(don`t) touch

Эзреаль избегает Каина. Каину кажется, что он один это замечает, а все остальные либо слепые, либо делают вид, что не замечают. Даже Ёнэ с К`Санте, самые внимательные и допытливые старшие ребята в группе, на вопрос Каина о том, не кажется ли им, что с Эзом что-то не так, всего лишь пожали плечами и предположили, что все на самом деле как обычно, а рэпер просто-напросто выдумывает себе что-то там. Посоветовали поговорить непосредственно с Эзом, но разве поговоришь с ним, когда он самым первым убегает с совместных встреч и тренировок, по словам Афелия редко появляется дома, а на камерах, хоть и ведет себя как обычно – все же стоит держать образ, даже Эз это понимает – но не поговоришь же с ним под светом вспышки. Бред. Каин даже чувствует себя немного обиженным. Только самую малость. Раньше они постоянно тусовались вместе, ходили в кино и караоке, играли в видеоигры, а теперь Эзреаль так просто делает вид, что его не существует. “А чего ты хотел после той выходки, гений?” раздраженно шипит Рааст, когда Каин в очередной раз провожает взглядом в одиночку уходящего из тренировочного зала Эзреаля. Тот начал проводить гораздо больше времени с Сеттом – советуется с ним по поводу питания, ходит на тренировки вместе с ним, однако сейчас в здании компании он почему-то совершенно один. Оно и к лучшему. Каин быстро настигает певца, хватает его за руку и под удивленные “что куда зачем” ведет в одну из открытых и, к счастью, совершенно пустых маленьких комнат коворкинга, буквально заталкивая парня туда и закрывая за собой дверь. Эзреаль недоуменно смотрит то на пространство, окружающее их, то на Каина, то на свою спортивную сумку, что он сжимает в руках. Рэпер замечает, как напряжены чужие пальцы. – Каин, что за дела? – лепечет Эз, продолжая нервно оглядываться. – Это у тебя надо спросить, – пряча недовольство за безэмоциональностью, отвечает он, скрестив руки на груди и опираясь бедром на стол напротив двери, – что за прятки? – О чем ты? Эзреаль дергает кутикулу на ногтях. Подбирается весь, желая сжаться до размеров атома, а если есть возможность - еще меньших, чем атом. Взгляд Каина пробирает до костей. – Дурачка из себя не строй. Что за избегания? Парень сглатывает тяжелый вздох. Он и не думал, что его нежелание видеться с Шидой после того вечера останется незамеченным, но ничего поделать с собой не мог. Видеть его было просто невыносимо – воспоминания царапали черепную коробку, заставляя вздрагивать каждый раз, когда Каин усмехался этими своими ебаными острыми (и чертовски приятными) клыками и в очередной раз надевал одну из миллиарда своих черных футболок, пропитанных запахом Каина. Волей не волей, но любое присутствие с рэпером в одном помещении кидало в воспоминания до того детально и подробно, что щеки моментально краснели и хотелось под землю провалиться. – Я не…блять, – Эзреаль замученно выдыхая, отворачивается к окну. На улице ярко-оранжевый закат, – как я должен себя вести после той твоей выходки, по-твоему? – Как обычно? – недоумевает Шида, чуть хмурясь, – Как веду себя я? Что такого неординарного тогда произошло, что ты теперь шарахаешься от меня, как от прокаженного, Принцесса? – То есть по твоему зажимать друзей по углам и…целовать их - это ничего особенного? – то ли злится, то ли смущается Эз, прикрывая глаза. – Ну не то чтобы я это делаю каждый день, но иногда люди могут целовать других людей без большой и вечной любви, знаешь? – рэпер усмехается, – или тебе, как настоящей Принцессе, такой опыт не по нраву? Эзреаль хмурится. – Перестань себя так вести. Иначе… – Иначе что? Чихуахуа меня покусает? Кстати об укусах… – Каин вдруг начинает широко улыбаться, – удобно заниматься спортом в водолазке? Певец краснеет окончательно. Середина июня – действительно не та