***
Тело постепенно расслабилось, и кошмар окончательно выветрился из головы. Неожиданно, но в мыслях оказалось пусто и тихо. Они не образовывали ураган, а легоньким ветерком колыхались. Удивительный контраст. На самом деле, это тянет на несколько сеансов у психотерапевта. Или на курс успокоительных. Или просто на адекватное самообладание. Антон пару минут покрутился в попытках хотя бы задремать, но мозг полностью проснулся и требовал минимальной активности, а желудок требовал пищи. Антон бы потребовал в полшестого утра еще поспать, но организм благополучно проигнорировал эти порывы и заставил встать с кровати. Уж лучше есть, чем страдать и мучаться. Вчерашний мамин торт и вода из-под крана в компании с новостной лентой скрасили это раннее утро как могли. В очередной раз, проспорив собственным порывам, Антон открыл диалог с Арсением. Помимо утреннего видео с Ласточкой, тот пожаловался на то, что голова просто кошмарно раскалывается, скинул фотку стеклянного потолка, рассеченного солнечными лучами, в очередной раз, вызывая приступ какого-то детского восторга от ресторана, а потом сообщил, что работал последний месяц без выходных и откровенно заебался. Следом шло голосовое, записанное явно на улице, из которого стало ясно, что выходной «потребовался мгновенно, потому что голове лучше не стало, и пришлось буквально поставить Серёгу перед фактом и уехать домой спать, иначе ебанусь окончательно». Последним была фотка уличного котика, рыжего и с длинной шерсткой и с лаконичной подписью «ты». Антон превратился в лужу прямо на кухне. Буквально растекся и улыбкой, и всем своим агрегатным состоянием. Господи, Арсений его в могилу сведет своими нюансами. Вот только сжимая телефон в руке, в сердце опять кольнуло. Да блядская хуета блять. Игнорировать, игнорировать и еще раз игнорировать — Антон решил, и отступать от намеченного плана не будет. Запихнет все свои неуместные чувства куда подальше, и все в порядке будет. Он не предаст Арсения, а его доверие — тем более. Переживет, перетерпит, переболит. И дышаться будет полегче. Не скоро, но будет. Поэтому, как ни в чем не бывало, прямо так, в полумраке и на кухне, Антон снова открыл диалог и записал голосовое. Извинился за то, что пропал на целый день, рассказал, как провел время с семьей и Димкой, поделился тем, что приснился кошмар и спать больше не хочется. Это все звучало так… безопасно и осторожно, что еще чуть-чуть и покажется, что на самом деле ничего не произошло и ничего не изменилось. А вчерашняя истерика была просто сном, признания самому себе — галлюцинацией. Может, так на самом деле и было? И желание поцеловать Арсения, и осознание собственных чувств. Минутное помутнение? Параллельная реальность? Нет. Поскольку стоило спустя минуту телефону зазвонить, как дыхание сбилось, и улыбка сама вылезла до ушей. И не важно, что Арсений в 6 утра сейчас не спит и зачем-то звонит, Антон тут в очередной раз теряет все свое самоуважение и дрожащей рукой принимает телеграммный аудиозвонок. — Ужасный кошмар? — вместо приветствия хрипло поинтересовался Арсений. — Не то слово, — тихо в ответ. Антон подробностями все равно не поделится. — А сам чего не спишь? — Выспался за вечер, лежу, пялюсь в потолок уже последний час, — через трубку было слышно, как Арсений потянулся и зевнул. — А Ласточка дрыхнет еще, значит, пробежка пока не намечается. — Выходной сегодня? — поинтересовался Антон и облокотился поясницей на столешницу. В голове невольно всплыл образ Арсения в кровати. Такого разнеженного, отдыхающего, спокойного, еще не до конца проснувшегося. Мягкого и трогательного. Одна ладонь сильнее сжала телефон, а вторая — столешницу. Нельзя о таком думать, Антон, нельзя. — Ага, — чересчур довольно. — Сегодня еще отлежусь, а завтра в строй. Ивентный корпоратив же завтра, помнишь? — Помню. — Ну и молодец, — Арсений опять зевнул. — Какие планы на сегодня? — Не знаю, — зачем-то пожал плечами Антон. — Буду валяться дома и втыкать в телек. А у тебя? — Не хочешь кофе? — вместо ответа спросили. — Э-э-э… — единственная реакция Антона на предложение от объекта своих воздыханий в данных условиях. С