(don`t) touch

Эзреаль терпеть не мог ночные клубы. Кто бы мог подумать, что называется? Главная поп-звезда группы, купающаяся во всеобщем внимании и обожании, мистер “сто фотографий в инсту за один день”, и просто на дух не переносит душные маленькие помещения, яркий мерцающий свет, громкий басс и запах пота с алкоголем. Эзреаль на первый взгляд был квинтэссенцией всего того собирательного, из чего обычно состояли завсегдатаи подобных заведений: модная одежда, крашеные ногти и волосы, куча бряцающих цепей, колец и сережек. Легкий макияж. Открытость, податливость и, что самое главное, жуткая болтливость – идеальная формула. Но спертый воздух, по ощущениям состоящий не из кислорода, а из паров спирта, ничего кроме отвращения и удушья не вызывал. Эзреаль терпеть не может ночные клубы. Но Каин с Сеттом оказались настойчивее внутреннего неприятия Эза. А Афелий с Ёнэ – умнее и изворотливее, когда дело дошло до уговоров от этих двоих. Вот и вышло, что умные и изворотливые сидят у себя по домам, а не-очень-умные и настолько же не-очень изворотливые пробираются сквозь толпу потных и почти голых тел к туалету; надежды на то, что там пахнет приятнее, в зеленой голове нет – она не настолько глупа и наивна, но внутри себя Эз четко обозначает, что лучше он будет нюхать говно с блевотиной, но хотя бы будет в относительной тишине и спокойствии. Краем глаза по пути к спасительной белой двери с надписью WC юноша замечает Сетта: перед тем на барной стойке в ровном таком, как, блять, по линеечке рядочке стоят подоженные шоты, и Эзреаль просто надеется, что тот а) не умрет от алкогольного отравления и б) будет в состоянии дойти до такси, а от такси до дома. Эзреаль и Каин бухой Эверест при всем желании не утащат, даже если подключится таксист и пол клуба в придачу. Где, кстати, Каин? – Господи, он что, реально все выпьет? – шепчет сам себе как стеклышко трезвый певец, все-таки добираясь до деревянной двери и, как только та захлопывается за спиной, облегченно выдыхая. Он отходит к заляпанному до ужаса зеркалу; в нем отражаются некогда белые стены, ныне исписанные кучей цензурных и не очень надписей и измазанные в чем-то, о чем Эзреаль очень не хочет думать. В ряд стоят пять кабинок. У первой на святом духе держится дверь, у четвертой – отсутствует напрочь. Мрак. Зато хотя бы запах приятный. – Освежитель тут у них, что-ли? – вновь в пустоту вопрошает юноша, осторожно поправляя залаченные пряди волос на челке. Навязчивое желание ополоснуть лицо, но никак, ведь макияж размажется, поэтому Эзреаль просто моет руки, хотя по ощущениям кран раковины только лишь загрязняет их сильнее, и тупо пялится в свое отражение. Где-то размазался консилер. Под глазами проглядываются небольшие синячки. Тушь слегка осыпалась, пеплом лежит где-то на мешке под глазом, а тонкие коричневые стрелки почти не видно. Стерлись. Тишина почему-то звенящая. Эз не знает, почему тут такая хорошая звукоизоляция, но он определенно точно пожал бы руку человеку, проектировавшему этот чертов туалет, если бы встретил. Вдруг белая дверь распахивается, с ужасающим грохотом ударяясь об стену, так, что Эз шарахается, и ему кажется, что с потолка что-то сыпется. Он испуганно хватается пальцами за раковину, до того сильно, что те становятся почти цвета той же раковины, и искренне, очень-очень старательно пытается отдышаться. В дверном проеме появляется два (совершенно точно) бухих и, возможно, обкуренных тела. Парни о чем-то очень громко смеются, харкают в угол туалета и каждый собирается расходиться по кабинкам, громко болтая о шлюхах, хуёвой водке в баре, косяках и огромных ценах на такси. С последним Эзреаль полностью согласен, но его солидарность с некоторыми высказываниями этих типов не добавляет желания