Rocks, and Other Kinds of Affection

Прошло несколько недель после их небольшого соревнования на снайперском полигоне, когда они вместе отправились на задание. Конкретно эта миссия потребовала как высокочувствительной подготовки Хоранги в Специальной Бригаде, так и особых способностей Кёнига по штурму. Конечно, были и другие, может быть, около четырёх человек, которые были добавлены к списку операции. Хоранги предвкушал наконец-то работать вместе с Кёнигом. Он слышал всё больше и больше об этом человеке, кое-что о некоторых прошлых его миссиях. Конечно, наиболее примечательной была миссия, в которой Кёниг уничтожил двенадцать бойцов в одиночку. Был бы это любой другой человек, Хоранги не поверил бы, что такое возможно. Честно говоря, ему всё ещё было немного сложно представить себе, что этот большой и спокойный гигант способен на подобное. Но он видел некоторые детали, которые напоминали ему, что этот человек обладал огромной силой. Дело было не только в его размерах. Австриец был силён и верен своим целям. Хоранги, конечно же, позаботился о их частых встречах с Кёнигом на снайперском полигоне, где всегда возникало дружеское соревнование. И точно так же, как и в азартных играх, у Хоранги была ужасная полоса проигрышей. Но на самом деле ему было наплевать на победу. Прежде всего это было связано с тем, как мягко загорались глаза Кёнига при победе. Загорались так, что Хоранги задавался вопросом, выигрывал ли этот человек когда-то где-нибудь раньше. Вдобавок к снайперскому таланту и неспособности усидеть на месте, Хоранги узнал, что, возможно, в его отвращении к людям было нечто большее. Казалось, всякий раз, когда группа людей оказывалась поблизости, Кёниг исчезал в тени и прятался в комнате. Если бы Хоранги был чуть выше, тот смог бы использовать его как щит, за которым можно спрятаться. Видеть этого человека в действии — совсем другое дело. Операция была секретной — в каком-то засекреченном месте в России. Были подозрения, что там находился наркокартель. Предполагалось, что верхушки группировки связаны с некоторыми серьёзными целями, что соответствовало причине пребывания там Хоранги. Что касается проникновения — операция прошла глубокой ночью, чтобы застать склад врасплох. Всё было рассчитано так, чтобы на страже было наименьшее количество людей. Недели сбора разведданных, несколько хорошо обученных людей — и операция обречена на успех. Или хотя бы проходит гладко, насколько это возможно в их работе. Хоранги должен был войти после Кёнига и другого штурмовика, и, чёрт возьми, это было нечто другое — видеть, как он работает. Нервная дрожь и подёргивание рук Кёнига исчезли, как только дверь была выбита. Возможно, на стрельбище Кёниг был медлителен и методичен, но здесь он двигался быстро и грубо. Да, ни за что на свете он не мог быть тем человеком, который подкидывал Хоранги маленькие камушки. Миссия прошла быстро. Хоранги раздобыл необходимую информацию, хотя одна часть разведданных была неверной — сегодня вечером здесь должен был быть член картеля, хотя после прочесывания здания его не обнаружилось. Возможно, Хоранги следовало воспринять это как первый признак того, что дела вот-вот пойдут наперекосяк. Даже если бы он это сделал, он мало что смог бы сделать, когда планы по эвакуации изменились. Маршрут был изменён — то, о чём никто из них не знал, пока они не погрузились в кузов грузовика. Хоранги вернулся первым, забравшись на заднее сиденье хамви, вскоре за ним последовал Тэзу. Минуту спустя Кёниг подменил одного из других мужчин — машина с рёвом тронулась с места. Хоранги подвинулся, освободив достаточно места для Кёнига, которому пришлось наклонить голову и втянуть плечи, чтобы поместиться в замкнутом пространстве. — Прямо по курсу обвал, маршрут изменился, да? Следует немного добавить к нашему расчётному времени прибытия, — Тэзу откинулся назад, не потрудившись пристегнуть ремень безопасности. — Можешь повторить это ещё раз, — Хоранги пошевелился, спохватившись прежде, чем его рука потянулась к жилетному карману. Карману, в который его рука теперь имела привычку заглядывать на удачу всякий раз, когда он чувствовал беспокойство. Когда хаммер тронулся с места и рванул их вперёд, колено Хоранги невольно ударилось о колено Кёнига, отчего мужчина вздрогнул. — Ты не ранен? — тихо спросил Кёниг, и это было почти комично, потому что сам Кёниг был весь в крови. — Ничего такого, что нельзя было бы залечить небольшим отдыхом и чашкой горячего кофе. Русский холод просачивался сквозь хаммер. Хоранги — не в первый раз за сегодняшний вечер — был благодарен за кучу слоёв своей одежды. Кёниг слегка кивнул в ответ, но ему стало не по себе, и он присел на краешек своего сиденья. Миссия закончена — они возвращались на базу, так почему же в воздухе всё ещё витало неразрешённое чувство напряжения? Хоранги подпрыгнул, оглядывая остальных троих сзади. Один из новеньких парней откинулся назад с закрытыми глазами и, по-видимому, пытался уснуть из-за наспех перевязанного огнестрельного ранения в предплечье. Тэзу смотрел вперёд, его белые солнцезащитные очки «oakley» были запятнаны брызгами крови. Внимание Хоранги было привлечено к лобовому стеклу, когда один из мужчин, сидевших впереди — Чапп, тот, что в данный момент был за рулём, —заговорил: — Планы изменились, ребята, — заговорил Чапп, Хоранги едва мог разглядеть лицо мужчины, отражённое в зеркале заднего вида. — Едем другим маршрутом на конспиративную квартиру перед эвакуацией. Неловкое чувство в животе — ощущение, что вот-вот случится что-то нехорошее, — сжималось всё сильнее. Ещё одна смена маршрута, глубокой ночью. На этот раз он всё-таки потянулся, чтобы положить руку в один из карманов жилета. — Я не думаю... Слова Хоранги были прерваны оглушительным взрывом, в одну секунду он был на своём сиденье, а в следующую уже наполовину вылетел из него, когда хаммер отбросило в сторону. Едва ли было время осознать что-либо из этого — жар и невесомость