Бал у Берии

      Ранний вечер окутывал Красную площадь в свои мракопламенные объятия, когда двое охранников из Краснознамённого кремлёвского полка, стоя на посту у Мавзолея, отчего-то ощутили присутствие чего-то мистического. Сначала из отдела по обслуживанию тела передали, будто надзирающая за гигиеной товарищ Быкова клялась, что увидела, как тело открыло глаза. Ей посоветовали выпить успокоительного и выспаться. Двое охранников, один из который отличался повышенной неустойчивостью к мистике, от этого сообщения вмиг всполошились. Первый же, поразительно стойкий, внезапно шепнул товарищу: — Сегодня же полнолуние! Удивительное время! — В чём дело? К чему ты это? — Не нравится мне это, пойдём проверим. Не нравится мне товарищ Быкова сегодня. Пока они спускались по низенькой лестнице из сада к саркофагу, первый вынул откуда-то маленькую пачку сока с трубочкой для коктейля и шумно отпил. Второй спросил: — Ой, а что ты пьёшь? Первый ответил с диким оскалом и блеском в глазах: — Сок томатный, — и вновь принялся отпивать из трубочки. Они прошли к саркофагу, где покоился недавно принявший прекрасную ванну из глицерина товарищ Ленин, уже в свежем белье и костюме, обутый в начищенные до блеска туфли. Охранники подошли ближе. Они не очень ясно видели то, о чём говорили в тишине, преследовавшей их всюду, но сразу почувствовали неладное. Лежащее за стеклом тело резко открыло глаза, охранники вздрогнули от страха, и послышался приглушённый, сонный, чуть картавый голос: — Какой сейчас год — 1980? — Нет... 1938... — ответил вспотевший от ужаса первый, чуть запинаясь и теряясь. Он тут же вспомнил, что у тела зашит рот, и быть такого уж никак не могло, если даже не брать в расчёт того, что Ленин вовсе лежал мёртвый. Следовательно, возможными такими разговоры представлялись лишь в том случае, ежели замешана была некая необъяснимая чертовщина. — Ну так и пиздуйте отсюда, — послышалось в ответ. Второй охранник силился закричать что есть сил, но первый заткнул ему рот и оттащил в сторону, удерживая всей своей хваткой, вырубил его ударом лампой по голове и положил на пол, шепнув: «Прости, товарищ». Едва первый охранник перевёл дух, как в зале показался престранного вида гражданин с чем-то круглым в руке. Охранник пригляделся: граната! — и схватился за пистолет: — Стоять! Именем Советской власти! Бросай гранату! Руки вверх! — и как только это случилось, как только гражданин выронил гранату, раздался оглушительный взрыв, осыпав осколками всё вокруг. Брызги разлетелись в разные стороны, охранник едва успел увернуться от осколков, но увидел, как треснуло стекло саркофага. Он выстрелил в гражданина, тот скорчился, схватившись руками за живот. Так его! Слабый свет луны проникал сквозь щели в стёклах, освещая фигуру, укрытую в саркофаге из красного камня. Руки первого охранника всё ещё нервно сжимались вокруг рукоятки оружия, готовые к действию. И вот тело в саркофаге начало двигаться, пальцы медленно сжались в кулаки, а глаза открылись, испуская зловещий свет! Охранник зажмурился. Но тут раздался голос, спокойный и довольный, хотя в нём и сквозила угроза: — О-о-о, обедик! Товарищи, а почему вы не предупредили о еде с доставкой? Он открыл глаза и увидел лицо улыбающегося Ленина. Тот лежал на боку, одной рукой прикрывал лицо, в другой сжимал алое покрывало, на котором лежал. Лицо его было крайне измождённым, глаза впали, усы были не бриты, волосы всклокочены, острые скулы заросли щетиной. Едва охранник успел опомниться, как Ленин окончательно разбил стекло саркофага, свои руки в кровь и соскочил на пол. Видно было, что он совсем слаб и истощён. Ильич полз по холодному камню, едва освещаемый светом луны, и подобрался к подорвавшемуся на гранате гражданину. Охранник поспешил остаться, решил не удирать из мавзолея, ведь рассудил, что ни к чему привлекать кого-либо ещё. Ленин тем временем уже вгрызся в шею гражданина, и охранник слышал в беспросветной мгле хлюпанье и чавканье, сопровождавшие