Энциклопедия жизни

— Одевайся. — Что? — опешил Скарамучча, оглядывая себя. Вроде не голый. — Одевайся, говорю, — воодушевленно вторил Альбедо, с горящими глазами соскакивая с дивана. — Мы идем на улицу, — решает пояснить и сбегает в свою комнату переодеваться в более тёплую одежду.       Темноволосый пару секунд стоит где-то в прострации, а затем лишь жмет плечами, уходя выполнять чужую просьбу. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы Альбедо не сидел на одном месте, смотря в одну точку на протяжении продолжительного времени, как когда-то делал он сам.       Натягивает голубой вязаный свитер с высоким горлом поверх домашней футболки, а также чёрные утепленные штаны. Слышит выкрик Альбедо надеть дополнительную пару носков, про себя задается вопросом зачем, но слушается. После чего выходит, снимает с вешалки серо-коричневую парку и надевает на себя, терпеливо ожидая соседа.       Выходит Альбедо в чём-то похожем. Поверх домашней футболки белого цвета он накинул бежевый кардиган и сменил штаны. Тепло обвязал клетчатый шарф вокруг своей шеи и надел укороченный светлый пуховик.       Оба спешно обуваются, забывая про шапки напрочь, и, миновав лестницы в подъезде, выходят на улицу. Погода лучше, чем ожидалось. Мороз совсем легкий, почти не чувствуется, даже ветра нет. Одна лишь температура немного низкая.       Солнце уже почти закатилось за горизонт, утягивая за собой последние алые оттенки, заместо них натягивая на небосвод тёмно-синее покрывало с редкими звездами.       Рэйндоттир даже приободряется, в предвкушении широко улыбаясь и втянув носом воздух. Будучи полон энергии он тянет Скарамуччу за рукав в каком-то направлении, идя быстрым шагом, видит только цель, не видя препятствий. — Так, куда ты меня ведешь? — растерянно спрашивает сосед спустя пять минут похода в никуда, оглядываясь по сторонам. Он не узнает этот путь. — Ну, явно не на расстрел, — посмеивается Альбедо, продолжая идти чуть быстрее и спереди Сёки но Ками на пару шагов, потому что кое-кто не хочет тратить силы и равняться со светловолосым. — Ничего криминального, просто каток. — Каток? — тихо повторяет тот, чуть хмурясь. — Я кататься не умею. — И что такого? Научу, — качает головой художник, не сбавляя ход. Душу охватило такое детское ожидание, что он невольно вспомнил Кли, которая примерно так же тащила его за руку в парк аттракционов. Хочется глупо рассмеяться. — Я, скорее, мешаться под ногами буду, — упрямо бурчит Скарамучча, наконец решаясь чуть ускориться, чтобы поравняться с соседом плечами. — Ни разу не выходил на лёд. — Не будешь ты мне мешать, — тоже хмурится он, про себя удивляясь. Прямо ни разу не выходил на лёд? Впервые видит таких людей, но это вдвойне увеличивает его интерес к персоне Скарамуччи, поэтому ничуть не унывает, не жалеет его. — Нет, Бедо, я правда не могу… — продолжает отнекиваться Сёки но Ками, выдавая в голосе некое сомнение. Он очень боится. Не льда, конечно, а того, что будет обузой в чужих глазах. Будет выглядеть нелепо, падая на каждом шагу. Или боится того, что Альбедо в какой-то момент поймёт, что учить его бесполезно, поэтому уйдет разочарованно.       Рэйндоттир чуть замедляет шаг, вглядываясь в поникшее лицо соседа. Отпускает рукав парки, берет ледяную ладонь в свою тёплую, сцепляя их в замок. Ободряюще улыбается, всем видом показывая, что ему кристально плевать, в чём там Скарамучча не уверен. Он эту неуверенность сотрет с бледного лица навсегда! А затем молча продолжает идти, чувствуя, как рука сжимается чужой.       Темноволосый кратко вздыхает, выпуская изо рта облачко пара. Сдался. Будь, что будет. Лучше плыть по течению, чем никогда не познать удовольствие катания на льду, умирая в сомнениях.       Спустя двадцать минут беспрерывной ходьбы прямо, Сёки но Ками видит вдалеке что-то необъяснимо красивое. Каток.       Полумрак уже успел опуститься на землю за время их пути, и их спутниками являлись редкие фонари по сторонам широкого тротуара. Солнце полностью скрылось, а полная Луна уже слегка выползала с северо-востока, освещая молочным и ненавязчивым светом спящие души. Именно поэтому обилие света со стороны катка заставляло жмуриться даже на приличном расстоянии.       Альбедо щурится, чтобы опознать местность, потому что забыл надеть линзы или очки. Улыбается, когда видит каток, таща соседа в ту сторону.       