***
Гарри очнулся и сразу услышал громкие голоса прямо над собой. — Дай хоть потрогаю, — прошипел смутно знакомый мужской голос. — Нет! Пока он заложник, ничего с ним делать нельзя, — ответил ему второй, совершенно незнакомый. Гарри успел только заметить темный высокий потолок над собой и сразу же закрыл глаза обратно, притворяясь спящим. Он сидел на твердом стуле со спинкой, к которой его примотали, горло сдавливало что-то широкое и холодное, словно каменное. Вокруг пахло сыростью, железом и потом. Где-то неподалеку журчала вода. — Шей, ты что, тоже запал на эту милашку? — хохотнул первый, и Гарри ощутил прикосновение холодного пальца к щеке. — Не бойся, я его не обижу. Его муженек — дойная корова, выгоднее держать милашку в целости и сохранности. Но как же хочется… М-м, такой сладкий. — Не трогай! — Гарри услышал шлепок, и палец со щеки исчез. — Нужно запереть их всех до утра, вдруг сюда кто-нибудь нагрянет. Никто не знает, что мы похитили Доно! — Никто не нагрянет, — небрежно ответил первый. — Я активировал дополнительную защиту, даже твои парни сюда не попадут. Давай их всех разбудим и послушаем, как они вопят. Ох, княжна… — Раздался шорох мантии, а потом звонкий шлепок, похожий на пощечину. — Сучка! Из-за этой девки я потерял ухо! Это был Гульден — внук Доно! Гарри вспомнил, что случилось перед тем, как он очнулся. Они с Женевьевой готовились спуститься в сад, счастливые и взволнованные. Обнялись на удачу, а потом — темнота. Только силуэт знакомого парня, которого он где-то видел, остался в памяти. Теперь понятно. Это был Шей — друг Гульдена и племянник Келли, с которым Гарри сталкивался на приеме. Значит, Гульден похитил их. Прямо из его комнаты, которую Гарри считал нерушимой крепостью. С ужасом он ощутил, что не чувствует металла серьги на ухе и браслета на руке. Он полностью беззащитен и во власти этих… «Не паниковать! — сам себе приказал он. — Том обязательно придет, это же Том. Они ничего не сделают!» — Не нужно их будить, начнут голосить, — возразил Шей. — От их криков у меня голова разболится. — Ты что-то раскомандовался, — с насмешкой ответил Гульден. — Заткнись, Шей. Я теперь главный. Эй! Просыпайся, старая скотина! Раздался шорох, глухой стук, а затем — стон, полный боли. — Гульден, — прохрипел старческий голос. — Внук… — Теперь ты вспомнил, что я твой внук, а не ручная собачка? — глумливо протянул Гульден. — Я не удивлен, — вздохнул старик Доно. — Давно уже ждал от тебя действий, но надеялся, что ты унаследовал хоть каплю моего разума. — Ну конечно, старый мудрый Доно всегда всё знает наперед, — фыркнул Гульден с недовольством. — Дорогой дедушка, ты раскис и впал в маразм. Фонду нужен новый молодой лидер, так что… Боюсь, твоё время пришло. — Гульден, неужели ты осмелишься поднять на меня палочку? — Гарри стало жаль старика, в голосе которого появились настоящие, искренние нотки мольбы. — Я ведь с самых пеленок тебя нянчил, воспитывал, оплачивал твое образование, давал тебе всё самое лучшее! — Воспитывал? — хмыкнул Гульден, и Гарри услышал какой-то глухой шлепок. — Броган меня воспитывал, а ты только унижал и грозился вычеркнуть из завещания. Не подумай, я не в обиде! Всё же денег на меня ты не жалел. Как и круциатусов. — Я старался вырастить из тебя настоящего главу клана, а не размазню! — воскликнул старик. — И у тебя получилось. Поздравляю. — Гульди, послушай меня, ты понятия не имеешь, в каком мы положении. Ты не можешь убить меня! — Поэтому тебя убью не я, дедушка. С этим отлично справится твой разлюбезный Волдеморт. — Не связывайся с ним, Гульден, — глухо проговорил Доно. — Он… Раздался глухой удар и вскрик. — Всё, заткнись. Силенсио! А это, оказывается, приятно. Понимаю, почему ты так любил бить меня по лицу, — со злым весельем проговорил Гульден. — Давай послушаем, что он хотел сказать, — в голосе Шея послышалась тревога. — Я каждый день на протяжении тридцати пяти лет его слушал, — проскрежетал Гульден. — Я — будущее клана, а он обращался со мной, как с сопливым мальчишкой. Хватит, надоело слушать. Я теперь главный, я теперь тот самый Доно-ирландец! — Тише, — вдруг оборвал его речь Шей. — Чуешь? Гарри принюхался и ощутил знакомый до боли едкий запах мокрой шерсти и жженого грязного исподнего. Неужели?! — Фу, кто-то из них обгадился? Воняет как изо рта твоего дяди, честно говоря. — Заткнись, — просипел Шей и вдруг крикнул: — Одна моя мысль — и этот ошейник раздавит его горло. Если я умру — он умрет мгновенно! Покажись! — Ты чего орешь? — удивился Гульден. — Тут никого нет. Он не сможет сюда попасть незаметно. Ты вообще в последнее время странно себя ведешь, Шей, — в его голосе появилось подозрительность. — Что с тобой? Уж не скрываешь ли ты от меня что-то, друг? — Я похитил Доно, конечно я на взводе! Но дело не в этом. Я знаю этот запах — так пахнет в лавке Пьюси, — рявкнул Шей прямо над ухом Гарри. — Как же я не подумал? У них ведь было твое ухо, а эти китайцы — мастера незаметного проникновения. Я идиот! Считаю до трех. Если не покажетесь — а вы наверняка пришли втроём, милый Гарри получит круцио. — Ты чего несешь… Блять! Гарри не выдержал и распахнул глаза. — Том! — закричал он, и слезы хлынули из глаз сплошным потоком. Том был в свадебном наряде — золотой мантии с поясом из штор, его отросшие волосы, аккуратно перехваченные заколкой, растрепались, глаза тлели на бледном лице, придавая ему вид безумца. — Гарри, — прохрипел он с невыносимой мукой в голосе. Рядом с ним из воздуха возникли и Барти с Антонином. Гарри находился в темном помещении с высокими потолками. Кирпичные грязные стены с несколькими железными дверями были завалены каким-то хламом, из больших ржавых труб на пол капала рыжая вода, которая собиралась в ручейки и текла прямо к стульям, на которых сидели пленники. — Да как ты сюда попал, блять? — воскликнул Гульден со злостью. — Стоять! Твой муж умрет быстрее, чем ты скажешь первый слог проклятия! Так что будь хорошим мальчиком и брось палочку на пол. Все вы. Том, к ужасу Гарри, послушался. Три палочки покатились по каменному грязному полу и замерли рядом с ботинком Гульдена. Гарри не понимал, почему Том слушается, пока не ощутил давление на шее. Ошейник будто пульсировал, то сжимался, то разжимался. И судя по тому ужасу, что отражался в любимых темных глазах, это был тот самый ошейник, о котором знали все артефакторы — «оковы смерти». Шей не шутил. Одна его мысль — и Гарри мгновенно умрет. Где они только достали такой? Он стоил баснословных денег! — Я бы их сломал, — ухмыльнулся Гульден, наступив на палочки ботинком. — Но они вам еще пригодятся. Завтра на рассвете вы трое, этими палочками, при свидетелях, жестоко убьете дедушку, потому что он похитил милашку Гарри. — Зачем тебе я? — спокойно спросил Том. — Ты мог отравить его, мог подстроить несчастный случай, зачем тебе это? — Вопросы здесь задаю я, — резко ответил Гульден. — Где деньги? Только не надо мне затирать про проблемы с перевозкой через границу. Я — не мой дедуля. — Значит, вот что тебе нужно? Мои деньги? Ты нацелился на очень большой куш, Гульден. Если ты его получишь, то отпустишь Гарри? — спросил Том всё тем же ледяным спокойным тоном. — Да, — небрежно пообещал Гульден. — Заключим с тобой магический контракт. Мои требования просты: ты перепишешь деньги на меня, убьешь Доно при свидетелях, и тогда я отпущу твоего муженька на все четыре стороны. Гарри с ужасом понял, для чего Гульдену нужен Том. Он не может сам убить деда — ведь у Доно хранятся деньги всей знати острова. Начнется тщательное