это действо. То, во что превратился Ленин после смерти, впечатляло, конечно, даже с большим трудом можно было представить, каким он выглядел, пока существовал на этом свете. Даже сейчас, спустя долгие годы, эти черты сохранялись в чертах лица, покрытого засохшей кровью. Глаза его при жизни были проницательны и спокойны, теперь же они, казалось, потеряли всякую искорку жизни и смотрели на что-то далёкое и невыразимо важное. Охранник слушал, как хлюпает распоротая плоть, как на пол хлещет кровь, но ничего не мог с собою сделать, не столько вид растерзанного трупа вызывал страх, сколько его тщедушное, покрытое морщинами и кровью тельце, медленно падавшее в лужу собственной крови, заливавшей пол вокруг него. Что-то внутри охранника говорило, что Ленин, видимо, почувствовал его внимание и стал медленно поворачивать голову. У охранника дрогнули пальцы. Ленин медленно поднялся с окровавленного пола — костюм его сполз с плеча, белела в свете луны свежая рубашка, теперь расцвеченная вырвиглазно-алым, грудь тяжело вздымалась, тело содрогалось в тяжёлом приступе кашля, так, словно внутри у него гремели бутылки, собранные в винный погреб. Ленин кое-как сделал пару нетвёрдых шагов, походя при этом на ребёнка, который только учится ходить, затем зашатался и чуть не упал. В этот миг мир для охранника потерял все краски, кроме лиловой и малахитовой палитры потолка. Ленин пересчитывал ногами каждую ступеньку, прежде чем на неё наступить твёрдой стопой, всё время норовя зацепиться и упасть. Это было так страшно и бессмысленно, пожалуй, любой из обыкновенных людей почувствовал бы нечто подобное, оказавшись на месте охранника, стоящего посреди разрушенного мавзолея. Губы его спеклись, но он всё же нашёл в себе силы крикнуть: — Владимир Ильич, вернитесь! — Есть хочу... И если вы мне не даёте еды, я пойду и наемся сам! — донеслось до охранника. А затем, минуту спустя, Ленин шагнул с последней ступени наверх и исчез. Охранник стоял ни жив ни мёртв, он уже совершенно ничего в жизни не боялся, ни даже того, чтобы быть схваченным или даже быть расстрелянным, куда более страшной была мысль: Ильич ожил! Народ будет шокирован, скажут — Ленин восстал из мёртвых! А что, собственно, произошло в этом мавзолее? Скорее всего, он выскочил оттуда только для того, чтобы поесть. Нет, смешно даже говорить о подобном, решил охранник. Надо убраться отсюда! Он тоже выбежал из мавзолея, глянул бешеными глазами на полную луну и исчез, как если бы ночь улетела в ночь.       Владимир Ильич же, снедаемый неутолимо жутким голодом, покинул Красную площадь, пройдя мимо Никольской башни и исторического музея, скользнул в ворота и вышел к Охотному ряду. Его буквально разрывала на куски жажда крови, и даже тот гражданин с гранатой не смог её утолить до конца! Владимир Ильич встал на четвереньки, лишь не попасть под свет ночных фонарей, и пополз по мостовой, оставляя за собой широкий кровавый след. Прошло совсем немного времени, когда он оказался у площади Революции и остановился. Месяц, недавно показавшийся над горизонтом, скрылся, ярко горели фонари, тихо шелестели ветви деревьев, шуршала листва под порывами ветра. И нигде не найти крови, все сидят по домам! Но отчего-то Владимир Ильич вдруг чётко учуял запах ладана, смешанного с кровью, совсем слабый, еле различимый, особенно ночью. Так пахнет от тысячи заляпанных кровью гробов, подумал он, нюхая воздух. Вот это да! Никогда в своей жизни он не ощущал столько ненависти к религиозным людям, ведь это именно их кровь пахнет ладаном! Тут же он понял, откуда шёл этот запах, — со стороны Таганки. «Быть может, этот запах так слаб, что находится далеко?» — подумал Ленин и собрал все свои силы, чтобы переместиться в ту сторону потоком воздуха, и оказался прав в своей догадке: посреди Москворечной набережной кровь и ладан ощущались чуть сильнее, чем в центре Москвы. Владимир Ильич поднялся на ноги и побежал вдоль нефтяно-чёрной Москвы-реки, сияющей жёлтыми пятнами фонарей. Он