***
— Боже… — Тилль, зажав рукой рот, откинулся обратно на всхлипнувшую от этого дверцу кабинки. Та жалобно затрещала, готовая не выдержать под таким-то весом, но осталась стоять, позволив Тиллю бессильно на себя опереться. У того откровенно подкашивались ноги, а руки потрясывались. Настолько яркого оргазма он не испытывал тоже довольно давно. Где-то внизу сплевывала в унитаз Флаке. Думается, шутку про богатую калориями сперму она бы не оценила. — Я что, в раю? — Тилль тихо и сдавленно хохотнул, и впрямь, видя перед глазами слепящий белый свет от потолочных ламп. По виску скатилась капелька пота. Нет, в раю точно не так хорошо, как здесь и сейчас. От расслабленности у мужчины попросту отключилось все, что только могло. Он мог лишь с трудом стоять и каким-то неимоверным усилием заставлять себя молчать. На руке даже осталось пару прикусанных отметин — настолько пришлось постараться. В голове клавишницы, на удивление, не было абсолютно пусто, как обычно это бывает во время сильного возбуждения. О, да, она была очень возбуждён, почти до боли, и если бы сейчас не стоял на коленях, то определённо дрожала бы так, что не смогла оставаться на ногах. Мысли о том, что она смогла доставить своему мужчине удовольствие, которого тот так долго лишался по её, Кристины, вине, даже не требуя восполнить этот момент хоть как-то, пьянили и заставляли фиксировать детали. Будто она смотрела на всё со стороны, подмечая каждое движение и имея возможность сделать точно так, как надо Тиллю, не концентрируясь на собственном несовершенстве, от чего даже не было привычной неловкости за такой нелепой себя. Это ощущение долгожданного нарушения устоявшейся за месяцы системы совершенно сносило голову, поэтому сплёвывая вязкую субстанцию, девушка даже не совсем решила, что же ей дальше делать с собственной физиологией, которую она настойчиво привыкла игнорировать во всех сферах. — Флаке, ты там жива вообще? — Тилль смахнул со лба пот, что было абсолютно бесполезно, ведь ладони были точно такими же влажными. Забавно, он даже после концертов не чувствовал себя таким уставшим. Сдает позиции? Честно сказать, в данный момент Тиллю было плевать с высокой колокольни. Он определенно терял форму, но, если это стоило такого! Мужчина мог лишь счастливо вздохнуть. Ему было хорошо, насколько вообще может быть человеку. Где-то внизу слабо прошебуршали, подтверждая, что Кристина тоже была жива. Тилль опустил голову, натыкаясь взглядом на подслеповатые глаза и собственный живот. А, похоже, что в процессе Флаке и рубашку несколько расстегнула. Захотелось спросить, доставило ли это Кристине дополнительное удовольствие, но тут Тилль внезапно вспомнил, что удовольствие было исключительно односторонним. И, скорее всего, любимая сейчас испытывала не слишком приятные ощущения из-за тугой спирали и влаги между ног. — Тебе помочь? Из-за своего коленопреклонного положения и отсутствия очков, поднявшая голову Флаке практически не видела черты лица вокалиста. Зато взгляд очень хорошо различал тёмные жёсткие волоски, сбегающие дорожкой вниз по несколько располневшему, да ещё и набитому плотным обедом животу любимого, который всё ещё пытался отдышаться. Безумная мысль как-то сама заняла основную часть сознания, в конце-концов, её странность принята, раз они оба сейчас находятся в этом положении именно из-за, казалось бы, не возбуждающей, а вполне обычной ситуации. Но, того факта, что озвучивать своё желание вслух было стыдно — это не отменяло. — Ты… Можешь, ну, просто не смотреть на меня, как обычно, понимаешь? И… Ничего не делай, я просто, ммм, немного прижмусь к тебе?.. — это Тилль может на многотысячные стадионы говорить прямо о своих фетишах — она, Кристина, нет. Даже наедине и самому близкому человеку. — Глаза закрыть? — Тилль несколько удивился, но послушно выполнил это. То, что он все еще стоял со спущенными