расследование, в котором будут заинтересованы первые лица государства. Сам он не может так себя подставлять, поэтому хочет повесить убийство на Тома. — Нет, Том! — воскликнул он с отчаянием. — Не соглашайся! — Всё в порядке, Гарри. Это хороший план, — кивнул Том, и у Гарри сердце перестало биться на мгновение. — Я бы сказал, надежный, как банковские сейфы. В которых у твоего деда нет ни горстки галлеонов. Гарри ахнул, а Барти и Антонин с удивлением уставились на Тома. — Что? — расхохотался Гульден. — У деда нет денег? Ты тронулся от горя? — Ты, мелкая сопливая псина, понятия не имеешь, как вёл дела твой дорогой дедушка, — спокойно ответил Том. — Он на грани полного краха, потому и вцепился в мои деньги, как нюхль в блестящую обертку. — Давай без хуйни, — закатил глаза Гульден. — Я видел счета, у нас обороты больше десяти миллионов. — На бумаге — да, — усмехнулся Том, и Гарри влюбился в него ещё сильнее. — Твой дед никакой не гений инвестиций, Гульди. Он обычный мошенник, который построил самую огромную финансовую пирамиду во всём мире. Не было никаких «маленьких вложений во множество надежных компаний». Была выплата процентов с денег новых вкладчиков. Он создал потрясающую по своим масштабам сеть обманок, фальшивых предприятий, подкупленных банкиров, директоров, бухгалтеров и чиновников. Но, как ты знаешь, любая пирамида рано или поздно должна рухнуть. Вот и под твоим дедом закачался стул, а веревка на шее натянулась. И тут появился я… С моими миллионами он сумел бы продержаться ещё некоторое время, чтобы найти таких же крупных вкладчиков, или же вывести все деньги и сбежать. Но ты решил устроить клановый переворот… Наследник миллиардных долговых обязательств и первый кандидат в Азкабан за пособничество. — Ха! — Антонин вдруг громко хохотнул, чем нарушил повисшую тишину. — Вот это поворот! Гульден дикими глазами уставился на Доно и снял заклинание тишины. — Это правда? — воскликнул он. — Прости, — прохрипел Доно. Из его ярких голубых глаз катились слезы. — Я просто хотел, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась. А когда спохватился — было поздно останавливаться. Я слишком поздно понял, во что ввязался и какие будут последствия, поэтому выход был один — построить империю, или оказаться на улице в нищете. Гульден с размаху ударил его кулаком в скулу, и Доно пошатнулся вместе со стулом, к которому был привязан. — Пирамида! Ебаная пирамида, в которой состоит сам Министр Магии! Ты совсем с ума сошел?! Гарри видел перед собой человека, чей мир только что потерпел полный крах. Лицо Гульдена побагровело и исказилось так, что он перестал быть похож сам на себя. Это было страшное зрелище. — Это ещё можно исправить, — сплюнув кровь, ответил старик. — С его деньгами можно вернуть вклады самым важным магам, которые смогут защитить нашу семью, когда всё развалится. Сбежим куда-нибудь в теплые края, под новыми именами. — Верно, — хмыкнул Том. — С моими деньгами дело можно поправить. Вот только… Мои деньги надежно спрятаны в Гринготтсе. — Ты блефуешь, — снисходительно, как ребенку, ответил Доно. — Видишь ли, владелец твоего банка — мой давний друг. Это самый надежный польский банк. — Верно. Мне хорошо известно о вашей крепкой, я бы даже сказал неразрывной дружбе, — Том кивнул в сторону княжны. Доно посмотрел на все ещё спящую Женевьеву и побледнел. — Да, вижу ты догадался, — тонко улыбнулся Том. Доно захрипел, а Гульден швырнул заклинание в Тома, от которого тот ловко увернулся. — Говори, что всё это значит! — рявкнул он. — Где твои деньги?! Как тебе удалось обмануть нас? — Именно княжна стала той самой каплей, после которой я начал понимать, как работает твой дед, — Том стал похож на самодовольную, смертельно опасную гадюку. Гарри обожал, когда он так красовался перед ним, и Том это знал. — По бумагам всё идеально и подлинно, деньги действительно находятся в обороте. Я никак не мог понять, в чем его секрет, и даже поверил, что он гений. Но потом появилась княжна и рассказала свою удивительную историю о разорившемся отце, его долгах и самоубийстве. Князь Навроцкий, оказывается, держал свой частный банк. По странному стечению обстоятельств в моем доме проживал еще один человек, чей отец-банкир разорился, остался всем должен и покончил с собой. — Адриан! — воскликнул Антонин. — Именно, — кивнул ему Том. — Я начал проверять, и, какое совпадение — они оба сотрудничали с вашим любимым Келли, точнее с его мелкими фирмами, разбросанными по всей стране. — Но я тоже видел эти бумаги, — нахмурился Антонин. — Там всё было чисто. Как же вы догадались? Даже его родной внук не заподозрил! — Да, всё было чисто. Но два разорившихся банкира, связанных с Келли? Подозрительно, — Том покачал головой. — Я связался с ассоциацией волшебных банков Европы через твоего бывшего хозяина — князя Алексея, и мне удалось достать интересные сведения. Таких банкиров за последние десять лет было больше семи, и все они были связаны с фирмами Келли. В ассоциации тоже заинтересовались, начались проверки. И выяснилось, что благополучные на бумаге банки с великолепной доходностью вдруг обанкротились ни с того ни с сего, а их владельцы оказывались должны всем вокруг, после чего кончали с собой, и все эти случаи тщательно заминались несколькими европейскими министрами. Полагаю, они были включены в схему обмана. Банки подделывали отчетность, в то время как по факту денег у них не было. Поэтому Доно и сотрудничал только с частными банками. Гоблины неподкупные и жадные, они бы никогда не согласились помогать, вот он и прыгал из банка в банк, а когда возникали проблемы — бросал своих подельников ни с чем. Пожаловаться они не могли, рассказать — боялись, ведь Келли не зря прозвали мясником. А если пытались, то очень быстро совершали «самоубийства». Антонин расхохотался, а Гульден буквально взревел, как бешеный взрывопотам. — Так получается, ты всё подделал? На самом деле деньги не застряли на границе? — горько спросил Доно. Гарри видел, как его покидает последняя надежда. — Естественно, — фыркнул Том. — Мои деньги предназначены только для моего мужа. А эти бумажки… Они подлинные. Подлинность им придает подпись и печать владельца банка. Того самого банка отца Женевьевы, который после его смерти выкупил его главный конкурент и который теперь тоже сотрудничает с вами. Я узнал о вашей связи, поэтому наложил на него империо. Вам и в голову не пришло проверять своего «надежного друга». — Сукин сын! — всегда немного меланхоличный старик вдруг истерично рассмеялся, брызгая кровью изо рта. — Надо было сразу приказать Брогану избавиться от тебя! Если бы не твои деньги… Мордредовы деньги! Гарри с восхищением смотрел на Тома и ему жутко хотелось зацеловать его с ног до головы. — Заткнись! Жадный старый хрен, ты все испортил! — молча слушавший всё это, злой как стая голодных дементоров Гульден вдруг выхватил палочку и наставил её Доно, а в следующий миг полыхнуло красным, и на горле старика расцвела кровавая улыбка. Смех перешел в бульканье, изо рта хлынула кровь, он уронил голову на бок и затих. Гарри крепко зажмурился и отвернулся, но улыбка на мертвом окровавленном лице словно запечатлелась с обратной стороны век. Гульден трясся от бешенства, ярость исказила его лицо до неузнаваемости. — Нахрена ты его убил! — подал голос Шей. — Только он знал все эти схемы! — Какая разница? Нам крышка! Берем деньги и сваливаем из страны, пусть остальные выпутываются, как хотят, мне плевать! — заорал Гульден, брызжа слюной. — Ты что, погулять выходил? Клану Доно пиздец! — Но