Энциклопедия жизни

      Через пару дней. Альбедо, чуть ли не рыча, завалился на кровать, силой надавив ладонями на прикрытые веки, чувствуя отрезвляющее, но не самое приятное ощущение глазных яблок под холодными пальцами. С каждым прошедшим днём надоедливое чувство какой-то бессмысленной вины, тревоги и боязни, что он так и останется без жилья, возрастало с невероятной скоростью. И всё это грузом свалилось на его плечи, так, что он уже не выдерживал.       Денег пока не прибавлялось, постоянные заказчики молчат, его знакомый, обычно ищущий Альбедо всякие конкурсы или другие варианты заработка — тоже затих. К тому же, им задали дурацкое задание по композиции по теме «Симметрия, асимметрия». Сейчас его финансовое положение едва может потянуть месячную аренду нужной квартиры, а тут ещё дополнительно закупаться материалами, которые у него пропали из-за потопа…       Ситуация казалась безвыходной, а то самое предложение Скарамуччи уже не казалось таким шуточным. Хотелось удостовериться.       Он, по ощущениям, сейчас поседеет от стресса.       В полумертвом состоянии переворачивается набок, берет телефон с тумбочки, переворачивается обратно, глубоко и шумно вздыхает, начиная искать нужный чат. Он так и не добавил Скарамуччу в контакты — не было необходимости.       Прежде чем нажать на кнопку вызова он вздыхает вновь, заранее чувствуя стыд. Ещё не позвонил, а уже жалеет.       Гудок. Ещё один. И ещё… С каждой прошедшей секундой Альбедо начинает надеяться, чтобы тот не взял трубку. Сейчас вечер и многие заняты в это время… Щелчок и шорох на другом конце провода — появляется сильное желание сбросить. — Да? — сонным, едва проснувшимся, чуть хриплым голосом подает признак жизни Скарамучча. —Кто? — Это… Альбедо, — сдавленно отвечает художник, жмуря глаза. Какой же это позор. — Альбедо? — однокурсник, казалось, аж взбодрился. Послышался ещё один шорох. — А я-то думал, что ты только в моих мечтах будешь мне звонить, — эта ублюдская хитрая усмешка, от которой Рэйндоттир сильно сжал телефон, сдерживаясь, чтобы не сбросить. Он определенно жалеет о том, что сейчас позвонил. — Скарамучча, — строго цедит он, хмурясь. А затем слегка расслабляется и решает втянуться в своеобразную игру. — А я прям представляю, как ты ночами сидишь и мечтаешь о том, чтобы я тебе хотя бы написал, — здесь Скарамучча звонко рассмеялся. — Конечно, так и было, — в голосе отчетливо слышится улыбка. — А чем я заслужил твою милость? — Ничем, ты по-прежнему недостоин даже моего взгляда, — довольно хмыкает Альбедо, прикрывая глаза. Но вспоминает зачем он вообще позвонил и тут же напрягается вновь. — Я по делу. — О-о, я весь во внимании, — саркастично выдал Скарамучча, всё же замолкая. — Ты… — светловолосый мнется. Тишина на другом конце звонка тревожит. А затем он тихо выдыхает, собирает яйца в кулак и, заранее чувствуя себя идиотом, что поверил, выпалил на одном дыхании нужный вопрос. — Ты тогда не шутил по поводу проживания у тебя? — он сильно жмуриться, ощущая отвратительно щекочущее и жгучее чувство стыда, будто все органы перемешались в одну кучу. Он уже готов орать в подушку, ломать всё вокруг, ведь уверен, что сейчас до его слуха дойдет чужой пронзительный издевающийся смех и высказывания по типу «Какой же ты наивный»…       Пара секунд молчания для Альбедо казались адом, он уже хотел оправдываться и отнекиваться, говоря, что это он вообще случайно и не то хотел сказать, или вообще сбросить трубку. — Нет, — на удивление серьезным и твердым тоном наконец ответил Скарамучча, даже без намека на насмешку или улыбку в голосе. — Нет, не шутил, — если быть честным, то да, можно сказать шутил, потому что не ожидал, что Альбедо согласится.       