брюками, конечно, немного напрягало, но в кабинку вроде бы никто не собирался ломиться… Потому он крепко зажмурился и замер, впрочем, не совсем понимая, что от него хотят. Стоять так было неуютно, еще и дверца опасно поскрипывала… Когда возбуждение прошло, к Тиллю вернулось привычное смущение. Даже захотелось поскорее все закончить, но Кристина… Ради неё можно было и потерпеть. Мужчина несколько напрягся, втянув живот и попытавшись дышать тише, что было бесполезно. — Расслабься, — голос клавишницы всё ещё раздавался снизу, что, на удивление, не мешало ему звучать командно, — не съем же я тебя, — хотя, если бы Линдеманн мог видеть её почти хищное выражение лица, то мог бы усомниться. Кристина на самом деле не торопилась подниматься с колен, лишь приблизившись к полному животу любовника, вновь опаляя его дыханием, что совершенно не помогало Тиллю прислушаться к твёрдой просьбе, прозвучавшей раньше. Лоренц повела носом по столь выделяющейся полосе волосков, вдыхая запах родного тела. Как же она, оказывается, скучала по близости! На этот раз она концентрировалась на своих собственных ощущениях: кончик носа скользил ко впадинке пупка, длиннопалая ладонь, обжигая прохладой, прижималась к оголённому и немного потному торсу, медленно и достаточно чувствительно, но без причиняющего неудобство нажима, вела вверх, почти к груди, оглаживая тело, с наметившейся за последнее время жировой прослойкой, покрывшей твёрдый пресс. Она готова была кончить от одной только мысли, что это, практически её рук дело. Поэтому неудивительно, что как только она разделалась со своей ширинкой, вставляя пальцы просто сдвинув белье, хватило буквально нескольких движений, прежде чем Крис облегчённо застонала, так и не отнимая другую руку от тела любимого. А тот даже вздрогнул от звука этого полного удовольствия стона, который Кристина и не собиралась скрывать. Кажется, в этот момент, пусть Тилль и не мог её видеть — а слово не смотреть на Флаке он держал — но нелепый нескладный и откровенно смешной большую часть времени человечек стал кем-то или чем-то абсолютно другим. Будто бы и не собой даже. Её руки, такие неуверенные, сейчас были готовы вертеть Тиллем по своему желанию. И не сказать, чтобы тот был против. Невольно мужчина вспомнил то, что было лет шесть-семь назад. Когда Кристина еще имела относительное психическое здоровье. И как они страстно целовались на узком диванчике в кухне, и как были так счастливы, как не могут быть люди на Земле. Столько времени прошло, столько случилось и забылось, а тот момент, когда худые руки так же ласкали его, а громкие стоны неприлично оглашали квартиру — на них жаловались соседи — Тилль так и не забыл. Только тогда он весил килограмм на десять меньше. Мужчине вокруг захотелось расхохотаться. Да если вернуть эти воспоминания, вернуть себе свою, свою Флаке стоит такую малость, как внешний вид, то он считает эту цену смешной и почти что бесплатной. От этого мужчина еще сильнее зажмурился, так, что в уголках глаз появились слезы. Ему так давно не было так хорошо.Часть 5
11 января 2024 г. в 18:40
Дверь в этот чертов ресторан была просто неподъемной. Думается, не помоги Тилль ее отворить, у Флаке бы это попросту не вышло. И она бы так и стояла на улице, за стеклом. Словно смотря в огромный человеческий аквариум, где находились рыбы самых разных форм и расцветок. Судя по всему, за спиной у Кристины была акула, которая сейчас осторожно пыталась подпихнуть её тупым носом в двери. Акула могла бы и цапнуть, но совершенно не имела на это желания, даже наоборот — пыталась оживить замершего дайвера со всей возможной нежностью. Да только незадачливый пловец все стремительнее шел ко дну, так и не переступив порог шумного заведения, в котором было столько лупоглазых обитателей, что страшно было даже представить себя внутри. Под перекрестным огнем взглядов.