погода для подобной одежды, особенно в спортивном зале (вообще он занимался в другой одежде, не в водолазке, конечно), но тот халтер…надевать его просто невозможно. А ведь он был любимым элементом одежды Эза. – Я не занимался в этом, придурок, – фыркает Эз, – это же… Каин нагло его перебивает, подходя и пальцем приспуская воротник. Эзреаль даже не успевает среагировать: он просто дергается, как от удара, больно вписываясь головой в дверь. Он хватает рэпера за запястье, стараясь отодвинуть его руку от своей многострадальческой шеи, но Каин, очевидно, сильнее; прижимает вторую руку певца к двери, придавливая всем телом. – Ого-о-о, синячки даже не думают сходить. Какая прелесть, – улыбается Шида, рассматривая плоды своих трудов. Вся бледная шея усыпана засосами-укусами, – и что, нравится вспоминать? – У нас выступление скоро, больной, а у меня вся шея как у…черт пойми кого. Внезапно Каин хитро улыбается и неожиданно больно (приятно) царапает ногтями по оголенной шее. Эзреаля прошибает миллиардом молний: он резко, неожиданно сильно для самого себя отпихивает Шиду и отбегает от него, как от проклятого, к столу, натягивая воротник водолазки обратно и чуть ли не плача. Тело все еще содрогается легкой судорогой от вспышки удовольствия, когда Каин удивленно оборачивается и присвистывает, глядя на испуганного друга. Эз дышит тяжело, часто-часто, вжимаясь в деревянную поверхность и чуть ли не утопая в ней, держится за шею, прикрывая свободной ладошкой горящее лицо. Жар смущения переползает в сердце, жжёт изнутри, сжигает к хуям все на своем пути, а паника и не думает отходить: питается это раскаленной лавой, разрастаясь как сорняк в красивом саду. Рэперу кажется, что в янтаре чужих глаз блестят едва заметные хрустальные слёзы. Умилительная картина, думается. – Что за внезапно активное сопротивление? – усмехается Шида, поворачивая голову вбок. Эзреаль может поклясться, что видел, как проклятый глаз блеснул недобро. Каин сейчас очень отдаленно напоминает тех озабоченных. – Ты ненормальный, Каин, – хрипит Эз, все крепче держась за шею, – тебе лечиться надо. – Да ты что? – веселится рэпер, – Что ж ты так тогда в туалете не сопротивлялся? – Я сопротивлялся, идиот !! – вскрикивает Эзреаль в сердцах, а у самого звон в ушах такой, словно по десятку колоколов ударили разом, – И их там было двое, если ты не заметил. – Так нас тут тоже двое, – весело разводит руками Каин, начиная медленно подходить, а Эзреаль наконец обращает внимание на то, что голос у него гораздо глубже и грубее, чем в начале разговора. Поднимая взгляд, он видит, что зеленый глаз полностью затопило розовым сиянием. – Рааст? – неверяще зовёт Эз прежде, чем сущность успевает приблизиться на опасное расстояние. Каин – вернее, уже Рааст – закатывает глаза, раздраженно цокая. – Блять, эти ебаные глаза всегда подводят, – рычит он уже нечеловеческим голосом, – вырвать бы их к черту. Певец пугается уже не на шутку: страх сковывает мышцы. Лава внутри застывает, превращается в крепкий обсидиан. Он помнит, на что способно альтер-эго, помнит трупный тухлый взгляд, смотрящий прямо в душу, и то, что сознание Каина было захвачено настолько незаметно, напрягает еще сильнее. Рааст напрягает. Каин опасный и непредсказуемый, но Эзреаль (до недавних пор) был четко уверен, что он никогда не причинит ему зла, но нечто, сидящее внутри него, стократ хуже, и не будет осторожен это уж точно. Находиться с этим существом в комнате с закрытой дверью, не имея возможности убежать к последней и просто свалить домой ощущается примерно так же, как тот случай в туалете. И Каин был прав – тут их действительно двое. По ощущениям, однако, больше десяти. – Рааст, верни Каина, – почти умоляюще шепчет Эзреаль, нервно дыша, пока сущность подходит еще ближе. – Зачем? Я