в его теле слишком внезапные для него, чтобы издать хоть звук. И этот краткий миг невесомости был последним, что он почувствовал, прежде чем всё погрузилось во тьму. ______________________ Хоранги, должно быть, был под грёбаным хамви, потому что он почувствовал, что его придавило. Он открыл затуманенные глаза и встретился с тревожным количеством мерцающего жёлтого света. И хуже всего — вес, накрывший его, был не хамви. Это было тело. Но это был не просто кто-то — это был Кёниг. Первое, что почувствовал Хоранги, была настоящая паника при виде неподвижного человека, лежащего на нём сверху, почти горизонтально прижатого к его груди, его голова и капюшон упали ему на плечо. В голове Хоранги что-то сильно стучало. Он попытался сесть и отодвинуть от себя австрийца. Чёрт возьми, тот был тяжёлым. Тело с огромной мускулатурой и внушительным ростом было нелегко передвигать. Сдвинув руки, чтобы оттолкнуть Кёнига от груди, Хоранги дал себе пространство для полноценного вдоха. — Кёниг, — позвал Хоранги, сам удивившись тому, насколько грубым был его голос. Перевернув Кёнига, он попытался встряхнуть мужчину за плечи. Его голова склонилась набок. Хоранги не позволил себе никаких колебаний — просунул руку под капюшон и, — что удивительно, там была дополнительная маска, — прижал пальцы к шее сбоку. — Давай, ну же. Хоранги зашипел, удерживая пульс, пока не замерил его. Пульс был достаточно ровным, и облегчение от того, что он очнулся не с мёртвым человеком на себе, было подобно удару в живот. Только теперь, когда он узнал, что состояние Кёнига стабильно, Хоранги оглядел их окружение. Мерцающий свет был огнём — как он и подозревал. Брызги масла и крови разлетелись по недавно выпавшему снегу, покрывавшему место происшествия, всего в нескольких метрах от него хаммер был полностью перевёрнут. Подрыв. Возможно, это было какое-то самодельное взрывное устройство, спрятанное в снегу — лучшая догадка Хоранги. И остальные — у него перехватило дыхание. Он заметил прядь рыжевато-светлых волос Тэзу рядом с его искалеченным телом. Вероятно, его выбросило из машины силой взрыва, конечности были согнуты под разными неправильными углами и неподвижны. У водителей дела обстояли не лучше. Он увидел половину тела, свисающую с лобового стекла. Отвратительная лужица красного, впитывающаяся в снег и тающая под ним. Он не видел тела другого мужчины, который был сзади. Не знал, хотел ли он вообще видеть его. Но события складывались быстро, и не в лучшую сторону. Изменение маршрута должно было быть как-то связано с этим, потому что грузовик не может самопроизвольно взорваться и перевернуться. Самодельное взрывное устройство было установлено вдоль этой дороги, под снегом. Не нужно было напрягать воображение, чтобы предположить, что кто-то знал, где они находятся, и что кто-то хотел их смерти. Как бы ему ни была ненавистна эта идея, связь с неким высокопоставленным подозреваемым не выходила у него из головы. Вероятно, достаточно скоро кто-нибудь придёт проверить их тела, чтобы убедиться, что взрывное устройство сделало свою работу. И Хоранги не планировал оставаться здесь, чтобы выяснить это. — Давай, Кёниг, — фыркнул Хоранги, постукивая ладонью по лицу мужчины в капюшоне. — Просыпайся, здоровяк. Из-за мерцающего света было трудно разглядеть его глаза — трудно вообще что-либо разглядеть. Каким-то образом его очки куда-то исчезли, но в данный момент это не было даже второстепенной проблемой. Словно музыка для его ушей — Кёниг застонал и крепко зажмурился, прежде чем резко открыть глаза. Глаза Кёнига затуманились, и он мгновенно принял сидячее положение — так быстро, что Хоранги пришлось откинуться назад, чтобы не стукнуться с ним головами. Одна из рук Кёнига быстро схватилась за бок, когда он сделал вдох, дрогнув. Он резко повернул голову и взгляд упал на Хоранги. — Транспорт… — глаза Кёнига осмотрели его. — Ты ранен? — Нет, — несмотря на холод и недавно выпавший снег, ему было жарко. Насколько он мог судить, с ним всё было в порядке — и он подозревал, что это только благодаря Кёнигу. — А ты? На самом деле ему даже не нужно было спрашивать об этом, учитывая то, как Кёниг прижимал свою руку к рёбрам. Хоранги мог предположить, что те у него сломаны. И учитывать тот факт, что тот был без сознания. Возможно, у него сотрясение мозга. Но Кёниг просто кивнул. — Я в норме, — Кёниг медленно моргнул. Хоранги пришлось прикусить язык — нет времени на разговоры, пока нет. Им нужно убираться отсюда — на конспиративную квартиру, где они должны были ожидать эвакуации. — Можешь идти? — Хоранги заставил себя подняться на ноги. Он поморщился от снега, который, как он уверен, обязательно растает на его одежде, как только они окажутся в более тёплом месте. — Ja, — Кёниг начал двигаться, и у Хоранги перехватило дыхание. Он протянул руку мужчине. Мгновение спустя послышался только треск горящего хамви, Хоранги снова посмотрел на Кёнига сверху вниз с протянутой рукой. Секунда, почти застывшая во времени, запечатлевшая страдальческие голубые глаза Кёнига, настороженный наклон его едва заметных бровей. Свет падал на кровь на его одежде — её было настолько много, что было невозможно понять, чья именно это кровь. Она блестела сбоку от его капюшона, уже засыхая пятнами на его тактическом снаряжении и перчатках. Момент изучения оборвался, когда Кёниг крепко схватил Хоранги за предплечье, и он сделал всё возможное, чтобы помочь мужчине подняться на ноги. Хоранги потребовались обе руки и полная сосредоточенность, чтобы удержать мужчину, когда тот покачнулся, чуть не сбив их обоих с ног, наклонившись вперёд. К счастью, Хоранги устоял на ногах, но случайно столкнулся с грудью Кёнига, когда тот пошатнулся. Инстинктивно его руки обхватили мужчину, пытаясь поддержать его за плечи, когда он пугающе обмяк и болезненно зашипел. — Эй-эй! Кёниг, сосредоточься, — торопливо произнёс Хоранги, когда голова Кёнига упала ему на плечо. Очень плохо. Это было очень, очень