Рэйндоттир замолчал и застыл с открытым ртом, голова пока не обработала информацию. — А? — единственное, что он смог выдавить из себя, подскакивая на кровати, приняв полусидящее положение. — А что? Принять решил? — хихикнул Сёки но Ками, тем самым возвращая художника на землю. — Не думал, что у тебя всё настолько плохо. — Я… — прибывая в состоянии глубокого шока Альбедо едва мог связать пару слов. — Если согласен, то ты или скидываешь адрес своей знакомой и я прийду к тебе, или молча начинаешь сейчас паковать свои вещички, завтра идешь к университету, а после пар я отведу тебя ко мне домой. — Что?! — не слишком громко воскликнул он, но в гробовой тишине полупустой квартиры это звучало оглушительно. — А как же… — запнулся, замирая. Гудки в телефоне вводили в ступор и отбивали по органам.       Альбедо оторвал мобильный от уха, с озадаченным выражением лица смотря на размытый экран, наверху которого висел номер Скарамуччи, а чуть ниже надпись «Вызов завершен».       Он в растерянности приставил руку к стороне лба, опираясь на неё. Всё произошло слишком быстро.       Оклемавшись, он судорожно начал оглядываться, думая, что и как вообще собрать.       В университете он пересилил себя и попытался подойти к Скарамучче, чтобы выпросить подробности и детали — переезд это дело сложное и важное, тем более если заселяться к кому-то. Но тот либо отшучивался, либо говорил, что расскажет всё позже. Альбедо злился, ведь видел, насколько Сёки но Ками льстит, что ране отстраненный и гордый художник сейчас бегает за ним.       К последним парам Рэйндоттир отчаялся и с легкостью отстал от надоедливого однокурсника, который молчит, как партизан, и решил излить душу Сяо. Правда, друг-то ещё не знал, что светловолосый оказывается будет жить у Скарамуччи. Честно, Альбедо сам не в восторге от этого факта, и испытывать чувство вины за проживание у Е Лань уже не кажется самым страшным, учитывая всю недосказанность между ним и будущим соседом — переезжать к кому-то такому не хотелось, без подробностей тем более. Вдруг Скарамучча, блин, маньяк… — К кому?! — удивленно, нет, скорее шокировано вскрикнул Сяо, округлив янтарные глаза до размеров блюдца. На него даже пара людей обернулась, но они быстро потеряли интерес. — Альбедо, ты же вроде умный… Так почему так внезапно и необдуманно? — негодовал друг, не находя себе места, аж начав ходить туда-сюда. — Я сам не особо рад, но жить у твоей тёти не могу! Мне слишком неудобно висеть у неё на шее… Да и срок всего в две недели слишком давит. — Если бы она была очень недовольна твоим присутствием, то ты бы уже стоял на пороге с вещами, — покачал головой Цзиньпэн, тяжело вздыхая. — Ты всё-таки серьезно? — Да, Сяо, мне придется. Но это временно, — с ноткой усталости уверил его Альбедо, почесав висок. — Пока не найду нормальную квартиру…или нормальный заработок, — он начал подумывать о подработке, лишь бы не оставаться у того придурка на слишком долго. Плевать, что времени будет мало, лучше так, чем…это. — Как знаешь, — сдался Сяо, хоть и сказал это с ноткой беспокойства-недоверия. — Когда? — всё же, было интересно. — Уже сегодня… Чёрт, я забыл сказать этому, что мне после пар надо зайти забрать вещи. — У меня имя есть, — змеёй выглядывает Скарамучча из-за спины отпрыгнувшего художника, хитро улыбаясь. — Я пойду с тобой. — Аргх… — чуть ли не рычит Альбедо, хмурясь и закатывая глаза. Он заебался. — Зачем? Просто скажи мне свой адрес, я дойду сам. — Я бы посмотрел, — усмехается тот, закидывая руку через плечо застывшего на месте Сяо. — Я живу в очень заковыристом месте, поэтому ты фиг туда дойдешь один. О-о, не волнуйся, мне совсем не сложно подождать, походить с тобой туда-сюда и уделить тебе немного времени, — говорит он это Альбедо, а сам почему-то заглядывает в опешившее лицо Цзиньпэна, обворожительно улыбаясь ему. — Ох, да что ты, не стою я твоего драгоценного времени, — раздраженно буркнул Рэйндоттир, в конце проскользнула нотка озадаченности. Он не понимает логику действий Скарамуччи и искренне сочувствует другу, что тому приходиться видеть чужую рожу так близко. — Куда лезешь? — грозно прорычал Сяо, сильно хмуря густые брови, хоть вначале его голос и сорвался на подобие писка. В глазах читалась одна лишь враждебность, ведь в его личное пространство, мать его, бессовестно врывались! Но на донышке золотистой радужки и по-кошачьи суженных зрачков плескались частички страха из-за незнания и непонимания чужих мотивов.       