еще увидимся

Дверь за спиной захлопывается, как дверца мышеловки. Только сейчас Хонджуна посещает странная мысль, что в случае чего-либо, здесь его вряд ли кто-то услышит, и с еще меньшей вероятностью - спасет.  Но он старательно отмахивается от этих мыслей, как от мух, вьющихся над его почившими здравым смыслом и инстинктом самосохранения. Будь они живы - его бы здесь не было. Но ведь Минги обещал не делать ничего плохого…И почему-то Джуну хотелось ему верить. После того разговора в больнице восприятие этого парня немного изменилось и теперь его хотелось узнать лучше; хотелось узнать, что еще скрывается внутри, за обложкой самого грозного хулигана школы. И верить, что это все не ложь, тоже хотелось. — Так…что там за тема хоть? — Ким осторожно укладывает куртку на предоставленный ему стул, а на его спинку вешает шарфик - все же, становится прохладнее, близится зима.  — Ммм.., — Ги наблюдает за тем, как Хонджун усаживается на кровати, выуживая из старенького портфеля толстенный учебник, и кладет его на собственные колени. Они такие забавно угловатые и острые, что это видно даже сквозь ткань брюк. И бедра узкие, наверняка еще и молочно-бледные… — ..сила трения, кажется. Что-то о ней.  — О, правда? — Джун даже будто оживляется, но сразу же немного тушуется, осознавая. — Это же проще некуда, да и проходят ее в классе так.. — Все претензии к преподу, — перебивает его Минги, опускаясь рядом. — Не я себе это задал. — И то верно.., — Хонджун слабо улыбается, будто даже сочувственно, и Минги не замечает, как в его руках появляются ручка с блокнотом. Зато замечает необычный изгиб уголков улыбки. — ..тогда мне не нужен интернет, я из головы могу. Не против? Минги только хмыкает и отрицательно качает головой, склоняясь чуть ближе, как будто ему невероятно интересно, что именно Ким скребет там ручкой о бумагу.  — Сначала введение. Думаю, я смогу сымпровизировать.. Его голос оказывается достаточно звонким, когда он не боится говорить и не мямлит что-то робкое себе под острый вздернутый нос. Минги даже не вслушивается в его болтовню, но, на удивление, не находит ее раздражающей. Как сериал или подкаст, играющий фоном, но с очаровательной искоркой в глазах и забавного вида улыбкой. Джун явно знает, о чем говорит, и сам с этого ловит кайф, даже не замечая, что из всех слов Минги понимает только «так» и «вот». Он даже не ощущает неловкости, погруженный в ту сферу, где чувствует себя комфортно - в науку, а не общение и коммуникацию с людьми - и неосознанно становится свободнее в речи, в мимике, в движениях. Минги все еще хочется увидеть больше.  — ..но это не значит, что оно не может быть вредным. Тогда трение приходится уменьшать - сухое заменять жидким, например, потому что оно ниже и.., — Ким вдруг замирает, осознавая свою ладонь на чужом крепком бедре, а дыхание Ги у своего уха. Одернуть руку ему уже не дают, накрывая собственной. — ..М-минги? Ты..ты помнишь, что обещал.. — Помню, — тянет низко Сон у самого уха и сердце Хонджуна снова замирает. — Я ничего и не сделаю. Только лишь хочу проверить на практике то, о чем ты говоришь, маленькая крыска.  Теплые губы касаются нежной кожи под ухом, одна рука вдруг несильно и даже приятно стискивается на талии, вторая скользит по бедру, давно освобожденному от тяжести учебника, находящемуся на грани того, чтобы позорно задрожать. Джун замирает, как кролик перед удавом, не в силах заставить себя пошевелиться. Мозг вопит бежать, бежать сломя голову, но любопытное тело будто специально вспоминает все фантазии о том, какого было бы чувствовать все по-настоящему. И оно, пусть не признается, но хочет узнать то, что всегда для него было так запретно.  — Ты ведь экспериментировал с трением на своей несчастной подушке, а? — Минги выцеловывает медленно тонкую шею, точно боится спугнуть и нарочно осторожничает. К такому крохе обязательно нужен определенный подход и именно его он и старается нащупать, будто слепец. Пугать больше не хочется - хочется раскрыть и только для себя. — Так почему я не могу сделать этого с тобой? Джун взвизгивает, когда его вдруг опрокидывают на постель и нависают сверху, но скорее от неожиданности, чем из страха. Сон ловит его губы, как тогда в классе, целует так влажно, тягуче и развязно, что в паху все моментально скручивает. Он растворяется, тут же отвлекается этими губами, от чьих прикосновений под кожей буквально искрит и даже не замечает, как собственная рубашка оказывается распахнута. — Мой бедный маленький девственник, — скрипуче смеется Минги, когда пристраивается между бедер Кима и не позволяет их свести. Выпрямляется, проводит руками по тонкому стану от талии к груди и с удовольствием наблюдает, как тельце в руках выгибается; как Хонджуна, раскрасневшегося и взъерошенного, уже ведет от таких простых прикосновений, как тот жмурится и отворачивается, стоит только коснуться подушечками пальцев затвердевших розовых сосков. — У тебя так быстро на меня встает, мне даже лестно.  Член почти болезненно вздрагивает от таких манипуляций и слов, сильнее натягивает школьные брюки и Хонджун облегченно стонет, когда Минги наконец освобождаеет его от давления ткани. Минги… — Э-эй! Н-нет, подожди! — Джун протестующе мычит в попытке прикрыться дрожащими руками, распахивает круглые потемневшие глазки, но оказывается перехвачен широкими ладонями Сона.  — Тише, маленькая крыска, — усмехается тот, обвивая тонкими чужими руками собственные плечи и шею, позволяя зарыться в волосы. — Держись лучше за меня.  Дрожащие пальчики стискиваются в черных волосах, Хонджун выгибается дугой над постелью, когда Минги спускается поцелуями к груди. Когда обводит острым горячим языком чувствительный сосок, когда обхватывает пухлыми губами и втягивает в рот. Оглаживает языком внутри почти так же, как делает пальцами со вторым, потом слабо сжимая, покручивая и оттягивая, как и зубами. И не может оторвать взгляда от пылающих щек и взлохмаченных темных волос, от чувственного излома бровей и распахнутых в немом стоне аккуратных губ, от блестящей взмокшей бледной кожи. Никогда еще реакция партнера не вызывала в нем столько эмоций - он никогда даже не обращал на нее внимания, если это не его Юнхо. Но здесь совсем иначе.  Ладонь Ги обхватывает небольшой член и тот почти скрывается в ней полностью, влажная розовая головка проскальзывает наружу с каждым движением кисти к основанию и течет, безбожно течет с каждым тихим задушенным стоном сверху. Он сочится так, что никакая лишняя смазка оказывается просто не нужна, рука и без того легко скользит по длине с чавкающими, влажными звуками, отчего у него самого в домашних штанах становится слишком тесно.  — Мх…М-минги.., — всхлипывает Джун, вновь чувствуя на своей груди чужие зубы и жмурится, только бы звезды не высыпались из глаз. — Я…я.. — Ты хороший мальчик, — урчит Ги в самые губы и вновь кротко целует, так правильно и приятно надрачивая дрожащему Хонджуну, ресницы которого слиплись от влаги в глазах. Впервые ему самому до мурашек приятно доставлять удовольствие, а не гнаться за собственным. Такой беззащитный, уязвимый и раскаленный Джун под ним просто сводит с ума и лишает рассудка. Жаль, он пока совсем не может держаться долго. — Не бойся. Ты можешь кончить, когда захочешь.  Ким скулит, натурально и жалобно, чувствуя приближение разрядки и по щекам скатываются горячие кристаллики слез от переизбытка чувств. Слабые пальцы впиваются в крепкие плечи, пока Минги с упоением вылизывает податливый рот и немного ускоряет движения внизу. В глазах темнеет, пока тело пронзает судорога удовольствия и все его пробивает крупная дрожь. Узел в паху, до того болезненный, сейчас будто развязывается, выпуская наружу все напряжение и вязкую белесую жидкость, которой он пачкает свой живот, грудь, и руку Минги. И так отчаянно жмется к чужому сильному телу, будто в поисках спасения и покоя, что сердце Сона невольно сжимается.  Ги целует в уголок губ, целует в соленую щеку, скулу, в висок и между бровей. Тогда они внезапно расслабляются, придавая лицу почти безмятежное выражение и это кажется до невозможного приятным - вот так влиять на другого человека. Непередаваемо.  Дыхание Хонджуна медленно успокаивается вместе с тем, как слабеет хватка, и вскоре обмякает совсем. Крошка даже не успел толком отдышаться, как отключился, перенасыщенный окситоцином и эмоциями. Такой хрупкий и нежный. Только бы не сломать в попытке удовлетворить любопытство.