плохо. — 어서, 큰 소년. — Es tut mir leid, — пробормотал Кёниг, и из-за близости он услышал хрипоту в его голосе. — У меня... просто немного кружится голова. — Тебе нужно постараться остаться в сознании и следовать за мной, хорошо? — Хоранги попытался заставить мужчину пошевелиться, потому что на самом деле он не был уверен, как долго сможет стоять, обхватив его руками, и всё ещё выдерживать его вес. Кёниг издал тихий утвердительный звук и начал двигаться — отодвигаться от Хоранги. Тепло немедленно сменилось резким холодом от ветра, заставившим Хоранги крепко сжать челюсть. Он обхватил Кёнига одной рукой за талию, стараясь крепко держать ладонь чуть выше бедра, чтобы не задеть рёбра мужчины на случай, если там будут какие-нибудь ушибы или переломы. Тяжёлая рука легла на плечо Хоранги, и, просто чтобы успокоиться, он взглянул на Кёнига. Его взгляд был расфокусирован, голова слегка опущена. — Мы начнём идти прямо сейчас, ладно? — начал Хоранги, переставляя одну ногу за другой, поднимая тонкий слой снега под ботинками. Кёниг делал один неуверенный шаг за другим, и его с нажимом тащили за собой. Он явно делал всё возможное, чтобы не давить на Хоранги своим весом. Кёниг настолько помутнел, что начал спотыкаться, так что Хоранги пришлось прижать другую свободную руку к животу мужчины, чтобы поддержать его. Мысли Хоранги метались — он смутно представлял расположение конспиративной квартиры. Изначальный маршрут заставил его задуматься. — Мы не можем идти по дороге. Мы не сможем увидеть никаких других самодельных взрывных устройств в снегу, — Хоранги не был уверен, что Кёниг был в относительном сознании, чтобы услышать его, но в целом он просто пытался так себя успокоить. — У нас получится. Снег был глубже на обочине дороги, где редкие деревья выделялись на фоне бледного пейзажа. Несмотря на то, что свет с места взрыва угасал, дорогу было видно — лунный свет отбрасывал голубоватый отблеск на их силуэты. Прошло совсем немного времени, прежде чем Кёниг ещё сильнее прижался к нему, отчего Хоранги пробрала дрожь. Этот мужчина был тёплым на контрасте с холодом вокруг них. Холодом, от которого даже на его ресницах начал скапливаться лёд. Снег доходил ему почти до середины икр, и через несколько минут в ногах ощущалось только противное покалывание. Хоранги обычно бегал в достаточном тепле, под большим слоем одежды, что было плюсом в холодных местах и на операциях, подобных этой, но здешний ветер легко пронизывал его форму и бронежилет. Он старался не прижиматься ближе к Кёнигу, единственным источником тепла была точка соприкосновения их тел. Тело Кёнига сотрясала дрожь, оступись он ещё раз, и они бы точно отправились в снег. — Прости, — пробормотал Кёниг и приобнял Хоранги за плечи чуть крепче. — Холодно, — в его голосе действительно слышалась дрожь, несмотря на слои одежды и маску, защищающие его от ветра. — Знаю, мне тоже, — Хоранги чуть крепче сжал Кёнига за талию, пытаясь привести австрийца в чувство. — Поговори со мной. Мы почти добрались до конспиративной квартиры. Честно говоря, Хоранги понятия не имел, близко ли они к конспиративной квартире или нет. Он знал, что она была в этом направлении, точно к северу от места взрыва, и, хотя циферблат его часов с маленьким встроенным компасом потрескался, он знал, что они движутся в правильном направлении. — Я... — голос Кёнига слегка затих, а потом он и вовсе замолчал. Хоранги даст ему столько времени, сколько ему нужно на ответ. — Я не знаю, что сказать. Хоранги прошептал, — Ну… ты когда-нибудь играл в покер? — Пару раз, — пробормотал Кёниг. — Я не очень хорош в... картах. — Не хочу хвастаться, — начал Хоранги, неосознанно выпрямляя спину. — Раньше у меня неплохо получалось играть. Это не совсем правда — и он это знал. Он всегда был никудышным игроком, именно поэтому он оказался здесь в первую очередь. Бежал от своего прошлого, от своих долгов. Хоранги обычно избегал разговоров об азартных играх, и он уже давно не играл в карты. Сейчас ему уже было лучше, и он больше не нуждался в острых ощущениях от игры. И, честно говоря, он боялся снова впасть в азарт. Он не знал, почему затронул именно эту тему, почему ему захотелось поговорить об этом с Кёнигом. Возможно, дело было в его поведении или в том странном мягком общении, которое у них было на стрельбище. — Да? — тихо спросил Кёниг. — Мы должны сыграть. — Сыграем, — кивнул Хоранги, слегка пыхтя, когда поднялся ветер. Он замёрз, пальцы под перчатками онемели. Он и представить себе не мог, как замерз Кёниг, постоянно прижимаясь к нему. — Пока не будем играть ни на какие ставки. Просто дружеский поединок. — Дружеский поединок, — повторил Кёниг, слегка кивнув. — Мы друзья? Лёгкая дрожь в голосе Кёнига была вызвана не холодом, а чем-то другим. Чем-то, из-за чего австриец затаил дыхание. Единственная причина, по которой Хоранги знал, что тот затаил дыхание, заключалась в неподвижности чужого бока рядом с его собственным. И этот вопрос причинял боль. Было больно, что Кёниг должен был чувствовать необходимость говорить с ним с такой осторожностью. — Конечно, мы друзья, — Хоранги поднял глаза на мужчину, видя, что тот решительно избегает зрительного контакта, глядя куда угодно, только не на него. Хоранги слегка нахмурился. Он стукнулся головой о плечо Кёнига, надеясь обратить его внимание на себя. Кёниг замер, его ноги вязли в снегу. Он взглянул на Хоранги. Его глаза слегка расширились. Хоранги попытался улыбнуться, надеясь, что это достаточно ясно отразилось в его глазах. Кёниг быстро моргнул, прежде чем так же быстро отвести взгляд. — Хорошо, — Кёниг вздохнул. Его облегчение от ответа было очевидным. Как этот человек мог так себя вести? Человек, который, как Хоранги видел всего несколько часов назад, использовал нож, чтобы жестоко перерезать горло противнику. Хоранги чувствовал себя ужасно раскрасневшимся, учитывая, насколько ему было чертовски холодно. ______________________ Прошёл, должно быть, час, прежде чем