***
Получив ответное сообщение от Альбедо в виде единственного смайлика, Скарамучча откинулся на спинку дивана со смешком, бездумно глядя на белый потолок. — Надо бы поесть, — шепчет он в пустоту квартиры, не сдвигаясь с места ни на миллиметр. Слишком лень. Даже не просто лень, а тяжело. Тяжело встать, поднять свою задницу и приготовить себе что-то помимо полуфабрикатов. Хотелось спать. Спустя час после очень продуктивного времяпровождения в виде бесцельного просмотра потолка, живот начало крутить и подташнивать, напоминая о усилившемся голоде. Слабость сковала ноги, совсем скоро их начнет трясти. Наизусть знает последствия слишком долгих голодовок, ведь такое у него бывало часто. В течении дня он ел…примерно ничего. К горлу подкатил удушающий комок. «Надо встать и что-то делать» — твердит мозг, а тело не реагирует, даже глаза не отрываются от точки на потолке. Он не может просидеть тут, на диване, весь день, не посравши, не пожравши, и ночью встать только ради того, чтобы выпить таблетки и завалиться спать, как случилось вчера…и позавчера, и поза позавчера- Надо начать делать домашнее задание, а то совсем скоро у него сгорят сроки. Надо пойти и поесть. Пить хочется. Почему в квартире холодно? А завтра какие пары? Чёрт, опять переться на учебу. Надо разобрать сумку. Надо сходить в магазин, продукты кончаются. Надо сходить в душ. Гул хаотичных и непредсказуемых, бессвязных мыслей заставлял голову трещать по швам. У него вдруг открылось второе дыхание и он нашел в себе силы согнуться, отодрать глаза от потолка и схватиться за гудящую голову. Сумел даже встать, чуть пошатываясь дойти до кухни, еле найти таблетку от головы, заглотнуть без воды, немного постоять и облегченно выдохнуть. Зато до кухни дошел. Теперь дело за малым. Лапша быстрого приготовления — его спаситель. Таблетки на ночь —> Сон —> Пробуждение под аккомпанемент десяти будильников —> Сборы —> Маты на всю квартиру, потому что он снова забыл начать домашнее задание —> Выход —> Университет. Его день сурка, повторяющийся только одну неделю, а он уже выдохся. Итак. Сейчас начались два выходных, что пройдут так же незаметно, как и начались. А в понедельник он будет жалеть о том, что вновь не сделал что-то, что нужно было сделать на выходных. В понедельник так и случилось. Перед выходом он дал себе по лбу, а затем с совершенно каменным лицом ходил по знакомым, таким серым, поворотам и тротуарам, доходя до университета. Он уже заебался. Постоянно орущие и говорящие ни о чём студенты вокруг, создающие один лишь шум. Оглушающий разум звонок. Строгие голоса преподавателей на фоне, разговаривающих между собой. Раздражающий стук каблуков от расфуфыренных девиц с убогим, призывно ярким макияжем на лице. Но понурые глаза умудрились засечь знакомую светлую макушку. Сонливость куда-то делась. — Стыд и позор тебе, Альбедо, — змеёй выглянул из-за чужой спины, пытаясь дразнить. — Вчера так и не поблагодарил. До ушей дошел раздраженно-усталый вздох художника и мигом направленные в него холодные лазурные глаза. Правда, зрительного контакта не случилось, Альбедо смотрел куда-то Скарамучче на переносицу. Забавно. — Поняв, что это ты, я даже подумывал ничего не переписывать, — хмыкает тот, двинув плечом. — Не будь ребенком, — осклабился Сёки но Ками, щуря глаза. — У нас какая сейчас пара? — Живопись, — с легкой улыбкой на губах отвечает однокурсник. Видно, очень нравится ему этот предмет, что он аж забылся, ответил Скарамучче (!) без всяких недовольных взглядов и молчанок, аж с улыбкой. Преподаватель быстро закончил свою речь о сегодняшнем уроке, мол мы будем продолжать делать то, что начали