оставаться тут. Поэтому он, надеясь, что его никто не заметил, начинает тихонько семенить к выходу. Слиться с белой стенкой не вышло – когда заветная дверь оказалась совсем-совсем близко, парни вдруг загоготали, в один момент появившись рядом (телепортировались, что-ли?), и Эз почувствовал две весьма крепкие хватки на своих плечах. По ладошке на каждое. Заебись. – Прикурить не найдётся, братан? – жутко пьяным голосом вопрошает один из них, наклоняясь к лицу певца. Тот морщится от перегара совсем слегка, чтобы не подавать виду. – Не, ребят, сори. Не курю, – нервно отзывается тот, ненавязчиво ведя плечом, намекая, что руки лучше бы убрать. Намек оказывается не понят. Либо понят в корне неверно, ведь теперь хрупкие эзовы запясться хватают довольно грубо (специально или нет?) и отводят ближе к зеркалам, туда, откуда Эзреалю благополучно не_вышло слинять. Он глубоко выдыхает, когда оказывается фактически прижатым к грязным раковинам двумя высокими телами. Мужчины оказываются лет двадцати, примерно ровесники Эзреаля, но приятной наружностью едва ли обладают: ужасно осунувшиеся, неухоженные, в странной одежде и с заплывшими глазами. По телу проходится табун жучков-мурашек, царапающих кожу, и все нутро чувствует приближающиеся неприятности. У Эза с собой ни перцовки, ни ножичка, любезно подаренного им Сеттом, ни даже Афелия поблизости, который может напугать и отогнать одним лишь взглядом, в котором иногда огромными красными буквами можно прочитать “убью.”. Эзреаль пугать не умеет, поэтому собирает остатки воли в кулак и дружелюбно улыбается, стараясь сильнее вжаться в раковину, желая, наверное, стать с ней одним целым. – А начать хочешь? – улыбается один из парнишек желтыми зубами, протягивая косячок с непонятным (очень даже понятным, на самом деле) содержимым. Эз отрицательно кивает головой, стараясь держать улыбку. Он чувствует, как холодеют пальцы рук, а сердце падает куда-то ближе к грязному кафелю, когда один из них удивленно округляет глаза и с широко распахнутым ртом начинает как-то подозрительно внимательно осматривать юношу напротив себя. Щурит впалые глазки после, и склоняет голову вбок на собачий манер, да так, что даже немного смешно. А после кривой рот трогает кривая ухмылка. – Слыш, это же этот. Поп-певичка. Ну, один из тех педиков, которых мы недавно по телеку в баре видели. – Да ну нахуй? – ржет второй, бесцеремонно хватая Эзреаля рукой за щеки и начиная вертеть его голову в стороны, – внатуре он. Эз правда старается не закричать от страха, хотя стоило бы. Он убирает (слишком резко) чужую руку со своего лица, по инерции протирая его тыльной стороной ладони, не снимая дежурной улыбки. Нервно поглядев в сторону двери, и с ужасом обнаружив, что его “фанат” ушел в сторону закрывать дверь туалета ручкой швабры, Эзреаль почти был готов упасть на колени и умолять. – Ну…э..да, эхе-хе. Хотите, автограф дам? – нервно пытается отшутиться он, а у самого в горле пересохло так, что вместо слов выходит сдавленный хрип. – Не. Просто дай, – отвечает тот, что ходил закрывать дверь, и оба снова начинают громко хохотать. Певец пытается рассчитать свой путь от зеркала до двери. Швабра длинная, придется вытаскивать долго, а туалет не сильно большой по размерам. Если он дернется, велика вероятность, что его просто напросто перехватят и пиши пропало. Испуганный мозг с огромной скоростью перебирает варианты дальше: притвориться мертвым, разъебать себе голову об раковину чтобы они подумали, что он псих, толкнуть и только потом побежать… Последний выглядел надежнее и привлекательнее всего. Он все краем уха слушал, как эти двое о чем-то переговаривались, и в какой-то момент просто влетел в них плечом и побежал к выходу. Гениальный план успехом не