нужная точка показалась в поле зрения. Это было тёмное пятно на фоне бледного ландшафта, окружённое редкими деревьями. Технически, термин «конспиративная квартира» придавал ей больше значения, чем было нужно — это был просто дом, установленный в качестве зоны для эвакуации. Лунный свет стал затеняться сердитыми тучами, ветер усилился, и снежные хлопья начали сильнее хлестать их по спинам. — Почти пришли, — выдохнул Хоранги. Мысль о том, что он вскоре окажется в помещении и вне этого беспорядка, подстёгивала его двигаться вперёд. Всё, что смог выдавить Кёниг, это короткий утвердительный звук. На данный момент его вес почти полностью приходился на Хоранги. Хоранги тянул его за собой, бормоча ободряющие слова при каждом втором шаге. Уже близко. У тебя получится. Мы почти на месте. Отчасти он пытался убедить свои собственные негнущиеся ноги продолжать двигаться, не упасть лицом в снег и не позволить усталости овладеть собой. Нет. Хоранги бывал в ситуациях и похуже, он и раньше еле выкарабкивался. Поэтому и сейчас всё будет в порядке. Во всяком случае, у него было больше причин бороться до конца, а именно — Кёниг. Кёнигу, старому доброму приятелю, не суждено было умереть лицом в снегу. Хоранги представлял, что смерть мужчины будет мирной, может быть, ему повезёт уйти во сне от старости. Ему нравилась идея ухода Кёнига в отставку, казалось, что он лучше других приспособится к гражданской жизни, найдёт кого-нибудь, остепенится. Именно так и должен был поступить Кёниг. А не быть здесь рука об руку с Хоранги в России. Добравшись до ветхого одноэтажного здания, Хоранги быстро убрал руку с живота Кёнига, чтобы потянуть дверь. Она не поддалась. Надеясь, что это просто случайность, Хоранги снова потянул дверь — тот же результат. Чёртова дверь была заперта, и у него было ужасное ощущение, что ключ остался на месте крушения, в чьём-то кармане. Он ни за что не замёрзнет из-за запертой двери. Хоранги отступил на шаг, одной рукой схватив руку Кёнига, которая лежала у него на плече, придерживая его. И задержал дыхание, прежде чем поднять ногу и ударить в дверь прямо под ручкой. Дверь вздрогнула, но не сдвинулась с места. Кёниг некоторое время назад перестал дрожать, и его рука крепко сжала руку Хоранги. — Я могу, — пробормотал Кёниг невнятным и хриплым голосом. — Нет, Кёниг... — начал было протестовать Хоранги, но мужчина уже начал движение. И всё, что потребовалось австрийцу — это один удар ногой. Дверь с лязгом распахнулась, а щеколда упала на деревянный пол. Хоранги пробормотал себе под нос целую серию проклятий, втаскивая Кёнига в дверной проём. Было темно, только снаружи падал яркий белый снег. Внутри дома было почти так же холодно, как и снаружи, что никак не помогало в их ситуации. Хоранги несколько раз топнул ногами, чтобы стряхнуть с них снег, глухой стук вызвал ноющую боль в ногах. Он потащил Кёнига дальше в дом. Узкая прихожая вела в гостиную, где перед пустым камином стоял единственный порванный диван, а рядом с ним лежали какие-то сгнившие на вид дрова. Напротив гостиной была кухня, простая и совершенно пустая на первый взгляд. Позже он осмотрит остальную часть дома. Сейчас у него были более важные приоритеты, и на первом месте в этом списке снова был Кёниг, которого нужно срочно согреть. Хоранги потянул Кёнига к дивану, осторожно опуская его на него. На секунду это казалось почти неправильным — не чувствовать, как тело Кёнига прижимается к нему. Ведь он больше часа держал его за талию так близко, как только мог, и бережно поддерживал. Кёниг застонал и откинулся на спинку дивана, его тело напряглось, а зубы начали стучать. Хоранги всё ещё не чувствовал большей части своего тела от онемения. Он опустился на колени перед Кёнигом и начал стряхивать снег со своей одежды, надеясь свести к минимуму количество снега, которое могло растаять на нём. — Мы тебя согреем, — у Хоранги трещали кости — он чертовски устал и замёрз. Дрожь Кёнига становилась только сильнее, так что дальше он перешёл к следующей цели — развести огонь. Хоранги подошёл к камину, щурясь в темноте. Схватил несколько поленьев, чтобы подбросить их в огонь. Дерево было пыльным и покрыто паутиной, но не беда. Спички… Спички… разжечь огонь было нечем. Хоранги почувствовал, как неприятное чувство заставило его горло сжаться, пока он шарил вокруг камина в поисках зажигалки или спичек. — Думай... думай... — Хоранги вскочил на ноги, онемение почти заставило его вновь упасть. Он направился в тёмную кухню. Хоранги начал выдвигать ящики, проверяя везде, не заботясь о том, что он наводит беспорядок. Он обшарил несколько выдвижных ящиков, пока не наткнулся на коробок спичек. Схватив его, он вернулся к камину. Хоранги опустился на колени, открыл спичечный коробок и трясущимися руками чиркнул спичками. Впервые в своей жизни он был рад видеть огонь. Когда тот разгорелся, он взял несколько поленьев и развёл огонь. Ему пришлось снять перчатки и отбросить их в сторону, чтобы хорошенько их отогреть. Его пальцы были бледными и слегка посиневшими. Наконец он разжёг небольшое пламя, с облегчением выдохнув. Хоранги опустился на колени, на всякий случай слегка подул на огонь, чтобы убедиться, что он охватил старые поленья. Оставшись удовлетворённым результатом, он с трудом поднялся на ноги. Кёниг не пошевелил ни единым мускулом. Он лежал неподвижно, склонив голову набок и закрыв глаза. Хоранги подавил прилив беспокойства, когда вернулся, чтобы проверить его, и, как и чуть ранее, просунул руку под капюшон и маску, чтобы проверить пульс у него на шее. Как только его холодные пальцы коснулись шеи Кёнига, его глаза резко открылись, и он застыл, словно окаменев от его прикосновения. — Спокойно, это я, — он говорил медленно, ожидая малейшего кивка Кёнига, а после убрал руку. — Я найду пару одеял. Он рассеяно поправил чужой капюшон, осознавая, что глаза Кёнига всё это время были прикованы к нему, анализируя даже малейшее движение. Боже, Хоранги жалел, что