мы не можем! — возразил Шей. — А как же наш план! От этого, — он кивнул на Тома, — нужно избавиться! — Деньги пусть переведет, а потом убьет себя, — решил Гульден. — И тогда мы отпустим милашку Гарри на все четыре стороны. Нищего, но живого. — Хороший план, — кивнул Шей. — Ну, Риддл, есть у тебя ещё аргументы? — Конечно, есть, — Том не утратил хладнокровия, и в Гарри снова разгорелось пламя надежды, что всё ещё закончится хорошо. — Думаю, Гульдену будет интересно послушать правду о том, кто убил его лучшего друга Шея Келли и занял его место. Гарри повернул голову, насколько позволял ошейник, и увидел профиль светловолосого худого парня, который все это время стоял рядом с ним. А ведь и правда… На приеме он вел себя по-другому, Гарри постоянно морщился из-за его грубых слов. А теперь даже интонация будто изменилась, стала напоминать кого-то. — Ты… — Гульден больше не обвинял Тома во лжи, не успев дослушать. — Что ты имеешь в виду? — То, что Шей Келли мертв, а человек, что им притворяется, известен нам под именем Альберт Голдштейн. Гарри повернул шею до хруста, так, что ошейник начал душить. Он ничего не понимал. Это какой-то обманный маневр? — И как бы я притворялся кем-то другим так долго? — Светловолосый парень стоял, не двигаясь. — Кто такой Альберт Голдштейн? — Не прикидывайся, — выражение лица Тома сделалось совсем зверским. С таким лицом он ломал людям ребра. — Я всё не мог понять, как ты проник в поместье. Я защитил его лучше Хогвартса, проверил всех гостей на всевозможные зелья, артефакты и чары. Я даже водопад истины установил. Но ты всё равно проник. Как? — И правда, — протянул Гульден и поднял палочку. — Как, Шей? — Лазейку в заборе нашел! — недовольно воскликнул тот. — Ты что, не видишь? Он пытается нас отвлечь! — Погодите-ка! — вмешался Антонин. — Шей Келли говорил как натуральный отморозок. Меня корежило от его «слышь, слышь», а сегодня я ни разу этого не услышал. И в тот вечер, когда Гульден и Шей выпивали в Пьяном петухе, рядом сидел здоровый мужик. На его столе лежало разорванное письмо, он пил одну за одной, и я ещё подумал, что ему дела нет до чужих разговоров. Но теперь я припоминаю… Я был в стельку и не обратил внимания, а теперь вспомнил! Хруст! Злоебучий хруст пальцев! Альберт Голдштейн просто отвратительно хрустел пальцами, постоянно! Гарри ахнул, лихорадочно сопоставляя все события. — В тот день Шелфи вытащила из мусорной корзины моё письмо и отправила его Альберту, — прохрипел он, стараясь повернуть голову так, чтобы видеть стоящего рядом мужчину. — Я очень переживал, потому что не хотел расстраивать Альберта. — Ты знал, как устроено поместье изнутри, — начал загибать пальцы Том. — Ты знал об артефактах Гарри. Ты знал, что нападать на него в его же комнате нельзя из-за чар. Ты знал про китайцев в лавке Адриана, ты знал мою настоящую фамилию, которую так неосторожно обронил пару минут назад. Если бы ты просто так похитил его — я бы тебя нашел и убил, и ты это знал. Поэтому тебе понадобилась защита и мощь клана Доно. Ведь как удобно бы вышло: меня обобрали до нитки, подставили и казнили за убийство, а Гарри остался один: без денег и моей защиты. — Гульден, это полный бред, слышь! — засмеялся Шей, да так натурально, что сердце Гарри дрогнуло. — Ради смазливой мордашки рисковать жизнью, проникая в мафиозный ирландский клан? Да кто на такое способен? Гарри не мог поверить, что Альберт на такое способен, но то, как натужно и неискренне у него получилось это «слышь», сразу тяжелым грузом легло на чашу весов в пользу версии Тома. И это заметили все. — Ты ведь и правда стал вести себя по другому. Уже неделю как, — голос Гульдена дрогнул. — Как звали нашего первого щенка, Шей? — спросил он тихо. — Какой он был породы? Помнишь, твой дядя подарил его мне на пятилетие, и мы с тобой вместе о нем заботились? — Это было сто лет назад, не помню я уже! — Гарри даже с неудобного ракурса заметил, что лицо Шея напряглось. Палочка, прижатая к шее Гарри, вдруг сместилась. — Перед тем, как принять чужую личину, профессионалы обычно оставляют хозяина личности в живых, чтобы потихоньку вытягивать из него нужные знания с помощью легилименции или пыток, — сказал Том тихо. — Но любители об этом не беспокоятся, полагая, что внешности будет достаточно. — Гульден, ты что, это же я… — зашептал Шей проникновенно. — Я твой лучший друг… Чего Гарри не ожидал точно, так это слез. По щеке Гульдена стекла одинокая слезинка, и он прошептал: — Нашего первого щенка звали Мими. В честь неё ты назвал свою волшебную палочку. Удивительно. Он только что хладнокровно убил своего родного деда, но расплакался из-за друга. Наверное, сердце у него всё-таки есть, просто грубое и зачерствевшее. — Ебать, — некрасиво выругался Антонин. — Босс, вы и тут были правы! Ну привет, Альберт. Так и знал, что с тобой что-то не так, ебаный ты пиздюк! Никто так не хрустит пальцами, это точно какая-то аномалия из-за метаморфизма! — Ты убил моего друга! — взревел Гульден и поднял палочку, но вдруг рухнул, как подкошенный. Из его рта хлынула кровь, смешиваясь с рыжей струйкой воды, бегущей по грязному полу. Гарри снова обернулся и увидел, как самозванец улыбается совершенно дикой, неестественной улыбкой. — Достал, — хохотнул он. — Ох, справлюсь без него. Ведь все карты теперь у меня в руках, да? И на глазах изумленного Гарри кожа его начала меняться, стала смуглее, он вытянулся в росте, и спустя несколько секунд перед ним стоял Альберт. — Привет, любимый, — подмигнул он. — Я же говорил, что ещё увидимся. — Альберт… — прошептал пораженный Гарри — Альберт, почему? Предательство раскололо его сердце. Он же доверял ему, почти два года они были друзьями, Гарри защищал его перед Томом, даже думал, что влюблен! — Ты ещё спрашиваешь? — раньше Альберт никогда не говорил таким голосом. В нём были лишь яд и ненависть. — Я на всё был готов, почти получил тебя, но тут снова появился он, и ты предпочел его! Он должен исчезнуть, на этот раз навсегда! — А я всё думал, почему именно Шей Келли, — напряженно сказал Том, неотрывно глядя на Альберта. — Но теперь, кажется, понял. В личине племянника Келли ты попросил его припугнуть Гарри и отобрать его бизнес, так? Чтобы он остался на улице и прибежал за помощью к тебе? Гарри с силой закусил губу, так, что во рту появился металлический привкус. — Не смей приписывать мне такие мерзости, — Альберт прошел немного вперед, и теперь Гарри мог видеть его лицо полностью: оно было искажено злобой. — Я бы и сам поубивал этих грязных ирландцев! Твой русский недотепа прав: я просто подслушал разговор двух пьяных мудаков и решил, что это мой шанс. Келли сам преследовал Гарри, он был известным любителем мальчиков, если бы Гарри рассказал мне всё раньше, я бы сам придумал, как его убить! Но он ничего не говорил. Я просто оказался в нужном месте в нужное время, и всё бы получилось, если бы не ты! Ты всегда всё портишь, Риддл. Мы с Гарри должны были пожениться давным давно… — Альберт вновь сжал кулаки, и его пальцы знакомо хрустнули. Да, хруст действительно был неприятным и запоминался. Что-то во всём этом было не так, царапалось в памяти Гарри. Разрозненные кусочки головоломки начали складываться воедино. Метаморф… Похожий на Тома, почти как брат-близнец. «Исчезнешь, на этот раз навсегда!» «Ещё увидимся, Гарри». И этот неприятный хруст… Кто был так одержим им, что преследовал снова и снова, пока не получил серьезный отпор от Тома? Кто таскался за ним на балах, писал письма, слал подарки, осаждал бабушку предложениями о помолвке? В