тебе не нравлюсь? – грустно спрашивает басистый голос. – Не то чтобы прям не нравишься, но… – Рааст оказывается совсем близко. Вплотную. Эзреаль снова готов плакать и падать на колени, чувствуя себя невероятно слабым и ничтожным. Меньше мотылька, слабее блохи. Хрупче, чем бабочка. Пурпурный взгляд пробирает до костей, заставляет коленки трястись, а руки вновь холодеть, как тогда. – с Каином как будто безопаснее, – дрожащим голосом заканчивает он, когда непривычно ледяная рука ложится ему на плечо. Холод чувствуется даже через ткань свитера. Обсидиан трескается, прорезая себе путь изнутри. Смерть от шизы своего друга будет самой позорной смертью в истории. Но, возможно, Эзреаль родился в рубашке. ведь дверь осторожно приоткрывается, а в проеме показывается знакомая бело-красная шевелюра. Все внутри рассыпается на миллиарды осколков и склеивается обратно, норовя выпрыгнуть через грудь. Ёнэ оглядывает их двоих по очереди, и Эз может всем нутром, каждой клеточкой тела почувствовать раздражение того, что сидит в теле Каина. – Эзреаль? Каин? – удивленно спрашивает Ёнэ, изгибая бровь, – Вы что тут забыли? – Просто разговариваем, Ёнэ, солнышко, – добродушно улыбаясь поворачивается Каин, а у самого чуть рот не трескается от неестественной улыбки. Будто веревочки натянули. Ёнэ видит испуганное, чуть ли не заплаканное лицо Эзреаля и понимает все сразу. Мрачнеет моментально, входя в помещение и широко открывая дверь. – Рааст, – голос моментально становится жестче, – не знаю, какого черта ты тут забыл, но, будь добр, иди отсюда. Желательно под предводительством Каина. – Какие вы все злые и скучные, – тянет гласные нечеловеческий голос. Рааст растворяется в дыму, оказываясь возле Ёнэ за доли секунды одной неяркой вспышкой черного тумана. Наклоняется к его лицу, хищно улыбаясь – чуть ли не облизывается, черт его дери. На лице продюсера не шевелится ни один мускул. Он смотрит прямо в розовые глаза, кивая в сторону выхода. У Эзреаля на эту мучительно долго ощущающуюся паузу, кажется, останавливается сердце. Но Рааст лишь цыкает, закатывая глаза и, не найдя в объекте напротив никакого страха, молча выходит из помещения. Весь страх, все напряжение и смущение, что копились внутри, выливаются в один тяжелый вздох, пока Ёнэ провожает не-Каина взглядом, убеждаясь, что тот вышел за пределы здания компании. – Не натворил бы он чего, черт… – шепотом ругается сам на себя мужчина, после поворачиваясь к Эзреалю, – Эз, что ты тут забыл? Не знаешь, что ли, какой Рааст отбитый? – Там изначально Каин был, я…я сам едва заметил, как у руля встал…этот, – оправдывается Эз, – я бы сам с ним ни за что… – Ты в порядке? Ничего не успело произойти? Эзреаль задумывается, не успело ли. Нервно потирает шею. – Нет…нет, все путем. Я пойду домой, ладно? – Я тебя подвезу. Пойдем. Эзреаль послушно плетется за Ёнэ, а у самого до сих пор горящая-горячая царапина на шее, густой кровью мерзко липнущая к ткани темной водолазки.

***

– Я дома ! – громко оповещает Эзреаль, хлопая дверью и пару раз проворачивая ключ в замочной скважине. Собственный дом ощущается неприступной крепостью. Он встречает спокойствием и умиротворением, и лишь негромко играющая с верхнего этажа музыка оповещает о том, что Афелий тоже тут. Эз делает рутинные дела: разувается, моет руки, кидает спортивную одежду в стирку, оставляет сумку в специальном шкафчике в прихожей и поднимается наверх. Фелий обнаруживается у себя в комнате, слушающий, с высокой долей вероятности, собственноручно написанную музыку и щелкающий странный интерфейс программы для написания этой самой музыки. Афелий ставит трек на паузу, как только слышит чужое присутствие. – Привет, – тихо здоровается Фелий, – как прошла тренировка? Эз думает, что его голос сейчас звучит гораздо здоровее, чем