бежал всё быстрее, потому что там, где заканчивалась река, запах стал куда сильнее. «Там же точно должна была быть кровь! Точно! Именно там!» — подумал он, и при этой мысли на его лице появилась такая улыбка, от которой Ленин казался себе бесстрашным чудовищем. Он ещё раз поднапрягся и перенёсся на середину Гончарной улицы, где ладан и кровь чувствовались ещё сильнее! Ленин замер, прислушался и повёл носом — да, здесь! Впереди явственно различался вкус крови! Владимир Ильич прислушался — нет, никого. Ну что ж, надо успеть! И он побежал, опять становясь собой, остановился и огляделся. Ладан и кровь — всё как обычно, будем сжигать мосты! Честно сказать, ему безразлично, чем захлебнутся они! Владимир Ильич шёл по Гончарной уже спокойно, хоть голод и пожирал ему внутренности, а теперь впереди забрезжил слабый свет, к которому он так стремился. Наконец Ильич, повернув налево, остановился перед большим трёхэтажным зданием из красного и белого кирпича, на вывеске которого красовалась надпись «ВОРОНЦОВСКИЕ БАНИ». Кровь и ладан чувствовались здесь отчётливее всего, и Ленин понял — надо войти. Едва только он вознамерился это сделать, как из бань вышел гражданин, от которого ладаном и кровью разило, как ядрёными дамскими духами, словно от флакона с духами на письменном столе. Владимир Ильич понял это по запаху и чуть не потерял голову от ненависти. Гражданин постоял, пооглядывался, словно искал кого-то, и Владимир Ильич не упустил это мгновение: он накинулся на гражданина и утащил его в ночь, из вереницы жёлтых фонарей в мрак и тишину. Добравшись до глухого переулка, Ильич повалил испуганного гражданина на мостовую, отчего тот стукнулся о стену. — Чего вы хотите, товарищ? — прошептал гражданин. Ленин усмехнулся, нагнулся к лицу гражданина, обнажил клыки и взглянул ему в глаза — гражданин испуганно забился. — Господи, спаси!!! — А, так ты не коммунист! — сказал Ленин. — Ну, тогда я тебя съем.   — Нет! Пожалуйста! Не надо! Я не хочу умирать!   — Ты не хочешь умирать? — удивился Ленин, наклонился к гражданину, сел на корточки. — А кто же тогда хочет? — Я не знаю, товарищ! Честное слово!.. Но я очень хочу жить! Пожалуйста. Не ешьте меня!!! — гражданин обхватил руками голову, закрыл глаза и зажмурился. — Так вот от кого ладаном разило, — покривился Ленин — в нём всё ещё тлела ненависть. — Я знаю, ты ходишь и распространяешь религиозную агитацию в Подмосковье, ты пугаешь людей; ты говоришь, что если они вступят в колхоз, то мгновенно попадут в ад! Ведь так, нет? Говоришь, коммунисты всегда виноваты?   — Да, — ответил гражданин. Он уже не закрывал глаз и смотрел на Ленина с каким-то странным выражением в глазах; он был похож на человека, которого только что ударили по лицу. — Да! Но я не знаю! Я просто хочу жить! Пожалуйста!!! Ленин отмахнулся от него и расстегнул ему стоячий воротник, сверкнул клыками и впился ему в шею, за несколько секунд прокусив кожу до крови. Напившись крови и пресытившись запахом ладана и крови одновременно, Ленин разжал клыки, бросил окровавленное тело на асфальт, повернулся к дому, взмахнул рукой, и гражданин превратился в горстку пыли, которую тут же смело лёгким ветерком. Сочный гражданин попался, столько крови! Ленин брезгливо вытер губы тыльной стороной ладони и пошёл обратно к набережной. Пора было возвращаться к своим многочисленным обязанностям, среди которых было общение с другими вампирами, уничтожение врагов и вампиров, буржуазных националистов. Да и голодному вождю не помешает подкрепиться. Сегодня он непременно навестит коменданта Емельянова — тоже старого доброго знакомого, с которого он как раз и побеседовал сегодня. Надёжный товарищ, абсолютно адекватный, просто по долгу службы и возраста; ещё при жизни был членом большевистской партии. Когда-то он воевал с Колчаком, потом с Махно и прочими не менее неприятными персонажами — сам байки травил.       