на прошлом. Скарамучча полез за карандашом, исподлобья, совершенно незаметно наблюдая за тем, как Альбедо с умным видом глядит на свою работу карандашом, сравнивая её с натурным фоном. Еле видно кивает самому себе, забирается рукой в сумку, наощупь достает нужные краски, от чего-то морщась при виде белой, и кладет их на широкий стул, служащий столом, между ними. Скарамучча намеренно сел рядом. Рэйндоттир одарил однокурсника мимолетным взглядом, в котором даже за столь короткий промежуток времени можно было учуять недовольство от того факта, что рядом с ним сидит кто-то вроде Скарамуччи. Точнее он сам, что делает ситуацию ещё хуже. А затем берет потрепанный красками многих учеников стакан и идет за водой. Сёки но Ками стойко выдерживает молчаливое нападение и решает пожалеть художника, дать ему сосредоточиться на работе, сам пока вырисовывая кончиком карандаша изгибы ткани, что располагалась сзади предметов. Он понимает, что ему стоит ускориться, а то, если посмотреть по сторонам, другие люди тоже начали покрас, а он только набросок доделывает, и вообще надо как-то поаккуратнее рисовать, но не может. Стараться ради чего-то такого, за что получишь только оценку, а не автоматический зачет, вообще не хочется. Да и в принципе мельком наблюдать за рисующим Рэйндоттиром было интересней, чем смотреть на свои кривые, рваные линии. Он не создан для того, чтоб вазы рисовать. Глупость. С глухим стуком небрежно бросает карандаш на заляпанный в краске стул, шумно вздыхает и трет глаза указательным и большим пальцем. Опять голова разболелась. Смотрит направо, видит ещё одного однокурсника, который явно не рад компании в виде Скарамуччи, но упорно продолжает игнорировать его существование и рисовать. А сам темноволосый перевел усталый взгляд с чужого напряженного лица на картину и чувствует подступающий к горлу тошнотный ком. Быстро отворачивается и отводит глаза в пол, прожигая в нём дыру. Он говорил, что ненавидит учебу? Возможно. Но сейчас он готов заорать, насколько же презирает учебные учреждения. Поднимает заёбанные глаза на свою работу, выполненную резкими и неаккуратными штрихами, от которых часто ломается кончик карандаша или вовсе не стираются ластиком, и сравнивает. У всех в его группе идеальные, пропорциональные и правильно выполненные с точки зрения преподавателей рисунки; нежные, превосходные, рассчитанные вплоть до каждого изгиба и штриха. Такие работы любят, такое искусство ценят. Таких студентов поощряют. Он не раз замечал, что к нему предвзято относятся учителя. Они говорят, что: там повыше, тут пониже, это поменьше, тут больше «воздуха». Твердят ему наедине, что его работы кривые и небрежные из-за его лени. Но он не хочет такого. Не хочет, чтобы всё было просчитано до каждой точки. Не хочет быть частью серой массы, зовущейся обществом, и он не является этой частью с самого начала. Не хочет, потому что каждый человек в этом кабинете рисует с одного и того же на натурного фонда, под одним и тем же углом, с одной и той же техникой, ведь их этому учат. Прививают отсутствие индивидуальности с самого начала и гнобят тех, кто отличается. Он знает, что каждый из его однокурсников не воспринимает рисование всерьез, он сам-то не отличается. Знает, что они после выпуска пойдут куда-угодно, но не станут художником, ведь это было лишь ненужным хобби. Знает, что они никогда не найдут свой стиль, а так и уйдут с университета с этими базовыми, одинаковыми знаниями и будут днями сидеть в офисах без жизни в глазах, в одинаковых строгих костюмах, креслах и с идентичными мнениями. Резко, со скрипом встает со стула, чувствуя как сильно кружится