Ужас - дитя Хаоса

      

Глава 2

             С появлением нового члена братства в Убежище стало как будто необитаемым. Его обитатели, подчиняясь какому-то необъяснимому страху, старались все делать как можно тише. Заллен не думал, что они специально пытаются скрыться от его обостренного слуха. Но разговоры теперь велись в полголоса, а перемещения были крадущимися, и, следовательно, каджит не знал, кто где находился. Это раздражало. Когда он только вошел в пещеру, и Астрид провела его в большой общий зал, под корявыми сводами носилось эхо бойких разговоров. А теперь тишина. Почти мертвая, если не считать кашля старика, завываний ветра и пронзительного шепота.       Шепот этот сводил Заллена с ума. Он не походил ни на что известное, и в то же время напоминал все сразу. Он был тише шелеста травинок и легче дыхания младенца, ласковей слов любви, произнесенных ночью и страшнее любых проклятий. Бесформенный и неуловимый, вместе с этим давил своей мощью, своей значимостью. Услышав его впервые, каджит пошел к его источнику, к стене, покрытой древними клиновидными письменами. Время, влага и редкие ветры до гладкости обтесали каменный монумент, но письмена еще можно различить даже наощупь. Заллен не знал этот язык. Высеченные символы не походили ни на колючие иероглифы даэдра, ни на стилизованный имперский алфавит. Возможно, руны древних нордов, но наверняка он не знал. Знаки на стене, под все еще острым барельефом в виде драконьей головы казались проще любого языка, но смысл их был куда глубже. Как само мироздание, сложное, но состоящее из множества простых и понятных законов. И все же стена слов манила его, звала, обещая силу, могущество, смерть. Он бы попытался распознать слово, выделяющееся среди остальных, горящее ярким пламенем даже в его темном слепом мире. Казалось, смысл его вот-вот придет, озарит мечущийся разум. Но каждый раз ускользал, царапался на краю сознания, не давая о себе забыть, мучая. И дракон. Острая морда рогатого дракона, Заллен чувствовал это шкурой, смотрела с осуждением, с пренебрежением, как на недостойного, как на червяка.       Они называли эти пещеры Убежищем, а себя Темным Братством. Заллен не удивился и даже ждал чего-то подобного. После уничтожения самой могущественной организации убийц, по всему Тамриэлю находились душегубы, которым становилось скучно убивать в одиночку, и они собирали вокруг себя единомышленников. Обычно это оканчивалось заурядной поножовщиной из-за добычи, но нередко подобные сборища превращались в целые секты со своей символикой и ритуалами. В том числе и обрядом инициации. Так что произошедшее в хижине Заллена не впечатлило: знавал он посвящения и пострашнее, и покровавее, и поприятней. Общего у тех сект хватало, ведь не так и много общепринятых символов смерти: череп, кости, кровь и, разумеется, черная пятерня. Так что, нащупав на двери Убежища череп, каджит не удивился. Не удивился и раскрытой ладони на лбу черепа. Немного скривился от исходящего от ладони живого запаха крови. Удивление пришло, когда услышал голос. Холодный, скрежещущий, он не мог принадлежать живому существу. От него действительно веяло смертью. А может быть магией. Темной магией, неправильной.       Магией пользовались и другие Братства, трюками подпитывая свою репутацию и напуская таинственность в надежде, если не стать полноценным темным братством, то хотя бы заменить его. Однако это их не спасало. Рано или поздно все эти секты начинали действительно верить в пять догматов, в свою неуязвимость и вседозволенность, а маньяка, за которым шли, считали истинно приближенным к Ситису, отцу ужаса. И начинали совершать ошибки. Тогда-то и находился кто-нибудь посильнее, кто уничтожал эту секту. Без правил, без ритуалов. Просто приходил и превращал вот такую пещеру в склеп. Каждый раз так было. Особенно в этом преуспела Империя.       Однако здесь было немного иначе. Астрид сразу же заявила, что они плевали на пять заповедей и просто делали свою работу. И Заллен бы решил, что это заурядная шайка бандитов, занявшая разрушенные руины нордов. Если бы не дверь. И не стена со словами. Они принадлежали этому месту, а это место принадлежало им. И все следовало некой цели, пока каджиту непонятной.       