памяти всплыл образ высокого широкоплечего парня, не сводящего с него глаз. — Это ведь ты, — прохрипел он. — Ты… Кобан? Коди? — Даже имя моё не запомнил? — с удивленной улыбкой покачал головой псевдо-Альберт. — Корбед. Меня зовут Корбед Дуглас, любимый. Скоро ты запомнишь. В голове никак не укладывалась новая информация. Так ведь не бывает! Люди не способны на такое! Это же просто безумие! — Ты и Альберта убил, или его никогда не существовало? — с трудом выговорил Гарри, потому что ошейник снова сжался на горле. — Настоящий Альберт был пузатым увальнем, — хмыкнул… Корбед, с блеском в глазах протянув руку и начав перебирать волосы Гарри. — Я взял только его имя. А вот внешность… Что же, я знал, какую ты предпочитаешь. Слепил почти идентичную. А тебе всё равно пришлось не по вкусу! Он больно дернул за прядки, так, что голова дернулась, и Том резко шагнул вперед. — Стой на месте! — прорычал Корбед, и ошейник на горле сжался. — Я люблю Гарри, но лучше уж он умрет, чем достанется тебе. Прости, дорогой, ты должен меня понять. Я немного зол из-за твоего ко мне отношения. Его внешность вновь начала меняться, плечи стали ещё шире, волосы посветлели до русого, красивое раньше лицо обзавелось широким носом, оплывшей челюстью и маленькими серыми глазами. — Ты больной, — всхлипнул Гарри. — Больной! Что я тебе сделал?! Почему ты просто не мог оставить меня в покое?! — Потому что люблю тебя, — уродливо улыбнулся Корбед, нависнув сверху. Он положил руку на щеку Гарри и пристально посмотрел в глаза. Его влажные от пота пальцы неприятно прошлись по коже, вызывая лишь гадливость и желание вытереть щеку салфеткой с зельем от бактерий. — Я же сказал, ты всё равно будешь моим, Гарри. Ты должен был стать моим ещё тогда! Если бы не эта грязнокровка, — он метнул яростный взгляд на Тома. — Мы бы давно уже были вместе. Гарри уклонился от его прикосновения и зажмурился. Невыносимо было вот так сидеть, слушать этот бред и знать, что жизнь Тома вот-вот может оборваться из-за какого-то больного урода! Это не могло происходить в реальности, только не с ними! В глазах Корбеда горел огонек безумия, когда он говорил о любви. Он верил, действительно верил, что всё делает правильно! — Вальбурга Блэк, — услышал он надломленный голос Тома. — Это был ты? Ты приходил в мою лавку в её обличии? Гарри сразу распахнул веки, в шоке уставившись на торжествующего Корбеда. На его лице читалось желание уязвить, ударить конкурента побольнее. — Конечно я, — расхохотался он оглушительно, и эхо пронеслось по помещению. — Это было грандиозно! Мерлин, я так смеялся, когда ты действительно сбежал из страны! Я даже не надеялся на такой результат, но ты повелся! Проклятие… Ха! Какое проклятие? Единственное проклятие Гарри — это его красота. Гарри заледенел, пустым взглядом уставившись на Тома, а тот не отрываясь смотрел в ответ. Так всё это время… Всё это время он винил бабушку напрасно. Она и правда ничего не знала. В их разлуке был виноват одержимый псих. — Проклятие, — продолжал смеяться Корбед, — Я наплел чуши, а ты сразу побежал паковать вещички. Я надеялся, что ты подохнешь где-нибудь, но ты оказался живучим, как паразит. — Сириус… — еле выдавил Гарри непослушными губами. — Сириус говорил, что ему мерещится мой отец. — Он вспомнил его пьяный бред, вспомнил, как со слезами на глазах Сириус просил ему поверить. А Гарри не верил. — После смерти бабушки он стал главой Рода. Рассказывал, что какой-то ненормальный присылает ему кучу предложений о моей помолвке, а я всегда отмахивался и не воспринимал это всерьез. Он начал сильно пить и часто говорил об отце. А потом начал играть… От ужаса волосы на голове шевелились. Теперь Гарри вспоминал все слова крестного, вспоминал его пьяные дебоши, вспоминал, и не мог поверить. Всё началось с того, что Сириусу начал мерещиться Джеймс. Это не было следствием его жутких пьянок. Это была их причина. — Прости, — развел руками Корбед. — Ты сам виноват. Надо было сразу соглашаться. — А Вальбурга? — спросил Том. — Про её болезнь я узнал от тебя. Получается, она не была больна? Ты её убил? — Польщен твоими словами, — хмыкнул Корбед. — Но нет, я не всемогущий. Вальбургу погубила её гордость. Она с пренебрежением относилась к моей матери, а моя мать не любит, когда ею пренебрегают. Проклясть её было не трудно — никто терпеть не мог старую мегеру. Гарри не видел ничего из-за слез, всё было мутным, лица расплывались. Вся его жизнь… Его семья! Всё было разрушено одним безумцем! — Ты — чудовище, — трясущимися губами выговорил он. — Монстр. Неужели ты думал, что после всего этого я полюблю тебя? — Ты не должен был узнать, — оскалился Корбед. — Но это поправимо. Сотру тебе память, и всё. Ты же любишь своего Риддла, хотя он прикончил одного твоего родственника. Совесть его не мучает, насколько я вижу, — он заметил, как изменилось лицо Гарри и расхохотался ещё сильнее. — Что? Думал, он такой хороший? Давай, Риддл, покажи ему свой истинный облик. Я видел, как сбоит твоя иллюзия, хватит уже прикидываться. Покажи ему, какой ты монстр! Палочка больно ткнулась в натертую кожу под ошейником, но Гарри было всё равно. Он смотрел лишь на Тома и видел, как застыло его лицо, как он напрягся. — Том, — всхлипнул он умоляюще. Он не знал, о чем умолял. Чтобы Том не оказался монстром? Чтобы не разрушал его любовь правдой? — Снимай иллюзию, — поторопил Корбед. — Иначе Гарри будет очень больно. Из его палочки посыпались искры, обжигая кожу, и Гарри зашипел. — Не трогай его, — выплюнул Том. — Я сниму. Он повернул одно из колец на среднем пальце. Его кожа, белее даже чем кожа самого Гарри, будто светилась изнутри мягким светом. Радужки приобрели насыщенный багровый оттенок, зрачки вытянулись, как у змеи, на бледных изящных пальцах выросли крепкие острые когти. От оглушительного обмана, от раздирающей душу боли хотелось кричать, срывая голос. — Ты тоже врал мне, — слезы закончились, оставив после себя пугающее истощение. Том молча смотрел на него не мигая своими пугающими змеиными глазами, отслеживал все реакции. — Ты ещё не знаешь главного, — Корбед наклонился к уху Гарри и громко зашептал. — Твой дорогой Том убил твоего любимого дядюшку Регулуса. Задушил его голыми руками. — Вы все мне врёте, — обессиленный Гарри еле мог говорить. — Регулус пропал! — Пропал в тот же день, когда вы виделись с ним в Хогсмиде, — зашептал Корбед с улыбкой в голосе. — В тот же день один бездомный видел, как какой-то подросток в переулке душил болезненного вида мужчину, а потом трансфигурировал его мертвое тело и спрятал в карман. Представляешь, как он удивился, когда снова увидел того подростка? Мальчишка вырос, возмужал, стал важной шишкой. Но не утратил любви к убийствам. Он отрезал руки одному мужчине, а потом отрезал член и заставил сожрать его. Брогану Келли. Знаешь такого? — Это неправда, — замотал головой Гарри. — Том, скажи, что это неправда, и я поверю тебе! Я всегда верил только тебе. Он не вынесет этого. — Это правда, — мягко ответил Корбед. — Келли копал под твоего дружка очень усердно. У него целая папка с его преступлениями имеется. Твой Том — монстр похлеще меня. Настоящее чудовище. — Помнишь, мы говорили о лжи во благо? — Том сжал кулаки, впиваясь в ладони когтями, и по белоснежной коже потекла кровь. — Это была она, Гарри. Ради твоего блага я готов на всё. Гарри закричал. Он не мог остановится, крик отражался от пустых кирпичных стен, взлетал высоко, и камнем летел обратно. В груди невыносимо жгло, так, что ему требовалось разорвать плоть, проломить