голова. Он, будто сквозь плотную пелену, отпрашивается в туалет под чужие разношерстные взгляды: легкая заинтересованность, отвращение, безразличие. Закрывает дверь в кабинет, проходит пару шагов и съезжает вниз по стене, зарываясь руками в волосы. Сейчас, посидит так немного и всё пройдет. Альбедо скользит взглядом по быстро уходящей из аудитории фигуре, что чуть пошатывалась. Выглядело странно. Но он отметает эти мысли подальше и пытается вернуть концентрацию на рисунке. Он на середине нанесения теней в нужные места. Измазанный в тёмной краске кончик кисточки находился в пару сантиметрах от холста. Рука мелко подрагивала. Рэйндоттир выдыхает и хмурит брови, на пробу делая мягкий мазок в нужном месте. Что-то не идёт. Его «состояние художника», как это называет Скарамучча, сегодня не посещало его. И это обосновано. При рисовании душа должна быть чиста от переживаний и любых других эмоций, кроме полного поглощения и наслаждения процессом. Душа должна растворяться в рисунке, в каждом штрихе карандаша, в каждом движении кисточки. Но людские волнения возвращают её с небес на Землю, сковывают и притупляют ощущения. Когда твоя душа не чиста, кисточка не кажется продолжением руки, она становится лишь инструментом в умелых пальцах. Шорох карандаша по холсту и появления плавных после него линий перестает являться чем-то божественным, а просто явлением, которое ты и создаешь. Вспомогательные предметы перестают вести тебя, давая тебе полную легкость в разуме, они уходят полностью под твой контроль, ты начинаешь чувствовать, как управляешь рукой, а рука кисточкой. Художника и впрямь кое-то беспокоит в последнее время. Да, прошло только два с половиной дня, не считая этого, после того, как он временно начал жить у малознакомой тёти Сяо Е Лань, но он уже чувствует чужой дискомфорт. Его начало убивать чувство вины и он активнее начал поиск жилья, предпочитая лазание в интернете заместо рисования или домашнего задания. Ах да, ему же оставалось рисовать только всякие мелкие рисуночки с уцелевшем скетчбуке. Холстов нет, мольберта тоже, а денег едва хватает, чтобы оплатить месячную аренду какой-то неплохой квартиры рядом с университетом. Он находил прекрасные квартиры в очень удобном месте, но он вряд ли потянет цену, особенно если иметь ненадежный заработок. Начал искать квартиры чуть дальше университета, — в двадцати или в тридцати минутах ходьбы, — там цены были ещё больше из-за близкого расположения с центром города. Итак, выходит то, что если он всё-таки сможет арендовать квартиру, соответствующую его предпочтениям в виде простора, места и ощущений в целом, то наверняка останется без еды все последующие месяцы. Прошлая квартира, где он жил, была идеальна во всём — и в арендодателе, и в цене, и в месте. Чёрт, из-за паники в голову уже начала забредать бредовая мысль о недавнем предложении Скарамуччи, которое явно было шуточным. Кстати о Скарамучче… Сейчас он вел себя странно. Сидел ссутуленный минут пять и глазел на свою же работу, а потом и вовсе вскочил, пьяной походкой пройдя в туалет. Когда тот резко встал, сам Альбедо аж оживился и поднял на однокурсника удивлённые глаза, но почти сразу отвёл их. Сейчас у Скарамуччи был взгляд какой-то другой. Когда за ним плелся Тарталья, он хоть и выглядел мрачным, но взгляд казался вполне спокойным, апатичным даже. Когда он слоняется по коридорам, в его глазах скорее читается усмешка из-за того, что студенты сторонятся его, как огня. Когда он достает самого Альбедо или Сяо, взгляд постоянно хитрый, нахальный. Но сейчас, когда он выходил в туалет, глаза казались пустыми. Будто без того самого влажного