обычно. Скорее всего потому, что он проторчал весь день дома и ему не приходилось много говорить. – Да…вроде нормально, – певец стягивает джинсы и плюхается на чужую не застеленную кровать, – меня Ёнэ подвез до дома. – Ого, – Афелий разворачивается на кресле, – он же поздно уходил. Почему так долго тренировался? – Ну… – Эзреаль теряется, не зная, что ответить, и разглядывает белый натяжной потолок, – я немного задержался после тренировки из-за Каина… Фелий заинтересованно мычит. – Пришлось заиметь неприятный опыт общения с Раастом, – выдыхает парень, – вот и задержался. – О, Рааст тот еще говнюк, – усмехается Афелий, – это правда. – Ты общался с ним? – Эз даже приподнимается, усаживаясь на кровати, по-турецки скрестив ноги. Афелий кивает, – и как? – Ну…говорю же, говнюк. Почему интересуешься? Сам же сказал, что общался с ним. – Да просто… Оба парня вдруг притихают. Эзреаль ковыряет кожу на пальцах, о чем-то усердно думая, а Афелий просто рассматривает его, желая наконец спросить то, о чем собирается уже давно. – Что произошло в клубе? Эзреаль поднимает глаза на друга, изо всех сил стараясь сделать непонимающее лицо. Он чувствует легкий нервоз, подступающий к коже и сердцу - доселе он ни с кем не говорил о том случае, даже с, казалось бы, лучшим другом, а после сегодняшнего случая говорить не хочется и подавно. Миллион выдуманных историй скоростным поездом пробегают в уставшем и подавленном мозгу, но ни одна из них не будет звучать убедительно для Афелия, Эзреаль это прекрасно понимает. Поэтому… – Ничего особенного? Выбирает самый простой выход из ситуации. Однако Афелий настроен серьезно, даже не обращая внимания на начинающее побаливать горло. – Эз. Я читал новости. Вы были там в тот момент, – коротко поясняет музыкант, надеясь, что Эзреаль не начнет строить из себя дурачка, и не придется выпытывать долгими расспросами. – Ах это, – Эзреаль неловко смеется, – не знаю, пьяные какие-то подрались наверное. – За дурака меня держишь? Отрубленные головы в пьяной драке? Эзреаль нервно сглатывает. У Афелия взгляд такой же глубокий и смотрящий куда-то внутрь, как у Каина. Как у Рааста. Эз как-то устал от того, что каждый, кому не лень, ковыряет его душу. – Черт…ну, докопались до меня те двое, и Каин им…преподал урок, так скажем. Афелий на секунду - лишь на секунду, но Эзреаль успевает заметить - удивленно округляет глаза. Прокашливается. – Вот идиот… – шепчет сам себе, потирая переносицу, – хорошо, а с шеей что? Тоже они? Эзреаль впервые за все то время, что они вместе снимают жилье, жалеет о том, что вошел в комнату Афелия. – А что с шеей? Фелий не выдерживает – поднимается с кресла, в два шага оказывается возле Эза и одним ловким движением пары рук стягивает с того верхний элемент одежды под недовольный вскрик. Водолазка летит в угол комнаты – чужая шея перед ним теперь как на ладони, и теперь он сполна может рассмотреть цветущие синяки с укусами. Корка царапины от когтей Рааста содрана, и теперь тонкая струйка крови змеей ползет по шее, скапливаясь в ключичной ямке. Эзреаль прикрывает шею, не смея взглянуть другу в глаза. – Совсем охренел? – хрипит тихо певец, подбирая под себя ноги, тихо шипя от боли. Струйка ползет по груди. – Это Каин сделал, да? – прямо спрашивает музыкант, кивая на чужую шею. Лисьим прищуром прослеживает путь кровавой дорожки. Эзреаль молчит. – Поэтому ты постоянно бегаешь от него? Слышно шум кулера системного блока, что все еще поддерживает работу открытой программы. – Фелий, прошу тебя, – тихо начинает Эз на выдохе, нервно размазывая красную жидкость по коже, – дай мне самому со всем разобраться, ладно? Не происходит ничего страшного или необычного, чего-то, за что стоило бы так переживать. Я не ребенок. Договорились? Афелий не хочет ни о чем договариваться.