Ильич шёл и шёл по Гончарной, надеясь поужинать кем-нибудь ещё, но на пути ему попались только несколько человек, в основном пьяницы. Во мраке ночи они не заметили, что мимо них проходит сам вождь мирового пролетариата, да и вообще прошли, даже не глянув в его сторону, занятые собственными мыслями, наполненными алкоголем и отвращением к жизни. Ленину пришлось их обойти. Скоро впереди показалось огромное здание, похожее на дачу, только с колоннами и цветными витражами в окнах. Рядом была видна сторожка, двери которой были приоткрыты. Оттуда пахло кровью с примесью пороха, словно кто-то закатил стрельбу. Ленин вскипел: это что же творится в Москве в его отсутствие! Он по-прежнему любил тихий ночной город, полный памятников архитектуры, тихих ночных улиц и запаха свежей крови, от которого он всегда испытывал странную эйфорию; но в этот раз он готов был порвать любого, кто выйдет отсюда! Ильич притаился за углом дома, прислонился спиной к стене и стал ждать. Постепенно до него стали доноситься звуки музыки, смех, визг женских голосов. А потом мимо проскользнул милиционер в форме, который что-то тихо говорил какому-нибудь отдыхающему на скамейке гражданину в золотых очках. Именно от него жутко пахло кровью и порохом, словно в нём таилась сущность искусного вражеского стрелка! Ленин едва сдержался, чтобы не броситься на гражданина здесь и сейчас, а терпеливо, превозмогая зуд в глотке от жажды крови, выждал, пока гражданин останется один, после чего бросился на него с целью немедленного поглощения. — А-а! — попытался тот вскричать, но Ленин зажал ему рот ладонью, и вместо криков получилось лишь жалкое мычание. Ленин провернул ту же тактику, только затащил гражданина не в мрак без фонарей, а в откровенный подвал, где запахло деревом и фруктами. — А… А кто это? — спросил гражданин, отнимая от лица ладонь и вытягивая другую руку, которой он безуспешно пытался нащупать воздух. — Где я? Слышите? Помогите! Милиция! — заверещал он громко, но Ленин заклеил ему рот клейкой лентой, которую отодрал с ящика от яблок. Гражданин перестал брыкаться и затих, но Ленин прочёл в его глазах ясный вопрос: «Кто вы такой?» — Я тот, кого вы ждёте, — ответил Ленин, заламывая ему руки. Тот с ужасом смотрел на вождя мирового рабочего класса. Ленин оскалился криво: — Я жадный выпивоха венозного экстракта! Мне абсолютно похрен, каков твой резус-фактор! Я требую немедленной передачи крови в неограниченном количестве! Гражданин заверещал сквозь импровизированный кляп, как щука, попавшаяся на крючок, зашевелил губами, пытаясь прокричать «Отпустите!», но тут же получил от Ленина новый удар, отбивший ему все внутренности, из которых вдруг вместо крови вышло что то сладковато-приторно-кислое. Ленин усмехнулся: пока кровосток наполнит до краёв этаким человеческим свежевыжатым сочком, то усвоит в урок, что его в оборот Люцифер затащит этим кошмаром! Эх, Феликс Эдмундович, как кровь пил знатно, как красное полусладкое хлестал! Влился в новую жизнь вампира, как будто всегда им был! Честно сказать, Ленин по нему немного скучал. — Твой уровень познаний считаю линшим лоском, — пропел Ленин картаво, — предпочитаю тех, кто думает только костным мозгом! Гражданин заверещал снова, и Ильичу пришлось ещё скрутить ему и руки. Как там говорится? Тщательно зафиксированный пациент в анестезии не нуждается! — Пустите! — пищал гражданин. — Немедленно пустите меня! Это разбой и безобразие! Милиция! Милиция! Помогите! Убивают! — А вот ежели вы сейчас позовёте милицию, — подметил спокойно Ленин, — так я вас и сдам в эту самую милицию немедленно! Вы этого, между прочим, очень даже заслужили, там вам и самое место! — С чего бы это?! — возмутился гражданин. — Ничего не делал, ничего не знаю! — А вот я знаю, — коварно сказал Ленин, — что вы, между прочим, ужасный растратчик и полнейший буржуй. Разве мы для того революцию делали, чтобы были такие гады? Вот вы снабженцем работаете, вам советская власть доверилась. А вы что? Знаю я про вашу аферу с партией мануфактуры — вы вот первый сорт приобрели, как будто это брак. Что