кости, лишь бы почувствовать облегчение. Голос сорвался, и он умолк, судорожно вдыхая зловонный воздух своей могилы. Он лучше умрет здесь, чем будет жить с осознанием того, кого любил все эти годы. — Вот видишь, — все это время Корбед смеялся. — Ты любил его и даже не подозревал, кто он такой на самом деле. И меня полюбишь. Я сделаю тебя самым счастливым, клянусь. — Почему ты его убил? — Гарри больше не слушал этого сумасшедшего. Он с трудом смотрел в змеиные глаза, в которых отражалась его собственная боль. — За что, Том? Ревность? Мы были близки с Регулусом, и ты решил избавится от него? Или потому что он был против тебя и постоянно уговаривал меня не дружить с тобой? Почему?! Том молчал. Только капающая с ладоней на пол кровь и сжатые челюсти выдавали его чувства. — Потому что он убийца, — снова зашептал ему на ухо Корбед. — Убийца убивает просто потому, что может. От любой проблемы легче всего избавиться, убив неудобного человека. Он убил Брогана Келли, потому что тот посягнул на его собственность. Ты для него — просто собственность. Думаешь, он когда-нибудь отпустит тебя? Нет, он запрёт тебя в своем поместье и будет держать там до конца твоих дней. Во благо, конечно же. — Я вообще тебя знаю? — спросил Гарри. Слова Корбеда разъедали душу, как яд василиска. — Я когда-нибудь тебя знал, Том? И Том, и Корбед, зациклились на нем. Ни один из них не хотел его отпускать, они оба жизнь положили к его ногам. Против его воли. — Ты знаешь меня, — в ледяной голос просочилось отчаяние, которое Гарри просто не мог выносить. — Больше я ничего от тебя не скрывал. Я люблю тебя больше жизни, и если ты скажешь, что я должен умереть — я умру. Моя жизнь принадлежит тебе, Гарри, и только ты ей распоряжаешься. Голова уже гудела от боли, предвещая начало истерики. Гарри каким-то чудом держал себя в руках, старался быть рассудительным и … Он вдруг опустил взгляд и увидел свадебный пояс. Пояс из шторы-артефакта, ткань которой успокаивает рассудок и проясняет мысли. Гарри закрыл глаза и применил свою любимую дыхательную гимнастику: вдох на несколько счетов, медленный выдох. Затем снова. И снова. Том, в отличие от Корбеда, никогда не причинял Гарри боли. Он всегда был терпелив, он готов был страдать сам, лишь бы Гарри был в безопасности. Он убил Келли, потому что тот преследовал Гарри и нанял насильников. Тогда… Почему он убил Регулуса? «Ты знаешь ответ, — прозвучал тонкий голосок в голове. — Том мог убить его только в одном случае: если Регулус сделал с тобой что-то ужасное». И Гарри начал вспоминать, сопоставлять события, начал анализировать все, что произошло в тот год. — Тем летом бабушка расселила нас по разным комнатам и запретила нам спать вместе, — Гарри смотрел на Тома, но не видел. Он видел лишь нескладного подростка с непропорциональными конечностями и шапкой непослушных кудрей. — Сказала, что мы уже слишком взрослые. А потом… Потом у меня начались головные боли. Я почему-то боялся спать один и часто прибегал к тебе. В такие дни мне спалось хорошо. — Нет, — Том порывисто шагнул вперед. — Не нужно меня оправдывать, Гарри. Я убил Регулуса в порыве ревности. Я не мог это контролировать. — Заткнись, Риддл, я хочу послушать, — заинтересовался Корбед. А Гарри всё глубже и глубже погружался в прошлое. — Регулус тем летом был особенно грустным, начал пить, избегал всех, — продолжил он. — Мы все за него волновались. На пятнадцатый день рождения он подарил мне невероятно дорогой гарнитур с изумрудами, сказал, что это меньшее, что он может для меня сделать. Том застыл на месте, на его обычно бесстрастном лице проступила жуткая мука, такая, что у Гарри затряслись губы и беззвучные слезы потекли по щекам. Он слишком хорошо знал его, он уже видел правду. — Когда мы вернулись в школу, головные боли прекратились. Ты тогда увлекся легилименцией и часто практиковался на мне. Ты говорил, что у меня есть какие-то… запертые комнаты. Я не придавал этому значения, ты ведь всего лишь учился. Больше не существовало грязного вонючего склада, не существовало сумасшедшего Корбеда и стоявших истуканами Барти и Антонина. Гарри вернулся в тот день, когда пропал Регулус. Они гуляли по Хогсмиду вчетвером: Регулус, Сириус, Гарри и Том. Сириус травил байки из их с отцом школьной жизни, а Регулус был напряженным и по большей части молчал. Гарри думал, что это из-за того, что они договорились встретится вдвоем и сходить в книжный, но к Регулусу в последний момент приклеился Сириус, а Гарри пришел с Томом. Опавшая листва хрустела под ногами, Гарри крепко сжимал руку Тома и любовался его мягкой улыбкой, пока Сириус заливался смехом, изображая, как именно выглядело лицо Джеймса Поттера, когда он увидел Лили в компании другого мальчика. Они пару часов погуляли и разошлись каждый в свою сторону: Гарри вернулся в Хогвартс на квиддичную тренировку, а Том остался, чтобы найти ему подарок на Рождество. — Ты вернулся под вечер сам не свой, — Гарри уже плохо помнил подробности, помнил только, что Том не проронил ни слова и ночью улегся спать с ним, наплевав на смешки соседей. — Я подумал, что у тебя что-то случилось и пытался узнать, но ты ничего не говорил. Разве… Разве не после того дня ты стал жесток, как зверь? Разве до этого ты ломал чьи-то кости? Ребра? Правда уже была ему известна, но Гарри не хотел её признавать. Не хотел думать, что дядя Регулус… Но все неясные ощущения, все его странные реакции, воспоминания — всё буквально кричало о том, что он не ошибся. — Я на самом деле не отстаю в развитии? — Гарри с трудом сглотнул ком в горле, облизнул соленые губы и прикусил нижнюю до крови. — Он стирал мне память каждый раз, но тело запомнило, подсознание запомнило. Значит, было какое-то насилие. Из-за этого я испытываю страх от близости. Он бил меня? Или… Насиловал? Ахнули все: и Барти с Антонином, и Корбед, и, неожиданно, княжна. Том закрыл глаза и опустил голову, по его щеке скользнула одинокая слезинка, и это просто разбило сердце Гарри вдребезги. Он слишком хорошо знал Тома. — Значит, насиловал, — Гарри ощутил подступающую к горлу тошноту и опустил голову, с трудом сдерживая едкий ком. — Я лишь хотел тебя защитить, — не своим голосом ломко выговорил Том. — Лучше бы ты думал, что он попал в передрягу и умер, чем знал, что он с тобой делал. — Так это правда? — жадно спросил Корбед. — Его насиловал родной дядя? Том ему не ответил. — Я не понимаю, как это произошло, почему? — прохрипел Гарри, отдышавшись. Он вспоминал спокойного, рассудительного, умного мужчину, с которым они часто проводили время вместе, и никак не мог осознать сердцем. Будто всё это было не с ним! — И как ты узнал? — Я увидел, как он смотрит на тебя, — Гарри ощутил касание его магии, которая вновь сгустилась так, что стала видимой. Еле заметное темное облако окутало его тело, красные глаза полыхали бешенством. — Я понял, что это значит. Когда мы разошлись, я пошел за ним и напал со спины. Он не мог двигаться, поэтому я беспрепятственно залез в его голову, сломал защитные барьеры и увидел… Я видел все, что он делал с тобой. Я обезумел, Гарри, я не мог этого вынести, я не помню даже, как это произошло. Когда я пришел в себя, он уже был мертв. Я сломал ему шею. Гарри не смог ничего сказать, он молча глотал слезы, и в этот момент ему было жалко не себя. Он жалел Тома. Ведь для него это было пыткой: увидеть, как его любимого насилует его же родной дядя. — Я трансфигурировал его тело в камень, пронес на территорию школы, раздробил на множество частей и раскидал по запретному лесу. Поэтому его не