Долгая дорога

      Черноморское побережье поздней весной легко перепутать с раем. Все цветет и зеленеет, на галечный узкий берег набегают зеленовато-синие волны, пахнет разогретой на солнце хвоей.       В порту Сочи было людно и шумно. Местный народ торопился по своим делам, сталкиваясь плечами. Многие в толпе были отдыхающими, это было заметно по красивой одежде и неспешной походке.       Баки поправил рюкзак и направился в салон связи. Получилось крайне удачно, что у него был русский паспорт на имя Якова Григорьевича Барсова, и проблем возникнуть не должно было.       Знакомо-незнакомая речь лилась в уши горным потоком и тревожила душу. Если подумать, то в России (или тогда еще СССР) он провел около половины жизни. Конечно, он был в Левиафане и отношение к живому оружию было своеобразное, так что можно ли назвать то время жизнью, было вопросом. Но с другой стороны, это были уже американцы, кто свел его до статуса безмозглой винтовки. У русских у него было имя и что-то вроде работы, хотя и перемежалось это все эпизодами зверской дрессуры и экспериментами. Его намного реже клали в крио и стирали память, отдавая предпочтение триггерам при необходимости и рассчитывая на привитую верность. Например, в Красной Комнате он работал инструктором просто по приказу куратора. Ему даже смутно нравилось работать с мелкими смешными девчонками, хоть и приходилось учить их ужасным вещам.       Баки потряс головой, отгоняя проснувшиеся не ко времени воспоминания, и вошел в салон, сеть которых была раскидана по всей стране.       — Мне нужен надежный телефон и сим-карта с большим пакетом интернета, — сообщил он сотруднику салона и протянул паспорт.       — Разумеется. Пойдемте посмотрим представленные варианты, — подхватился работник, скучающий за стойкой.       Баки выбрал простенький недорогой смартфон, отдавая предпочтение надежности и заменимости, а не бренду. Запаса на пятьдесят гигабайт должно было хватить на дорогу, тем более во многих местах могло не быть связи, особенно не в Центральном регионе. Потом заметил электронные книги, скромно устроившиеся в уголке стенда, и купил себе одну. Ехать от столицы до конечной точки предстояло долго, почти неделю, так что он успеет заскучать без занятия. Докинув к заказу наушники, Баки расплатился и помахал сотруднику на прощание.       Покинув салон, Баки устроился в ближайшей забегаловке и залез в интернет в поисках расписания поездов до Москвы. От курортного города они ходили регулярно, и Баки сразу купил единственный оставшийся билет на завтра. Довольный выполненной задачей, он откинулся на спинку дивана и заказал себе все меню ресторанчика, оказавшегося шашлычной. Мясо с запахом дымка таяло во рту, овощи и хлеб были свежайшими. Баки с удовольствием умял все, что ему принесли, одновременно читая новости и изучая подробности предстоящего путешествия. Ехать он планировал до Владивостока, чтобы оттуда перебраться через Китай во Вьетнам и Малайзию, откуда до Мадрипура ходил паром.       Если задуматься, маршрут через полмира казался муторным и долгим, но у США не было официальных связей с Мадрипуром, и от Нью-Йорка до столицы преступности можно было добраться только на джете, что означало, что этот самый джет сначала предстоит добыть. Купить собственный Барнс не потянул бы, уж больно птички были дорогим удовольствием. А если одалживать, то придется рассказывать о причине путешествия либо МЕЧу во главе с одноглазым чертом, либо семье почившего Старка, а Пеппер была крайне дотошна. Поэтому выбранный вариант дороги оказался самым оптимальным, потому что позволял просто раствориться в мире и избавиться от контроля соратничков.       На самом деле, была еще одна причина — Баки тянул время. Его трясло от мысли, что Стива в Мадрипуре не окажется или он будет древней помирающей развалиной. Казалось бы, тогда стоило смирить гордость и лететь туда как можно скорее, чтобы узнать наверняка, но разве можно требовать от бывшего военнопленного с жесточайшим ПТСР исключительной разумности действий? По крайней мере, именно так себя успокаивал Барнс. Долгая дорога давала возможность вдохнуть полной грудью и разложить свою запутанную жизнь по полочкам, понять, чего именно он хочет сейчас, когда мир наконец-то в относительной безопасности и его помощь не требуется.       