аrt d'amour

Как ни странно, но разобраться с Вадимом оказалось проще простого. Антон собрал всю свою серьезность в кулаки и с намерениями выставить того из ресторана двинулся к столу. — Он против, — Антон сложил руки на груди, невербально транслируя нежелание продолжать разговор. — Поэтому, будь любезен — оставь в покое меня, его, нас обоих и покинь заведение. — Антон… — глаза Вадима наполнились злостью и испугом одновременно, но Шастун и бровью не повел. Сейчас он здесь занимает авторитетную позицию, и никакие идиоты не пошатнут его уверенность в правильности. — Я все сказал, Вадим, — и Антон отошел на шаг. — Уходи спокойно, иначе придется разбираться с полицией. Или сначала с Сергеем? Больше Вадим ничего не сказал. Сжал губы в тонкую линию, нахмурил брови и встал. Выглядел он очень злобно, и Антон заранее настраивал себя на то, что, возможно, придется разбираться не только словами, и даже не важно, какие последствия за этим будут. Но Вадим только сунул руки в карманы, зацепил своим плечом шастуновское и сгорбленной грозовой тучей двинулся к выходу. Это все было очень странно. Неужели человек настолько не может поверить в отказ? И Арсений наверняка загнался и распереживался из-за идиотского поступка, тем более в собственный день рождения. Где-то в глубине души буквально раскаленной лавой лилась злость, но Антон не позволит ей взять верх. А Сергею все равно позвонил: в двух предложениях описал что и почему и попросил принять меры. Потому что это был пиздец и смахивало на нездоровую хуйню, и Шастун не позволит кому-то отравлять свою жизнь и жизнь Арсения. Сам Арсений выглядел растерянным и загруженным, и Антон, заходя на кухню сразу после разговора с Сергеем, не церемонясь, взял его за локоть и повел в сторону уборной. А потом прижал к себе, оставил легкий поцелуй на макушке и шептал «все хорошо», пока чужие глаза не посветлели, а улыбка перестала быть разочарованной. — Я все решил, ну, немного, — Антон гладил чужие лопатки. — Пригрозил полицией и позвонил Сергею, пусть, если что, дальше сам разбирается. — И куда делся тот смущенный котенок, который трясся, как лист на ветру? — Арсений поправил кудрявую челку. — Влюбился просто, — улыбка во все 32. — Очаровательный, — еще больше очаровательности моменту добавило то, что Арсений привстал на носочки, чтобы оставить быстрый поцелуй на губах. И теперь доработать остаток воскресенья стало проще. Поток людей, выбравшие «Art d'amour» для воскресных приемов пищи, не вызывали отторжения, усталость легким покалыванием отдавалась в спине, мысли о Вадиме потерялись где-то в глубине черепной коробки, забрав с собой неприятный осадок и весь негатив в целом. Все сознание уверенно крутилось вокруг предстоящего вечера, вручения подарка и арсеньевской реакции. Поэтому, уже сидя в машине за рулем и бросая короткие взгляды на Арсения на соседнем пассажирском, который разговаривал по телефону с Еленой: «бабулечка-соседка, у нее есть запасные ключи на подобный случай, если я вдруг не ночую дома, а Ласточку надо покормить и выгулять. Жопа пушистая с ней себя настолько правильно ведет, что я начинаю ревновать», — стучал пальцами по антоновскому колену и был… на своем месте. Ни один человек еще не выглядел в этой огромной машине так органично и правильно, что желание возить Арсения постоянно уже не просто появлялись, а прям горело красным. — А еще я отпросился у Сереги, — сказал Арсений, как только положил трубку. — Завтра выходной не только у тебя, а и у меня. — Будем спать до обеда и залипать в телек? — Будем спать до обеда и залипать в телек. — Вот они, настоящие отношения взрослых мужчин, — Антон сжал чужую ладошку на своем колене. — Ай, — Арсений искусно схватился за сердце и закатил глаза. — Не напоминай мне о моем преклонном возрасте. Я еще бодр, свеж и полон сил. — И на что хватит твоих сил?