Глаза Скарамуччи были ужасно близко, они были густыми и внутри существовала одна лишь непроглядная темнота. Они сканировали глаза самого Сяо, пытаясь копнуть глубже, заглянуть в душу.       По сторонам послышался множественный шепот, от которого Скарамучча легко усмехнулся, отстранившись совсем, даже отойдя на пару метров. Не дай бог ещё и этого парнишу сторониться будут. — Я сказал, что пойду с тобой, — напоследок кинул он, прощально махая им рукой, быстро ретируясь куда-то сквозь расходящуюся перед ним толпу, провожающую его не самыми приятными взглядами.       Чуть позже он узнал от Альбедо, что идти до дома Е Лань тридцать минут с кепкой, возвращаться столько же, и быстро передумал, молча напечатав художнику свой адрес и удалившись прочь. Рэйндоттир соврет, если скажет, что не был рад этому.       Правда, путь до дома Скарамуччи и впрямь был заковыристый. Альбедо умаялся таскаться по всяким поворотам, иногда забредая в тупики, с достаточно тяжелыми сумками. А когда зашел в подъезд, встретился с проблемой, что он понятия не имеет в какой квартире живет Скарамучча. Пришлось написать, спросить. Тот ответил только спустя несколько минут, нагло заставив художника ждать, предупредив что дверь открыта, что тоже сперва показалось странным.       Альбедо поднимается на нужный этаж, аккуратно дергает за ручку и дверь впрямь с характерным щелчком легко открывается. Он неторопливо, с периодически слышимыми тяжкими вздохами, заносит сумки внутрь, понимая, что хозяина квартиры так и не видать. М-да, вот это гостеприимство.       Квартира выполнена в светлых тонах: серых, белых и иногда чёрных. Похоже, что сделана в стиле минимализма или модерна, но Альбедо больше подозревает, что кое-кому было лень ставить что-то для более уютной обстановки. Серьезно… Помещение казалось пустым, будто совсем новым.       Рядом с дверью стоит напольная вешалка, чем-то напоминающая кактус, чёрный, правда. И студент вешает туда своё пальто.       Полупустой зал-прихожая, достаточно просторная, слева располагается телевизор на стене, стеклянный стол перед диваном цвета асфальта, и молочный ковер из искусственного меха. Справа немаленькая кухня: вместо стола там относительно широкая барная стойка, все столешницы материала чёрного мрамора, похоже, а все шкафчики и тумбочки были приятного светло-серого цвета без каких-либо ручек. Видимо, это были те новые навороченные шкафчики, открывающиеся лишь нажатием.       Где-то в углу стоял книжный шкаф с заковыристыми полками, на которых покоились никому не нужные и явно нетронутые книги, редкие блокноты и стопка бумаг формата А4.       Внезапно, из одной их комнат выполз помятый жизнью Скарамучча. Весь ссутуленный, с сонными, усталыми, будто безжизненными тусклыми глазами, какого-то хрена держащий в руках подушку. Честно, видеть постоянно нарядного однокурсника в домашней одежде, — свободной чёрной футболке и такого же цвета шортах, — с заколотой чёлкой тонким металлическим ободком, из которого выбился один злосчастный волосок, щекочущий лоб, было очень непривычно. Альбедо с недовольной рожей застыл на месте при виде хозяина квартиры, скрестив руки на груди, и сумками за спиной.       Скарамучча всё-таки обратил внимание на пришедшего и явно оживился, рассеянно моргая. Глаза, показалось, вновь обрели свою прежнюю ультрафиолетовую яркость. — Ты уже здесь? — спросил он наиглупейший, по мнению Рэйндоттира, вопрос, неспешно подходя ближе.       Художник лишь разочаровано покачал головой, чувствуя себя здесь не очень комфортно — не любит он огромную пустоту в пространстве. Хотелось больше цветового шума. — А я-то как раз шёл на кухню, думал, успею что-то приготовить для моего нового соседушки, — хмыкает Сёки но Ками с легкой улыбкой на губах. — С подушкой? — скептично выгнув светлую бровь однобоко усмехнулся Альбедо, глядя на растерянно смотрящего по сторонам Скарамуччу, который, судя по всему, сам не заметил, что пришел с презентом.       Темноволосый бьет себя рукой по лбу. Точно. Когда он сползал с кровати в полумертвом состоянии овоща, то случайно захватил с собой подушку, потом совершенно забыв выпустить её из рук. Он совсем скоро плюет на это, бросая подушку Альбедо, предположительно в руки, и, ничего не видя, ничего не слыша, идёт на кухню.       