Постоянная смена картинки и возможность принимать решения спонтанно и на ходу, а не планировать за три шага наперед, оказались приятным разнообразием и неплохо отвлекали от переживаний. Да, у него была конечная точка маршрута, но не было конкретных сроков и невыносимого груза ответственности на плечах. Баки смотрел на людей вокруг и вспоминал, что значит спокойная и нормальная жизнь без постоянных схваток с инопланетянами или охоты на террористов, грозящих уничтожить целый город, если не планету. Жизнь без крио, без триггеров, без воспоминаний о семидесяти годах существования, без болезненно прорывающейся через пелену памяти о прошлом. Баки не привык жалеть о своей судьбе, но иногда ловил себя на том, что смотрит на держащиеся за руки парочки и отчаянно им завидует. Он тоже хотел бы просто держать за руку своего Стива и не думать ни о чем, кроме тепла его ладони.       На улице уже сгущались сумерки, когда Баки вышел из ресторана. Впереди была вся теплая майская ночь, а заняться было решительно нечем. Отоспаться планировалось в поезде до Москвы, поэтому ночлег искать не было смысла. Барнс покачался с ноги на ногу, раздумывая, а потом поймал такси и попросил отвезти себя за город на ближайший пляж, где не будет толпы гуляющих туристов. Таксист пожал плечами, привычный к причудам гостей города, и отвез куда велено. По дороге играла задорная музыка с кавказскими мотивами. Баки заслушался ритмом барабанов и пением духовых инструментов и почувствовал, как поднимается настроение. Надо будет скачать себе что-то похожее в поезд.       Галечный пляж был пустынен и тих, только накатывались неторопливо на берег волны. Над головой сияли звезды и идеально круглая луна, отражаясь в воде. За спиной был сосновый бор, в котором шебуршали ночные птицы и пели цикады. Баки быстро натаскал выкинутых на берег волнами веток и развел костерок. Языки пламени были голубоватыми от пропитавшей древесину соли. Барнс растянулся на гальке и некоторое время вслушивался в медитативное потрескивание огня и рассматривал подмигивающие созвездия. Потом он стянул с себя всю одежду и нырнул в прохладную воду. Соленая темнота нежно обхватила нарушителя спокойствия и закачала на огромных ладонях. Баки нырнул под воду и задержал дыхание. Внизу что-то неизведанное пощелкивало и едва заметно стонало, а лунные лучи прорезали поверхность воды и истаивали на глубине. Он поднялся на поверхность, когда начали гореть легкие, и поплыл вдаль. Соскучившиеся по нагрузке мышцы разогрелись и приятно тянули, прося не останавливаться. Только когда свет костра превратился в крохотную искорку, Баки снова набрал воздуха и нырнул, собираясь спуститься как можно глубже. Света луны хватало глазам суперсолдата, чтобы рассмотреть на дне поросшие водорослями камни и серебрящихся безобидных медуз. Баки опустился до самого дна и провел рукой по морской траве, которой густо порос пятачок песка между двумя огромными булыжниками. Что-то крупное метнулось в темноте, но он не успел рассмотреть, что именно.       На берегу мокрое тело обдул освежающий после воды ветерок, и Баки поспешил устроиться возле костра, перед этим подкинув дров, чтобы огонь разросся, излучая больше тепла. Забавно, но Зимний Солдат не переносил холода, хотя и был, естественно, крайне устойчив к нему. Он без особого труда пережил две недели в Арктике, питаясь сырым мясом моржей и белых медведей и ночуя в вырытой под снегом норе. Но это не значит, что Баки получал от этого удовольствие. Вернувшись на базу Левиафана, к которой он был приписан, он тогда просидел три дня у буржуйки, которой отапливался пункт охраны, и его даже никто не гнал. Солдатики только наливали ему водки и тайком подсунули толстые шерстяные носки, а куратор махнул рукой, раз не было миссий в расписании.       Высохшая вода оставила на коже тонкую пленку соли, но Баки это не раздражало. Он только умыл лицо из бутылки и прополоскал волосы, чтобы не слипались в колтуны. Потом он вытащил из рюкзака заранее купленные сосиски и нанизал одну на прутик. Когда угощение зашкворчало, капая жиром, Баки снял его с прутика железными пальцами и откусил. Было до безумия приятно сидеть на ночном пляже голышом и жевать горячую еду, слушая пение моря и цикад.       На рассвете Барнс залил оставшиеся от костра угли водой, оделся и направился в сторону города. Золотистые лучи солнца играли на пока сонных волнах и лезли в глаза, а на асфальтовой дороге, тянущейся вдоль побережья, не было ни одной машины. До железнодорожного вокзала Сочи Баки добрался часа за три неторопливой прогулки, по дороге успев закупиться едой в дорогу и позавтракать в блинной. Подумав, он в оставшееся время завернул в магазин одежды и купил легкие штаны и пару рубашек, потому что весна уступала права летней жаре и париться в джинсах и лонгсливе отчаянно не хотелось. Но тактические ботинки Баки оставил, мало ли когда и куда придется срочно бежать.       