ещё? Постоянно таскаете ткани для своей супруги. Половину фабрики уже спёрли, ей-богу! И это я ещё не говорю про взятки! Вы больше деньгами любите, верно? — Откуда вы знаете? — простонал гражданин. — Из какого вы учреждения? — Ни из какого, — Ленин одним взмахом руки распорол ему воротник. — Всего-то из партии. И впился ему в грудь клыками, чувствуя, как рот наполняется кровью. Он, конечно, знал, что из шеи кровь вкуснее, но, как говорится, голод не тётка, и именно поэтому разницы для него теперь особой и не было. Гражданин вопил какое-то время, но это было совершенно напрасно. Ночью ведь ходят по улицам в основном пьяницы и маргинальные элементы, а честных людей, которые могли бы помочь, дождаться проблематично. Ленин утёр кровь с лица и удовлетворённо огляделся — подвал всё ещё тонул в жидком мраке, а снаружи царила тишина, больше всего походившая на игру в кошки-мышки между падающими звёздами. Только звёзды были совсем другие, думал Ленин. Это были звёзды коммунизма. Ленин осторожно выбрался из подвала, расправил плечи, чувствуя в теле необыкновенный прилив сил, вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и поглядел на небо, всё в звёздных оспинах. Вон она, Вселенная — просто её кусочек над головой, да и то скрытый до поры. Для него… Для Ленина. Ильич улыбнулся жутко в лунном свете и пошёл бодрым шагом назад по Гончарной, но возвращаться в мавзолей ему ой как не хотелось! Ленин понимал, какая скука ему грозит — опять спать там и ждать нужного момента! Нет, лучше уж хоть на улице, хоть в окне, чем эта молчаливая тюрьма, в которую он заточил себя, дав товарищам слово никогда более не пить кровь так сильно. Ленин шёл и шёл, уже даже достиг Москворечной набережной, когда услышал своим чутким слухом удар курантов на Спасской башне, пронзительный и гулкий, эхом отразившийся от старых домов. Внезапно Ленин увидел перед собой белые огни от фар машины, которая быстро ехала по направлению к нему. Пора бежать, подумал Ленин и бросился прочь, в обратную сторону. Машина проехала в нескольких метрах от него и вдруг развернулась и опять остановилась, не выключая мотора. Ленин тоже остановился и обернулся. Машина была чёрная, узкая, с сильно выдающимся вперёд кузовом, на котором зловеще поблёскивал в свете луны радиатор. Сбоку от радиатора белел номер: ЭМ-18-99. Машина снова подъехала чуть ближе, поравнялась с Лениным, и он увидел в окне водительской двери не человека, а огромного чёрного кота! Кот моргнул большими, выпуклыми, жёлтыми глазами и сказал возмущённым человеческим голосом: — Товарищ Ленин! Что ж это вы по ночам по улице шатаетесь? — но тут же сменил гнев на милость: — Присаживайтесь, будьте добры, и прокатимся к нам на Садовую! Мессир вас уже заждался! Ленин, всё ещё абсолютно шокированный, всё же сел в машину, позади кота и тут же почувствовал, как покрывается испариной. «Говорящий кот! Уму непостижимо!» — подумал он, устраиваясь поудобнее. Огромный кот же нажал на газ, и машина, круто развернувшись, что есть духу понеслась прочь от набережной по Большому Краснохолмскому мосту. Окна были слегка приоткрыты, и лицо Ленина обдувал свежий воздух. Мимо летело Садовое кольцо с его Павелецкой площадью и филиалом Малого театра. Уже успокоившись, Ленин спросил: — А вы, собственно, кто такой? — К вашим услугам, товарищ Барсик, — сверкнул кот жёлтыми глазами в зеркале заднего вида. — Верный коммунист и продолжатель вашего дела. — Товарищ Барсик... — усмехнулся Ленин. — Чего только не достигла советская наука — уже и коты разговаривать научились! Мимо него промчалась станция метро Октябрьская, а машина под управлением кота будто и не думала сбрасывать скорость. — А кто такой «мессир», товарищ Барсик? — продолжал допытываться Ленин, провожая глазами чёрное полотно реки, перечёркнутое мостом. — Мур-мяу, это вы узнаете сами, товарищ вождь! В ответ на это Ленин только хмыкнул и снова вонзил взгляд в окно. «Как же красива Москва ночью, — думал он с неприкрытым