В попытках разобраться, Заллен расспрашивал старика, кто построил это место, норды, от которых здесь остались целые помещения с типичными узорами на камнях и металлических оковках порталов, или кто-то другой, кто пришел уже после? Кому это место принадлежало изначально, Братству, или древним северянам? Но Фестус Крекс, воздух вокруг которого искрился и пах озоном от постоянного использования магии, ничего не знал и этим местом не интересовался. Его больше занимали собственные исследования волшебства и новых кровавых способов лишать человека жизни с помощью чар. Поняв, что каджит не даст изучить его особую чувствительность к звукам и запахам, по крайней мере, при жизни, маг отправил Заллена к Астрид, сказав, что она последняя из настоящего Темного Братства и, хотя бы закат организации, но видела вживую.       Астрид на расспросы нового члена семьи ответила, что это все в прошлом, что они единственное Темное Братство, которое есть, другие ее не интересуют.       К данмерке Габриэлле, Заллен даже не стал подходить с расспросами, хотя ее запах, очень женский, будоражил его. Чувствуя пророчицу, каджит представлял ее упругое тело под мешковатыми черными одеждами с красными вставками на груди и по подолу. Ощущал аромат ее волос под черным капюшоном. Представлял ее мягкую шелковистую кожу, крепкие бедра и теплую промежность. Именно из-за этого и не подходил. Рядом с ней голова не работала. А сама прорицательница, то ли из-за страха, то ли в силу своих способностей, сторонилась его. Ее странное поведение замечали и другие. До тонкого слуха Заллена ветер доносил тихие разговоры, расспросы про ее дар и видения, не касались ли они каджита. Габриэлла отнекивалась, отказывалась говорить и в итоге просто сбегала к себе.       От маленькой вампирши Бабетты, новоиспеченный темный брат старался держаться подальше. Природа маленькой девочки не была для Заллена сюрпризом с самого начала. У нее не билось сердце, она не дышала и порой говорила со взрослыми интонациями. То, что из всей возможной нежити Бабетта именно вампир, подсказывал тяжелый железистый запах крови. Но не из-за этого каджит не подходил к ней, и не из-за того, что от нее буквально несло горечью ядов. Он не приближался к девчонке, потому что она его нервировала до трясучки.       Про аргонианина Визару, Заллен мог сказать только то, что ничего не может о нем сказать. Но отчего-то каждый раз вспоминал, что жареные пустынные ящерки по вкусу напоминают рыбу. Визара же не проявлял враждебности или заносчивости, был открытым и всегда радушно приветствовал кошколюда, когда тот покидал свою келью.       Сам же огромный каджит редко выходил из отведенной ему комнаты. Астрид велела ему ждать, и он ждал. Сидел на полу спиной ко входу, скрестив ноги. Молчал и, за исключением попыток разузнать об убежище у Крекса, не заговаривал ни с кем. Этим он всех раздражал. И не без помощи Арнбьорна пугал. Оборотень, которым периодически пахла Астрид, так что Заллен с уверенностью мог сказать, когда они предавались утехам, не уставал рассказывать о случившемся в заброшенной хижине и создавать тем самым зловещую репутацию каджиту. И хоть Арнбьорн и выглядел глуповатым простачком, противником был опасным. Как-никак, одолеть мастера школы шепчущего клыка дорогого стоит.       Вот Заллен и торчал в каменном кармане Убежища уже несколько дней. Спал сидя, почти не ел и не выходил. Ждал. Учился слушать. Составлял карту убежища, основываясь лишь на причудливо отражающихся от стен звуков. И заметил одну интересную особенность: выложенные камнем стены звуки глушили, словно проглатывали, а вот от корявых сводов породы голоса отлетали достаточно звонко. Так что когда в главном зале началась перепалка, он узнал сразу же. И уже знал, что пора.       Заллен поднялся быстро и плавно, несмотря на свои габариты, и покинул помещение.       Еще не до конца освоившись, каджит шел ощупью, сверяясь с картой, что составил у себя в голове. Однако шел быстро. И все же, когда он ступил под просторные своды главного зала, перепалку уже не застал. Только угрюмого заместителя главы гильдии Назира. Редгард недовольно посмотрел на Заллена и, не сказав ни слова, ушел в одно из боковых ответвлений. Всем было известно, что там он встанет перед набитым соломой манекеном, выхватит с пояса свой скимитар и начнет кромсать чучело хлесткими ударами, после чего добродушный Визара потащится в город за мешками и тюком соломы.       – Заллен, – сильный голос Астрид вывел его из задумчивости. Нордка была высокой, выше большинства женщин и даже некоторых мужчин. И все равно смотрела на каджита снизу вверх. Смотрела своими холодными серыми глазами. А решительное, но сглаженное женственностью до красоты лицо складывала в хмурую гримаску. – Идем.       Женщина резко развернулась, тряхнув заплетенными на висках в косы золотыми волосами, и пошла по каменной глотке коридора. Заллен следовал за ней. Коридоры и проходы отходили от главного зала словно паучьи лапки от брюшка. И на конце именно этой рукотворной лапки находились покои четы ассасинов и просторный кабинет главы гильдии.       