на нём нет очков. Бедняжки, скорее всего, они разбились вдребезги где-то на месте подрыва. У него даже не было времени поискать их до того, как они ушли. Хоранги не стал задерживаться дольше, чем было необходимо, сосредоточившись на следующей задаче — поиске одеял. Но перед этим он прошёл обратно через узкий коридор, дрожа от холодного сквозняка, врывающегося через открытую входную дверь. Да уж, это определённо нужно было исправить. Снег уже начал скапливаться на полу внутри здания. Начался настоящий снегопад, из-за которого даже трудно было разглядеть деревья вокруг дома. Он случайно пнул щеколду, лежащую на полу, пока закрывал дверь. И в тот момент, когда он отпустил дверь, она вновь открылась. Хоранги подавил желание снова пнуть дверь. Даже разведённый камин не поможет им согреться, если дверь останется открытой. Он вернулся на кухню, бросив короткий взгляд на Кёнига. Кёниг уже сидел, что он воспринял за хороший знак. Хоранги слегка нахмурился. Он проверит его состояние, как только найдёт одеяла и разберётся с открытой дверью. Как и в игре в карты, существовал порядок действий, которому нужно было следовать. Даже если технически игра была не особо упорядочена и основывалась на подсчёте и запоминании карт, ему могло просто повезти. Возможно. Хоранги нашёл то, что искал — стул. Он отодвинул один из стульев от кухонного стола и понёс его мимо гостиной к входной двери. Он вновь закрыл дверь, подсунув стул под ручку под углом и прижав его как можно плотнее. Довольный результатом, он перешёл к следующему заданию. Одеяла. Подушки. Что угодно. В доме были две маленькие двери, одна из которых вела в грязную и тесную ванную комнату, которая, несомненно, знавала лучшие времена. За другой дверью была спальня, где Хоранги радостно сорвал одеяла с кровати и схватил подушки. Какими бы пыльными они ни были, они помогут им согреться. Ему потребовалась всего минута, чтобы снова добраться до гостиной, и к этому времени Кёнигу удалось устроиться у камина. Он сидел, обхватив себя руками и дрожа. Хоранги бросил подушки и одеяла рядом с собой, прежде чем опуститься на колени. Он был измотан, но нужно было сделать ещё кое-что. Даже несмотря на то, что всё, чего он хотел — это просто согреться. Его одежда была неприятно влажной и липла к коже, как окровавленные бинты. — Кёниг, — позвал Хоранги, когда мужчина не заметил его присутствия. Кёниг оглянулся, и, боже, его глаза такие уставшие. — Точно. Снаряжение, — Кёниг кивнул, поморщившись, начиная расстёгивать лямки своего жилета. Хоранги колебался, предложение помочь вертелось у него на кончике языка. Он не знал, какие повреждения тот получил. Но тот был бы совершенно беспомощным в морозную погоду. Однако здесь он сталкивается с личными границами. Да, Хоранги придерживал его и почти нёс всю дорогу. Но это не означало, что он мог дотронуться до Кёнига, не говоря уже о том, чтобы помочь ему снять снаряжение. Даже несмотря на то, что ему действительно хотелось помочь. Поэтому он ограничился тем, что снял своё снаряжение. Начал со шлема, расстегнул и сдёрнул его, отложил в сторону с глухим стуком рядом с перчатками. Затем он расстегнул свой чрезмерно тяжёлый жилет, задержав руку над одним из карманов, прежде чем перейти к ремням. Карман, в который он тогда полез за своим талисманом удачи. Глупо было предполагать, что этот предмет принесёт хоть какую-то удачу, но у всех игроков должна быть такая счастливая вещица. Кроличья лапка, носовой платок, кольцо. Хоранги расстегнул карман и вытащил бирюзу. Шуршание тактического снаряжения рядом почти сразу прекратилось. — Ты держал его у себя? — Кёниг говорил самым ясным тоном с того момента, каким он был после пробуждения час назад. Его взгляд был прикован к руке Хоранги, к минералу цвета морской пены, зажатом между слишком бледными пальцами. — Возможно зря я ношу его в почти пятикилограммовом жилете, — Хоранги едва не поморщился. Если бы стало известно, что член Бригады Специального Назначения повсюду таскал с собой камень, это фактически означало бы конец игры. Слухи о его маске и так были достаточно плохими, ему не нужно было добавлять к ним ещё и это. — Просто не думал, что ты сохранишь их, — Кёниг коротко взглянул на Хоранги, затем снова на его руку. — Что ты... — и именно тогда к нему пришло осознание. Мозг Хоранги напрягся до предела, чтобы обработать эту информацию, соединить все точки воедино, спустя, чёрт возьми, почти полгода нахождения таинственных камней у себя под дверью. Это был Кёниг. Кёниг был тем, кто оставлял ему камни. Тот неловкий диалог в комнате отдыха внезапно приобрёл смысл, и Хоранги был готов двинуть себе за то, что так легко вычеркнул Кёнига из списка подозреваемых. — Ты оставлял их у моей двери? Кёниг удивлённо поднял глаза и встретился взглядом с Хоранги. — Я думал, ты знал. Хоранги открыл рот… и закрыл его. Он успокоился, покачав головой. — Ох, — Кёниг теребил ремешок на своём жилете. — Я... думал, что ты именно поэтому пришёл на снайперский полигон. Хоранги всё ещё переваривал тот факт, что спустя столько времени виновником торжества был Кёниг. — Я просто хотел узнать тебя получше. На мгновение они застыли в тишине, замерев на месте и безмолвно глядя друг на друга. Несмотря на промозглый холод, лицо Хоранги было горячим — и он молился, чтобы этого не было видно поверх его маски. Он не мог понять, что происходит с лицом Кёнига. Он видит только его глаза, выражение его лица было скрыто под капюшоном. Хоранги откашлялся, внезапно обнаружив, что зрительный контакт с Кёнигом очень смущает — потому что он начал подумывать о том, чтобы снять с этого человека маску. Если и было что-то, чего он никогда не делал, так это снимал чью-то маску. Хоранги поспешно принялся за ремни и зажимы, почти забыв о камне в руке, сунул тот обратно в специальный карман жилета. Жилет он стянул без особого труда. Затем он занялся курткой, расстегнув молнию и бросив её на растущую кучу вещей. Кёниг всё ещё не