восхищением, — как ярко блестят фонари, точно звёзды!» Он проводил взором светлый, как днём, Арбат и совершенно задремал от общей усталости, которая на него внезапно навалилась. «Совсем как человек стал, — подумал Ленин, прежде чем совсем провалиться в дрёму, — ночью сплю!» Разбудил его стук по окну. Ленин вздрогнул, проснулся и увидел, что в окно стучит сам товарищ Барсик. — Товарищ Ульянов, просыпайтесь! Приехали! — промяукал он. Ильич продрал глаза ото сна и вылез из машины. Вокруг него открылся пейзаж многоквартирного шестиэтажного дома, по форме напоминающего букву «П», только повёрнутую к нему ножками. Дом был выстроен в бежевых и коричневых оттенках, отдавал даже чем-то готическим. Барсик проводил Ленина до подъезда и, как швейцар, открыл перед ним дверь. Входя в подъезд, Ленин кинул беглый взгляд на круглую бежевую вывеску под фигурой, напоминавшей чёрную кухонную вытяжку в обрамлении вензелей: Садовая, 302-бис.       В сопровождении товарища Барсика Ленин поднялся по лестнице на пятый этаж и вошёл в квартиру №50. Там горел свет, а из правых дверей слышался шум разговора. Ильич учтиво повесил пиджак на вешалку, и товарищ Барсик ахнул при виде его окровавленной рубашки: — Что с вами, Владимир Ильич? Вы ранены? Или вы уже успели кого-то скушать? — прищурил жёлтый глаз. Но Ленин нетерпеливо махнул рукой: мол, потом. Тут же в коридоре появился худощавый рыжий юноша в чёрном коротком халате, держащий в руках шпагу. От него разило кокаином, и в свете ламп было видно, какая у него белая кожа. Ленин покривился: это же тот самый упырь, что когда-то обратил его в вампира! И совершенно непонятно, почему этот рыжий Илья — так, кажется, его звали — торчит здесь. — А, Владимир Ильич, — растянул губы юноша, — прошу. Мы как раз только что… Мессир ждёт. Ильич прошёл в столовую, откуда тянуло восхитительным ароматом пельменей, бульканьем кипящей воды и льющейся в бутылки водки. За столом сидели ещё двое: смутно знакомый ему черноволосый мужчина в форме комиссара НКВД и с ним ещё один очень солидный мужчина во фраке и круглых очках. «Неужели Трупогорский? — пронеслось в голове у Ленина. — Быть не может! А кто же тогда второй? С ним я не знаком». Ленин смотрел на них во все глаза, всё не решаясь сесть. Ему мерещилось, будто всё происходящее — не больше, чем страшный сон, но потом до него дошло, в чём дело, когда перед ним поставили стакан с водкой. Первый, тот, что поставил водку, действительно оказался подпольщиком Трупогорским. Он ничуть не изменился, не постарел, разве что волосы остриг, хотя и оставил достаточно длинными. Второго же Ленин действительно никогда не видел ранее, но этот человек сразу производил впечатление очень солидного и представительного гражданина. — Владимир Ильич, мы, право, вас заждались, — сказал низким голосом, дававшим оттяжку в хрип, человек в очках. — Выпьем? За ваше здоровье, товарищ Ленин. Едва Ленин выпил первую стопку, как Трупогорский возмутился: — Товарищ Ленин, ну мы же вас просили! Вам пока следовало бы поспать! Ваше появление вызвало даже некоторый резонанс! — Плевал я на ваш резонанс! — воскликнул Ленин. — Сами бы полежали двадцать с лишним лет голодные в мавзолее! — Товарищ Ленин, но мы же наладили вам поставку свежайшей крови! — вмешался человек в очках. — Ага, свежайшей! Помнится, рыжий ваш, который меня обратил, говорил, что раз говорят «свежайшая», так это значит, что лет пять в холодильной установке стояла! Я это, между прочим, прекрасно запомнил! — взвился распалённый Ильич. — И вообще, скажите спасибо, что я вам работы поубавил и уничтожил опасных оппозиционеров! Трупогорский и человек в очках многозначительно переглянулись, потом Трупогорский поднялся из-за стола и ушёл на кухню, откуда как раз и слышался аромат пельменей. От этого аромата у Ильича так забурлило в желудке, словно он и не перекусывал вовсе теми двумя оппозиционерами, которые подвернулись ему под руку. И тут вдруг человек с круглыми очками заговорил: — Вы, очевидно, даже