увенчался. Оказывается, даже в жопу обкуренные и пьяные люди могут быстро передвигаться, когда хочется потрахаться. – Не-не, куда пошёл, – его резко хватают за шкирку и отбрасывают к стене. Лопатки и голова больно ударяются о кафель, на секунду в глазах мутнеет, а когда наваждение все же отпускает, он чувствует, как его хватают за грудки и валят уже на пол. Садятся сверху. Закрывают одной рукой рот. Та пахнет потом и совсем немного травой. Вторая держит сразу два тонких запястья и крепко прижимает те к полу. Именно в этот момент певец жалеет о всех его “мне лень” на неоднократные предложения Сетта сходить с ним в зал потренироваться. Эз мычит что-то неразборчивое в чужую руку, дергается и пыхтит, пока парень над ним лишь смеется, крепче сжимая запястья и сжимая ладонь у рта. Тогда он решает укусить – и делает, наверное, одну из самых своих больших ошибок в его недолгой жизни. Парень над ним вскрикивает, одергивая руку, но лишь для того, чтобы впечатать ее в бледную тонкую шею под собой. Эзреаль шумно втягивает воздух ртом, почти задыхаясь, выгибается до хруста в позвоночнике, чувствуя, как притупился поток кислорода. “Черт черт черт черт черт черт” мантрой проносится в голове, пока он старается отвлечься от душащей его руки и игнорировать приятные мурашки, ползающие по телу в очередной раз. Состояние между тошнотой и удовольствием. Грань такая тонкая, что сравнима с крылом бабочки. “Убери руки, убери руки, убери руки” – Будешь брыкаться или кричать - придушу нахуй. Хотя, судя по твоей реакции, – гнилой рот вновь трогает эта мерзкая улыбка, – тебе это даже нравится. Шершавые мозолистые пальцы сжимаются сильнее, и Эзреаль роняет стон прежде, чем успевает это осознать. “Меня сейчас вырвет.” – Эй, постой на стреме. Следи за дверью блять, – командует тот, не отрывая взгляда от певца. – Не надо, пожалуйста… – тихо шепчет тот зачем-то, прекрасно понимая, что это едва поможет. Эз обессиленно роняет голову в сторону одной из кабинок, стараясь подавить слезы, рвущиеся наружу. Он чувствует, как его халтер задирают и проводят пальцами от живота до груди, что-то омерзительно шепча, но он не вслушивается. Запястья уже ужасно болят. Мучения, к счастью, не длятся дольше минуты: Эзреаль вдруг замечает, как из-под дверей одной из закрытых кабинок начинает сочиться густой черный туман. Даже парень над ним перестал расстегивать ширинку широких эзовых джинс, обращая внимание на странное явление. Он удивленно промаргивается, пока Эзреаль замечает мелькнувший яркий, розово-оранжевый силуэт, пролетающий где-то между потолком и стенами. – Чё за хуйня…? – вопрошает парень на нём, залипая в распространяющийся туман. Теперь его так много, что едва можно разглядеть лица своих обидчиков. – Хз, чувак…давно курили вроде, должно было отпустить. Я не знаю, что это. В оковах темного дыма, прямо за спиной нерадивого наркоши блеснул свет яркой косы. “Смерть ваша, уёбки” донеслось глубоким, басистым голосом до ушей Эзреаля. Кажется, низкий бас эхом пролетел по всей комнате, отскакивая от стен, словно в ужастиках, прежде чем сверкающее разными красками лезвие сверкнуло в тумане. Голова наркомана через секунду упала где-то рядом с головой Эза, истекая кровью, а за ним рухнуло и тело. Пустой взгляд трупа смотрел на него все теми же запавшими, но уже не блестящими алкоголем и травкой глазами. Понадобилось много сил, чтобы сдержать рвотные позывы и зажмуриться. Второй, кажется, не успел ничего разглядеть, от того и не закричал, а через жалкие три секунды валялся неподалеку от своего друга. Эзреаль не выдержал – вскочил, забегая в одну из кабинок, и весь его завтрак, обед и немного того подобия ужина, что он съел здесь, оказались в унитазе. Все тело трясло, ледяная, как зимний растаявший