***

“Не происходит ничего, о чем стоило бы переживать” о нет, еще как происходит, думает Эзреаль. Еще как, блять, происходит. Одно радует: забитое под завязку тренировками и подготовкой к их первому большому промоушну на сцене расписание просто не оставляет ни единого шанса подумать об этом. Когда с Каином они репетируют взаимодействия в хореографии, в партиях песни, маленький жучок самообмана довольно радуется, жирея и жирея, присосавшись к мозгу где-то на подкорке и приговаривая “видишь, все ведь нормально”, но нормального тут нет нихуя. Эз не чувствует ничего нормального: любое прикосновение к рэперу отдается болючим и колким током. Зелено-розовый взгляд вечно мажет по коже. Шея болит отвратительно, хотя все следы давно сошли уж, и даже от царапины осталась лишь тоненькая корочка лимфы. Хочется напиться, но нельзя. Афелий постоянно смотрит обеспокоенно, и Эзреаль уже начинает не на шутку психовать от такого непрошеного внимания к себе с двух сторон сразу. Очень хочется удивиться, когда в тренировочном зале, оттачивая хореографию поздним вечером в полном одиночестве, Эз видит знакомый черный дым, сочащийся сквозь дверь, но не может. Парень тяжело дышит, выключая музыку на небольшой колонке, и вытирает рукой пот со лба. Тишина давит на уши, оседая липким вторым слоем на потной коже; даже звуки с приоткрытого окна притихли. Делает небольшой глоток воды из рядом стоящей бутылки – пластик трещит под напряженными пальцами. Грудь тяжело вздымается; глаза нервно бегают по всей части помещения, желая разглядеть знакомый силуэт. Эзреаль поворачивает голову, когда лампочка мигает пару раз; смотрит в зеркало, замечая знакомую белую маску за спиной, и отчего-то (от неожиданности, на самом деле) все равно пугается, отскакивая в сторону и нелепо падая на пол. Вода из бутылки льется на серый линолеум. – Что ж ты пугливый-то такой? – вкрадчиво спрашивает низкий голос. Туман наконец рассеивается, и Эзреаль может разглядеть Рааста. Он не сильно-то отличается от Каина, на самом деле: лишь белая маска с нарисованным лицом помогает разделять их между собой. В остальном же он выглядит, как Каин. Одет, как Каин: в любимую огромную черную футболку, карго-брюки и с парочкой кожаных браслетов на руках. – Я не пугливый, – певец медленно встает, отряхиваясь и поднимая с пола бутылку, – просто ты слишком неожиданный. – Тренируешься? – игнорирует Рааст, начиная расхаживать по небольшому помещению для хореографических тренировок. Со спины можно даже подумать, что это просто Каин. Что он сейчас просто ждет, когда усердный Эз закончит тренировку, и они вместе пойдут, прошвырнутся по магазинам – обязательно по просьбе Эзреаля, и никак иначе – заскочат в какой-нибудь японский ресторанчик и пойдут к Каину домой играть в игры на плойке. Жучок самообмана довольно урчит. – Рааст, – Эзреаль очень старается унять дрожь в теле и говорить спокойно, – что ты хочешь от меня? – Даже не зна-а-аю, – тянет существо, разворачиваясь на пятках в сторону Эзреаля, – Каин - ссыкло, все никак не может повторить ту прелесть, что была в клубе. А ты такой… – медленные шаги эхом отскакивают от пола, – сладкий, знаешь. – Мило, – певец не дышит, – но я не думаю, что Каин был бы доволен тем, что ты… – он встречается спиной с зеркалом. Рааст не трогает его, но от этого не легче, – делаешь. – Н-да? – сущность наклоняется к покрасневшему эзову уху, заправляя зеленые пряди за него, – А если я скажу, что это его инициатива? Горячий шепот обжигает. – Я не поверю? – хрипит то ли вопрос, то ли утверждение, упираясь руками в чужую грудь. Эз чувствует чужое сердцебиение. Лишнее напоминание о том, что это все еще Каин, а не страшный монстр. – А зря. Эзреаль почему-то засматривается, забывая про страх, все еще сковывающий внутренние органы. Кривой, словно искаженный глитчем рисунок на маске манит: хочется посмотреть, что под ней, даже когда знаешь, что там всего лишь Каин. Рааст не произносит ни слова, и Эз уверен, что он наслаждается подобным вниманием. Грудь у Рааста-Каина накачанная, твердая: поп-принц ощущает перекатывающиеся под пальцами мышцы грудной клетки, чувствует