Правда, на полпути ему в затылок смачно так прилетает та же подушка, и он едва ли не падает лицом в пол. Оборачивается с озадаченным выражением лица и понимает, увидев слегка растрепанную прическу художника, что попал не совсем в руки, а в лицо.       Принимает это за вызов, хватает подушку и возвращает отправителю. Светловолосый легко уклоняется, невольно улыбаясь, и бежит прочь к дивану. Скарамучча с довольной улыбкой бежит за ним, подхватывая помятую подушку с пола, прицеливаясь, пока художник что-то там копошился у дивана              Сёки но Ками на что-то на секунду отвлекается, а в него уже летит тёмная диванная, достаточно большая и тяжёлая подушка из рогожки (ткань), также вписавшись в лицо. Ткань сама по себе была грубой, а текстура самой подушки явно не подходила для сна, поэтому Скарамучча остался со слегка красным лицом после неё.       Специально смотрит куда-то сзади Альбедо, чтобы тот отвлекся, и, забыв рассчитать силы, запустил сразу две подушки в полет. Художник не успевает среагировать, от падения на пятую точку его спасает спинка дивана, на которую он успевает опереться.       Скарамучча уже отвернулся, молча начав праздновать свою победу и собираясь пойти уже в кухню, пока Рэйндоттир уже продумал хитрый план отмщения. Тихонько встает на ноги, бесшумно берет одну из подушек и крадучись направляется к однокурснику. Шагов не было слышно, половицы удачно не скрипели, светловолосый от детского азарта аж задержал дыхание, хоть сердце и билось как бешеное из-за небольшой пробежки по квартире от кухни до дивана.       Как только он замахнулся, Сёки но Ками развернулся и остановил руку, схватив за запястье. Каким-то магическим образом повалил вниз, прижав сверху лицом в пол, зарывая руку в светлые, растрепавшиеся мигом волосы, а другой завел руки Альбедо за спину, дополнительно припечатывая коленом где-то в районе поясницы. Щекочущее ощущение на ладони чуть завивающихся к концам прядей, почему-то сбивает с толку. У него внутри что-то взорвалось.       Художник рвано выдохнул когда на него свалился такой вес, протестующе замычав. — Слезь с меня, ты, баран, тяжелый, — сдавленно шипит он, принимая слабые попытки выбраться. Давление на грудную клетку было и дышать становилось тяжелее. — Как грубо, — по-актерски обиженно пробубнил Скарамучча, надув губы, наклоняясь чуть ближе. Сила нажима колена на спину явно увеличилась и светловолосый хмуриться, гневно глядя на Скарамуччу, что было проблематичным, если учитывать, что его голову также активно прижимают к полу. — Слезь, говорю, мне дышать нечем, — чуть охрипшим голосом произносит он, пытаясь хотя бы руки высвободить. — А что если я не хочу? — шепотом спрашивает прямо у чужого уха, щекоча горячим от близости тел дыханием.       Но Альбедо нашел некий выход и, согнув относительно свободную ногу в колене, сильно ударил соседа по костлявой заднице пяткой. Тот слегка вскрикивает и айкает от боли, расслабляя хватку и на волосах, и на руках. Художник выпутывается из собственных конечностей, скидывая с себя тяжелую тушу, наконец вздохнув полной грудью. Прическа ни к чёрту, вся растрепанная, запутавшаяся местами, от небольшого хвостика осталось только название. Он резко снимает чёрную резинку, собиравшую определенную часть волос, которая обычно мешает ему с обзором, слегка ойкая от наверняка выдернутого волоска, и надевает её на запястье.       Берет валявшуюся рядом на полу подушку и практически залазит на потирающего ушибленное место Скарамуччу. Уселся на бедра, сильно надавил на чужие плечи, заставив упасть полностью на спину, и начал беспрерывно бить однокурсника в лицо подушкой. Тот только вначале пытался как-то остановить это дело, но быстро сдался, ощутив, что силы его покинули.       Альбедо даже в какой-то степени начало это нравится, что аж довольная игривая улыбка забралась на его губы, но он быстро одернул себя, перестав избивать лежавшего звездочкой Сёки но Ками, а то был похож на садиста какого-нибудь.       