он отказался от заботы, но они будут общаться и этого уже достаточно. — Хорошо, — Ли снова сверкнул своей ослепительной улыбкой и ушёл Хёнджин тоже пошёл домой, где острее всего ощущается одиночество. Особенно, когда дома вообще кроме тебя никого нет. Это больно и тяжело. Тишину дома, нарушаемую только тихим шуршанием страниц книги рассёк громкий звук уведомления. Хван взял в руки телефон, поморщившись от громкого звука. Это мать. Вау. Она до сих пор не забыла о нём. А жаль. Написала, что задержится в этой командировке дольше положенного и скинула денег. Хван ответил, что всё ок и поблагодарил за кругленькую сумму, упавшую на его карточку. Мать всегда так. Орёт и унижает, если получил что-то ниже отлично и даёт денег на нужды. И всё. Больше ничего. Многие с родителями общаются, имеют общие хобби, или в постоянном конфликте, когда те всё запрещают, а ребёнок бунтует. Но в семье Хван сложилось самовоспитание какое-то. Матери плевать на сына. Главное чтобы был одет, обут, накормлен и учился хорошо. и Хёнджин завидует тем, чьим родителям не плевать на детей. Даже тем, кто постоянно ссорится. Мать знала о его любви к острым предметам. И ей было плевать. Она просто сказала, что это глупо, ведь если он хочет умереть, то пусть делает это сразу. И ещё сказала, чтобы прятал получше всю эту красоту, ибо она не хочет объяснять учителям, почему её сын весь в царапинах. И всё. Она не волновалась о Хёнджине, и о том, что он умрёт. Не волновалась о его психическом состоянии. Только есть иногда заставляла, ибо учителя жаловались ей на то, что Хван стал вялым. Это убивало. Хван очень хотел нормальную семью, в которой есть отец, может брат, или сестра, а мать любит их всех. Но он родился в абсолютно других условиях. Его считают ошибкой. Мать не раз говорила, что больше всего жалеет о том, что не сделала тогда аборт и родила маленького Хёнджина. Не раз говорила, что ненавидит его.***
В тот вечер Хван снова оставлял порезы на светлой коже, которая итак вся в шрамах. Он ужасен. Вот что было в его голове в тот момент. Он ужасно поступил с Феликсом, ведь возможно это был его единственный шанс на любовь, и его, такого поломанного, больше никто любить не будет. Он ошибка. Ошибка его матери. Он не должен был появляться на этот свет. Горячая вода оставляла много ожогов, но боль от них не сравниться с болью внутри. Мысли снова заполонили голову. Хёнджин, почти крича, оставляет красные полосы и уходит в прострацию.***
Очнуться и понять, что ты весь в крови и твоё тело больше похоже на тело жертвы мясника, а не на тело подростка — это уже норма и база. С трудом поднявшись он обработал раны, вернее облился перекисью, тихо шипя и поплёлся в комнату спать. Просыпаться невероятно трудно. Особенно, когда всё тело в порезах. Но Хван старается. Что ж впереди ещё один день. Это будет тяжело. Но он честно будет учится и пытаться жить. Возможно, он провалит свою единственную миссию, с которой он попал в этот мир — построить жизнь и не подохнуть в 16. Но он правда старается. Это тяжело. Но он справится.