— перекидываться подобными дурашливыми фразочками было что-то на уровне с удовольствием от «люблю». — Чтобы зацеловать тебя всего с ног до головы! — Ты же еще не видел подарка, — Антон спускается на подземную парковку. — А лучший мой подарочек — это ты, — и Арсений наклоняется и оставляет быстрый поцелуй на шастуновской щеке. — Козел, — лицо у Антона трещит от улыбки. — Сам козел, — а Арсений уже ногу тянет, чтобы перекинуть ее через коробку передач, и залезает на колени к Антону. — Арс, что ты делаешь? — вопрос вопросом, хотя сам внизу руку тянет и сидения дальше отодвигает. — Хочу так, — арсеньевский нос утыкается в шею, а руки пролазят к лопаткам. — У меня сегодня день рождения, мне можно. — Я абсолютно не против, — Шастун руки тянет к чужой пояснице, к себе ближе подвигает и целует в макушку. Он бы просидел так вечность: в объятиях теплого Арсения, что еле-еле трется носом о шею, ладошками гладит по спине, размеренно дышит и чувствует себя абсолютно комфортно. Шастуну и самому чертовски комфортно. Как же все легко и просто, когда рядом нужный человек: ты действуешь, как выходит, и это получается правильным. Близость Арсения не казалась чужеродной, а наоборот — была укромной тихой гаванью. Прав был тот, когда спросил, куда же делся тот неловкий и неуверенный Антон? Этот неловкий и неуверенный Антон всё еще сидит где-то в углу, маленький и тихий, но смиренно не мешает, ведь в этом не было необходимости. Арсений любит его любым, а это нивелирует абсолютно все страхи и переживания. Просто это… какая-то патологическая уверенность в том, что все получится. И Арсений не «абсолютно другой», а просто подходящий. Весь: от кончиков темных волн мягкий волос на затылке до родинки на большом пальце правой ноги. Арсений не вызывает сомнений, а подталкивает к смелым решениям. Протягивает руку, но не дергает, а аккуратно, но крепко придерживает, как бы намекая, что вот я и моя рука, она опора и сила, и я не отпущу твою руку просто так. — Вставай, пойдем домой, — Антон запустил руку в арсеньевский затылок. — Понеси! — смех глухой, но веселый. — Как ты себе это представляешь? — а сам не спорит, не возражает и даже вопросов не задает. Нащупывает ручку, кое-как открывает дверь, Арсения под бедра перехватывает и с кряхтением вываливается из машины. Благо ноги длинные и устоять получается, и не отпустить Арсения. Который, как коала, обхватывает, глазами сверкает и такую улыбку тянет, что Антон его хоть по лестнице на свой этаж на себе вот так поднимает. — Не тяжело? — спрашивает Арсений и руки на шастуновской шее смыкает. — До лифта донесу, — бурчит Антон. На самом деле не очень тяжело, но и предплечья начинали сопротивляться. Да, все-таки быть двухметровой палкой не самое лучшее, чем можно похвастаться в носке Арсения на руках. Но до лифта дошли почти резво: Антон ножками, Арсений — на ручках. Он весь десяток метров хихикал что-то там в антоновские ключицы, чередуя смешки с легкими поцелуями. А Шастун не мог не улыбаться. Ну, какой же он чудик. Самый лучший. — Все, слезай, — Антон легонько похлопал по чужому бедру. Арсений прытко спрыгнул и потянулся. Где-то в пояснице что-то хрустнуло. — О, а говоришь, что бодр и полон сил. Арсений только глаза закатил и сцепил их пальцы. Домой, срочно домой. Радовать и радоваться, наслаждаться временем вместе и друг другом.