— Я с тобой. — Будто почувствовав терзания Кристины, Тилль осторожно и крепко сжал её вспотевшую руку и почти что заставил переступить порог. Сама бы Флаке этого не сделала. Идея наконец-то выйти в люди и попробовать спустя долгое время самоистязаний наконец-то насладиться теплым субботним днем терпела оглушительный провал.
По кривой линии выпирающих позвонков ползли ледяные мурашки, ноги с трудом слушались, налившись свинцом. Кристина не поднимала головы, пока они не подошли к столику в дальнем углу. Под неярким светом свисающего над столом светильника, её скулы казались ещё фактурнее, а глаза тускнее. Напряжённо закусив губу, она смотрела прямо на Линдеманна, чтобы всё остальное помещение охватывалось лишь частью бокового зрения за пределами очков, позволяя не замечать ничего, кроме нечётких силуэтов.
— Может, ты хоть кофе выпьешь? Пожалуйста? — Тилль умоляюще протянул Кристине жесткое меню. Второй же рукой он будто случайно скользнул на нервно подергивающуюся ладонь Флаке. Накрыл, горячо, мягко, словно руки укутали в одеяло, и промозглая ночь внутри отступила под этим теплом.
Удивительно, но насколько бы Тилль не был неловким, даже немного грубым своей наружностью, но у него все получалось как-то мягко. Мягко отвязываться от фанатов, мягко творить невероятные стихи. Кристина хмыкнула, вспомнив один случай, когда они, петляя через дворы, убегали от кучки особенно долбанутых на голову «почитателей». Тилль же делал это не потому, что не мог послать к черту. Мог. Но эта внутренняя мягкость не давала. Особенно сейчас, в такие моменты, когда казалось, что они с Флаке одни на всем белом свете. А толпа вокруг — это так. Декорации.
Горячая немного влажная от волнения рука осторожно-осторожно, как статуэтки, коснулась тоненького запястья. Где-то там, под кожей, стучал, отзывался на эту ласку такой же горячий пульс. Ему трудно было пробиться через ледяную кожу, хоть и препятствий почти не было. Но Тиллю это было известно. Иногда у людей так бывает. Что кровь «холодная». Он знал и делал скидку, огромную акцию — любовь за просто так. Может быть, это было глупо, он не отрицал. Кристина всегда был скупа на ответную ласку и нежные слова. Но Тилль был уверен — если любовь есть, значит, это кому-нибудь нужно. Даже такая. Немного однобокая, без абсолютной отдачи. Это была даже не совсем скидка. А скорее пожертвование.
— Пожалуйста… — Тихий уговаривающий шепот оказался особенно отчетливым в гомоне вокруг. Зеленые глаза ласково и любовно прищурились. Даже немного хитро… Кристина знала эту хитрость. И поддавалась каждый раз, будто не могла запомнить. — А я съем все, что ты мне выберешь.
Лоренц нахмурилась, тяжело вздохнула, будто перед прыжком в воду, но в конце концов кивнула. Тилль всегда мог её подкупить, не как взрослого человека — убеждениями и логическими доводами, а словно ребёнка, которому пообещали новую игрушку, если он сделает что-то без капризов. Она уверенно перелистывала страницы меню, выбирая для любимого те блюда, которые с огромным удовольствием сейчас бы съела сам, благо, вкусы у них схожие. Совершенно на автомате она прикидывает, сколько в каждом из них калорий, и немного грустнеет. Ей донельзя осточертело видеть вместо еды только количество калорий, но, кажется, это настолько глубоко вплавилось ей в мозг, что даже если постараться, она не увидит в тарелке ничего, кроме цифр.
Зависла так она надолго, столь же придирчиво относясь к меню, как Тилль к своим текстам. Закончив с выбором, она закрыла книжечку, даже не просматривая страницы с горячими напитками, ведь она и так прекрасно знает, что возьмёт американо без молока и сахара, ведь в нём меньше всего калорий. Две, если быть точным.