двигался. Хоранги буквально каждую секунду чувствовал на себе его задумчивый и внимательный взгляд. — Не мог бы ты… — начал Кёниг и замолчал. Его жилет был расстёгнут, но ещё не стянут с плеч. Под вопросительным взглядом Хоранги Кёниг опустил глаза. — Рёбра. Хоранги не знал, что сказать — в кои-то веки ему не хватало слов из-за предыдущего разговора, поэтому он кивнул и придвинулся ближе на холодных коленях, чтобы помочь. Кёниг заёрзал, упёрся взглядом в угол комнаты, чтобы не смотреть — что было справедливо. Хоранги не винил его за это, ведь он был слишком близко. Не так давно они были ещё ближе друг к другу. Но тогда, очевидно, была совсем другая ситуация. Хоранги снимал осторожно, приподнимая и стаскивая жилет с плеч. Он не упустил ни резкого вдоха, ни того, как Кёнига трясло. Хоранги колебался всего минуту, глядя в глаза Кёнига сквозь сшитые дыры, которые тот быстро отводил, как только их взгляды пересекались. Потом он дёрнул молнию его куртки — единственного слоя одежды, не считая футболки, спасающего мужчину от пронизывающего русского холода. Кёниг позволил ему сделать это, оставаясь неподвижным как смерть, когда Хоранги пришлось придвинуться ближе, чтобы стянуть мокрые рукава. Он чувствовал, каким холодным был Кёниг, когда его пальцы касались длинной чёрной рубашки под пиджаком. Он замерзал. И всё ещё дрожал. Хоранги переложил вещи Кёнига в кучу к своим собственным. Единственными звуками в комнате были потрескивание огня и лёгкое хрипение дыхания Кёнига, заставившее Хоранги поморщиться. Следующим, что нужно было снять, был его шлем, и он подумал, что Кёниг снял бы его сам, но тот не двинулся с места. Судя по тому, как держался капюшон, и по тому, что он уже два раза просовывал под него руку, чтобы проверить пульс, Хоранги понял, что ремень шлема находится под капюшоном. И это действительно умно: у него есть отверстия по бокам, чтобы капюшон не смещался во время работы, а шлем плотно удерживал его на месте. — Можно я сниму с тебя шлем? — Хоранги старался быть предельно неподвижным, избегать резких движений. Он всё ещё не знал степени травм Кёнига, но приближался к этому шаг за шагом. Сначала шлем, а потом уже можно действовать. Вероятно, следующим шагом было найти сухую одежду, согреться, а затем выяснить, есть ли в этом доме рация, чтобы связаться с «exfil». Кёниг кивнул в знак согласия, и Хоранги медленно просунул руки под капюшон. Это ощущалось иначе, чем прощупывание пульса. Это было ужасно интимно. Кёниг слегка наклонил голову, закрыв глаза. Хоранги нащупал ремешок на подбородке. Он был не в силах избежать прикосновений своих пальцев к шее и подбородку Кёнига — он почти жалел, что между его руками и кожей Кёнига нет другой маски. Дополнительный слой маски был бы как нельзя кстати. Хоранги знал, что у него холодные руки, и он не хотел, чтобы Кёнигу стало ещё холоднее. Хоранги нащупал ремень на подбородке, и раздался негромкий щелчок. Как только руки Хоранги выскользнули из-под капюшона и он одёрнул ремни, снимая шлем, Кёниг выдохнул. Взяв шлем и повертев его в руках, он увидел вмятины, которых до этого не замечал. Провода оборваны, сбоку идёт трещина. На внутренней стороне шлема засыхала кровь, что заставило Хоранги нахмуриться и отбросить его в сторону, чтобы оценить состояние Кёнига. Глаза Кёнига всё ещё были закрыты, голова слегка склонена. Благодаря огню было достаточно света, так что было легче разглядеть окровавленную сторону капюшона. Хоранги потянул за переднюю часть капюшона, чтобы привлечь внимание Кёнига. Тот слегка поколебался, прежде чем затуманенным взором оглянуться на Хоранги. — Прости, — пробормотал Кёниг, и по тому, как он нахмурился, было заметно, как забегали его глаза. — Что? За что? — Я... камни и... — Кёниг пошевелился, обхватив себя руками так крепко, что вздрогнул. — Твои очки потерялись. — Кёниг, — Хоранги был убеждён, что этот человек едва в сознании. Да ради бога… — Послушай, мне нравятся эти камни. Они красивые. И у меня есть ещё как минимум пять пар на базе, не беспокойся об этом. Просто позволь мне сначала убедиться, что с тобой всё в порядке. Кёниг, возможно, собирался что-то сказать, но вместо этого он сделал то, чего Хоранги не ожидал. Он стянул с себя капюшон. Грандиозного открытия не было, потому что под капюшоном была простая чёрная балаклава. Единственным отличием были более чёткие очертания его глаз и переносицы, которая в данный момент была сморщена. Под тканью едва угадывались очертания лица — детали, которые были скрыты под капюшоном. Нос был неровным, вероятно, из-за того, что его много раз ломали раньше. Серая грим-краска вокруг глаз была сильно смазана. Чёрная балаклава хорошо скрывала кровь на его голове сбоку, единственным её признаком был лёгкий блеск в свете костра. То был всего лишь капюшон. Кёниг всё ещё был в маске. Почему у него так сдавило грудь? — Я найду какую-нибудь сухую одежду, — несмотря на то, что он избегал резких движений, он слишком быстро вскочил на ноги и быстро направился в спальню. Ему нужно было немного передохнуть, собраться с мыслями. Не то чтобы рядом с Кёнигом не было свободного места, просто в австрийце было что-то… животрепещущее. Что-то скручивалось в груди Хоранги — чувство незнакомое и определённо не самое неприятное. Отвратительно навязчивые мысли бились о его череп, пока он пытался понять почему. Почему Кёниг позволил ему снять с себя шлем, почему Кёниг так долго оставлял ему эти драгоценные маленькие подарки. Они были взрослыми мужиками. Им разрешалось влюбляться и испытывать чувства. Но для их работы не было времени на случайные влюблённости, не было смысла томиться и желать кого-то месяцами, потому что через неделю они сами могли умереть. Мысль о том, что… Кёниг потратил месяцы, пытаясь привлечь его внимание, была нелепой. Нет, это было невозможно. Так почему же при мысли об этом у него что-то сжалось в груди? На самом деле, это было довольно по-детски. Будто это делал ребёнок — оставлял