***

— Нихуя себе, — первое, что сказал Арсений, переступив порог. — Ну, нет, — смутился Антон. — У тебя панорамное окно! — Арсений даже не разделся, а уже в свете одной прихожей пошел тыкать пальцами в окна, действительно панорамные, как и во всем жк. Странно, что он на них так реагирует, учитывая, сколько раз видел их из окна своей машины. — Если мы не поцелуемся с видом на ночную Москву — грош цена таким окнам, Антон! А Антон просто стоит в прихожей и любуется. Арсеньевский силуэт на фоне этого несчастного окна — самое красивое, что находится в этой квартире. Можно эта картина превратится в константу? — Иди сюда и сними пальто, Арс, — хоть кто-то благоразумный в этой квартире должен остаться. — Ну, какая же ты ханжа, — ни капли раздражения в голосе. — Я тут накидываю предложения на вечер, а ты со своим пальто. — Я услышал и принял к сведению, а теперь разденься, пожалуйста, — и Антон руки протягивает. Арсений наконец-то от окон отлипает и мягкой поступью подходит, на ходу пуговицы на пальто расстегивает. — Раздеваться полностью? — голос такой хитрый и игривый. — Пока только пальто, — Антон Арсения в кольцо из рук захватывает. — Пока? — Пока, — подмигнуть и улыбнуться. И помочь снять Арсению пальто, провести ладонями по его узким плечам, оставить поцелуй на кончике носа и внутренне сгорать от того, как в секунду загорелись голубые глаза и сбилось дыхание. Ох уж этот Арсений. — А теперь пошли. Антон подцепил чужую ладонь, клацнул свет в прихожей, погружая квартиру в темноту, нарушаемую светом фонарей за окном, и безошибочно направился к спальне. Арсений бесшумно ступал следом, и наэлектризованное любопытство передавалось через горячую руку в своей всем своим существом. Наблюдать за удивлением Арсения, когда в комнате он не обнаружил… ничего, кроме обыкновенной спальни, было очень уморительно. Шастун оставил его стоять около двери, в два шага оказался возле торшера, превращая комнату из темной в тепло-желтую, потом направился к столу, на котором навороченной техникой красовался компьютер, отодвинул мягкий стул и изящно указал: — Присаживайся. Арсений и слова не сказал, просто смиренно присел и уставился на Антона. А в глазах такая нежность и благодарность, что Шастун может и земли с улицы принести, Арсений спасибо скажет. — Я не силен в крутых поздравлениях, — слова давались легко, — и в широких жестах тоже не особо, но в этом — силен. И в любви к тебе в первую очередь. С днем рождения, Арсений. Несколько кликов по клавиатуре, открытая вкладка — и комната наполнилась битами. Антон потратил на создание этого трека целые сутки: переделывал, сомневался, менял и концепцию, и композицию несколько раз, грыз ручку, психовал, но в итоге сделал. Что-то особенное, непохожее на всю ту электронщину, которую делал до этого. Вложил не просто душу, а все свое сердце и любовь к Арсению. Самого Арсения: трек яркий, энергичный, резвый, но в то же время с глубоким подтоном, перебитовкой на плавную мелодию, спокойную и нежную. И на обложке сам Арсений. Точнее, не сам, а с Ласточкой, но Антон влюбился в эту фотографию, как только открыл диалог и увидел — обычное селфи, на котором Арсений, одетый в халат, улыбается во все 32, обнимает собаку за шею, такую же смешную и улыбающуюся. Фотография пропущена через нейросеть, но не узнать две пары голубых глаз невозможно. — И это ты называешь «не силен в поздравлениях»? — Арсений, стоит треку закончится, переводит взгляд от монитора к Антону, и он сразу же замечает, как слезы стекают по чужим щекам. — Антон, это… это нечто. У меня нет слов. — А у меня есть еще парочку, — он подает руку и притягивает Арсения со стула к себе впритык. — Этот трек принадлежит тебе. Там указано мое авторство, но права на пользования — твои. Название я так и не придумал, так что пораскинь фантазией на досуге и как-нибудь назови. — Господи, что ты наделал, — а слезы все текут. — А если я уже придумал название? — Тогда… — Шастун поменялся с Арсением местами, нашел настройки и указал на строку для записи, — вот, пиши. И Арсений написал. Склонился на локти над столом, заглянул в глаза, улыбнулся