И вот, заказ сделан, улыбчивый официант, кажущийся искусным палачом, наконец оставил тарелки и их заодно в покое. Перед Кристиной опустилась почти истекающая паром небольшая чашка. Забавно, но в ресторанах порции на кофе просто мизерные, хотя делают его отнюдь не из только что молотых кофейных зерен. Такая же растворимая дрянь, пить которую просто отвратительно. Будь у Тилля навыки… К сожалению, тем, кто у них точно разбирался в кофе и еде вообще, был как раз Рихард. Просить его научить Тилля варить в турке малокалорийный кофе было точно глупостью. Туркой бы в морду и кинули.
А жаль. Тилль бы хотел хоть немного искупить старания Кристины, которая абсолютно по-детски увлеклась кулинарией. И, раз обычная еда приносит любимой только страдания, хотя бы сделать кофе. В голове появилась подлая мысль, что кофе мог бы быть не только с кофе, но Тилля она не порадовала. Не для этого, нет. Не чтобы обманом заставить истощенный организм получить больше веществ. Пусть даже Кристина и не узнала, но это осталось бы на его, Тилля, совести. А совесть он привык держать чистой и тщательно вычищенной от грязи.
— Почему ты не ешь? — Флаке глядела на него глазами побитого щенка, настойчиво игнорируя стоящую перед ней чашку. Ей бы хотелось зарядиться позитивным настроем от вида жующего Линдеманна, чтобы собрать всю свою смелость воедино и сделать хоть глоток кофе, под взглядами других людей.
— Извини. Я задумался. — Тилль встрепенулся и послушно принялся за еду. — Знаешь, то, что готовишь ты, намного лучше. С любовью.
Это было абсолютной правдой. У Флаке от смущения немного порозовели щеки, и Тилль просто не мог не залюбоваться ей, попутно совмещая это с едой. В широкие окна ресторана падал яркий и удивительно теплый свет, в котором волосы Кристины казались светящимся ореолом. Нимбом для ангела. Эфирно-прозрачного. И даже немного, совсем капельку, улыбнувшегося. Только пусть этот ангел еще немного побудет на грешной земле. Время улететь еще не пришло.
Тилль старался не концентрироваться на чувстве сытости, но внутри было ощутимо тесно. Остро хотелось это исправить, но вот незадача — сейчас они были не дома. Ремень под округлившимся и немного нависшем на него животом не был эластичной резинкой домашних штанов, а пуговицы на рубашке не являлись частью давно растянутой футболки, которую можно было без проблем закатать вверх. Мужчине было неудобно, слишком сжато, пояс брюк ощутимо подпирал живот, а тот в свою очередь — легкие. В этот момент Тилль почувствовал даже некое разочарование — что сейчас он был не дома, где тонкопалые заботливые руки могли бы исправить ситуацию. Расстегнуть пряжку и впившиеся в кожу пуговицы, разгладить красные заломы и впившиеся линии… Но мужчине такие мысли показались несколько эгоистичными, и он поспешил сосредоточиться на еде.
Он ведь обещал Флаке, что съест всё. А у Тилля была привычка держать слово. Постепенно процесс еды приобретал некие соревновательные нотки — турнир с самим собой, где победой будет хорошее расположение духа любимой. Правда, победить не легко, мужчина сглотнул застрявший в горле ком. Но он постарается. Тилль усилием заставил себя перестать думать о том, как бы расстегнуть пояс, и наклониться обратно к тарелкам.
Флаке стискивала чашку с горячим напитком в ледяных руках, всё никак не решаясь отпить хоть немного, у неё складывалось чёткое впечатление, что все пялятся на неё и осуждают за то, что, будучи настолько громоздкой, она вообще позволяет себе зайти в кафе. Но это чувство вполне можно перетерпеть ради того, чтоб наблюдать за Тиллем, уже приступившим к обеду. Кристина думает, что смотреть на то, как близкий человек получает удовольствие от еды — гораздо приятнее, чем самой ей наслаждаться, особенно когда не заслуживаешь ни кусочка.
Не совсем понятно, теплеет всё внутри от первого глотка обжигающего кофе, или же от того, что её в очередной раз затапливает внезапно накатившей нежностью к любимому.