лед, испарина покрыла лоб и ладошки. Певец сидел еще с несколько минут на холодном грязном кафеле, приходя в себя и стараясь отогнать от себя образ мертвого взгляда. Получалось из вон рук плохо. В конце концов Эз вышел из кабинки, вытирая рот от слюны и направился к умывальнику, злостно ополаскивая руки и – плюнув на макияж, от которого наверняка почти ничего не осталось – лицо. Все это время знакомая фигура стояла, опершись бедром о запертую дверь и скрестив руки на груди. – Какие мы неженки, – заговорил тот наконец, выдыхая. – Ты урод, Каин, ты знал это? – злобно шипит Эзреаль, поворачиваясь к напарнику и вытирая мокрые руки о джинсы, – а еще преступник. Теперь. Зачем убивать-то было?! – Я-то что? – легкомысленно жмёт он плечами, приседая на корточки рядом с трупами, – Это все Рааст. И вообще, чем ты недоволен, я не понял? Тебя только что чуть не выебали – бесплатно, попрошу заметить – в по уши обгаженном туалете ночного клуба. “Удобно скидывать все грехи на меня, говнюк?” смеется Рааст в голове. Каин игнорирует. – Да какая к черту разница, кто это сделал ! Нас же посадят теперь? Все видели что я захожу в эту комнату, и они заходили за мной, а потом… – Эзреаль ужаснулся от мыслей о холодной тюремной камере, в которых соседи будут похуже, чем эти двое. – Матерь Божья, успокойся, – рэпер закатывает глаза, – в этом блядушнике ни одной камеры. Да и кто, по-твоему, будет думать о том, кто убил двух бомжей-укурышей? Их даже хоронить никто не будет. Выкинут на помойку и все. – Да кто угодно !! Да и вообще ты…ты…ты где был все это время ?! – меняет тему певец, не находя, что ответить. – В принципе, или все то время, когда тебя пытались трахнуть? – изгибает бровь Каин, лениво накручивая на пальцы длинные волосы одного из трупов. Эзреаль замечает, как покачивается уже порядком побелевшая голова. Его вновь мутит. – И то, и другое. – В принципе, сначала бухал, а потом курнул какой-то дряни, которая меня совсем не проняла. Не то, что школьниц, пытающихся развести меня на секс. – Избавь меня от этих подробностей. Хорошо, а когда меня тут чуть не выебали, ты где торчал? Неужели, блять, не заметил, что меня нигде не было?! Эза, почему-то, искренне расстраивал и возмущал тот факт, что его пропажи не заметил никто. Вообще никто. Будто если бы его убили в подворотне, никто бы даже не узнал об этом, пока СМИ не начали трубить в новостях. – Тут я был, – коротко отвечает Каин, вставая с корточек. У Эзреаля не крутятся шестеренки. Вот вообще. Совсем. Он залипает на Каина как баран на новые ворота, и не совсем понимает смысл сказанных им только что слов. – То есть как это - тут? – глупо переспрашивает он, немного щурясь. – Ну вот так, как оно и есть. Тут я сидел. В кабинке. Во-о-от вот этой вот, – он подходит к одной из тех кабинок, двери которых исправно функционировали, и постучал по ней костяшкой. Шестеренки закрутились. Эзреаль широко распахивает сначала глаза, а потом рот. – Ты, блять, сидел здесь все это время и смотре- слушал, – поправляет в ужасе сам себя, – как меня тут насилуют? Ты совсем больной, что ли, Каин? Ты…ты просто ужасен, ты отвратителен, ты…да как ты мог вообще? Злоба кипела в нём как чайник, расплываясь по телу, змеей проползая по сосудам и капиллярам, заползая в мозг. Он смотрит на чужое безучастное лицо, которое ныне не выражает совершенно никаких эмоций, и единственное, чего сейчас хочется – чтобы нерадивый напарник, коллега, друг, в конце-концов, лежал где-то рядом с этими двумя отбитыми в том же состоянии. – Я откуда знал, вдруг ты на жизнь зарабатываешь. Решил не вмешиваться. – Ебучий ты урод !! – яростно и, на самом деле, ужасно обиженно восклицает Эзреаль, – а если бы они сделали то, что планировали ?! Ты бы что, на видео заснял? В