Скарамучча, видя всё вблизи, в изумлении приоткрыл рот. Гирлянды с шариками, излучающими тёплого оттенка свет, накрывали каток словно паутиной, крепясь на замотанные в чёрных проводах столбы, стоящие по периметру катка каждые пять метров. Деревянная ограда, ничем не примечательная, но всё равно вписывающаяся в картину. Величественная арка с китайскими иероглифами на входе. Плотные коврики повсюду, создающие некое подобие тропинок для коньков. Красочная и такая же деревянная стойка регистрации, обвешанная красными фонарями и поясняющей табличкой сверху, где люди берут прокат, билеты и так далее. Где-то в стороне есть пара ярких киосков с китайской едой и горячими напитками, завлекая уставших после катания людей. Какофония различных голосов сливается с приглушенной и спокойной музыкой на катке.       Место, похожее на сказку. Место, куда он когда-то в детстве хотел попасть, но бросил эту затею, посчитав её глупой. Забытая детская мечта заставила предвкушающий трепет в груди очнуться.       Альбедо смотрел на чужой восторг с определённой нежностью. Мечтательно вздохнул, мысленно прося прощения за то, что сейчас отвлечет соседа. — Скар, у тебя какой размер? — спрашивает, чуть сжимая руку в своей. — Ноги, — решает пояснить, потому что Сёки но Ками сперва вздрогнул от неожиданного вопроса, а потом недоуменно смотрел на светловолосого, не понимая, что тому от него надо. Мол «Размер чего? Чл- — Тридцать восемь.       Рэйндоттир кивает, тянет соседа к стойке регистрации практически без очереди, потому что время позднее, быстренько договариваясь с вежливо улыбающейся женщиной. — Два часа на двух человек, — выпячивает указательный и средний палец, показывая количество. Вдруг по-английски не понимает…       Женщина кивает, клацая кнопками на чём-то, скрытым за стойкой. Так же на английском, но с сильным акцентом спрашивает коньки на прокат или с собой, Альбедо отвечает, что первое, сразу называя размеры.       Она протянула им билеты, попросив подождать немного, скрылась за дверью.       Поблагодарив женщину, Альбедо, с сожалением отпустив чужую ладонь, взял две пары коньков в руки, кивком указывая на свободную скамейку.       Скарамучча плюхается на твердую поверхность, вновь поднимая сощуренные глаза на очень завораживающие гирлянды. С выдохом выпускает изо рта облачко пара, наблюдая, как он растворяется в воздухе. Крупно вздрагивает, резко опустив голову, когда его щиколотки касается обжигающая рука. — Извини, — моргнув, бубнит Альбедо, прочувствовав под пальцами как сильно сосед вздрогнул. Странно. А это ведь не в первый раз. — Хочу помочь тебе со шнуровкой, а то вряд ли ты встречался с чем-то таким, — поднимает один конек с длиннющей шнуровкой, которую непонятно как завязывать. — Да, спасибо, — сдавленно кивает он, от чужого жеста сердце почему-то забилось чаще.       Рэйндоттир опускается на корточки, засовывая ногу Скарамуччи в конек с максимально расслабленными шнурками. Начинает ловко затягивать шнуровку, начиная с самого носка, периодически поднимая вопросительный взгляд на Сёки но Ками, как бы спрашивая не слишком ли туго. Довольно быстро заканчивает с первой ногой, плотно фиксируя щиколотку. — Хочу поинтересоваться, — вдруг начинает он, заставив Скарамуччу оторваться от странных мыслей по поводу того, что Альбедо практически сидит между его ног. — Только сейчас заметил, что ты часто вздрагиваешь при внезапном прикосновении. Это просто от неожиданности или…причина в чём-то другом?       Темноволосый смаргивает с глаз какую-то мыльную пелену, старательно отводя взгляд от светлой макушки. Чувствует, как лицо пылает жаром из-за ракурса и возникшего желания зарыться рукой в волосы и… Нет! Стоп, придержите коней! Так, вопрос.       Причина его вздрагиваний? Он уверен, что это каким-то образом связано с матерью и её жаждой избить бедного ребенка, который, повзрослев, ужасно не привык к прикосновениям любого рода, в принципе. Но не хочет подобным рассказом портить вечер или, того хуже, понизить хорошее настроение Альбедо, подняв не самую приятную для непринужденных разговоров тему. Тем более, тогда Альбедо наверняка посочувствует ему, начнет жалеть, а Скарамучча этого не очень хочет. Да и просто не хочется говорить о таком. — От неожиданности, — наверное, врёт Сёки но Ками. Потирая свои потеплевшие от не самых пристойных раздумий щёки.       