На перроне было людно и шумно. Семьи с детьми и парочки заполнили все пространство и активно грузились в поезд, затаскивая чемоданы и сумки. Баки проскользнул мимо и, показав паспорт и билет проводнице, устроился на своей койке в плацкарте. В этот раз он решил не шиковать, потому что ехать было всего сутки, которые он планировал провести спя. А вот на билет до Владивостока он выложил круглую сумму за место в СВ, признавшись самому себе, что не выдержит большего числа людей чем один.       Сутки пролетели быстро. Баки провалился в сон, как только голова коснулась подушки. Мозг привычно фиксировал все звуки и перемещения людей, но ни от кого не исходило угрозы, так что Барнс отлично отдохнул. Только раз он проснулся, чтобы поесть и выпить воды. Соседи к нему не лезли, занятые общением со своими компаниями. Да и не вызывал огромный косматый мужик особого желания подружиться. Сны, из-за невозможности погрузиться в глубокий сон, его не тревожили.       Павелецкий встретил ожидаемым шумом, и Баки поспешил уйти в место потише. Поезд на Владивосток отходил только через полтора суток, поэтому он без малейших сомнений заселился в заранее снятую квартирку неподалеку от Цветного бульвара. Купив продукты в ближайшем супермаркете, Баки отправился прогуляться. В Москве он бывал, только когда его привозили для личных отчетов перед генералом, бывшим тогда главой Левиафана, и, разумеется, ему никто не проводил экскурсий. Так что Барнс решил наверстать упущенное, пока была возможность. По советам из интернета он поехал на метро до Аптекарского огорода, чтобы посмотреть на цветение тюльпанов.       Целые поляны горели яркими огоньками бутонов всех цветов радуги, и пахло просто упоительно. Помимо тюльпанов уже распустились нарциссы, белели яблони и вишни. Баки купил себе лимонада и устроился на лавочке, наблюдая за забавными утками, плавающими в пруду. Жалко, что он не умел рисовать, иначе обязательно попытался бы запечатлеть ощущение теплой благодати, царившей в этом волшебном месте, не приемлющем грусти и печали. Даже уже привычная кровоточащая дыра в груди немного успокоилась и перестала так сильно саднить. Было бы идеально, если бы рядом сидел Стиви и что-нибудь рисовал и жаловался, что опять извозился красками.       В зимнем саду были тропики, так странно ощущающиеся в северной стране. На широких мясистых листьях оседали капельки конденсата, журчала вода в озерке, в котором плавали золотисто-красные карпы. Солнце светило через стеклянную крышу и разогревало и без того душное помещение. В другом зале росли, наверное, сотни разнообразных кактусов со всех уголков мира, создавая футуристическую пустыню. Нагулявшись по парку и сделав несколько фотографий, одну из которых сразу поставил на заставку, Баки пообедал тут же в одном из ресторанчиков и снова спустился в метро.       В Старую Третьяковку удачно не было очереди. Большинство людей либо работали в четверг днем, либо предпочитали проводить свободное время на свежем воздухе. Баки купил билет в кассе и проскользнул мимо рамки досмотра, чтобы не звенеть на весь музей из-за руки.       Почти в самом начале экспозиции было собрание старинных икон. Баки бросил взгляд на лики, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Те же лица, что в Айя-Софии, те же полные тайного света выражения карих глаз. В темноте зала, где единственным источником света была подсветка над защитным стеклом, схематичные изображения, казалось, едва заметно дышали. Барнсу, никогда не страдавшему суеверностью или религиозностью, стало неуютно, и он поспешил покинуть зал.       Больше всего Баки интересовали так называемые передвижники. В интернете было полно восторженных отзывов и русских, и иностранцев. Барнс успел изучить несколько биографий и общую историю движения, пролистать фотографии в гугле, и теперь ему было любопытно посмотреть на картины вживую.       Барнс неспешно прогуливался по залам, пока не застыл перед одной конкретной картиной. От «Апофеоза войны» продирало морозом вдоль позвоночника. Казалось, будто вся его долгая жизнь внезапно оказалась на полотне напротив. Гора черепов и пустыня с высохшими деревьями, где только вороны, поедатели мертвечины, могли выжить. «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим», — было написано на раме. Руками Баки была сложена не одна такая гора, пусть и против его воли, и все бывшие хозяева считали, что цена стоила цели. Сколько бы костей белело вот так на Земле, если бы Стив не остановил «Озарение»? В миллионы раз больше, это точно. А сколько черепов, подобно нарисованным, осталось где-то под густыми кронами лесов Ваканды после битвы с Таносом? Смерть следовала за ним по пятам много десятилетий, иногда вселяясь в тело и творя его руками судьбу. Баки очень надеялся, что смог ускользнуть от проклятого рока на этот раз. Он так хотел покоя. Но сердце подсказывало, что что-то еще ждет впереди. Барнс проторчал перед картиной почти полчаса, рассматривая каждую крошечную деталь будто в трансе, но в итоге нашел в себе силы оторвать взгляд от полотна и перейти в соседний зал.       