блеска в глазах, который виден у всех людей из-за освещения; глаза казались такими матовыми. Чёрный цвет практически поглотил всю ультрафиолетовую радужку, оставив лишь тонкий ободок, создавая впечатление, что у него вместо глаз две засасывающие в свою глубину бездны. Взгляд, смотрящий сквозь пространство, создающий свою же вселенную, разрезая все законы физики, удаляя понятие о времени и существовании. Когда Альбедо очнулся, за дверью громко гудел звонок, место рядом до сих пор пустовало, а первый слой картины был закончен. Рэйндоттир немного задержался из-за того, что долго отмывал кисточку со стаканом в раковине кабинета, поэтому смог заметить зашедшую внутрь фигуру со странно растрепанными волосами. Скарамучча зашел лишь тогда, когда в аудитории осталась лишь пара студентов и сам преподаватель. Быстро и небрежно закинул карандаш с ластиком в сумку, подойдя к профессору. Художник краем уха невольно подслушал их разговор. — Ну, Скарамучча, я жду объяснений, — с укором цедит учитель по живописи и рисунку, ожидая услышать причину того, почему ученик был «в туалете» так долго. — Там была очередь, а потом мне захотелось срать. Точнее, по-большому, простите за мой французский, — монотонно сказал Сёки но Ками с каменным лицом, после чего развернулся и ушёл, оставляя преподавателя где-то в прострации. Альбедо прикрыл рот рукой, скрывая улыбку и глухой смешок, чтобы мужчина не заметил. Очень интересная у Скарамуччи импровизация, чтобы отмазаться. А это была явно импровизация, ведь даже барану будет понятно, что он уходил куда угодно, но не в туалет. Закончив со сборами сумки, он пулей вылетает из кабинета на место, где они с Сяо должны встретиться, на улице у универа. Почему-то настроение внезапно поднялось и веселая улыбка заиграла на губах, тревога из-за жилья отошла на второй план. По пути к выходу из университета он увидел, как Скарамучча с таким смешным и заёбанным от жизни лицом медленной походкой идёт туда же, а за ним вновь увязался Аякс, явно негодуя от их прошлой встречи и слов, которые сказал тогда темноволосый. — Ты извини, конечно, если я тебя своими словами задел, но… — эмоционально выражает свою озадаченность рыжий, не понимая чужой агрессии в тот раз. Альбедо, уже не боясь, идет практически вплотную к ним, вслушиваясь в целый поток слов со стороны Тартальи и всматриваясь в выражение лица Скарамуччи, которое становилось мрачнее с каждой прошедшей секундой и с каждым сказанным словом. — Я сказал, что если ты подойдешь ещё раз, то я сломаю тебе нос, неужели тебе плевать? — бурчит он, ссутулившись и хмуря брови. — Ты сказал, что сломаешь мне нос, если я, цитирую, «попытаешься попробовать залезть мне в голову и якобы подружиться с таким изгоем, как я». А я ничего из этого не делаю. — В таком случае, если тебе ничего от меня не надо, отъебись, будь добр, — безразлично бросает Скарамучча, и ускоряет шаг как только замечает, что рыжий остановился на месте. Скрывается за дверьми выхода, направляясь в какой-нибудь продуктовый магазин, а после и домой. — Да что с ним не так… — шепчет себе под нос рыжий, растерянно зарывая руку в шелковистые волосы. — День у него тяжелый, попробуй завтра, — с лучезарной улыбкой говорит Альбедо, всем своим видом внушая доверие и доброту, залезая в чужой разговор, который, судя по всему, уже кончился. Конечно, завтра будет то же самое, но не будет же он упускать шанс, чтобы поглядеть на эту ходячую комедию в виде двух парней, один из коих другого терпеть не может. Почему-то смотреть за нервным и злым Скарамуччей немного забавно. — А? — недоуменно ойкает Аякс, замечая появившегося из неоткуда студента, что, к