интернете порно не хватает, мудака кусок? – Не сделали бы, – жмет тот вновь плечами, а Эз думает о том, что хочет выломать их к чертовой матери, – я же был тут. – Сам сказал, что думал, что я тут зарабатываю, и не хотел мне мешать !! – А ты зарабатывал? – Чт… – певец почему-то вдруг краснеет, а разъяренный голос притупляется под внимательным взглядом чужих глаз, – нет, конечно ! – Так в чём проблема тогда, Принцесса? – В том, что ты ебаный урод, псих, мразь, сука, сволочь, еба– Дверь начала дёргаться. Эзреаль прерывает свой гневный поток сознания, испуганно глядя сначала на неё, а затем на лежащие трупы. – Все, все, чихуа-хуа, оставь благодарность на потом, пора сваливать, – парень косится на трясущуюся все сильнее дверь, – иначе точно передачки от Ёнэ просить придется. Каин цепко хватает Эза за плечо, таща за собой к стене: та покрывается уже знакомым темным туманом, и, пройдя в нее, парни оказываются где-то на заднем, вероятно, предназначающимся для персонала, дворе заведения. Они оба простояли в тишине с пару минут. Эзреаль пытался собраться с мыслями, а Каин прислушивался к громким крикам за стеной, ожидая звуков полицейской сирены. – Поверить, блять, не могу, что ты такая мразь, – шипит певец, глядя куда-то в пол, зачем-то поглаживая руками мятые джинсы, которым это действие явно не помогало. – “Спасибо, мой любимый Каин, за то, что спас меня от этих придурков, я буду благодарен тебе до конца жизни”, – пищит, подражая голосу певца, Каин, скрещивая руки на груди, – ты немного ошибся, наверное, это хотел сказать. – Нет, я сказал то, что хотел, – бурчит Эз, осознавая некоторую долю правды в чужих словах, но от этого не легче. “Никакой благодарности от этого мешка с мясом.” Молчание повисает еще на некоторое время. Сирены все не слышно и не слышно. – Знаешь, учитывая то, как ты выстанывал под этим уродом, – вдруг начинает рэпер, усмехаясь, обнажая небольшие клычки, – я действительно почти подумал, что тебе нравится. Скажи, неужели наркоши в твоём вкусе? Эзреаль давится воздухом. Он глядит на Каина с распахнутыми глазами, открывая и закрывая рот, не произнося ни звука, точно рыба. – Я не…я не выстанывал под ним, – шепчет задушенно, густо-густо краснея, надеясь, что в сумраке этого не видно. Но Каин все видит. И Каин знает, что Эзреаль в курсе о том, что от него ничего невозможно скрыть. – Нет, выстанывал. Я сидел в метре от тебя, фактически, думаешь, я не слышал? Эз упорно молчит, вжимаясь в стену, как в раковину тогда. Он почти готов вернуться обратно в тот злополучный туалет и признаться в том, что это он убил этих людей. Но стена – твердая, да и если осознанно об этом подумать, общество настолько настырного Каина все еще лучше, чем тюрьма. Каин подходит медленно, напоминая Эзреалю пуму. Или пантеру. Он оставляет между ними всего 1-2 шага, когда осматривает певца с ног до головы и заинтересованно наклоняет голову вбок. До носа вообще не доходит запах перегара. От Каина пахнет…Каином. Его парфюмом, крепкими сигаретами и каким-то ментоловым шампунем. Но не перегаром. – И где это тебя надо трогать, так, чтобы ты стонал даже под омерзительным наркоманом, Принцесса? – у Эза от этого глубокого, хрипящего шепота мурашки и огромный ком в горле. Он не может пошевелиться даже тогда, когда рэпер совсем-совсем близко. – Каин, какого ты творишь…? – зачем-то тоже шепотом спрашивает певец, сглатывая наконец сухой комок нервов. – Просто любопытство, – отвечает тот, заглядывая Эзу в глаза, – если тебе угодно, считай, что я пьян в дрова. А этот зелено-розовый взгляд будто в душу, блять, смотрит. Ковыряет изнутри, рассматривает-рассматривает, залазит глубоко под кожу, под корку мозга, ищет что-то ужасно активно, как полицейская собака. Эзреаль почему-то