На «Тройке» Перова был Стив. Точнее, мальчишка, до боли похожий на драчуна и задиру Стиви из эмигрантского района старого Бруклина. Такой же синеглазый и тощий, с запавшими серыми щеками и в потрепанной одежде не по размеру. Именно таким он приходил к Баки после Кресла, как и всегда, упрямо пробиваясь через заслон забытья, а не в образе сияющего нимбом Капитана.       «Лунная ночь на Днепре» тоже заставила сердце забиться где-то в горле. Картина была копией одного из немногих хороших воспоминаний Зимнего Солдата. Рядом с подземной базой, где он хранился в восьмидесятых, тоже текла река. Куратор иногда позволял Барнсу, за хорошее поведение, подняться наверх и погулять при условии, что он принесет свежего мяса. В то время уже начались проблемы с поставкой продуктов, и всем до осточертения надоедала почти пустая перловка с каплей тушенки. Так как Солдата кормили из общего котла, он был кровно заинтересован в исполнении приказа и всегда притаскивал свежую дичь на кухню. А поймав кого-нибудь и вдоволь набегавшись по ночному лесу, он часто садился на крутом берегу и смотрел на дрожащую лунную дорожку на смоляной поверхности воды, пока не начинало подниматься солнце.       Баки стало откровенно неуютно в просторных залах музея. Как возможно, что на полотнах девятнадцатого века было столько… его самого? Он нервно натянул на глаза бейсболку и пошел к выходу, не оглядываясь больше по сторонам. На сегодня с него хватит культуры.       Вернувшись вечером в квартиру, Баки набрал ванну и высыпал в воду целый пакет ароматной соли, специально для этого купленной в аптеке. Ужасно хотелось погреться и понежиться в тепле, а потом тщательно помыть волосы и наконец-то побриться, а то зарос как черт. Если подумать, у него никогда не было возможности привыкнуть к подобному сибаритству. В Бруклине всегда было проблемой набрать и нагреть воды, да и холодно было в доме всегда, кроме разгара лета. На войне, бродя по лесам и ползая в окопах, было вообще не до этого, и случайное купание в реке считалось огромной удачей. В Левиафане его предпочитали загонять в отдельный душ и давать пять минут на все и кусок вонючего мыла в придачу. В Гидре вовсе обмывали ледяной водой из шланга. Потом было несколько лет бегства от мира, потом Ваканда и новое крио, потом Битва, потом Щелчок и пять лет пустоты, потом ушел Стив, и Баки забывал есть и спать, не то что поддерживать гигиену.       Единственное время, отличавшееся в лучшую сторону, это когда его отдали под присмотр Рамлоу. Командир рычал и ругался, бесстрашно отвешивал подзатыльники и нещадно гонял на тренировках, выжимая всухую, заставлял на максимум отрабатывать миссии, не стесняясь ставить между пулей и людьми из своего отряда, зная, что он может многое пережить. Рамлоу никогда не был нежен, от него было доброго слова не допроситься, но в кармане разгрузки всегда лежал нелегальный пакетик сахара, а в душевой волшебным образом появлялась горячая вода, мягкие полотенца и шампуни с дурацкими вкусными запахами. Баки, привычно изображая безмозглую машину убийства, внимательно наблюдал за странным командиром, ожидая, когда тот наконец сорвется и станет как все предыдущие, но годы шли, а этого все не случалось. Даже после обнулений командир не давал злости ходу и сдерживал бешеный нрав, уча отличать ложку от жопы. Барнс ценил, насколько мог, по возможности старался прикрывать командира и его бойцов. Солдат знал, что Рамлоу знал, что он был не такой уж безвольной куклой, но они никогда об этом не говорили, полагаясь на молчаливое соглашение: Рамлоу делает его жизнь чуть более сносной, а Зимний не отрывает головы Рамлоу и его волкам. Жалко, что Рамлоу умер, он был не самым плохим человеком на Земле. Иногда Баки думал, что командир мог бы помочь ему намного быстрее адаптироваться к жизни после Гидры и разобраться, как устроен мир. Даже сейчас, столько лет спустя, иногда в голове звучал ехидный голос, не давая расклеиться или наделать глупостей.       Поняв, что за его раздумьями вода полностью остыла, Баки быстро помылся и перебрался в кровать, свив из одеял и подушек уютный кокон. Завтра надо было рано вставать, чтобы успеть на поезд до Владивостока.