тепло кожи, мягкость хлопка черной футболки. Он не видит глаз Рааста, но уверен, что тот смотрит на него. Эзреаль поднимает янтарный взгляд, руку к маске поднимает, но докоснуться пока не смеет: ждет пресловутого разрешения, позволения, что-ли, потому что ему кажется, что дотрагиваться до нее – непозволительная роскошь. От маски словно исходят маленькие электрические разряды. Обжигают руку совсем слегка, нежно и осторожно, как бенгальские огни. – Потрогай, – усмехается Рааст сквозь маску, разрешая, и Эз наконец касается ее. Она совершенно гладкая на ощупь, как фарфор, но у певца не получается точно определить материал. Он тупо смотрит на нее, кажется, практически не дыша. В голове происходит пожар; мысли сгорают в синем адском пламени одна за другой, и каждую сгоревшую о страхе, желании сбежать и оказаться в безопасности замещает одно лишь имя, поселяясь на пепелище прежних чувств и эмоций, сейчас не имеющих значения. Каин. Каин, Каин, Каин. Оно оседает на языке легким сигаретным пеплом, ощущается по всей коже прохладным ветерком ранней весной и заполоняет каждый миллиметр тела. Эзреаль никогда прежде не ощущал ничего подобного, но решает оставить раздумья о природе этого состояния на потом. Все, что важно сейчас – тонкие эзовы пальцы, что аккуратно пробираются под маску, и Рааст, что совсем этому не сопротивляется. Эзреалю хорошо от тепла чужой кожи. Его мандражит, словно от наркоты. Его пальцы дрожат, как на холоде. – Смелее, Принцесса, – шепчет Рааст, запуская руки под футболку певца и сжимая его талию. Человеческая плоть чертовски мягкая и податливая, теплая и приятная, плавится под его прикосновениями, как шоколад. Рааст начинает понимать Каина, которому так нравится трогать Эзреаля, и даже пресловутая демоническая жажда крови, желание убить его, уничтожить целиком и полностью, заставляя молить о пощаде притупляются, когда Эз выдыхает горячий воздух в его - вернее, Каина - приоткрытый подбородок. Эзреаль приподнимает маску ровно так, чтобы было видно лишь половину лица. Взгляд волей неволей падает на изогнутые в ухмылке губы, и он, блять, засматривается. Эз ощущает себя словно под проклятьем – тянется к ним, прикрывая глаза, и в душе взрывается тысяча фейерверков, когда он наконец соприкасается губами с Каином-Раастом. Ему плевать, кто обладает разумом рэпера. Целомудренный, почти детский поцелуй сейчас ощущается самым важным событием в мире, мини-апокалипсисом, взрывом тысяч сверхновых. Никакая война никогда не имела такого значения, как война в эзовом сердце сейчас. Рааст не церемонится; вжимает Эзреаля в зеркало сильнее, прикусывая чужие пухлые губы до крови. Ему этот детский лепет и целомудрие ни к чему, он слишком, слишком заебался ждать инициативы от Каина, и теперь, когда власть в его руках, он наиграется вдоволь. Меж тем певец тихонько пищит, но послушно впускает язык демона в свой рот, а тот только этого и ждал: улыбается довольно в поцелуй, сильнее сжимая чужую талию пальцами, ногтями, оставляя небольшие лунки от последних. Рааст целует жадно и мокро, без нежного начала, даже не стараясь убавить темп; горячий язык скользит по деснам, обводит ровный ряд белых зубов, пока стоны Эза тонут в поцелуе, растворяясь в тишине, прерываемой лишь пошлыми чмоками. Певец обвивает руки вокруг шеи Рааста, прижимается ближе, теснее, словно пытаясь раствориться в этом жарком теле, стать одним целым с ним; существо чуть ли не мурчит довольно, чувствуя, как певец нуждается. Как он голоден. Эзреаль задыхается в чужих руках. Ему кажется, что Каин, блять, везде. Он в его коже и плоти, в крови и костях. Он – этот невыносимый пожар в его сердце, боль в его груди, царапает изнутри гигантскими когтями, прорывая себе путь наружу, чтобы заполнить все пространство и там. Эз не знает, как справиться с этим цунами; Рааст сжимает бледную шею, а у Эзреаля все тело немеет; он стонет громко, в блаженстве прикрывая веки, и даже в грубых прикосновениях чудовища чувствует Каина, видит его в черноте-пустоте закрытых глаз. Рааст хочет уничтожить это. Но не смеет. Ведь это принадлежит не ему. Он злобно царапает чужую кожу до вкусно