нашли: из-за защитных барьеров Хогвартса. А когда чары развеялись, зверье сожрало его останки. Я жалею лишь об одном: что убил его так легко. За свои поступки он должен был страдать куда больше. — Том, — Гарри хотелось протянуть к нему руку, но они были крепко примотаны к стулу. Том дернулся к нему, но был остановлен палочкой Корбеда, вжавшейся в шею Гарри сильнее. — Малыш, — он сжал плечо Гарри. — Мне очень жаль. Поверь, я смогу оградить тебя от всех этих ужасов прошлого. Ты никогда не вспомнишь ни насильника, ни его убийцу. Ты всё забудешь, и мы будем жить счастливо. Обещаю. А этот монстр, — он указал на Тома, — будет наказан. На колени, Риддл. Хватит оправданий. — Нет, Том! — всхлипнул Гарри, когда тот покорно опустился на колени. — Босс, нет! — закричали Антонин и Барти хором. — Если Гарри не хочет больше меня видеть, то и жить мне незачем, — его жуткие глаза были полны стальной решимости. — Но сначала… Гарри, помнишь, однажды ты просил показать тебе мои татуировки? Помнишь, что я тогда пообещал? Гарри помнил. Полумрак комнаты, обнаженная кожа спины, украшенная черными линиями, жар чужого тела и хриплый голос: «однажды я покажу тебе, что она делает». Но почему сейчас? — Предсмертное желание? Интересно, — Корбед тоже пришел в замешательство. — Что ты хочешь нам показать? Том протянул руку и отодвинул рукав мантии, открывая белоснежную кожу запястья, на котором свернулась маленькая змейка. Она была цветной: её чешуя отливала красным. — Она сделана из твоей крови, — Том легко провел пальцами свободной руки по голове змейки, и та начала довольно ластится. — Ты знаешь, что яд магических змей не действует на их кровных сородичей? Гарри помотал головой, не понимая, куда он ведет. — И что? — поторопил его Корбед. — Гарри тебя не простит, если ты надеешься на обратное, — он по-прежнему собственнически сжимал плечо Гарри, будто уже присвоил и поверил, что теперь они навсегда вместе. Хотя вторая его рука прижимала палочку к его горлу. — Корбед Дуглас, — спокойно сказал Том, оторвав взгляд от Гарри. — Я жалею о том, что не убил тебя тогда, много лет назад. И вдруг он опустил веки, а когда открыл, цвет радужки изменился на ярко-желтый. Глаза оказались затянуты мутной пленкой с прожилками. — Что это? — прошептал Гарри, но вдруг рука Корбеда, лежащая на его плече, стала каменной. — Это моя татуировка, — Том снова моргнул, и глаза вновь приобрели красный цвет. — Ты хотел знать, что она делает. — Он мощным рывком поднялся с колен и оказался рядом с Гарри. Мгновение — и рука Корбеда исчезла с плеча, а ошейник на горле рассыпался мелкой крошкой. — Ева! — краем уха услышал Гарри крик Барти. Но он не мог сосредоточиться на окружающих, он смотрел только на Тома. С трудом повернувшись, Гарри увидел Корбеда, застывшего, как настоящая статуя. Его серые глаза всё еще смотрели на Гарри, но зрачки не двигались, ресницы не трепетали, мышцы лица одеревенели. Том шевельнул пальцами, и все веревки, удерживающие Гарри, упали на пол. — Как ты…? — Гарри пытался забить свою голову куда более актуальными мыслями, хотя всё, что ему хотелось — это повиснуть на шее Тома и снова зареветь. — Я провел ритуал, чтобы перенять некоторые свойства василиска, — Том тоже не двигался, только смотрел, и взгляд его змеиных глаз выворачивал Гарри наизнанку. — Если бы я убил его — ты бы умер следом. Мало кто знает, но если встретить взгляд василиска не напрямую, а через барьер — то маг окаменеет. Он не жив и не мертв, он застывает. Это был единственный способ спасти тебя. Я бы никогда не оставил тебя одного в мире, где живет подобное ничтожество. — Ты… — Гарри начал разминать затекшие руки, отвлекая себя от главного решения в жизни. — Ты… Он не знал, что ему делать. Том убил Регулуса, но Регулус оказался монстром. Том убил Келли, но Келли был монстром. Том убил Альберта-Корбеда, но и он был монстром. А Том, как оказалось, был самым сильным монстром из всех. Монстром, который готов умереть по одному его велению. Гарри хотелось упасть на пол и закатить истерику. — Я не шутил, — Том опустился перед ним на колени, бережно сжал затекшие ладони в своих, слегка царапнув кожу острыми когтями. В его ужасных змеиных зрачках Гарри увидел отражение своего бледного лица. — Моя жизнь принадлежит тебе. Если ты считаешь, что я должен умереть — то я умру. Барти и Антонин позаботятся о тебе, а все мои деньги и имущество станет твоим. Я никогда… Никогда не заставлю тебя быть со мной против воли. Я люблю тебя. Гарри вспомнил все его слова, вспомнил, как он страдал, как любил, как оберегал и защищал. Когда-то они говорили о принятии и о том, что другого человека нельзя переделать под себя. Том имеет свои недостатки, вроде кровожадности и безжалостности, но и Гарри не подарок. И если подумать, Том никогда не убивал кого-то без причины, просто в порыве гнева, как бабуля Вальбурга. А если подумать ещё лучше, то Гарри всё равно любит его больше жизни. Так что нет ни одной причины отказываться от него и страдать по раздельности. Да, будет трудно принять все, что он натворил. Но без него жизнь вообще потеряет хоть какой-то смысл. — Если ты умрешь и оставишь меня одного, я найду способ тебя воскресить и отвесить пощечину, — выдохнул он и буквально упал со стула в его объятия. — Я люблю тебя, Том Марволо Риддл, ты всегда будешь моим рыцарем! — Ты прощаешь меня? — дрожащим голосом спросил Том, и Гарри заметил, что в уголках жутких змеиных глаз появились слезы. Гарри ни разу в жизни не видел его слез, никогда до сегодняшнего дня. — Ты примешь меня таким? Я ведь уродлив и душой, и телом. Я знаю, что не достоин тебя, никогда не был достоин. Только посмотри, кем я стал. Он развел руки в стороны, демонстрируя свою белоснежную кожу и крепкие когти. — Ты не уродлив! Будем с тобой как два вампира, — сквозь слезы вымученно улыбнулся Гарри и провел ладонью по его бледной щеке. — Только когти подпилим, чтобы мебель в доме не царапал. Том издал сдавленный стон и стиснул его в крепких объятиях, и Гарри наконец расслабился, чувствуя знакомый запах и его сильное сердцебиение. Только в этих руках он чувствовал себя по-настоящему счастливым, защищенным, нужным. — Я приму любой ответ. И отпущу тебя, если ты того пожелаешь, никогда не стану преследовать, никогда не побеспокою. Подумай, Гарри, прошу. Ты выйдешь за меня? — прошептал Том. — Да, — не раздумывая выдохнул Гарри ему на ухо. — Я люблю тебя, ничего не могу с этим поделать. Он истерически засмеялся от переполняющих его чувств, сбрасывая всё напряжение, накопившееся за эти несколько часов в плену. Слёзы катились по щекам, но ему было всё равно. Главное — Том с ним рядом, они оба живы и по-прежнему любят друг друга. Почему-то все его любимые люди (помимо родителей, как смел надеяться Гарри) оказывались жуткими личностями. Может, проклятия действительно нет, но какой-то замысел магии в этом всё равно просматривается. Немного успокоившись, Гарри услышал шмыганье за спиной Тома. Он поднял взгляд и увидел Антонина с перекошенным лицом. Сморгнув последние слезинки, Гарри разглядел, что он тоже плачет. Рыдали вообще все, даже Барти, целуя зареванную княжну. — Мерлин, — хрипло выдавил Антонин, вытирая рукавом мокрые щеки. — Это был лучший сериал в моей жизни. Теперь засмеялись сквозь слезы вообще все, даже Том. Гарри прижался щекой к его шее, чувствуя себя до крайности вымотанным. Но тут он заметил Доно с перерезанным горлом и смех стих, булькнув в горле. — А что с трупами делать будем? — нахмурился он. — Их же могут на нас повесить! — Гульден