тому же, вставил свои пять копеек в их ситуацию. И прежде чем рыжий успел задать какой-либо вопрос, светловолосый незнакомец уже ушёл. Когда Альбедо слышит поворот ключей в замочной скважине — тревога возвращается. Сидя в гостевой комнате он затих, переставая клацать кнопками ноутбука, замерев на месте с ярко горящим монитором перед глазами, — ноутбук, кстати, оказался работающим, но сейчас стал немного тормозить. Сегодня она сильно задержалась. Слышит шорох и копошение в зале, а затем ещё два щелчка, оповещающие об закрытии двери. А затем тихое и в какой-то мере неловкое открытие двери в его комнату, из-за которой выглянула слегка взъерошенная макушка Е Лань. — Не отвлекаю? — негромко спросила женщина с усталой улыбкой на губах. На плечах до сих пор покоится уличное пальто, а в руке сжат берет. — Нет, — быстро отвечает тот, звуча как-то нервно. Он встает со стула и поворачивается к ней полностью с легкой озадаченностью в глазах. Е Лань обычно никогда не заходила к нему. — Мне Сяо говорил, что ты родом из Германии, и я по пути домой увидела лавку со всякими блюдами оттуда. Подумала, что вы с Сяо можете сходить туда когда-нибудь, — достаточно неординарную новость проговорила она, что Альбедо решился дара речи. Как бы, он рад, что в Ли Юэ оказалось подобное место, но услышать такое от малознакомой тёти друга было неловко. Быть может, она пытается наладить отношения?.. — Да, спасибо большое, обязательно сходим, — всё-таки тепло улыбается студент, кивая. — Если получится, то можем пойти туда всем вместе. Е Лань растерянно моргает, заторможенно улыбается и предлагает попить чай. Парень радостно соглашается, чувствуя как молчаливое напряжение между ними постепенно начинает отступать. Пока женщина снимала с себя верхнюю одежду, а после отошла к себе в комнату, чтобы переодеться в домашнюю, Альбедо начал хозяйничать на кухне, залив новую воду в чайник и поставив его кипятиться. Слегка преувеличивая громкость голоса, спрашивая, будет она кофе или чай. Получив ответ в виде глухого «я сама себе заварю, спасибо», студент пожал плечами, достал себе одну простую заварку чёрного чая, облокачиваясь копчиком об угол столешницы, вслушиваясь в нарастающий свист чайника. Щелчок дошел до его ушей, разбивая сонную идиллию, образовавшуюся на кухне. Рэйндоттир льет в кружку кипяток и забрасывает туда пакетик с заваркой, поставив на кухонный стол. Из комнаты выходит домашняя Е Лань со спокойным и менее вымученным выражением лица, идёт также на кухню и начинает свои махинации. Достает из верхней полки какую-то коробочку, из коробочки заоблачный перчик, который, судя по всему, засушен, и стеклянные колокольчики. Берёт на вид дорогую и качественную ступу с пестиком, бросает туда два «ингредиента» и аккуратно начинает измельчать, насвистывая себе под нос неизвестную песенку. — Я раньше работала в Чайном Доме, вот теперь поэтому какие-нибудь замороченные чаи мне нравятся больше, — объясняет Е Лань, заметив заинтересованный взгляд студента. — Хозяйка там меня, конечно, гоняла со словами, что это элитное заведение, где и чай должен быль элитным. Это она научила меня готовить столь крепкий чай, который мне позже понравился, — улыбается она, налив кипяток в кружку, закинув туда пару чайных листьев и добавив туда измельченный перчик и колокольчики. — А почему ушли оттуда? — спросил тот, дуя на горячий, постепенно наполняющийся заваркой чай. — Да так, закрылись они, — отмахнулась женщина, сев напротив Альбедо, также чуть подув на чай. — А ты где-нибудь работал? — Ну, я как-то помогал одной своей знакомой с библиотекой. Не знаю, можно ли считать это работой, если