Оба тяжело дышали. Альбедо из-за небольшой физической нагрузки в виде вечного подушечного двигателя вверх-вниз по чужому смазливому лицу. А Скарамучча лежал едва ли в адеквате, лицо красное, глаза от чего-то блестят и пристально смотрят на соседа с какой-то странной растерянностью, рот приоткрыт в отчаянной попытке взять чуть больше воздуха, потому что ране дышать через подушку у него плохо получалось.       Художник только сейчас понимает всю странность их положения. Если бы тут сейчас был кто-нибудь ещё, то он явно не сказал, что у них был подушечный бой. Из-за этих мыслей самые кончики ушей чуток розовеют, что удачно скрылось за светлыми волосами.       Он тут же слезает с чужого тела, поправляя одежду.       А Скарамучча продолжает лежать, размеренно дыша, залипая в потолок. Он давно, точнее никогда, не чувствовал себя так…живо и энергично. Обычно он ведет себя, как овощ, не в силах лишний раз пошевелиться. В животе что-то начало щекотать, будто бы хотелось бессмысленно рассмеяться на месте. Он так и делает. Хватается за живот, на полу чуть сгибается и начинает беззаботно, искренне смеяться, зажмурив глаза, впервые ощущая хоть какую-то легкость в теле, а не тяжесть, сковывающую все движения.       Альбедо застыл на месте, вслушиваясь. Звучало по-другому… Скарамучча, вроде, и раньше смеялся, но это было больше похоже на издевательский хохот, который можно было легко остановить и успокоиться. А тут смех, казалось, искренний от и до, и он не прекращается. Звучит слегка мелодично, певуче, легко, местами похож на девчачье хихиканье, а иногда на задыхающуюся ламу, проскальзывала нотка истеричности из-за того, что остановиться не может. На уголках забавно сощуренных и блестящих веселыми искрами ультрафиолетовых глаз начали скапливаться кристаллы слез.       На губах художника невольно появилась улыбка, чем-то это зрелище напомнило ему о вечно энергичной и жизнерадостной Кли — его сестре. Она очень гиперактивная, носится туда-сюда и любого взрослого под конец дня заставит валиться с ног без сил. Альбедо частенько её щекотал, если другие методы успокоения неугомонного ребенка не работали, и она примерно так же, как и Скарамучча, пыталась защитить живот от щекочущих её ловких пальцев, сжимаясь в комочек, но смеялась звонче и громче него.       Рэйндоттир прячет улыбку и пару смешков за ладонью, отворачиваясь. А затем кашляет пару раз, пытаясь принять серьезный вид. — Может покажешь мне всё полностью? — спрашивает он, прикидываясь максимально недовольным.       Сёки но Ками потихоньку успокаивается, хоть и иногда посмеивается, встает на слегка слабые ноги, смахивая с ресниц слезинки. А затем ведет Альбедо к самой левой комнате, мол, вот твоя.       В комнате ничего лишнего, весь стандартный набор. Рабочий стол, две прикроватные тумбочки по бокам, неплохой по размеру шкаф. Единственное, что смущало, это отсутствие матраса и всех остальный спальных принадлежностей у кровати. На вопрос почему так, Скарамучча попытался отшутиться. — Забыл купить, ты серьезно? — убитым тоном спрашивает художник, скрещивая руки на груди. — У меня вообще гостей не бывает, — оправдывается хозяин квартиры, пожимая плечами. — Да ничего, одну ночь поспишь рядом со мной. Завтра выходной, пойду и куплю. — Нет уж, я лучше на диване, — отмахивается Рэйндоттир, как от мухи, направляясь как-то обживаться здесь. Для начала стоит перенести сумки в комнату, потом разобрать, переодеться, ещё обсудить все детали со Скарамуччей… Господи, сколько же проблем.       Темноволосый на это заявление с усмешкой молча соглашается, следуя за новоиспеченным соседом. Он сначала хотел только наблюдать за тем, как Альбедо выполняет что-либо, но ему быстро наскучило после первой же сумки, и идёт на кухню, думая, что же сварганить своему гостю. — Как относишься к мясу? — как бы невзначай вопрошает Скарамучча, опираясь локтями на столешницу барной стойки, подбирая ладонями щеки. — Ненавижу, — почти моментально буркнул в ответ светловолосый довольно громко, чтобы его было слышно из другой комнаты. — А что?       