Художник быстро заканчивает с чужими коньками, тут же принимаясь за свои. Чуть мотает ступней в воздухе, проверяя на плотность и встает, протягивая руку Скарамучче. Тот, немного упираясь одной рукой на скамейку, а другой принимая помощь, тоже поднимается на негнущихся ногах. Как можно ходить на лезвиях?       Стараясь как можно меньше опираться на Альбедо, ковыляет по коврикам, уже боясь. Если даже без скольжения так тяжело ходить, то как люди вообще катаются? Ото льда в метре уже веет холодом… Ух, лишь бы он задницу не отморозил, когда упадет. — Я вперёд, — предупреждает Альбедо, продолжая мягко придерживать Скарамуччу за бок и за руку, спиной вперед ступая на каток, выглядя так уверенно, словно он родился прямо здесь.       Сёки но Ками также опустил две ноги на лёд, тут же чуть не навернувшись назад. Благо, светловолосый успел среагировать и притянул к себе в недо-объятия. Держит соседа близко к себе, смотря назад через левое плечо, катит их чуть в сторону от входа.       Скарамучча стыдливо стискивает зубы за своё неумение. — Так, топ три главных правила для новичков, — Альбедо с заумным видом поднял вверх три пальца, загибая каждый по очереди, пока Скарамучча отчаянно схватился за деревянный бортик. — Первое, не ходи по льду, а скользи. Второе, не стой на ровных ногах, слегка сгибай колени, но не слишком. Третье, не бойся упасть. И…четвертое, знай, что я всегда тут и придержу, если что, — подбрадривающе улыбается, замечая полный сомнения взгляд утрафиолетовых глаз. — Катайся…ёлочкой, вот так, — отталкивается рукой от ограды, чтобы показать.       Пару раз едет туда-сюда перед внимательно наблюдающим Скарамуччей, грациозно переставляя ноги, пристально смотря на чужое выражение лица. Сёки но Ками на миг отводит взгляд, чтобы посмотреть на свои ноги, на пробу двинувшись вперед, следуя примеру Альбедо, до побелевших костяшек вцепившись в бортик. Неправильно переносит центр тяжести, поэтому опять чуть не падает, но уже вперёд.       Хмурит брови недовольно, потихоньку начиная беситься, потому что ничего не выходит и катание на коньках намного сложнее, чем кажется со стороны. — Не расстраивайся, у нас полно времени, — оптимистично отмахивается Рэйндоттир, вновь подставляя свою руку для поддержки. — Не отпущу ни на миг, обещаю. — Какие мы благородные, — нервно хихикает Скарамучча, на подрагивающих ногах отталкиваясь от ограды, потому что Альбедо, чёрт эдакий, стоит в паре метров от него. С широко расставленными в стороны руками и напряженным телом медленно подъезжает к соседу, рассекая лёд с еле слышным шорохом.       Темноволосый начал стоять более-менее уверенно с поддержкой только спустя час. Потерял страх падения после того, как упал на задницу пару раз, не понимая как тормозить. А Альбедо обещание сдержал — за руку держал, но это от падения не спасло. Они оставили куртки на скамейке рядом со своей обувью, потому что стало душновато от физической нагрузки.       Один раз они чуть не сбили какого-то ребенка, чьи родители со стороны наблюдали за неумело катающимся мальчиком. Альбедо, как обычно, ехал спиной вперёд, ведя Скарамуччу на себя за две вытянутые руки, буквально таская его, поскольку тот тогда ещё боялся скользить самостоятельно. Ну и так вышло, что никто из них не заметил низкорослого мальчонку, сбив с ног. Дитя больно приземлилось на поясницу, аж заплакал. Потом штук тридцать извинений со стороны Альбедо родителям, а Скарамучча, видимо, решил поддержать ребенка и тоже упасть на твердый лёд, пока сосед отвлекся на искупление вины. — Уже намного лучше, ты быстро учишься! — довольно улыбается Рэйндоттир, после того, как по просьбе отпустил чужие руки. Скарамучча медленно и чуть дерганно сделал немного широкий круг вокруг светловолосого. — Устал? — Малость, — качает головой, выдыхая. Хотя б какой-то результат часовых страданий.       Художник на секунду задумывается, а затем кидает нежный взгляд на родное лицо Скарамуччи. Учтиво улыбается самыми краешками губ, оттолкнувшись носком конька ото льда, встав прямо спереди соседа, на расстоянии двух шагов друг от друга. Прикладывает руку к сердцу, слегка опуская корпус туловища, исподлобья глядя на Скарамуччу с неким приглашением. Вытягивает другую руку вперёд, терпеливо ожидая без слов.       