не смеет его останавливать, когда холодная рука приподнимает его халтер, выправляя тот из-под джинс, и касается живота, осторожно царапая его короткими крашеными в черный ногтями. – Тут? Парень упорно молчит, кажется, даже переставая дышать. Но взгляд отводит. Слишком тяжело. Рука ползет по бокам. По спине. Мягко переходит к пояснице, слегка надавливая. Все это время рэпер не отрывает от Эзреаля взгляда, считывая каждую его эмоцию. – М-м-м, и не здесь… – задумчиво проговаривает парень, от усердия даже прикусывая щеку. Лицо Каина вдруг выражает высшую степень удивления – в эмоциональном диапазоне, свойственном Каину, само собой – и он опускает взгляд к чужой шее, прикрытой воротником черного облегающего элемента одежды. Эзреаль паникует. Каин вспоминает. “Будешь брыкаться или кричать - придушу нахуй. Хотя, судя по твоей реакции, тебе это даже нравится.” “Шея, идиот. Придуши его, ну же.” подсказывает внутренний демон. – Ах вот оно что… – догадывается парень, а Эзреаля по-особенному тихий шепот почему-то заставляет вздрогнуть. Происходит то, что Эз меньше (или больше?) всего хотел – Каин тянет длинные пальцы к его шее, в конце концов, смыкая их на ней, слегка прижимая парня к стене. Эзреаля распирает. Он вновь чувствует ползущее по венам тепло, жмурится, хватая ртом воздух, успевая подавить стон. Хватает Каина за плечо, сжимая черную просторную футболку до боли в пальцах, в коже, в ногтях. Подбирается всем телом и не смеет открыть глаз. Каин мягко смеется. Смех похож на взмах крыльев бабочки, тех самых, что сравнимы с гранью двух противоположных чувств. “Блятьблятьблятьблятьблять” только и взрывается набатом в голове. – Нравится, Принцесса? – задает рэпер совершенно глупый вопрос, сильнее сжимая чужую шею. Эзреаль вновь быстро сдается; тихо стонет, чуть не обмякая в чужих руках. Каин почти готов удовлетворенно заурчать. Такого Эза он еще никогда не видел, и даже подумать не мог, насколько занимательна эта картина. Янтарные глаза почти блестят в ночном свете от жгучего удовольствия, сладкий певчий голос выдает такие звуки, а цепкие пальчики, что так отчаянно хватаются за плечо…Боже, Каин думал, что такого не увидишь на Земле. За таким надо в Рай. “Попробуй трахни его, и увидишь еще больше. Мы увидим больше. Ты ему приятнее тех глупых людишек.” шепчет в башке вкрадчивый голос Рааста, но Каин велит ему завалить ебало, и тот, на удивление, действительно замолкает. – Интересно, как ты отреагируешь, если укусить? Эзреаль распахивает глаза, часто-часто отрицательно кивая головой и стараясь отпихнуть от себя рэпера, но тот сильнее сжимает пальцы, совершенно обезоруживая парня под собой. Эз сейчас мягкий и податливый, как мягкая глина, пластилин, тягучий как мед. Бери и лепи с него, что хочешь, вычерпывай ложкой и съедай – Каин никогда в жизни не видел ничего подобного. Пальцем он отодвигает плотно прижатый к коже тканевый воротник чуть вниз, оголяя белую кожу. Губами парень может почувствовать чужой пульс. – Нет-нет-нетне–мгх-х… Эзреаль тонет куда-то в пучину океана. Он стонет особенно громко, когда рэпер зализывает укус своим ебучим мокрым и мягким языком, и чувствует, как позорно подкашиваются коленки и слабеет тело. Приглушенные звуки бара, очень отдаленный гул полицейской сирены, цикады, прячущиеся на фонарных столбах и запевающие свои ночные песни – все сейчас слышится особенно громко и четко, долбит по ушам хуже басов клуба Пока-пока, милашка, передай привет рыбкам и акулам, как говорится. Еще чуть-чуть, и он действительно потонет. Он стучит по чужому плечу, стыдливо отводя взгляд, поворачивая голову так сильно, что шейные позвонки начинают болеть. Эз может всем нутром чувствовать, как жадно облизывается Каин, глядя на выпирающие еще сильнее