Не слишком интересный для Альбедо вопрос остался без ответа, а ему и не особо до этого.       Через два часа он наконец выбрался из комнаты. Разгрузил сумки с одеждой и прочим, переоделся, переставил пару вещей под свой лад и даже немного успел поделать очередной реферат, но его прервало резко напомнившее о себе чувство голода.       Пошел на кухню, надеясь на наличие какой-нибудь еды быстрого приготовления у Скарамуччи в холодильнике, а заодно и наличие его самого, ведь им нужно поговорить об оплате и тому подобном… Он учуял какой-то вкусный запах тушенной рыбы. Заинтересованно выглянул из-за угла, наткнувшись на спину Скарамуччи в фартуке. — Что ты делаешь? — спросил Альбедо, прекрасно ощущая, как от манящего аромата еды начинает тихонько урчать живот. — Готовлю, — логичным ответом одаривает его Сёки но Ками, взяв деревянную лопатку. — Ты вовремя, я уже всё. Садись.       Буквально минута и перед Альбедо оказывается интересное, раньше ему неизвестное блюдо в глиняной, тоже красивенькой миске на небольшой ножке с очень интересным дизайном — снаружи она тёмно-коричневая с нарисованными на ней различными волнистыми линиями и цветками сакуры, выполненными в ореховом цвете, а внутри она приятного красно-кораллового цвета. Явно ручная работа.       Но самое главное тут еда. Крупно порезанный, очищенный от кожи тушенный редис и порезанный на также крупные квадратики лосось, они напитаны бронзовым, красиво переливающимся бульоном. А затем рядом приземлилась небольшая чашка с рисом.       Художник смотрит на это добро едва ли не с разинутым от шока ртом. Он изумленно смотрит на самодовольно улыбающегося парня перед собой, ведь был уверен, что у того уровень готовки кончается на яичнице.       Скарамучча чувствует себя прекрасно. Именно ради этого выражения лица он стоял у плиты, переборов свою лень и часто появляющееся желание просто бахнуть какие-то бутерброды. Снимает с себя фартук, быстро промывает руки и ставит забытый чайник, чувствуя, как весь пропах чёртовыми японскими специями и всякими приправами. Мимолетно спрашивает у соседа «Чай или кофе», сам наливая себе побольше заварки, чтоб чай вышел чернее ночи и крепче кремня. Получив ответ, темноволосый, чуть поморщившись, налил Альбедо чай с одной ложкой сахара.       Усевшись, бесчувственно пожелав друг другу приятного аппетита, они начали есть. Альбедо старательно пытался сдерживать мычание от превосходного вкуса, который, казалось, был ещё насыщеннее после тяжелого дня с переездом. А Скарамучча непрерывно глядел на художника, так и ожидая, пока тот сорвется и вслух согласится, что блюдо и впрямь вышло божественным. Честно сказать, он сам от себя такого не ожидал. Не зря таки недавно ходил в магазин за нормальными продуктами.       Рэйндоттир прикрывает глаза, удивляясь тому, как сбалансированно редька впитала привкус тушенной рыбы и бульона, не теряя собственный пикантный, чуть острый, но сладковатый вкус. — Я нигде прежде не встречал ничего похожего, как называется? — интересуется он, закинув в рот горсточку свежего риса. Не каждый день встретишь сочетание лосося и редьки в одном блюде. — Рагу из редьки и рыбы, — хмыкает в ответ Скарамучча, хлебнув крепкого чая. — Инадзумское, — с едва различимым холодом в голосе добавил, чуть мрачнея. — Точно, — внезапно вспомнил Альбедо, отрываясь от еды. — А что насчет оплаты? Там…поделить аренду напополам? — Это моя квартира, — непринужденным тоном произносит Скарамучча, крепко зажав кусок рыбы металлическими палочками для еды. У Альбедо некоторые вопросы сразу отпали, но появились другие, а на лице отобразилось легкое удивление. — А…Но… — у художника не находилось нужных слов, чтобы его возмущение по этому поводу не казалось глупым. Как бы… Ему очень не нравится тот факт, что он будет жить у Скарамуччи за просто так. Висеть на чьей-либо шее он ненавидит больше всего, тем более на этой. — Платить будешь рутинными делами. Покупка продуктов, мытье посуды, вот это всякое, — равнодушно объясняет тот, отправляя последние крупинки риса себе в рот и выпив остатки бульона. — Но-о, если тебе так неудобно, — решает добавить он, заметив сильную растерянность соседа. — То можешь платить часть коммуналки.       