другой стороны, не удивляться приколам Арсения уже вошло в привычку. — Прямо сейчас? — Нет, — было слышно, как Арсений развеселился. — Через пару часиков, думаю. Ласточку пойду выгуливать, составишь компанию? Тут у меня рядом есть сквер. И кофейня хорошая. Я сброшу адрес. Что думаешь? А что Антон думает? Уже ничего Антон не думает. За последние два дня он настолько извел себя мыслями об Арсении, о себе, о себе с Арсением вместе, что единственный верным ответом на чужое предложение будет согласие. Как себя вести в нынешних условиях — он придумает на ходу. К тому же Арсений и знать не знает о чужих метаниях, значит, ничего не случится, если они в неформальной обстановке просто попьют кофе. Да и Ласточку хочется увидеть — эта пушистая морда покорила антоновское сердце с первой секунды. Как и ее хозяин, будь он неладен. — Да, хорошо, — все-таки ответил Антон, когда молчание уже превратилось в невежливое. — Чудно, — Арсений выдохнул. — Ориентируйся к 8, а там спишемся. — Хорошо, — опять эта глупая улыбка вылезла на все лицо. — Хорошо, — и чужую радость в голосе не услышал бы только глухой. На этом и решили. Стоять в темноте кухни, поджимать босые пальцы на ногах и пялиться в отключенный звонок было несложно. Сложно было собрать себя обратно. Опять это кошмарное чувство волнения, страха, стыда и всего остального. Как перед первым свиданием, не иначе. К счастью впереди было еще пару часов и этого времени должно хватить на… все. На подумать, передумать, попялиться в окно, сгрызть ногти в приступе кошмарного волнения. Все-таки поплакать, сидя на полу в ванной, а потом огреть себя пощечиной и словами «ты же не тряпка, соберись!», глядя в свое отражение. Побриться, отжаться десяток раз, загнаться из-за того, что больше десятка не получается, в придачу загнаться из-за того, что руки как палки и сам как палка. Настрогать бутеров с сырком, колбаской и помидорками и с удовольствием их съесть, стоя на балконе важным столбом и глядя на утреннюю весеннюю Москву. Еще раз загнаться, но в этот раз из-за того, что идти на встречу с Арсением чертовски страшно, но наконец-то получить сообщение от этого самого Арсения, что можно потихоньку собираться и двигать к скверу.***
Погода прям шептала. Солнце слепило, заставляя Антона опустить кепку пониже. Какая-то птица пыталась создать подобие песни, но или не умела, или была не заинтересована, поэтому только глухо вякала. Ехать на машине не хотелось, как и вызывать такси, ибо получасовая дорога к скверу, адрес которого прислал Арсений, здорово отвлекает и расслабляет. В мыслях все еще собирался тугой узел сомнений, а волнение подступило к горлу, но сухой асфальт и неоправданно теплые, как для второго марта, лучи прям кричали о том, что это все пустяки. Весна наступала, так почему бы не впустить ее в себя? В голове был четкий план действий: просто попить кофе, прогуляться и поболтать с Арсением. И возникшие чувства не должны были помешать комфорту и удачности этой встречи. Потому что, ну, так было и до этого, и присутствие Арсения рядом вызывало только спокойствие и расслабленность. Значит, осталось взять в кулак всю свою силу воли и внутренний стержень, чтобы не подвергать… опасности сегодняшнее утро. Сквер оказался небольшим и почти безлюдным. Ряды новых скамеек окружали еще голую клумбу, а при входе стояла уж больно знакомая кофейня. Та самая, напитки из которой они с Арсением пили, разговаривая в машине. С того момента прошел от силы месяц, а по ощущениям — вечность. В метрах двадцати виднелась площадка для собак, за забором которой носилась одна конкретная пушистая жопа. И Арсений. Не носился, конечно, но веселье Ласточки явно разделял. Невидимая рука толкнула в спину, и Антон прозрел только тогда, когда терминал списал деньги за два кофе. Ничего себе. В голове был абсолютно другой порядок действий, так что стоя за дверью кофейни и растерянно смотря то на стаканчики, то на собачью площадку, единственное, что вертелось в антоновской голове, было «еб твою мать!». Ладно. Ноги в руки, кофе в руки, самообладание тоже в руки, и вперед к Арсению. И чем ближе Антон подходил, тем больше дрожали