мне за это не заплатили, — неловко усмехается студент, почесывая щеку. — А сейчас у меня есть нестабильный заработок от всяких творческих конкурсов, выставок и редких заказов картин. — Тяжело, похоже… — сочувствующе промычала Е Лань, отпивая терпкий чай, и блаженно выдохнула, расслабляясь на стуле. После тяжелого рабочего дня нет ничего лучше любимого чая. — Тебе хватает их? — Не могу жаловаться, — пожимает плечами Альбедо, сделав достаточно большой глоток своего чуть остывшего напитка. — Вполне хватало раньше, но сейчас не могу найти квартиру, подходящую по цене и другим критериям… — хмурится он. Спокойствие и душевная расслабленность у него как рукой сняло, а в голову продолжает лезть навязчивая мысль о предложении Скарамуччи. — Я надеюсь, что всё у тебя получиться найти, — пытаясь подбодрить, сказала женщина, с уверенностью кивая. — А расскажи-ка побольше о своих картинах…Урок 3. О напряжении
13 февраля 2024 г. в 22:40
Примечания:
Тут мы знакомимся со Скарамуччей поближе, пока Альбедо загоняется по недавно появившимся изменениям. (Часть была немного изменена, я забыл кое-что важное добавить, поэтому лучше перечитать, если вы застали её первоначальный вариант)
Наутро Сяо решил пойти вместе с другом. Они еле встали, потихоньку собрались, распрощались с тётей, и направились к Альбедо домой, обговаривая всевозможные темы. Художник даже зацепил тему их вчерашнего времяпровождения в ванной, спросив, почему Сяо так сильно и долго сомневался. Архитектор отмахнулся, ответив, что просто непривычно, что кто-либо сможет увидеть его полностью нагим.
Зайдя в знакомый подъезд, Рэйндоттир сразу почувствовал подвох. Слишком сильно пахло сыростью, а с трубами и плотностью крыш у них всё в порядке. Он незаметно ускорил шаг, поднимаясь наверх на второй этаж, рьяно доставая ключи из кармана высушенных штанов.
С небольшими усилиями, что странно, прокрутив ключи в замочной скважине два раза, дверь с щелчком открылась. Альбедо прирос к земле.
В квартире стоял бардак. Мокрый. На полу виднелись ещё не высохшие за ночь лужицы. Повсюду. С потолка местами стекали обильные капли воды. Квартира пахла сыростью. Художник с паникой побежал внутрь, даже не сняв обувь, забежал в мастерскую, проигнорировал всё, кроме заветной полки в столу. В мозгу трещала лишь одна мысль — «Лишь бы уцелели, пожалуйста…». Сердце бешено билось, дыхание сперло.
В спешке выдвинув ящик, он достал всё содержимое и поставил на разбухший от воды стол. Судорожно начал перебирать каждое письмо, проверяя на целостность. Большая часть уцелела, отделавшись только мокрыми пятнами и излишней хрупкостью, а у другой поплыла часть текста. Письма с родного дома — это единственное, что мешает ему с головой погрузиться в рисование и учебу. Они отвлекают, возвращают в реальность тем, что появляется осознание, что где-то вдалеке есть люди, которые его ждут. А то он раньше, после смерти матери, мог рисовать сутками напролет, не отрываясь, пока его сестра, Кли, жила у Джинн.
Он облегченно выдохнул, на секунду прикрыв глаза, слыша как Сяо также вбежал к квартиру с полным шоком на лице.
Его захламленной мастерской пришлось хуже всего. Мольберт весь разбух, полностью пропах сыростью и не был пригодным для использования, открытые полки с пострадавшими скетчбуками и книгами, у его недоделанных картин, хоть и не поплыла краска, но наверняка на холсте уже будет невозможно рисовать, ведь вода явно травмировала его качество. Ноутбуку наверняка потребуется ремонт, зато краски, кисточки, маркеры, фломастеры и прочее выжили. Все тетради с лекциями и конспектами, лежащие в углу стола, также промокли насквозь.