маленькие камешки для своей возлюбленной. Или как делают чёртовы пингвины. Кёниг не был ни ребёнком, ни пингвином, но тонкие и заботливые подарки были невыносимо приятными. Все эти мысли обрушились на Хоранги подобно приливной волне. Его руки дрожали, когда он рывком открыл комод, роясь в несвежей одежде. Пахло ужасно, поэтому он сосредоточился на том, насколько это было неприятно, а не на своих мыслях. Как можно быстрее он схватил первые два свитера и пару спортивных штанов. Размер для него был большеват, но в то же время наверняка эти вещи будут на размер меньше для Кёнига. Прежде чем снова выйти в гостиную, он стянул с себя мокрую форму, ботинки, носки и переоделся в неприятно колючую сухую одежду. Почти секунду он колебался, надевать ли ему маску. Хоранги не спал в ней, потому что маска раздражала его кожу после целого дня использования. Глубокие ожоги, которые были на его щеке, ужасно раздражали. В скором времени после акклиматизации это начнёт становиться настоящей проблемой. Его руку остановили мысли о Кёниге. Пока нет. Он не хотел, чтобы тот увидел, что скрывается под маской. Хоранги терпеть не мог своё отражение в зеркале — и одной мысли о том, чтобы раздеться перед Кёнигом, было достаточно, чтобы его затошнило. Зеркала и так раздражали его, а сочувствие Кёнига было бы приговором. Возможные вопросы были бы ещё хуже. Он не считал Кёнига человеком, который будет приставать к нему с вопросами — не так, как кто-либо другой на базе, — но он знал, что увидит кучу вопросов в его глазах. А Хоранги был дерьмовым лжецом. Просто отмахнуться было бы нелегко. Он оставил маску на лице и понёс в одной руке сухую одежду, а в другой свёрток с мокрой формой. В гостиной Кёниг пододвинулся поближе к огню. — Вот, — Хоранги протянул ему сухую одежду. — Пока переодеваешься, я попытаюсь найти способ связаться с «exfil». Где-то здесь должна быть рация. Вернувшись на кухню, он мысленно проклинал длинные рукава на одежде, из-за которых он чувствовал себя раздражающе маленьким. Хоранги постарался отвести своё внимание от камина, где он видел, как медленно шевелится тень Кёнига. Его тень была похожа на качающееся дерево во время грозы и выглядела почти зловеще. Он даже не старался увидеть — просто заметил движущуюся фигуру и воспринял это как сигнал продолжать поиски рации. Он нашёл её на кухонном столе, мимо которой он проходил немного ранее, пока отчаянно искал спички. В отличие от всего остального в доме, она не была покрыта пылью. Казалось, у неё заканчивался заряд, что было дурным знаком. Вряд ли здесь есть электричество в розетках. Игнорируя тень в гостиной, он начал возиться с кнопками. В первую минуту он столкнулся с неприятными помехами, когда настраивал частоты. Наконец он настроился на нужную частоту и поднял приёмник. — Альфа-один, это Хоранги из команды Каппа. Я на конспиративной квартире для эвакуации. Как слышно? — Хоранги отпустил кнопку. — Альфа, как слышно? — он попробовал ещё раз, теперь уже напряжённым голосом. Движение сзади привлекло его внимание — Кёниг, шаркая по полу, прошёл на кухню и встал рядом с ним. Наконец, сквозь помехи пришёл ответ. — Принято. Погода мешает связи, каков ваш статус? — Сработало самодельное взрывное устройство, все, кроме меня и Кёнига, убиты. Это выглядит не очень хорошо, — Кёниг слегка облокотился на стойку, не сводя глаз с рации в руке Хоранги. — Принято. Из-за погодных условий отправка перенесена на 09:00, — повернув запястье, Хоранги нахмурился. 02:31. До прибытия оставалось несколько часов. Он выругался, и Кёниг бросил на него обеспокоенный взгляд. —Принято, — он убрал рацию обратно, выключив её для экономии заряда батареи. — У нас есть немного времени. Тебе следует немного отдохнуть. Кёниг всё ещё деликатно держался за бок, и рукава серого свитера были ему слишком малы. Как он и подозревал, вся одежда была ему мала. Слишком обтягивала его подтянутую фигуру. Это, мягко говоря, отвлекало. — Мы можем дежурить по очереди. Хоранги фыркнул, увидев слегка обмякшие плечи Кёнига, подчеркнутые обтягивающей одеждой. — Отлично. Но я несу первую вахту, — технически он не лгал, он будет нести первую вахту. Но если Кёниг заснёт, он не собирается его будить. Кёнига, казалось, это удовлетворило, и он начал шаркать обратно к камину, а Хоранги следовал за ним по пятам. Прежде чем Кёниг успел снова сесть, Хоранги взял одно из одеял и расстелил его на полу перед камином. Он тихим жестом предложил Кёнигу сесть на одеяло. Австриец сделал это без особых колебаний. Хоранги присел на краешек одеяла, предложив Кёнигу подушку. Было ужасно спокойно, когда Кёниг положил голову на подушку. Хоранги рассеянно набросил на него одеяло. Огонь приятно согревал, прогоняя тупую боль в костях. Ему всё ещё приходилось натягивать рукава на руки, чтобы согреть их. — Это единственное одеяло, — заявил Кёниг через минуту. Хоранги пожал плечами, — Мне достаточно тепло, — идея оказаться под одеялом с Кёнигом была абсурдной и абсолютно нелепой. — Мне... всё ещё холодно, — его голос был таким тихим и осторожным. Мысль о том, чтобы залезть под одно одеяло, в мгновение перестала казаться такой нелепой. Он мог не спать и всё равно дежурить лёжа на полу, верно? Абсолютно. Хоранги обошёл Кёнига к месту, что ближе к выходу, чтобы быть начеку в случае внезапных проникновений. И как только он подошёл, Кёниг приподнял для него край одеяла. Скользнув под одеяло и осторожно прижав их бока друг к другу, он почувствовал, что Кёнигу действительно всё ещё холодно. Чтобы помочь согреться, сказал он себе, пыхтя и поворачиваясь на бок к Кёнигу. Он осторожно кладёт руку на живот мужчины, а ногу поперёк его бёдер. Больше контакта означало больше тепла, а Кёниг был крупным парнем. Ему нужно было ещё больше тепла. Хоранги изо всех сил старался не обращать внимания на то, как расслабилось тело Кёнига от его прикосновений, и на то, что, он мог бы поклясться, точно было смесью вздоха и стона, вырвавшихся из его рта. — 안녕히 주무세요. 