колени. Арсений заметил его еще метрах в семи от забора и махнул рукой, оборачиваясь обратно к Ласточке, видимо решившей, что если она не пробежит по различным приблудам километров 200, то вселенная взорвется. Вот только Антона она не волновала. А чужие ноги, скрытые обтягивающими черными лосинами, стройные икры и упругие бедра, скрыть которые не удалось даже спортивными шортами — волновали очень. Антон думал, что справится? Пусть вспомнит, что думать — не его конек. Арсений расплылся в улыбке, стоило Антону появиться за калиткой, и быстро впустил его внутрь. А потом сразу же раскрыл свои руки. Подоконник, машина, стаканчики в руках. Что будет следующим для «самых удобных объятий в мире»? Обнимать Арсения было приятнее, чем во все предыдущие разы. Антон прижимался как мог, стараясь не облиться и не облить, но все равно растаял. В ягодном запахе чужого шампуня, холодных ушах, случайно коснуться которых получилось щекой. В крепкости тела в руках, чужом дыхании где-то в районе виска. Во всем Арсении. — Я думал, мы вместе купим кофе, — разрывая объятия, сказал Арсений, и отобрал свой стаканчик. — А я захотел тебя угостить, — ответил Антон, присаживаясь на корточки, чтобы погладить скачущую у ног Ласточку. — Но ведь я тебя позвал, — послышалось сверху. Антон поднялся и взглянул на Арсения. Тот стоял в одном худи, натягивал рукава на ладони, умилительно краснел то ли от холода, то ли от смущения — и в эту самую секунду был самым красивым человеком на планете. С небрежными волнами волос, легкой щетиной, яркими светлыми глазами. Желание поцеловать Арсения вотпрямщас зашкалило. Антон проглотил его вместе с кофе. — Не важно, — пожал плечами. — Тебе не холодно? — и антоновская рука сама потянулась к чужому локтю. — Нет, — ответили. — Я в термокофте еще. — Хорошо, — но вплотную к Арсению Антон все равно подошёл. Локоть к локтю. Плечо к плечу. Бок к боку. Вдох вышел рваный, на грани с захлебным. Все мысленные убеждения и решения держать хоть минимальную дистанцию и не подавать виду разъебались, стоило Антону оказаться там, где… он оказался. И он дурак, что не подумал об этом. Но пока вся левая часть тела чувствует, как Арсений жмется ближе, — видимо, все-таки прохладно, — Антон заткнет орущую внутри истерику и продолжит так стоять. — Как самочувствие? — Уже лучше, спасибо, — они синхронно глотнули кофе и обернулись на Ласточку, начавшую гавкать на автомобильную шину в земле. — Выспался хорошо. Погода хорошая. И компания. — Мы рады стараться, — и Арсений легко засмеялся на эту реплику. Ох, как Антона переебало. А кого не, если стоит вот Арсений, слегка глаза прикрывает и голову немного запрокидывает, открывая взору острый кадык и шею в редких родинках. Смеется. А Шастун, кажется, влюбляется. — Ласточка, ко мне! — громко. Собака мгновенно оказалась рядом. — Пошли, моя хорошая. — Она очень послушная, — заметил Антон, стоило Ласточку пристегнуть к поводку и выйти с площадки. — Когда она была еще совсем малышкой, — они также плечом к плечу двинулись в противоположную от кофейни сторону, — я оплатил хорошего кинолога. Она умничка и все быстро схватывала. Кинолог и посоветовала брать ее на пробежки. Это же хаски, у них энергии через край, а это и дисциплину вырабатывает, и в форме собаку поддерживает. — Ты хороший хозяин, — единственное, что смог выдавить из себя Антон, проглатывая восторг. — Ей очень повезло с тобой. Арсений расплылся в улыбке и закивал. Дальше тема разговора перетекла в обсуждение завтрашнего корпоратива. Потом в сторону ресторана в целом. Антону никогда не надоест слушать, с каким удовольствием и восхищением Арсений делится мельчайшими подробностями об идеях стеклянной крыши, о цвете столов и диванов, почему название именно «Art d'amour» и сколько раз и с какими людьми он поругался, пока не получил идеал. Арсений говорил. Антон заворожено слушал. Шастуну даже не нужно было отвечать, потому что достаточно было любоваться Арсением, который идет рядышком, что-то рассказывает, хихикает, жестикулирует, постоянно касается своим локтем антоновского, изредка прерывается на «Ласточка!». Какой же… невероятно шикарный. Внутри