жив! — Антонин указал на дернувшуюся ногу ирландца. — Сейчас исправим! — Барти выхватил палочку, но княжна вцепилась в него клещом. — Не надо! — воскликнула она. — Он не заслуживает милосердной смерти! Давайте сдадим его аврорам: он похитил и убил деда, похитил нас с Гарри. А мы ничего противозаконного не сделали. Даже этот Корбед по факту жив. — И как мы объясним аврорам наличие у моего будущего мужа глаз василиска? — задумался Гарри. — И как мы объясним наличие китайцев в подсобке магазина подарков, которые дали нам нелегальное кровное зелье, в которое мы кинули отрезанное, блять, ухо? — спросил Антонин. — Объяснять придется немало, — вздохнул Том. Он прокрутил кольцо на пальце, и его когти и глаза исчезли. — Поступим так. Гульдена нужно оставить в живых. Я сожгу этот склад вместе с трупом Доно, будет выглядеть так, будто Гульден похитил деда, убил и сбежал. После того, как вскроются их махинации, Гульдена будут искать где угодно, но не в Англии. — Нельзя просто сжечь Доно вместе со складом, — возразил Гарри. — Нужно похоронить его по-человечески. Все скривились, но спорить никто не стал. — Как захочешь, — Том нежно поцеловал его в висок. — Тогда похороним рядом с океаном. — А с Корбедом что делать? — Гарри посмотрел на живую статую и поморщился. — Я так понимаю, его можно расколдовать, но делать этого мне не хочется. — Поставим у нас в саду? — предложил Том. — Сам он не расколдуется, но и не умрет. Пусть стоит у нас в качестве статуи и смотрит, как мы счастливы. — Отличная идея, — нахмурился Гарри, чувствуя несвойственную ему обычно жажду мести. — Покрасим в белый цвет, и никто не отличит от настоящей. Раз он так меня любил, что решил разрушить всю мою жизнь, убил бабушку, довел Сириуса, разлучил нас, то теперь будет справедливым наказанием заставить его смотреть на моё счастье. Это вдруг показалось ему правильным. Подонок заслужил — за бабушку, за Сириуса, за Тома, за тех, от кого он избавился, следуя своему больному плану! — Милорд, посмотрите своими глазами и на Гульдена. Я тоже хочу себе статую, — попросила княжна. — Какие интересные у вас с мистером Поттером свадебные подарки, — хохотнул Антонин. — А мне где взять такой для Адриана? Может, его Уильяма тоже окамените, милорд? — Что? — Гарри так резко на него обернулся, что шея хрустнула. — Ты собрался сделать Адриану предложение?! — Собрался, — расплылся в улыбке Антонин. — После всей этой драмы я многое понял. Я не просру свое счастье, буду делать ему предложения до тех пор, пока он не согласится. Люблю я его, не могу. — А давайте… — заблестели глаза у княжны. — Только не тройная свадьба! — закричал Гарри. — Адриан обязательно наденет черную мантию! — Подождите! А ведь прошла пара часов, гости еще в поместье, за еду уже уплачено, — вспомнила княжна и посмотрела на Барти. — Может, успеем? Столько усилий было потрачено, не пропадать же добру? — Я не против, — вздохнул Гарри, глядя на Тома. Они через столькое прошли, что отказывать ему в свадьбе в такой момент казалось очень эгоистичным. — Только… по пути нужно будет похоронить Доно. Жалко старика. Немного.***
Антонин пребывал в глубочайшем шоке. Он то смеялся, то снова начинал грустить, и всё никак не мог забыть босса, стоящего на коленях перед мистером Поттером. Его поступок потряс Антонина до глубины души. Не каждый день увидишь, как величайший темный волшебник современности падает на колени перед возлюбленным, готовый вручить свою жизнь в его руки. Более очевидного знака от судьбы ему не требовалось. Глядя на них, Антонин вдруг как никогда ясно понял: он просто дурачок. Ребенок, который всё никак не повзрослеет, который не осознаёт, что на самом деле важно, чего он хочет. Даже Барти оказался более зрелым, чем он. Почему-то близость смерти очень прочищает мозги! Вот и Антонин словно очнулся от длительного сна, в котором он пробирался через мутную пелену и отбивался от невидимых чудовищ ватными руками. Глядя на плачущего босса, обнимающего мистера Поттера, он четко понял: Адриан — это любовь всей его жизни. Если он его упустит, то никогда больше не испытает подобного, всю жизнь будет сожалеть и вспоминать лишь его. Поэтому он изнывал от желания увидеть его, сердце рвалось в лавку подарков, но у него ещё оставались обязанности перед боссом. — А почему именно на берегу океана? — спросил мистер Поттер. Холодный ветер трепал его волосы, но он не обращал внимания на испорченную прическу. Они с боссом стояли, обнявшись, и на их лицах было написано: «Пусть хоть потоп, но я его не отпущу». — Океан имеет очень сильное магическое поле, — пояснил Антонин, наблюдая за тем, как земля, влекомая его магией, аккуратно ползет в кучу. — Если бросить труп в воду, он однажды может где-то всплыть. Но если сжечь тело и закопать прах на берегу — обнаружить его станет невозможно, слабые следы поглотит магическое поле океана. — О, как интересно, — заинтересовалась княжна. — У вас большой опыт, как я погляжу? — Можно и так сказать, — поморщился Антонин. — Князь Алексей был любителем раскидываться авадами. — Надо же, а с виду таким милым казался, — княжна покрепче обняла Барти. — Милым, как скорпион в трусах, — хмыкнул Антонин. — Так, готово! — Эх, жалко, он так быстро умер, — Барти достал из кармана камень, бросил его в могилу, и после взмаха его палочки в неглубокой яме оказался рыжий ирландец с перерезанным горлом. — Подожди! — мистер Поттер не дал Антонину поджечь труп. — Нужно же что-то сказать! — А что сказать? — фыркнула княжна. — Он был мудаком! И то, что он якобы делал всё это ради семьи — чушь собачья! Он всё это делал только ради себя. Жадная эгоистичная скотина, которая ради собственного благополучия готова была лишать жизни других. Да, он не был маньяком, не убивал никого лично, но он был той силой, которая приказывала это делать другим. Он вырастил Гульдена! Дружил с Броганом Келли и отдавал ему команды убивать! Сказать про него можно только одно: чтоб тебя черти на том свете кочергой ебали! Тьфу! — она плюнула в могилу с искренней ненавистью. — Это за моего отца! Мистер Поттер стоял с совершенно ошарашенным лицом, а Антонин подумал, что Барти, кажется, нашел себе очень подходящую пару. — Эм… — протянул мистер Поттер. — Такое последнее слово тоже имеет место. Прощайте, мистер Доно. Антонин, поджигай. Магический огонь быстро охватил тело. — Знаете, это, конечно, кощунство, но так бигоса захотелось, — сообщил всем Антонин. — с мраморной говядинкой. — А я думала, я одна такая, — княжна смущенно порозовела. — Ничего не ела с самого утра. — И я, — мистер Поттер уткнулся в воротник мантии босса, а тот обнял его и погладил по волосам. — Пойдемте. Надеюсь, гости не разнесли поместье, — сказал босс, пропуская сквозь пальцы темные пряди своего жениха. Антонин засыпал землей прах прогоревшего Доно. Получился почти ровный прямоугольник с рыхлой землей, слегка возвышающейся над травой. Антонин притоптал землю, а затем взмахнул палочкой, и трава затянула могилу, будто её и не было. Вот и всё, что осталось от гения инвестиций. Зря он с боссом связался. — Идёмте, дядя, — протянул ему руку Барти. — Даже жаль, что мы больше не родственники. Я так захотел побывать в Сибири. — И я! — воскликнула княжна. — Обязательно съездим в Новосибирск к моему троюродному брату Владимиру, — пообещал им Антонин. — Он, насколько я помню, разводит лошадей и гонит самогон. Покатаемся пьяными на санях с упряжкой. — И я тоже хочу, — мистер Поттер вцепился в руку босса покрепче. — Только блинами с икрой больше не кормите. А на остальное я согласен. — А