Темноволосый слегка опешил, недоуменно склонив голову набок. Послушно кладет свою ладонь в чужую, слегка ойкая, когда его резко притягивают к себе.       Альбедо осторожно кладет одну руку на талию другого, вытягивая их сцепленные руки в сторону. Одобрительно кивает, когда озадаченный сосед укладывает свою ладонь на его плечо. Мягко шепчет «Расслабься», когда видит промелькнувшее сомнение на бледном лице, и скользит вместе с Сёки но Ками.       Блаженно прикрывает глаза, вслушиваясь в приглушенную спокойную, мелодичную китайскую музыку. Любимая легкость окутала тело, а на душе стала спокойно, как никогда. Холод от чужих рук на коже почти не чувствуется, не отталкивает, а наоборот, заставляет ощущать, как сильно его тянет к Скарамучче.       Он растворяется в этих чувствах, хочет как-нибудь запечатлеть этот хрупкий момент на бумаге, чтобы воспоминание осталось с ним навсегда. Не замечает как набирает темп на льду, активно переставляя ноги, рассекая морозную поверхность с характерным звуком, что так приятен слуху. Не выпускает соседа из крепкой хватки, кружа в неком подобии танца.       Именно Алиса подсадила его на любовь к этому занятию. Узнав, что он ещё ни разу не катался на коньках, она так удивилась и сразу потащила в закрытый каток. Было потрачено много времени там, много усилий и много-много приятных воспоминаний. Беззаботный смех, промокшие штаны и покрытые синяками колени, а также такая простая и непринужденная атмосфера, которую он не забудет, наверное, никогда.       Открывает глаза, когда Скарамучча в его руках заметно расслабляется, пытаясь равняться с ним. Они наматывают круги по всему катку, танцуя вальс на коньках, умело минуя редких людей. Улыбаются друг другу так глупо и так счастливо, с одинаковым восхищением и безграничной нежностью в глазах, которую видят только в чужих глазах, но не в своих.       Альбедо просто не может не улыбаться широко и мягко, глядя на Сёки но Ками. Яркие глаза, слегка прищуренные из-за легкого потока ветра от набранной скорости, смотрящие на него так обворожительно, так тепло. Слегка порозовевшие от холода щёки, искренняя улыбка самыми краешками слегка сухих губ. Растрепанные тёмно-фиолетовые волосы, очаровательно падающие на лицо.       Сердце невольно забилось чаще, а из груди вырвался влюбленный выдох, по-другому его никак не назвать. В мыслях крутятся одни лишь бесчисленные комплименты в чужую сторону.       Скарамучча чувствует себя глупо, потому что правда умиляется тому, как прекрасно выглядит Рэйндоттир. До краев наполненные нежностью лазурные глаза, смотрящие прямо в его. Непослушные русые волосы, большая часть которых давно выбилась из слабой мальвинки, лезли в лицо. Тёплые руки, держащие его собственные столь бережно, столь осторожно, но так уверенно. Руки, что, по ощущениям, могут согреть даже сердце, даже душу, каким-то образом дотянувшись. Алые щёки из-за интенсивных движений, ничуть не портящие образ. Мягкая улыбка до ушей, за которой словно кроется что-то большее, будто она ведает о чём-то ещё, невысказанном вслух.       Альбедо выглядел так счастливо, так восторженно, как будто смотрит на самый красивый экспонат в музее. Альбедо светился, купаясь в положительных чувствах, упиваясь ими. От этого у Скарамуччи смешанные чувства. С одной стороны ему кажется, что такого многозначительного взгляда он не заслуживает, а с другой он чувствует себя настолько, блять, радостно за все эти двадцать лет его жизни, что хочется позорно расплакаться на месте. Даже успевает испытать мелкое чувство вины за то, что, как ему кажется, не может смотреть на светловолосого такими же глазами — живыми и нежными. Но почти не успевает, потому что его прижимают ближе.       Художник приостанавливает танец, кружась на одном месте вместе с Сёки но Ками в объятиях. Сейчас его переполняет столько разных чувств: вдохновение, восхищение, счастье, веселье, спокойствие, гармония и что-то ещё, что-то новое, но не менее приятное. Любовь — чувство, которое он никогда прежде не замечал за собой, но принимает его, как само собой разумеющееся.       Отстраняется и бегло чмокает застывшего Скарамуччу в лоб. Тот тут же дергается, поднимает нечитаемый взгляд и очаровательно смущается, отворачиваясь. Рэйндоттир чувствует, как горят собственные уши, поэтому прекрасно всё понимает.