пахнущих кровавых царапин – Эзреаль тихо вскрикивает, ноги от неожиданности подкашиваются, но Рааст сжимает крепче, не давая упасть, глубже впиваясь ногтями под раненую кожу. На янтарных глазках выступают слезы, и Рааст жадно всматривается в чужое перекошенное лицо, желая запомнить, впечатать в мозг, в память, чтобы Каин увидел это. Чтобы Рааст увидел его бешенство. – Больно… – тихо шепчет Эзреаль. – Ох, да? Бедняжка… Раасту приходится успеть прикрыть чужой рот рукой, чтобы заглушить особенно громкий вскрик певца, когда он буквально вгрызается в его шею. У Эзреаля внутри все сыпется на миллиарды кусочков. Это просто пиздец как больно, но почему сквозь толщу боли, размером с океан, все равно просачивается удовольствие? Он чувствует себя тряпичной куклой. Когда его резко хватают за волосы, сильнее наклоняя шею вбок до онемения мышц, певец лишь еле слышно шипит от тянущих болезненных ощущений, игнорируя пелену слез на глазах. Рааст кусает еще несколько раз, благо что не грызет плоть целыми кусками. Укусы на шее, царапины на талии и ребрах – все ужасно пульсирует, давит-болит, но ощущается так хорошо и так правильно, что на губы даже ложится легкая, едва заметная улыбка. Раасту хочется стереть эту чертову улыбку. Он швыряет безвольное тело в угол комнаты: Эзреаль мычит от удара плечом об стену, и где-то на подкорке сознания возвращается воспоминание о том, кто сейчас стоит перед ним. Существо подходит к нему, и на пострадавшее плечо с грохотом ложится чужой белый кроссовок. Он хватает Рааста за голень, чувствуя, как пара слез все таки скатывается по щекам, и старается убрать ногу, но это лишь сильнее раззадоривает: та давит жестче, прижимая крепче к бетонной поверхности, и Эзу страшно от того, что он словно слышит хруст собственных костей. – Любовь омерзительна, когда она покладиста, знаешь? – начинает безэмоционально Рааст, засовывая руки в карманы, – Ты и твоя любовь не вызывают ничего кроме жалости. Верти тобой, как хочешь, кидай, как хочешь и куда хочешь - ты хуже кукол на полках магазинов. Меня от тебя тошнит. – Какая еще к черту… – хрипит Эзреаль, не смея договорить. – Любовь? – смеясь, заканчивает за него Рааст, – ты не только мерзкий, ты еще и безбожно тупой? Ты влюблен в Каина по уши, – шепчет он, чуть нагибаясь, впитывая без остатка выражение удивления, граничащего с ужасом на чужом лице, – ты понимаешь это? Эзреаль немигающим взглядом смотрит на Рааста. Чужие слова набатом, громким и омерзительным эхом разрастаются в голове, как кусты колючего плюща. Уставший мозг анализирует – по крайней мере, очень пытается – все, что происходило с ним в последнее время, но Эзреаль ему не верит. Он не хочет верить – все это ощущается бредом сумасшедшего, не больше, чем сном в белой горячке при температуре не то что сорок два, а все сорок пять. Он перестает ощущать больно давящую подошву кроссовка, и даже если бы его плечевые кости все-таки хрустнули, он бы не обратил внимания за раздумьями о том, прав ли Рааст. Может ли всего лишь альтер-эго, психическое расстройство, отклонение, прячущееся за маской, которое Каин лечит горстями таблеток, быть правым? – И, раз уж я не люблю быть голословным, в отличие от своего хозяина, я могу доказать свои слова. Только ты об этом очень пожалеешь. Эзреаль не хочет, чтобы ему что-то доказывали. Он не хочет думать о том, что сейчас скажет Рааст, как он докажет свою правоту. Никогда в жизни он еще так не предпочитал сладкое неведение. Никогда в жизни отсутствие правых и неправых, “не деление” факта на верный и неверный не ощущалось так сладко. Мгновения до того, как Рааст откроет рот, сладкие. Рааст вновь желает запечатлеть в памяти этого бренного тела каждую эмоцию на лице Эзреаля. Альтер-эго надеется, что Каин будет в шоке, нет, в ужасе, когда увидит результат его тщательных трудов. Он наконец убирает подошву с эзова плеча, присаживаясь на корточки рядом с почти панически дышащим телом, но Эзреаль не чувствует никакого облегчения. Все внутри стянуто крепким жгутом. Колючей проволокой. Залито бензином. – Ты знал, что Каин встречается с Акали? И Рааст кидает туда подожженную спичку.