И тут Альбедо призадумался. Он хоть и ненавидит всей душой быть у кого-нибудь в должниках, но сейчас у него крайне неустойчивое финансовое положение… А Скарамучче, судя по всему, очень плевать на разделение оплаты коммуналки пополам. Он ещё раз взвешивает все за и против, после чего неохотно мотает головой в отрицательно жесте.       На это Сёки но Ками лишь усмехается, берет опустевшую от еды посуду и кладет в мойку, потягиваясь. Спина отзывчиво хрустнула, отчего он еле слышно чертыхнулся матом себе под нос.       Он смотрит на настенные часы, время только подошло к раннему вечеру, а его тело вновь, как и во все предыдущие дни, разрывается от тяжести, из раза в раз заставляя прилечь на кровать без сил на движение, никак не смыкая глаз, и только с наступлением полной темноты он встает, чтобы пойти и выпить таблетки, после проваливаясь в глубокий искусственный сон.       Скарамучча махнул головой, чтобы сбросить воспоминания всех прошлых скучных, напоминающих день сурка, дней. Он допивает остатки особо терпкого чая, слегка хмурясь. Количество его перепадов настроения в последнее время увеличилось. — А сколько я могу жить у тебя? — внезапно для Сёки но Ками раздался ещё один вопрос в полной тишине, от которого он слегка дернулся. — Ну, сколько захочешь, — безразлично пожимает плечами, будучи совершенно не против, ведь даже ему иногда нужна компания. Вот, например, как сейчас. Альбедо отвлекает от любых других мыслей, неважно, деловой диалог это или просто звуки активной деятельности в соседней комнате. Само понимание, что в квартире есть кто-нибудь другой, уже немного отгоняет желание завалиться на кровать и лежать мертвым трупом. — Чего так щедро? — с подозрением спрашивает Альбедо, щурясь. — Я же говорил, человек добрый, — ухмыляется темноволосый, облокачиваясь боком на барную стойку, за которой сидел художник, что медленно допивал свой чай. — Да ну? — фыркает он, явно не удовлетворенный столь извилистым ответом. Встает со стула, обходит барную стойку и Скарамуччу, глядя прямиком в чужие лисьи глаза с явным недовольством, после чего оставляет кружку в мойке, собираясь идти к себе в комнату.       Сёки но Ками открывает рот ровно на две секунды, но быстро захлопывает обратно, не найдя всё-таки правдивого ответа. Причины не было, просто захотелось пригласить Альбедо пожить у него и всё. Ему лень разбираться даже в себе, а в этом тем более. Он махнул рукой в воздух, закатив глаза.       Альбедо прикрывает дверь в…свою комнату, шумно и облегченно выдохнув. Всё же, этот день не так плох. И Скарамучча, пожалуй, может быть спокойным и менее бесячим. Наверное, это только дома, а в университете этот цирк продолжится…        Он хотел было устало упасть на кровать, но краем глаза заметил оставленный на полу рюкзак и вспомнил, что забыл вытащить самое важное. Быстрым шагом подходит к вещи, заглядывает внутрь, с характерным звуком расстегивающейся молнии открыл достаточно большой карман, достал оттуда приличной толщины прозрачную папку с различными бумагами внутри. С теплотой улыбнулся самому верхнему листу — рисунок, который был нарисован Кли в последнем письме.       Открыл пока пустующий выдвижной ящик в рабочем столе, с особым трепетом положил папку туда, задвинул обратно и свалился на стул. Как вспомнит, насколько перепугался, что все письма будут потеряны, так сразу хочется посмеяться с себя.       Лениво вытаскивает телефон из кармана домашних штанов, вспомнив ещё кое-что. Полминуты листает свои контакты в поисках добавленных людей на букву "Д", жмет иконку сообщений и быстро начинает строчить Джинн.       Он предупредил, объяснил ситуацию с квартирой, и скинул новый адрес в большом одном сообщении. Почему же Джинн не может "отчитываться" как дела у Кли через сообщения? Потому что это личная просьба Альбедо, немного старомодная, но, по его мнению, хранить и читать написанные от руки письма лучше, чем открывать чат в телефоне, листая все нематериальные и, по ощущениям, бесчувственные сообщения, если захотелось перечитать что-либо.       