Тилль поймал на секунду этот одухотворенный теплый взгляд и не мог не улыбнуться. Было забавно наблюдать, как Кристина пытается спрятать себя за стеклами очков. Но что-то все равно просачивается наружу, и тогда губы сами собой улыбаются от этого невероятного зрелища. Флаке так смотрела на него, что даже кофе постепенно кончился в чашке. Тилль с облегчением проследил за тем, как увлеченный созерцанием любимая допила свой напиток. И лишь тогда позволил себе оторваться от еды и откинуться на спинку стула. Благо, те были довольно крепкими и могли выдержать его сочетание из костей, мышц и недавно обосновавшегося поверх этого жирка.
— Хех, кажется, я немного переоценил свои силы. — И впрямь, сидели они здесь уже достаточно много времени и достаточно много пищи было втиснуто во вместительный, но отнюдь не бесконечный желудок. Достаточно маслянистой, истекающей соком и маслом жирной, калорийной пищи. Достаточно нежной, хрустящей, сладкой, воздушной, политой сиропом и украшенной сливками… Достаточно острой, жгучей, шипучей, от которой в уголках глаз немного накипала влага… И всё это складировалось в один ограниченный размером желудок.
Зрелище было настолько умиротворяющим, что Кристина не сдержала улыбки. Правда, она почти сразу смутилась этого минимального свидетельства своих чувств и начала увлечённо протирать очки рукавом свитера, хотя её всё равно выдавали покрасневшие уши. Ей слишком нравился такой Тилль, слишком. Она вновь чувствовала себя классическим ботаником из анекдотов, который впервые влюбился.
Так они и смотрели исподтишка друг на друга. Кристина смущенно бросила взгляд, и тут же вернулась к очкам. А у Тилля просто не получалось не смотреть на неё. И, кажется, возникла идея…
— Флааке… — Ухмылочка на лице мужчины очень напомнила тот случай, когда он с такой же интонацией утешал Кристину после драки. И впрямь, Тиллю внезапно захотелось повторить нечто подобное. Чтобы посмотреть, эти полупрозрачные бледные ушки порозовеют от смущения, а подслеповатые глаза заблестят еще ярче. Как жаль, что сидели они напротив. Будь эти двое рядом — Тилль бы, отнюдь не смущаясь ресторанной публики, осторожно подцепил тонкую руку и переложил себе на живот. Но провернуть это было нельзя… Зато, можно кое-что другое.
На ум сразу пришли сцены сотен тысяч романтических фильмов, и ухмылка на лице мужчины стала еще шире. Вместе с сытостью пришло и игривое настроение. Все, сейчас он точно смутит клавишницу до крайней степени.
— А ты не могла бы… Покормить меня? Раз у меня больше не выходит. А из твоих рук я точно всё съем, даже, если и не хочу. Пожалуйста? — И мужчина красноречиво опустил глаза к последней тарелке. Там лежал еще нетронутый аккуратный кусок пирога.
Кристина подавилась вздохом, и даже забыв водрузить очки обратно на переносицу, просто часто моргала, с абсолютно нечитаемым выражением скуластого лица. Румянец расползался неровными пятнами от пылающих ушей по щекам, ниже по шее с острым кадыком, и скорее всего по угловатым плечам, скрытым под грубой вязкой растянутого грязно-рыжего свитера. Тиллю знатно доставляло таким образом вводить в ступор это нескладное человеческое существо, поэтому он не прерывал тишины, лишь несколько жалея, что они на людях, и Лоренц как обычно закутана в бесформенный мешок, к тому же скрывающий часть таких трогательных свидетельств смущения.
— Н-н. Ну д-, Scheiße, — тихо выругалась себе под нос начавшая заикаться от непонятного волнения Флаке. Она медленно вернула очки на их законное место, собираясь с силами сказать короткую фразу без запинки.
— Давай, — выдохнула она наконец под смеющимся взглядом Линдеманна, — веселится он тут ещё, — она продолжила ворчать, отчаянно краснея ещё больше, и неловко подвигая противно скрипнувший стул, чтобы подсесть ближе к мужчине.