все орет от смущения, волнения, страха, неуверенности, но Арсений все остается шикарным. — Не хочешь подняться на завтрак? Что? Антон вот вообще не ожидал такого предложения. А прошло уже 40 минут, если верить айфоновским часам, и они явно намотали не один круг по этому скверу, а сейчас стоят под, вероятно, арсеньевским подъездом. Вот что делает с человеком нужная компания. — Я собирался жарить сырники, — Арсений обхватил себя за плечи, — совсем замёрз, — и продолжил как-то сомнительно. — А еще дома есть нутелла. И если с тебя было кофе, то с меня… — С удовольствием попробую сырники с нутеллой, — прервал Антон. Кто знает, как сложится жизнь и если есть возможность провести больше времени с объектом своей симпатии, то кто Антон такой, чтобы эту возможность просрать? Арсений буквально расцвел: лучезарно улыбнулся и сжал шастуновский локоть. Антон хоть в космос полетит, а не просто согласится на сырники, если Арсений будет так доволен.***
Дома у Арсения оказалось невероятно уютно. Квартира очень светлая, небольшая и чертовски подходящая владельцу: прихожая выходила в гостиную, где желтые шторы с диваном идеально сочетались со светло-серыми стенами и полом. Рядом с тумбой с телевизором стояло огромное растение, напоминающее пальму, а пушистый серо-бело-желтый ковер оказался настолько мягким, что при желании на нем можно было уснуть. Арсений указал где ванна и отправил мыть руки, а сам ретировался на кухню, аркой отделенной от этой гостиной. Ласточка любопытной мордой следовала за Антоном по пятам, сверкая своими голубыми глазками, и казалось, что это Арсений подглядывает. Кухня оказалась маленькой и обычной, но Арсений, оперативно переодевшись в домашнее, смотрелся на ней супер необычно. Так… по-настоящему. На своем месте. Антон каждый раз обращал внимание на то, как Арсению идет ресторанная кухня, но чтобы конкретно эта и настолько… аж засмотрелся. — Будешь чай? — поинтересовался Арсений и оторвался от перемешивания творога с яйцом, стоило Антону присесть за стол. — Нет, спасибо, — улыбнулся Антон, рассматривая чужую спину в футболке. — Давай помогу тебе. — Не нужно, — Арсений обернулся через плечо и подмигнул. — Можешь просто создать атмосферу и рассказать что-нибудь. Антон опешил и задумался. Странно, что в голове и душе был полнейший штиль, и сидеть здесь, наблюдать за Арсением, прислушиваться к стуку ласточкиных коготков по паркету, было именно тем, что нужно. И Антон расслабился. Все в порядке. Все идёт хорошо. Поэтому принялся рассказывать все подряд. Про детство, про переезд в Москву, про школу, про универ, про дружбу с Позовым. Про музыку, любимые фильмы и сериалы. Про путешествия и планы. Про мечты и идеи. Когда Арсений опустил перед ним огромную тарелку с невероятно аппетитными сырниками и банку нутеллы, Антон запнулся и посмотрел на него. Тот выглядел абсолютно счастливым и удовлетворенным, и если сейчас во взгляде Антона он разглядит… что угодно, то пускай. Шастун не может на него иначе смотреть. Не теперь. Не в этой обстановке. Никогда больше. Сырники оказались просто роскошны. Потом Арсений все же заварил им по кружке чая и предложил переместиться в гостиную, так как «ну ты же все равно планировал втыкать в телек, какая разница где и в чей». И Антон пошел. В гостиную — сейчас, утром — на встречу. Арсений мог позвать его куда угодно и даже не уточнять “зачем” и “почему” — Антон бы пошел. Все вчерашние переживания казались ненастоящими, потому что сидеть рядом с Арсением на его желтом диване, смеяться во все горло с какого-то дурацкого шоу на телеке и заваливаться в этом приступе друг другу на плечи, ногой гладить собаку, лежащую на полу, украдкой залипать на чужой профиль, руки, шею, ноги… всего Арсения — было именно тем, что нужно. Ведь только вечером, спускаясь в лифте, Антон понял одну простую вещь — Арсений был точно такой же. Шастуновский мозг настолько зациклился на себе и собственных переживаниях, что забыл оглянуться на другого человека, который был также открыт по отношению к Антону. Также душевно обнажен и с такими же раскрытыми руками. Также улыбался и абсолютно точно также смотрел. Так может…