Холодильник сломался. Вся деревянная мебель в квартире разбухла. Про кровать с техникой он вообще молчит. Страшно представить что случилось с его гардеробом.
Зато важные документы также сохранились, ведь лежали в безопасном от подобных случаев месте.
Соседи сверху столкнулись с такой же проблемой, и непонятно как такое могло произойти, потому что крыша, вроде как, не из картона. Чуть позже узнается, что те же соседи в этом и виноваты, дождевая вода каким-то образом попала в их трубы, скапливаясь, отчего их прорвало и получилось то, что получилось.
Пока друг находится в состоянии глубокого шока, Альбедо раздраженно выдыхает, осознавая свои потери и убытки. Он достает телефон, слава богу он тогда взял его на прогулку, и звонит арендодателю. Спустя пару гудков из телефона слышится приятный на слух мужской голос, спрашивающий зачем звонили без каких либо упреков. Студент подробно объясняет ситуацию: Он пошел гулять, пошел ливень, он остался у друга, возвращается, а тут такое. В чужом голосе явно слышится шок и нотки озадаченности.
В конце концов Альбедо повезло с тем, что ему попался адекватный арендодатель, который сначала выслушал, что затопление квартиры вина соседей сверху, а потом уже сделал выводы и не гнал на студента. Даже наоборот, он попытался подбодрить и пообещал, что будет требовать компенсацию с тех же соседей сверху. Художник, прибывая немножечко в растерянности, спросил куда же ему деваться. Мужчина вежливо попросил прощения, сказав, что свободных квартир у него в аренде пока нет, но свяжется, если появится.
Рэйндоттир нервно усмехается, зарываясь рукой в волосы, когда трубку бросили. Смотрит на выжидающе смотрящего в ответ друга и мотает головой. Сяо прекрасно понял что значит этот жест — «Ситуация дрянь».
— Я могу временно притащить свои уцелевшие вещи к твоей тёте, Сяо?
— Е Лань, спасибо вам большое, что разрешили тут пожить немного, — со всей благодарностью в голосе кланяется он ей с уцелевшим рюкзаком и небольшим чемоданом за спиной.
После звонка арендодателю Альбедо тут же позвонил куратору, объяснил ситуацию и попросил пересказать это учителям, чтобы они сжалились и допустили один пропуск в почти идеальной успеваемости, и дал тысячу обещаний что отработает пропуск. После чего, с помощью Сяо, дозвонился до Е Лань и попросился к ней. Знает, что это не слишком правильно и вежливо — идти вот так вот просто к тетё своего друга, с которой они виделись буквально два раза. Но ничего другого предположить не мог, — прежде чем позвонить Е Лань, он с гаснущей надеждой позвонил в общежитие, где его, мягко говоря, послали в лес по грибы, со словами «Надо было заселяться и регистрироваться в конце августа. Сейчас для вас у нас мест нет». Затем он один начал собирать вещи, а Сяо был вынужден уйти в общежитие, чтобы успеть подготовиться к занятиям.
— Ключевое слово немного. Две недели, не больше, — с сочувствием на лице поставила точные условия женщина. Ситуация, сложившаяся у Альбедо, и впрямь напряженная, но это единственное, что она может сделать. Почему бы не оставить его на подольше? Работа. Обычно после работы она не хочет никого видеть, и дабы не сорваться на невинного парня когда-нибудь, она поставила ограничение две недели. Две недельки она сможет выдержать после двух выходных, пока её нервы не разойдутся по швам. Да и просто у её щедрости есть определенный лимит.
— Да, думаю, за это время я найду новую квартиру, — утвердительно кивает Рэйндоттир.
Весь остаток дня он исследовал просторную квартиру и обустраивал гостевую комнату на свой лад.