И тарелка с десертом радостно подъехала к Флаке. Тилль так подкупающе улыбался, что прямо хотелось его, обнаглевшего в край, поцеловать, крепко и с чувством, прямо в поблескивающие от еды губы. Но поцеловать отчего-то казалось еще страшнее, чем накормить, и Кристина был просто вынуждена взять вилку. В конце концов, почему бы не попробовать выразить охватившую его страсть таким способом. Заменить прикосновение губ на вкус пищи из чужих рук.
Не сказать, чтобы Тилль не был смущен тоже. Но для него любая неловкость окупалась огнем в глазах Кристины. Мужчина даже немного вздрогнул и выдохнул, когда клавишница вонзила вилку в соблазнительную румяную корочку пирога — столько всего было в этом жесте. Кажется, что-то внутри при виде этих тонких, сжавших орудие пиршеств в пальцах до немоты, музыкальных рук… Что-то внутри трепыхнулось. Да так трепыхнулось, что в голове отдало. Тилль с готовностью наклонился, не в силах оторвать взгляда от этого прямо порнографического зрелища.
Кристина аккуратно отделила кусочек пирога, полностью оправдывая своё прозвище хирургически точными движениями, а ягодная начинка вязко стекала меж зубьев вилки, дополняя ассоциацию. Она закусила губу, придав лицу максимально сосредоточенное выражение, стараясь как можно менее неловко поднести кусочек десерта ко рту любимого.
От интимности момента сердце билось так сильно, словно грозилось вырваться из груди. Совершенно ненужные мысли наполняли голову, при виде того, как аккуратно полные губы Линдеманна смазали ягодный сок, оставшийся на вилке, после того, как кусочек выпечки уже скрылся во рту. Флаке стало невозможно тяжело и жарко, будто это она сама только что плотно пообедала несколькими горячими блюдами.
— Сладко… — Тилль облизнулся, убирая языком оставшиеся следы сахарных ягод, и от этого лицо Кристины напротив еще гуще покраснело, чем было до этого. Невольно, но на ум пришла ассоциация с тем, как эти губы… Кажется, у Флаке вспыхнули даже волосы, и она поскорее наклонилась, чтобы отломить следующий кусочек и скрыть свое состояние.
Но скрывать-то было незачем — Тилля все больше одолевали подобные чувства. Смотреть, как эти руки пианиста умело разделывают пирог, а после с невероятной нежностью вкладывают сочный ягодно-бисквитный кусочек в рот, стараясь не поцарапать вилкой… Это было равносильно пытке. Мужчина не знал, с чего он вдруг испытал то, что можно было назвать зарождающимся возбуждением, но с каждой секундой оно становилось ярче. Он уже даже «пожалел», что предложил такое развлечение. Думал подразнить Флаке, а в итоге оба замерли с неестественным румянцем на щеках — впалых и скуластых, набрякших и изрытых местами то ли оспой, то ли следами концертных искр… Пирог кончился. Тилль выдохнул. В желудке немного кололо от туго стягивающего пояса.
Лоренц сидела рядом, лихорадочно блестя глазами и даже не думая отодвигать свой стул обратно на надлежащее место. Сидеть, кстати было трудно, и даже не только от обычного неудобства из-за слишком худой задницы и жёсткого сидения. Видимо, определённые части её тела вообще не волновало, что ничего, как такового, эротичного не происходило.
Она шумно прочистила горло, не представляя, что делать. Чёрт бы побрал Линдеманна с его провокациями.
— Я в сортир, — проскрипела она, разумно решив, что актёр из неё никакущий, и всё, о чём она думает, уже тысячу раз отобразилось на лице. Стоит ли говорить, сколько раз, варьируя между столиками, она успел поблагодарить судьбу за то, что плотные штаны не протекали.