не представляете, с кем только не имеют дело наши враги! Чекисты, честные граждане и, в конце концов, вампиры! — он замолчал и хитро посмотрел на Илью. Тот только осклабился в кривой улыбке. Сделав глубокий вдох, фрачник в очках продолжил: — Чтобы наладить вам поставки свежей крови, понадобится много усилий. А сколько времени будет затрачено на её отбор — столько же и материала, понимаете? Ах да, простите меня, — пробасил он вдруг и тряхнул головой. — Я совсем забыл представиться. Берия, Лаврентий Павлович, — и протянул руку. Ленин несмело пожал её. Рука оказалась крепкой и жилистой. Берия сказал: — Ильич из гробницы встал, не сдвинув ни единого гвоздя! Вот что значит голодный человек! Да что там человек — даже гиены жрут трупы своих сородичей! Толя, ну что там? Наш гость голоден! С кухни донёсся странный диалог Трупогорского и товарища Барсика: — Барсик, добавь лаврушки в пельмешки! — Зачем же мне, помилуй, мессира класть в пельмени? — возмутился кот. — Да чтоб у тебя хвост отсох с такими шутками, паскуда мохнатая! — зарычал Трупогорский. — Лавровый лист добавь! Берия усмехнулся, в стёклах его очков отразился свет ламп: — Это моя свита, товарищ Ленин. Как видите, многие ваши знакомые мне пригодились. Ленин же всецело прислушивался к ароматам с кухни и облизывал спёкшиеся губы: — М-м, пельмени! Давно не ел! — Вам с чем, товарищ Ленин? — спросил Берия. — Майонез или сметана? — Кетчуп! — выпалил Ленин. — Тот удивительный томатный соус? — непонятно для чего уточнил Берия. — Хороший выбор. Пельмени в глубоких тарелках подал на подносе товарищ Барсик, причём сервированы они были так изысканно, так тщательно и сноровисто, что от одного их вида у Вождя пролетарской революции захватило дух. Барсик поставил посередине стола несколько мисочек с соусами, развернул веер из филе говядины, жестом фокусника вытащил откуда-то маленькую коробочку сигарилл, положил её на стол и передал Берии зажигалку, но тот и не думал закуривать. Чувствуя, во рту пересохло от волнения, Ленин дождался, пока Берия возьмёт вилку, а после этого принялся есть сам, наблюдая украдкой, как ест остальная свита. Они действительно отличались отменным аппетитом, особенно товарищ Трупогорский, успевший ещё раз предложить товарищу Ленину чаю. Некоторое время ели молча, пока Барсик не унёс блюда от пельменей и говядины и не принёс ещё один поднос, на котором расположились водка и мясо: свежая голова лосося в винном соусе, плавающие в жиру кусочки курицы и жёлтые маринованные грибы. У Ленина пересохло в горле. Воспользовавшись наступившей паузой, он сказал: — Как давно я так сытно не ужинал! А то всё кровь да кровь. Непорядок! Правильно товарищ Дзержинский сказал: кровь — наш хлеб, революция — наша жизнь. Так, стало быть, говорите, партию возглавляет товарищ Сталин? — Неглупый человек, я бы сказал, — произнёс Берия и налил себе водки, после чего щёлкнул зажигалкой и поднёс её к сигарилле. В два длинных вдоха он втянул в себя дым. — Хотя бы взгляните, что со страной стало: каждый день по два завода, по три фабрики. Индустриализация! Стахановцы на грудь прут, всё больше специалистов. Где в государстве сегодня безработица, сказать можете? То-то же, — Берия поглядел на Ленина сквозь облако сизого дыма. Выпустив его изо рта, он сказал с удивлением: — А я ведь не курю… Впервые за долгое время закурил! И что меня заставило? Да, задело сердце, взыграл революционный дух! Ленин смущённо улыбнулся и поддел вилкой гриб. Жёлтый гриб в остром соевом соусе выглядел великолепно, и Ленин уже хотел было отрезать кусочек и попробовать его на вкус, когда Берия спросил: — Вы удивляетесь, почему я пригласил вас сюда, Владимир Ильич? Это потому, вижу я вас насквозь. Душа у вас чистая, вы как дитя малое со всеми вашими сомнениями, мечтаниями и жаждой созидания. Таких людей, способных жертвовать многим во имя прекрасного будущего, очень мало. Вы — идеальный человек будущего, — Берия поднял рюмку: — Выпьем же за светлое