мышцы шеи. “Мы можем запросто перегрызть ему сонную артерию. Мило.” – Каин… – стонет Эзреаль, пока парень продолжает череду осторожных укусов, подбираясь к линии подбородка, – Каин, перестань… – Ты хочешь чтобы я перестал? Эзреаль молчит лишь пару секунд. – Да…пожалуйста… Все закончилось также быстро и стремительно, как и началось: Каин просто отпрянул от парня, поднимая руки перед собой в жесте “сдаюсь” и достал пачку сигарет, сразу же закурив. Эзреаль все это время лишь старался отдышаться, стыдливо прикрывая шею так рьяно, словно старался натянуть воротник до носа. – Никто тебя тут насиловать не собирался, Принцесса, – усмехается рэпер, делая затяжку, – но не могу не признать, что твои стоны даже сексуальнее некоторых девичьих. – Боже, заткнись… – промямлил Эз, смущенно прокашливаясь. Повертев головой в поисках выхода и не найдя оного, Эзреаль просто направился к забору, высматривая, не с этой ли стороны стоят только приехавшие полиция со скорой. Поняв, что те стоят с парадного входа, он расслабленно выдохнул. – Ты куда? – громко спросил Каин, ловким броском выкидывая бычок в весьма далеко стоящую мусорку. – Домой, – буркнул Эзреаль, яркой вспышкой зелено-желтого света телепортируясь за забор. Каин не успел и рот открыть – “Принцесса” стремительным шагом направилась, по ее словам, домой. – Нам же в одну сторону идти, придурок, – выдыхает рэпер, покачивая головой, а затем начинает загадочно улыбаться. “Не представляешь, как тошно ты со стороны выглядишь” грубит Рааст, явно расстроенный тем, что веселье не длилось долго. – Как? – спрашивает уже вслух Каин. “Тошно. Как псина, которой купили игрушку, и она теперь радостно виляет хвостом” Каин промолчал, лишь усмехнувшись. Шиза в башке тоже отказалась продолжать диалог. – Надо пойти разыскать Сетта и заказывать такси. А в голове лишь одно: Я узнал твой маленький секретик.

***

Афелий выходит в прихожую, сонно потирая глаза. Часы показывают 4 утра. Эзреаль стягивает кроссы и старается не шуметь, но, судя по не сильно довольному лицу друга, вышло плохо. – Ты чего так поздно? – привычно тихо спрашивает Фелий, бесшумно зевая, даже не стараясь прикрыть рот. – Так…вышло, – неловко чешет голову Эзреаль, – загулялись немного. Прости, что разбудил. – Мгм, – кивает, – Сетт поехал домой? – Не знаю. Но я уверен, что с ним все в порядке, и до дома он доберется живым и здоровым. Афелий выглядит обеспокоенным. Тонкие брови сводятся к переносице, а нос смешно морщится. Он всегда делает это выражение лица, когда переживает, это Эзреаль знает отлично. – Ну…хочешь, напиши Каину, – Эзреаль недовольно морщится при его упоминании. Инстинктивно потирает шею, – он трезв, как стеклышко, и остался с ним. – Поссорились? – вдруг спрашивает Фелий. Эзреаль удивленно поднимает брови. – Кто? Мы с Каином? Кивок. – Нет, с чего ты взял? – фактически, но не практически не врет певец, ногой отодвигая обувь куда-то под полку для нее же. Старается отвлечь себя. – Злишься. – Нет, совсем нет… – оправдывается Эз. Лицо Афелия становится еще более хмурым, нежели пару минут назад, и он закатывает глаза. – Лгун. – Фелий, золотко, правда, – начинает лебезить Эзреаль, мягко подталкивая друга к лестнице на второй этаж, – я жутко устал, очень хочется в душ и спать. Напиши Каину, если тебе боязно за Сетта, но мне правда нужно отдыхать. Афелий все еще недоверчиво щурит глаза, но послушно принимает просьбу Эзреаля, семеня наверх, желая действительно написать Каину и узнать, как там его оболтус, не впал ли в алкогольную кому. Эзреаль шумно выдыхает, вытирая пот со лба, и, забрав полотенце и сменную одежду из своей комнаты, направляется в душ. Афелий думает о том, что смолчал о следах укусов на чужой шее. Афелий вообще очень любит молчать.