В пятницу он уже вернулся и, отсидев одну пару, пошел опрашивать однокурсников с просьбой дать конспекты за вчера. Часть, с виноватой улыбкой, неловко почесывая затылок, отвечала «Я его не записывал/а», другая «У меня нет с собой конспекта, но я тебя скину вечером». Он верил.
Перед первой парой, кстати, к нему приклеилась почти вся группа с расспросами о потопе в его квартире. Он, хоть и с неохотой, но отвечал. Тогда он вновь чувствовал на себе пристальный взгляд где-то сбоку.
А когда он шёл в кафетерий, чтобы поесть на обеденном перерыве в сорок минут, к нему прицепился ещё один однокурсник. Надоедливый.
— Слышал у тебя квартиру затопило? — спрашивает непринужденным тоном, подстроившись под быстрый шаг художника, будто это совершенно будничный вопрос.
— Да, — односложно бурчит Альбедо, хмурясь.
— А где ты живёшь сейчас?
— У знакомой, — он решил, что если не отвечать, то Скарамучча не отстанет, а если ответить, то у парня исчерпаются вопросы и он заткнется.
— А чего так?
— Я в поисках квартиры, — недовольно говорит он таким тоном, будто словами желает отмахнуться от одногруппника, как от назойливой мухи. Или как уставшая мать понуро отвечает маленькому ребенку на вопрос «почему трава зеленая».
— О-о, какие мы серьезные, — наконец заметив чужое выражение лица, подразнил Скарамучча, слащаво улыбаясь. — А знаешь, если ты не найдёшь жилья, можешь остаться у меня.
— Чего? — Альбедо аж остановился на месте, недоуменно глядя на хитрого парня, который, судя по всему, шутит. — Мы едва знакомы.
— Я просто человек добрый, — пожимает плечами тот, смотря прямо в чужие глаза, пока в его заплескались чёртики.
Художник со смешком выдыхает, явно не веря в подобную чушь, закатывая глаза, после чего продолжает свой путь в столовую уже один. Скарамучча наконец отцепился.
Вечером он лежал на кровати с телефоном под ухом, ожидая, когда же его дорогие одногруппники пришлют ему обещанные конспекты или домашнее задание хотя бы. И только сейчас он осознает, что возможно у кого-либо из них не может оказаться его номера. Рэйндоттир устало вздыхает, накрывая глаза ладонью.
Он даже почти задремал, но его разбудил долгожданный звук пришедшего уведомления. Подскочив, студент схватился за телефон и увидел кучку сообщений от незнакомого номера, пришедших разом. Открыв чат, он совершенно не понял кто это, ведь всё присланное не сопровождалось дружелюбным "привет, это ***". Несколько фото конспектов, выполненных красивым, понятным почерком, что были сделаны с хорошим светом, углом и обзором; а затем одно краткое сообщение с небольшим домашним заданием.
Прежде чем поблагодарить, Альбедо случайно задел пальцем чужую аватарку и она высветилась на весь экран. Оу. Скарамучча. Стоит перед зеркалом, телефон в черном чехле отодвинут чуть вправо, он смотрит прямо перед собой, указательным пальцем оттянув вниз нижнее веко, высунув язык. Очень…в его стиле.
Внезапно желание говорить спасибо убавилось, и Альбедо, натянуто улыбаясь телефону, отвечает лишь смайликом — палец вверх. Хорошая тактика, созданная Сяо. И если Цзиньпэну просто лень напечатать даже простое "Ок”, то художник применяет силу большого пальца вверх только если такому собеседнику не хочется отвечать. Игнор без игнора.
После чего спокойненько идет за рабочий стол и начинает переписывать сплошной текст. Почерк всё-таки хороший, так приятно глазам, когда все слова понятные и можно не писать владельцу конспекта по двадцать раз, спрашивая про то или иное слово. Он даже почти не задумывается о том, где Скарамучча достал его номер и каким образом услышал, что Рэйндоттиру нужны были конспекты. Почти. Самую малость. Разве что немного.