— Пожалуй, и мне туда же надо. — Пробормотал себе под нос Тилль, быстро вкладывая пару купюр в счет. Вот как чувствовал, что потом будет точно не до этого. И встал, порываясь было так же быстро ринуться за исчезнувшей в повороте коридора Кристиной, да боль в желудке остановила. Тот явно был против любых резких движений в данный момент. Пришлось послушать свой организм и последовать за Флаке более спокойным шагом. Одним из немногочисленных плюсов тесных брюк было то, что они слишком сильно давили, не давая подняться тому, что в такой ситуации было на это готово. Удивительно понимающие брюки.
Резко завернув в кабинку, где Кристина только собиралась закрыться, и захлопнуть дверь, Тилль просто машинально и не глядя защелкнул замок, запирая их… И, несмотря на изрядно шокированный взгляд Флаке, быстро, чтоб та не передумала, притянул её к себе, целуя прямо в губы. И, сам удивляясь своей наглости, прижимая к себе тонкое тельце, что было готово упасть, если бы не тесная кабинка и прижимающий к опоре унитаза Тилль.
Кристина удивлённо выдохнула и с готовностью ответила на поцелуй. Хоть ее руки, сжимающие плечи Линдеманна оставались ледяными, лицо пылало, а губы были настолько горячими, будто её лихорадит. Когда она отстранилась, её нелепые очки полностью запотели от этого жара, тем не менее, Тилль и не видя её глаз, прекрасно знал, что сейчас они болезненно блестят, словно от голода, но несколько иного рода.
«Неужели, его тоже так взволновала эта ситуация?» — растерянно мелькнуло в мыслях. Флаке возбуждённо облизнулась и пробежала взглядом по всему прижавшему её телу.
— Позволишь? — На секунду оторвавшись, Тилль столкнулся с обжигающим его взглядом затуманенных глаз, который точно говорил — позволит. Но действовать без разрешения он не хотел, слишком это было грубо, да и сейчас он повел себя слишком… По-животному. Мужчине пришлось сдержать себя, и он едва перевел дыхание, пытаясь себя сдержать. Кристина была похожа на пьяного, а он, Тилль, наверное, вообще походил на какого-то маньяка, пользовавшегося чужим состоянием. Но не поцеловать это прекрасное эфирное создание было выше его сил.
Вместо ответа Лоренц лишь вновь прильнула к нему с поцелуем, рвано выдыхая и невесомо оглаживая его пережатые ремнём бёдра. Её тонкие пальцы были гораздо холоднее нагретой теплом тела пряжки, но чувствовались гораздо роднее, когда расстёгивали столь мешающий предмет гардероба. Пользуясь расслабленным состоянием своего мужчины, она аккуратно прижала его спиной к стене кабинки и вопросительно глядя в глаза, нарочно не торопясь начала опускаться перед ним на колени, хотя желание внутри вопило о невозможности промедления.
— О. О… — Тилль вспыхнул. Они не делали это… Сколько? Обычно именно Тилль доставлял ей удовольствие языком, реже брал на себя роль ведущего, вдалбливая в матрас, но это… У них и обычного-то секса не было уже полгода. Как раз с тех пор, когда у Кристины ухудшилась вся эта ситуация, и она перестала вообще спать вместе с Тиллем. Он даже и забыл, каково это. Но у Флаке были такие глаза… Она словно изнутри светилась, как же мужчина мог не согласиться.
Когда под его согласный кивок брюки со звоном от ремня упали на не слишком-то чистый пол вместе с бельем, Тилль даже зажмурился. Не верится. Ему казалось, что Кристина никогда больше не захочет близости из-за своего восприятия тела. Но сейчас, Тиллю показалось, что он увидел некоторый выход. Правда, лучше бы он увидел звезды, но и до этого недалеко. Флаке с шорохом опустилась на колени, что-то почти благоговейно выдыхая, но от звона в ушах было не расслышать. Дышать стало легче — тугой пояс больше не передавливал ничего, и мужчина осторожно вздохнул, давая мышцам расслабиться, животу — выкатиться, а спине — несколько опереться на хлипкую дверцу.
Они одновременно зажмурились, и время резко остановилось, когда Кристина приоткрыла пересохшие губы.