큰 소년, — пробормотал Хоранги себе под нос. К сожалению, всё, что он мог почувствовать — это запах их несвежей и пыльной одежды, смешивающийся с запахом пепла. Из-за разницы в росте его голова была прижата к груди Кёнига, что означало, что у него не было абсолютно никакой возможности оценить его реакцию на что-либо. — Что? — голос Кёнига был сонным, будто он готов вот-вот провалиться в сон. — Приятных снов, — пробормотал Хоранги в бок Кёнигу. Просто чтобы помочь согреться, вот что ему пришлось напомнить себе. Кёнигу было холодно и больно, он хотел тепла. Ничего больше. Кёниг попытался повторить то, что Хоранги сказал в ответ по-корейски, но у него заплетался язык, и он произнёс только половину фразы, прежде чем сдаться. — Gute Nacht kleiner Schatz, — прошептал Кёниг. Казалось, что это больше, чем простое «спокойной ночи». Но опять же, Хоранги смутился, что он назвал Кёнига большим мальчиком, понимая, что тот не знает его родного языка. Прошло всего несколько минут, прежде чем он почувствовал, что частое глубокое дыхание Кёнига замедлилось и выровнялось. Отсутствующие фоновые шумы теперь казались громче, особенно дыхание Кёнига и звук ветра, бьющего по окнам — время от времени оконные стёкла сотрясались так сильно, что дребезжали. К счастью, не было слышно, как распахивается входная дверь, учитывая тот факт, что всё, что удерживает её закрытой — это стул. Хоранги старался оставаться в сознании, изо всех сил старался не зацикливаться на теле Кёнига или на том, как он закинул на мужчину свои конечности. Они были взрослыми мужчинами, и он мог относиться к этому по-взрослому. Его лицо начало чесаться под маской, повреждённая кожа раздражалась. Кёниг спал, поэтому… Хоранги медленно пошевелился, чтобы не разбудить Кёнига, и стянул маску ниже подбородка. Тёплый воздух приятно касался его кожи, и он знал, что к тому времени, когда они вернутся на базу, она начнёт раздражаться. Он глубоко вздохнул, стараясь не прижиматься лицом к боку Кёнига. Ткани вокруг рубцов были наиболее раздражительными, и у него были кремы для сухой кожи, которые были частью его долгой и тщательной процедуры перед сном, чтобы нейтрализовать последствия ежедневного использования масок. Он планировал сейчас находиться в отдельной комнате, чтобы не беспокоиться об этом. Но теперь он был здесь, в маске, натянутой до подбородка, лёжа рядом с Кёнигом. Было чудесно и тепло. И Хоранги был ужасно смущён. И всего на мгновение он позволил себе закрыть глаза. Деревянный пол был совсем не удобен, но Хоранги обнаружил, что его это не особо беспокоит. ______________________ Хоранги не помнил, как заснул. И он не хотел этого делать. Он планировал прилежно дежурить, но что-то в тепле одеяла, огня и Кёнига заставило его… Дерьмо. Хоранги старался не дёргаться — огонь потух, но каким-то образом ещё не погас. Что никак не укладывалось в голове — он не должен был гореть так долго, если бы он не подбросил в него ещё поленьев. Но света было как раз достаточно, чтобы разглядеть, насколько близко он был к Кёнигу. Большие руки обхватили его, один мягкий бицепс оказался под головой Хоранги, а другая лениво обвилась вокруг его талии. И маска Хоранги — он попытался высвободить руку между их телами, чтобы дотянуться до своего лица и натянуть маску. Но, к его удивлению, его маска была натянута обратно на нос. Что? Хоранги напряг мозги, пытаясь вспомнить, натягивал ли он маску перед тем, как заснуть прошлой ночью, но так и не смог вспомнить. Вот он прислушивается к дыханию Кёнига, пытаясь дать своей коже отдохнуть, а в следующую минуту он просыпается с натянутой маской. Неужели он забыл? Конечно… это было единственными разумным объяснением. Он просто забыл, что натянул её обратно. Хоранги замер, когда Кёниг прижался к нему. Кёниг уткнулся носом ему в макушку и притянул ближе за талию — это было совсем не то, чего ожидал Хоранги. Штурмовик, который в одиночку убил двенадцать человек своими собственными руками, прижимался к нему. И хуже реальности происходящего, хуже всего этого было то, что Хоранги не хотел его будить. Конечно, были причины этого не делать, ведь мужчина был ранен. Он имел право на небольшой отдых, так что на самом деле Хоранги ничем здесь не жертвовал. Он осторожно высвободил запястье и на всякий случай посмотрел на часы. 08:38. До вылета осталось меньше двадцати минут. Как бы Хоранги ни хотелось остаться, полежать ещё немного, времени не было. Им нужно было встать, одеться и быть готовыми. Он не знал, как отреагирует Кёниг, проснувшись в таком положении, поэтому ему потребовалось несколько минут, чтобы осторожно распутать их тела, методично передвигая ноги и руки, будто он обезвреживал бомбу. Очень подходящее сравнение. Можно было с уверенностью предположить, что Кёниг не очень хорошо воспринял бы подобное пробуждение. Хоранги высвободился из объятий Кёнига и отполз в сторону, сделав медленный вдох, прежде чем разбудить его. — Кёниг, — Хоранги похлопал его по плечу, заставив встрепенуться, — Эвакуация начнётся уже через двадцать минут. Пора одеваться. Кёниг фыркнул, заёрзал, его глаза приоткрылись, — Эвакуация? — повторил он низким и грубым со сна голосом. Хоранги решил, что сейчас самое подходящее время встать и заняться разборкой их вещей. — Так точно. Кёниг был молчалив в течение последних двадцати минут, которые они провели вместе перед эвакуацией. И сказать, что это не выводило Хоранги из себя, было бы ложью. Это было... непривычно. Сейчас что-то изменилось. Он не мог точно сказать, что изменилось, но у Хоранги было ужасное предчувствие, что они не смогут вернуться к тому, с чего они начали. Потому что это было странно — чувствовать, как руки Кёнига обнимают его, каково это — просыпаться и чувствовать, как к нему прижимается крупный мужчина. Когда началась эвакуация, всё, что сделал Хоранги — это задержал взгляд на Кёниге. И это всё, что он мог себе позволить. Камень в его кармане вдруг будто резко стал гораздо тяжелее.