еще увидимся

Хонджун удобнее перехватывает картонную коробку, отчего та протестующе звенит внутренностями, и придерживает дверь ногой. Нос, к счастью, уже не реагирует на резкий медикаментозный запах так же, как по началу, когда он только начал помогать волонтером в местной больнице. Со временем принюхиваешься.  Конечно, к чему-то серьезному школьника без соответствующего образования не допускают, а вот «разнорабочим» с радостью приняли. К тому же, все здешние работники любят этого спокойного и милого мальчишку не меньше, чем пациенты и почему-то считают, что общение с таким солнечным парнем влияет на общее состояние исключительно положительно. Так и получилось, что абсолютно нелюдимый и загнанный в школе, он нашел свое признание здесь, в обители надежды и веры в лучшее.  Ким заносит коробку в пустую ординаторскую и оставляет на столике у окна. После, точно так же неспешно и аккуратно приносит еще две, но без спроса внутрь не заглядывает, хотя звон склянок и так дает представление о содержимом. Солнце целует щеки, заставляет задержаться у окна и будто манит на улицу последними теплыми днями осени, вот только Джун не ведется. Здесь, в этих стенах ему нечего бояться - никто не знает о том, что он помогает в больнице, а значит, вероятность встретить кого-то из школы крайне мала. И это успокаивает.  Так он думал. Пока в дверях одной из палат вдруг не столкнлуся с одной до ужаса знакомой грудью, падать на которую уже становится отвратительной привычной.   — Крыска?  Голос звучит непривычно тихо и бесцветно, словно встреча стала удивлением только для Хонджуна. Тот вскидывает взгляд и почти не узнает Минги - без привычной самоуверенности и кривой ухмылки, с опущенными плечами, точно на них накинут не белый халат, а целые тонны груза. Он выглядит совсем иначе, будто другой человек. Но Джун точно не ошибся.  — Ты.., — он едва бросает взгляд за Сона и сразу же узнает эту палату. Неужто… — Ага, — отмахивается Ги, даже не понимая, что именно подтвердил, и закрывает дверь за своей спиной. — А ты? Какими судьбами? ___ — …поэтому я бываю здесь часто. Удивительно даже, что мы не пересеклись раньше, — Хонджун вытягивает ноги и прислоняется затылком к холодной стене, закончив наконец свой рассказ.  Они сидят на лавочке в самом конце пустого коридора и впервые рядом с Минги не чувствуется опасность или тревога. Сон вообще не похоже, что слушает, но, кажется болтовня Хонджуна отвлекла его ненадолго и ощутимая раньше туча над головой потихоньку стала рассеиваться.  Джун не расспрашивает ни о чем, даже когда между ними воцаряется тишина. Даже когда вопросов очень много и они пчелиным роем копошатся в голове, но вид Ги не позволяет совать нос к нему в душу. Привычно тяжелый взгляд сейчас ощущается глубоко несчастным и где-то внутри тихо скулит джунова чрезмерная эмпатия.  — Это моя бабушка, — наконец едва слышно выдыхает Минги спустя какое-то время и закрывает лицо ладонями, уперев локти в расставленные колени. — Она…как-то стала плохо себя чувствовать и отключилась, пока еще ехала скорая. И больше не приходила в себя. А врачи… — Я знаю, — кивает Хонджун, избавляя от нужды произносить все вслух. «Неутешительный прогноз» говорят врачи, но продолжают держать женщину здесь на ИВЛ из-за того, что семья Сонов платит достаточные деньги. Хотя все всё давно понимают.  — Она, знаешь…считай, вырастила меня, — тянет он тоскливо и тихо спустя небольшую паузу на раздумья. Как будто прикидывал, стоит ли рассказывать и почему-то пришел именно к этому ответу. — Родителям с работой и командировками всегда было не до того. И сейчас тоже не до того. И ладно я, но бабушка…она же ничем не заслужила такого отношения… И так тяжело, так сломленно звучит вечно издевающийся голос, что Киму становится не по себе. Минги рядом, тот самый, что так бесстыдно поступал с ним в школе, сейчас сидит рядом и кажется даже меньше самого Хонджуна. Что-то внутри неприятно холодеет от этой мысли, но с другой стороны так непривычно ворочается. Оказывается, за этой маской настоящий человек - способный переживать, бояться и любить. Не бездушная машина, не пустая оболочка, какой казалась раньше.  И отчего-то Джун поддается странному, секундному порыву, когда Ги прикрывает глаза и откидывается к стене точно так же, как он сам. Ким только осторожно тянет того за руку и вкладывает в нее свою ладошку, что оказывается до смешного маленькой в сравнении. А ладонь Сона теплая, большая, вдруг несильно сжимается вокруг его пальцев, пока меж бровей пролегает складка и заостряется тень. Мягкое поглаживание большого пальца запускает по телу не то мурашки, не то странную судорогу и сворачивает в груди странное, новое ощущение, имени которого Хонджун пока не знает. Но сейчас прикосновения Минги ощущаются совсем по-другому. Будто он касается не руки, а чего-то в душе, после того, как приоткрыл свою.  — Ладно, — вновь вздыхает Ги, но уже будто легче, и тогда отпускает руку Хонджуна. Тот невольно стискивает ее в кулак на колене и только провожает взглядом. — Удачи тут. Еще увидимся.