что не так с блинами с икрой? — подбоченилась княжна. — Милорд! — поспешил оборвать зарождающийся спор Антонин, потому что княжна могла защищать свои блины часами. — Что же получается, миллион, который вы мне давали, пропал зазря? Вы бы и без моей помощи разобрались с Доно. А теперь вся империя рухнет, и никто не вернет вкладчикам их деньги! Целый миллион! Жаба в груди начала истерично квакать на мотив еврейской народной мелодии. — Почему же, — босс непривычно улыбнулся, глядя на Антонина с теплотой, совершенно ему несвойственной. — У Доно наверняка есть надежные люди, которые попытаются удержать бизнес на плаву ещё какое-то время, чтобы собрать побольше денег. Ты вполне можешь прийти завтра в офис и потребовать всю сумму с процентами. И они отдадут, потому что пока не знают, что всему клану Доно конец. Если тебе удастся уговорить Адриана выйти за тебя — можешь оставить деньги себе. Если не ошибаюсь, Доно обещал тебе увеличить всю сумму на пятьдесят процентов? Это будет мой подарок за то, что ты верно служил мне все эти годы и никогда не подводил. Антонин чуть за сердце не схватился. Полтора миллиона! Все его предки вместе взятые только мечтать могли о таких деньжищах! — Босс! — воскликнул он. — Спасибо! Значит ли это… что вы… увольняете меня? Голос позорно сел. — Отправляю на пенсию, — босс слегка ему поклонился. — Тебе пора строить собственную жизнь. Но иногда я всё же буду обращаться к тебе, чтобы ты совсем не превратился в законопослушного гражданина. — Босс… — Антонин почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Он стремительно шагнул к уже бывшему хозяину и крепко пожал его руку. — Служить вам — лучшее, что со мной случалось в жизни. Я всегда буду верен вам. — А если Адриан тебе откажет, останешься с носом и в рваных штанах, — княжна хихикнула в плечо улыбающегося Барти. — Так что постарайся. На кону большой куш. — Тогда я пошел! — Антонин кивнул сам себе, настраиваясь на предстоящую миссию. — Без Адриана мне эти деньги не нужны, так что это он — самый большой мой куш. — Удачи, Антонин! — поддержали его все, а босс просто кивнул. Морда у него была такая довольная, что он благословил бы Антонина даже на ограбление Гринготтса с игрушечной палочкой. Антонин кивнул в ответ и трансгрессировал в Косой переулок. Заклинание, которое он наложил, китайцы вряд ли смогли бы снять самостоятельно, у них даже палочек не было. Поэтому Антонин обнаружил Адриана в лавке: тот статуей лежал на прилавке, куда его переместили китайцы. Их высыпалось из подсобки человек семь, не меньше, и все они причитали что-то на своём, обливая уже мокрого Адриана разными зельями. — А-а-а-а! — закричала единственная женщина в этой китайской сосисочной. — Плахой рюсский, расколдавай нам господина А-дри! — Да не орите вы так! — рявкнул Антонин с такой силой, что все китайцы присели. — Сейчас расколдую! — он подошел к Адриану, который только и мог, что бешено крутить глазами, одним взглядом обещая ему все муки Азкабана. — Послушай. Прежде, чем ты накинешься на меня, я хочу сказать, что был дураком. Я люблю тебя, Адри, мне никто кроме тебя не нужен. Я хочу лишь спросить тебя… Адриан, ты выйдешь за меня? Адриан остановил взгляд на его лице. Если бы у него тоже была татуировка василиска на теле, Антонин бы уже упал замертво. — Кто так замуж звать? — проворчал кто-то из китайцев, окруживших Антонина и Адриана. — Сначала проклял, потом позвал! Плахой рюсский! — Я хотел его защитить! — возразил нервничающий Антонин. — Он мог пострадать! Китайцы начали возмущенно лопотать на своем языке, размахивая руками. — Расколдовай гэгэ! — женщина замахнулась на Антонина уже знакомым черпаком. — пока мы сами тебя не заколдовай в рюсский матрешка! Антонин вздохнул, вновь посмотрел на Адриана и всё же взмахнул палочкой, а затем крепко зажмурился. — Тупой ты козёл, Гарри жив?! — услышал он гневный голос возлюбленного и рискнул приоткрыть глаза. Растрепанный, раскрасневшийся Адриан с растекшейся по лицу косметикой, вымазанный в неприятных на запах зельях, показался ему самым прекрасным созданием в мире. — Жив, всё хорошо! — поспешно ответил Антонин. — Мы их вызволили. Правда, Доно помер, а Гульден и Голдшейн того… Стали статуями. — И ты, блять, прибежал и начал делать мне предложение вместо того, чтобы сообщить такие важные, нахрен, новости?! — голос Адриана грозил вот-вот перейти на ультразвук. — Я… не подумал, — неловко почесал затылок Антонин, переминаясь с ноги на ногу. — Прости. Так… Раз всё закончилось хорошо, ты… Ты это, выйдешь за меня? — Идиот! — Адриан соскочил с прилавка и замахнулся. Звонкий шлепок его ладони обжег щёку Антонина. — Скотина! — второй удар пришелся в плечо. — Полено берёзовое! Третий удар прилетел в колено носком тяжелого ботинка. Китайцы ликовали и активно поддерживали своего благодетеля громкими возгласами «так его, гэгэ» и «бей по бубенчикам». Антонин быстро прикрыл пах ладонями, стоически перенося побои. — Ты хоть понимаешь, как я переживал? У меня чуть сердце не остановилось! — из глаз Адриана брызнули слезы, и он в истерике заколотил кулаками по груди Антонина. — Долохов, ты просто невообразимо, изумительно, потрясающе тупой еблан! Он наконец выдохся, и Антонин прижал его руки к своей груди. — Знаю, — прошептал он. — Но я тебя люблю и хочу всю жизнь провести с тобой рядом. Хочу, чтобы ты родил мне детишек, которые потом станут покорителями Вселенной, хочу, чтобы смеялся мне на ухо как дельфин и швырялся в меня блинами, хочу, чтобы целовал и обнимал, выпивал всё вино в доме, пилил свои ногти прямо за завтраком и таскал домой китайских нелегалов. Выходи за меня, Адри. — Я смеюсь не как дельфин, — прорыдал Адриан. — И пью я только с Гарри за компанию, я не виноват, что у него алкоголизм! И вообще, неужели ты думаешь, что я соглашусь выйти за тебя после всего, что ты устроил? Антонин поник, понимая, что он прав. — Я буду искупать свою вину перед тобой всю жизнь, — тихо пообещал он. — Я понимаю, что не имею права просить тебя выйти за меня. Но я буду это делать каждый день до тех пор, пока ты не согласишься. — А-дри гэгэ заслуживать мужик лучше! — крикнула китайская женщина, потрясая черпаком. — Мы выдадим гэгэ замуж за мой сын, Сань Лань, иди поклонись гэгэ! Один из китайцев выступил вперед и поклонился. — Госпожа Тунсю, нам не нужен ещё один обрезанный рукав, нас и так много! — возразил ей другой китаец. — Заткнитесь все! — закричал Адриан. — Госпожа Тунсю, благодарю вас за заботу, но… Я выйду за Антонина. Антонин замер, с надеждой вглядываясь в коньячные глаза. — Правда? — сипло спросил он. — Правда, — Адриан улыбнулся сквозь слезы. — Несмотря на все недостатки, я люблю тебя. С первого взгляда влюбился, когда ты чуть слюной не захлебнулся, глядя на меня. Вид у тебя был как у ебанутого оленя. Антонин расхохотался, подхватил его и закружил по комнате, чуть не врезав его ботинками госпоже Тунсю по голове. — Полегче, медведь, — засмеялся Адриан, обняв Антонина за шею. Китайцы захлопали в ладоши, только госпожа Тунсю неодобрительно покачала головой и погладила своего сына по плечу. — Я бы прямо сейчас расцеловал тебя, но нам нужно торопиться. Свадьба скоро начнется! — воскликнул Антонин. — Если примажемся к милорду — справим свадьбу на халяву и прибьемся к их свадебному путешествию в Грецию. — Обожаю тебя, — вновь засмеялся Адриан своим дельфиньим смехом. И Антонин всё же крепко его поцеловал под неловкое покашливание китайцев. Адриан ещё не знал, что только что согласился стать женой новоиспеченного миллионера.