уголком губ и напечатал «А + А». — И кто из нас не силен в красивых жестах? — не прикасаться к Арсению было просто невозможным, поэтому руки сами потянулись к чужой пояснице. — Это пиздец, Шастун, — улыбка и слезы смешивалась на арсеньевском лице. — Я люблю тебя, просто кошмар как. Ты — невозможный, козел, я сейчас умру. — Не позволю, — ладони уже забрались под рубашку по направлению к лопаткам. Эмоции переполняли настолько, что чувствовать человеческое тепло через тонкую ткань казалось чем-то из ряда вон. Только голая кожа, только ее бархатность и рельеф. — Ты мне еще живым нужен. Прямо сейчас, — поцелуй в плечо, — и завтра, — поцелуй в шею, — и через неделю, — в подбородок, — через год, — в щеку, — всегда, — и наконец-то в губы. С напором, хриплым выдохом. И почувствовать такой же остервенелый ответ: шум в ушах, нехватка воздуха в легких, только ласки губ и языков. Притянуть Арсения к себе ближе и услышать скрип ткани. Целовать-целовать-целовать. Прикусить нижнюю, перехватить верхнюю, пройтись по кромке чужих зубов, буквально впиться ногтями в голые арсеньевские лопатки под рубашкой, найти в себе силы и дрожащими пальцами провести по слегка колючей щеке, стирая остатки слез. Вжиматься грудью в грудь, бедрами в бедра — ближе, сильнее, жарче. Чтобы каждой клеточкой тела передать все свои чувства и эмоции. Раствориться в моменте, друг в друге, в любви. Антон понял, что мозг больше не соображает, когда, не разрывая поцелуй, подхватил Арсения под бедра и опустил на стол, раздвигая чужие колени, придвигаясь ближе. Пахом к паху. Взаимное возбуждение только сильнее распалило внутреннюю страсть. Ногти уже не просто впивались в арсеньевские лопатки, а скребли по длине позвоночника. Но то, какие полустоны долетали до шастуновского слуха, заставляли только продолжать. — Тох, остановись, — таким тоном, что останавливаться не стоит, но просьба прозвучала, значит, надо прекратить. — У меня башка отлетает, я себя не контролирую. — Не контролируй, — шепотом и переводя дыхание, но Арсения из рук не выпуская и со стола не снимая. — Ты же… — Да, понимаю, — в их положении подумать о чем-то другом было кощунством. — Мне бы в душ тогда, — Арсений так тяжело дышал, что казалось еще немного и вот-вот задохнется. — Без проблем, — на дрожащих ногах пару шагов назад, и Антон уже тянет руку к Арсению на столе, чтобы помочь тому подняться с таких же нетвердых колен. — В душе есть чистое полотенце, серое, и халат мой там же висит, можешь взять. — Хорошо, — голос у Арсения хрипит, как наждачка. — Я быстро. И ты… уверен? — На все сто. А ты? — Еще никогда ни в чем не был так уверен, — тот оставляет поцелуй-крошку в уголке губ и удаляется в сторону ванной. Что ж. Отличные несколько минут на передышку. Антон опускается на кровать и жмурится до белых точек перед глазами. У них с Арсением будет секс. Вот прямо сегодня ночью, сейчас. И только от одной мысли об этом яйца поджимаются и скулить хочется. Это больше не было страшно. Это было чертовски интригующе и возбуждающе, ибо через несколько дней после ужасного открытия в виде гейского порно Антон взял себя в руки и попробовал снова. Не порно, а разные форумы, в основном иностранные, где живые люди делились опытами и советами, сравнительными данными и рекомендациями по выбору места, позы, смазки, презервативов. Пакет с двумя последними лежал сейчас в нижнем ящике прикроватной тумбочке и манил к себе, как кольцо из «Властелина Колец». В основном все сводилось к обоюдному желанию, умению слушать и слышать, контролировать себя и в первую очередь уважать партнера, и прочитав буквально несколько десятков подобных форумов, Антон был уверен — все пройдёт супер, даже если и не идеально. И был готов попробовать любой расклад. Потому что, ну, а какая разница? «Лишение» анальной девственности напугало только в первые несколько минут, а потом, благодаря тщательному погружение в тему, интерес взял верх. Будь что будет. Если они с Арсением всю ночь будут просто целоваться, Шастун кончит и так от переизбытка эмоций и духовной близости. Что же Арсений с ним вытворил, ума не приложить.