будущее, которое вот-вот наступит! За будущее не только нашей страны, за будущее всего мира! Берия, его свита и Ленин дружно подняли рюмки с водкой и чокнулись, отчего по столовой прошелестел тонкий звон стекла. Потом Берия выпил, закусил грибом и сказал веско: — Так что, хотим мы того или нет, задача нашей революции — перерождение страны! Вы, конечно, правы: мир погряз во зле, о каком в своё время и мечтать не мог. Однако знаете ли вы, каково будущее вашего народа? Я, к примеру, знаю — это будет коммунистическое общество всеобщего благоденствия. Но мало того. Оно будет бесклассовым! Люди по своей воле будут все вместе трудиться на заводах и фабриках, жить в коммунизме! Ленин улыбался и ел лосося, запивая его водкой. Лаврентий Павлович повернулся к нему, пытаясь поймать его взгляд, даже слегка наклонился вперёд. Только сейчас Ленин заметил, что глаза у Берии разного цвета — в левом блестит зелень, второй же пуст и чёрен. Но он не испугался и завёл нейтральную беседу: о стране, о возможностях, о самом Берии, кто он такой и откуда. Изредка Трупогорский припечатывал свой меткий комментарий. Тому факту, что Лаврентий Павлович на самом деле Князь Тьмы, Ильич уже не удивился. «Да и чему тут удивляться, — подумал он, жуя лосося, — Я и сам нечисть! Кровищ-щу пью!» Пока Берия беседовал с Лениным, Барсик вдруг громко взвизгнул, отчего Толя вздрогнул и пролил свою рюмку. — Мя-яу! — вскричал Барсик. — Это возмутительно! Хоть бы снимал свои каблуки! — Я случайно! — гневно воскликнул Илья, и в подтверждение его слов в сторону кухни полетела пара чёрных туфель. — Наш Илья уже всех бесит, потому что мало весит! И мозги как у мыша, то есть нету ни шиша! — процедил Барсик, утирая салфеткой усы. Илья же в ответ метко подцепил кусок лосося и метнул его в Барсика, который успел как раз принять такую позу, чтобы поймать кусок рыбы ртом. Быстро проглотив его, кот привстал на задние лапы, сердито сощурился, выпустил когти и зашипел, после чего подхватил с блюда куриный желудок и, хищно оскалившись, кинул его Илье в лицо. Считанные секунды, несмотря на зловещую сосредоточенность обоих, прошли, прежде чем они опомнились и бросились друг на друга. Ленин в шоке наблюдал за дракой — она напоминала дуэль хищных кошек в клетке. Стремительные движения, грозные оскалы, брызги слюны из оскалённых пастей — схватка, однако, кончилась довольно быстро. Когда раздался грохот кулака о стол, Илья и Барсик разом обернулись. Внезапно Берия крикнул что-то неразборчивое, но по его гневной интонации ясно можно было понять, что он абсолютно не хвалил свою свиту. Изумлённый Трупогорский пробормотал: — «Прекратите! Заткнулись, блять, все!» — и сам припечатал по-русски: — Твою мать... Илья и Барсик мгновенно успокоились и сели обратно за стол. Но едва они это сделали, как в столовую влетела женщина в чёрном платье. Её тёмные, с отблеском янтаря глазами зловеще полыхали: — Лавруша... Что здесь происходит? — Вот скажи, мрак мой, боль моя — у русских всегда так? — гневно вопросил Берия. — Какой же русский ужин без драки? — Речь шла о свадьбе, — ответила Нина.       После такого сытного ужина Ильича совсем заклонило в сон. Берия с большим чувством гостеприимства предложил ему остаться на квартире №50 несколько дней, а потом обещал непременно разобраться по поводу его дерзкого побега из мавзолея. Ильичу кот любезно предложил бывшую ювелиршину комнату, где уже была заботливо разложена байковая пижама в полоску, а прежнюю его мавзолеевскую одежду забрал и предложил принять ювелиршину ванну пока что. Отмокая в тёплой воде, Ильич с наслаждением подумал: «Да-а-а, это вам не глицерин! Хотя по факту это ванна и мыло в одном! Ещё пены, ещё!» Уже в ювелиршиной комнате к переодевшемуся в пижаму Ильичу вежливо постучал Берия. — Уже укладываетесь, Владимир Ильич? — Так-то да! — ответил довольный Ильич. — Покойной ночи, товарищ Берия! — У меня-то ночь заканчивается, а у вас только начинается, — загадочно улыбнулся тот и прикрыл дверь.