Делать ничего не хотелось, даже недоделанный реферат так и висел у него на экране. Он со вздохом клацает мышкой, откладывая телефон, уверенно нажимает на "Сохранить", после чего на красный крестик и "Завершение работы". Ноутбук гудит ещё как пару секунд и выключается, а художник думает чем заняться, чтобы не умереть со скуки.        Поворачивает голову и смотрит на зардевшее в окне небо. Так непривычно после лета. Хоть это только и начало осени, всё же привыкаешь долго к тому, что темнеет раньше, а дни короче. Немного помялся на месте, пытаясь разглядеть постепенно опускающийся за землю золотой диск. Ох, как жаль, что его окно не открывает вид на само солнце.        Рука потянулась за блокнотом на краю стола. Он резво обхватил простой карандаш ловкими пальцами, аккуратно и неспешно вырисовывая мягкие черты детского профиля. Слегка пухлые щёчки, вздернутый носик, растянутые в улыбке губы и заостренные к концам ушки. Вот такая особенность у Кли — уши, как у эльфа. С любовью рисует такие родные, большие, полные искр радости глаза. Плавными движениями руки выводит на бумаге приевшуюся прическу: два низких хвостика по бокам. На макушке образуется картуз, украшенный четырехлистным клевером и парой перьев. Постепенно вырисовываются ручки, соединенные вместе, будто держащие что-то круглое.       Перед лазурными глазами сейчас находится только бумага и рисунок, но, подкоркой сознания заметив, что нечто тёмное, опускающееся на комнату одеялом мрака, начинает загораживать обзор, свободная рука потянулась за настольной лампой, чтобы включить. В разуме, как кассета с записанным видео, начали проигрываться все счастливые воспоминания и моменты с дорогой сестрёнкой в Мондштадте.       И вот, когда с мелкими деталями покончено он начинает рисовать круг в её руках. Карандашом штрихуя линиями в определенных местах, чтобы было подобие лучей света, исходящих от сферы, зовущейся солнцем.       Альбедо крупно вздрагивает и резко поднимает голову, когда слышит, что дверь в его комнату приоткрылась. Из щели выглянула тёмная макушка и заинтересованный, как у кота, взгляд. — Я стучал три раза, почему не отвечал? — без особых претензий в голосе спросил Скарамучча, открыв дверь пошире. Он выглядит помято. — Рисовал? Ладно, неважно, уже спать надо.       Художник растеряно моргает, осматриваясь. Он понятия не имеет сколько времени, но в его комнате полный сумрак, а за окном глубокая ночь. Откладывает карандаш, потирая виски. — Уверен, что будешь спать на диване? — с усмешкой спросил, пропуская вставшего со стула Рэйндоттира через дверной проход.       Альбедо уже раскрыл рот, чтобы ответить положительно, но как только вышел в зал, то его осенило. А диван-то какой-то маленький. Он туда не поместится. — Подушку, если что можешь взять у меня в комнате, — добавляет Сёки но Ками, но, заметив чужое негодование, вопросительно замычал. — М? Что-то не так?       Студент щипнул себя за переносицу, шумно выдыхая. Всё-таки прийдется… Ладно, это не так уж и страшно.        После чего молча разворачивается, проходит мимо соседа и бесцеремонно идет в чужую комнату. Тот молча решает наблюдать за фигурой, тихонько плетясь следом. А когда светловолосый  присел на край кровати, брови Скарамуччи слегка подлетели, но он, как и прежде, предпочел умолчать.        Рэйндоттир хмуро взглянул на Сёки но Ками, отползая на другой конец двуспальной постели. Хозяин квартиры жмет плечами, рукой показывает, что сейчас вернется, и быстро уходит куда-то вглубь темного коридора.       Художник натягивает легкое и не совсем теплое одеяло, вероятно летнее, на себя, переворачиваясь на бок, к окну. Слышит шаги, а затем матрас прогибается под чужим весом.  — Я, если что, очень крепко сплю. Можешь свободно расхаживать по дому, если потребуется, — предупреждает он, глядя на спину Альбедо. Темноволосый чувствует, как веки стремительно тяжелеют после выпитых таблеток, что помогают ему уснуть, а то он бы мучился от жестокой бессонницы годами. Голова блаженно падает на подушку и он, закрыв глаза, ощущает любимую легкость в теле и быстро падает в царство Морфея.