Здесь было много места. И чтобы заполнить его хоть чем-то, Астрид оставила здесь металлические шкафы, сохранившиеся еще с древних времен, поставила несколько тумб и кое-какую мебель. Но все равно было пустовато. Центр кабинета занимал большой добротный стол с разложенной на нем пожелтевшей от времени картой. К нему Астрид и прошагала стремительно, как разозленный хищник, и оперлась на столешницу руками. Каджит встал рядом.       – Есть задание, – начала она, глядя на карту, но Заллен поднял руку и втянул воздух носом, при каждом вдохе приоткрывая кончики клыков.       – Тебя трудно обнаружить, – бросил через плечо.       – И тем не менее, – сказала она.       Она.       Она была невысокого роста, сложена как танцовщица, которой вполне могла являться в своей прошлой, до Братства жизни. Заллен не мог ее видеть, но зато слышал. Слышал, как дыхание заполняет ее грудь, как опадает ее плоский живот, выпуская едва уловимые выдохи. Слышал напряжение стройных ног при каждом шаге. Маска с лица сдвинута на шею, открывая юное лицо с выразительными, типичными для данмеров скулами. Алые глаза смотрели со злым любопытством, черные как смоль волосы собраны в короткий хвост. Полные чувственные губы кривились в недовольстве.       Маленькая и ладная, тем не менее, ничем не выделялась среди прочих. Кроме тихой походки и запаха.       – Как ты нашел меня? – спросила она с неприязнью.       – Пепел, – ответил каджит. – Ты пахнешь пеплом. Им пахнет твоя кожа, пот, волосы и, наверняка, кровь. А это невозможно, ведь уже две сотни лет под Красной Горой никто не живет.       Она уперла кулаки в бока рядом с рукоятками кинжалов и гордо выпрямилась.       – На Солстейме еще достаточно пепельных бурь, чтобы впитать их запах с молоком матери.       – Ты была у хижины, – сказал Заллен.       – И там я пахла пеплом?       – Нет. Слишком много металась.       – Знаешь что? – девчонка положила ладонь на рукоять кинжала и подалась вперед.       – Сил! – остановила ее Астрид.       Данмерка гневно взглянула на главу гильдии, потом на улыбающегося кота. Делая шаг назад, Сил прошипела:       – Мы еще не закончили.       – Что за задание? – Заллен повернулся к начальнице.       – Нужно отправиться в Маркарт. Там, в лавке «Ведьмина настойка» отыскать девушку Муири и узнать у нее подробности.       – Понял, – каджит шагнул к выходу, но Астрид остановила его:       – Подожди. Сил идет с тобой.       – Зачем? – спросили каджит и данмерка хором.       – Она проводит тебя.       – Ни к чему…       – Я что, похожа на поводыря?       – Мы итак слишком долго откладывали, – оборвала их Астрид. – Комиссионные уже получены. Больше тянуть нельзя. Некогда ждать очередного каравана, который подбросит тебя до нужного города. А что потом? Как будешь искать нужное место, если оно где-то в глуши.       – Это мои проблемы.       – Нет! – она хлопнула ладонью по столу. – Это проблемы Братства. Если мы не будем выполнять заказы, клиент утратит к нам доверие. Но самое страшное, пойдет слух о том, что от Темного Братства можно уйти живым.       – Я не пойду, – зло процедила Сил.       – Ты орала на Назира, что он дает слишком легкие контракты. Вот тебе настоящее дело…       – Будь мы настоящим Братством, – выпалила девушка, – мне не пришлось бы душить калек в подворотнях и резать бедолаг на отшибе селений. И уж тем более не пришлось бы быть нянькой для слепого кота!       Астрид подалась вперед и понизила голос до угрожающего шепота:       – Будь мы настоящим Братством, я не могла бы тебя убить за такие слова. – Губы данмерки сжались в узкую полосу, не давая вырываться опрометчивым, лишним в этой ситуации словам. Удостоверившись, что дальнейших возражений не последует, Астрид продолжила: – А теперь собирайся в дорогу.       Сил, скорчив недовольную рожицу, вышла из помещения. Вслед ей глава выкрикнула:       – И извинись перед Назиром за концерт, который устроила.       Заллен молча стоял и ждал, пока буря утихнет. Когда плечи женщины перед ним перестали подрагивать от ярости, а кулаки сжиматься, он медленно повернулся к выходу.       – Если по дороге, – задыхаясь от сдерживаемого гнева, проговорила Астрид, – с ней что-то случится, то я не буду печалиться.       Каджит кивнул и вышел.       Сборы не заняли много времени. Броня уже была надета, кулаки всегда при нем. Он взял только дорожный плащ с меховой оторочкой, который ему за символическую сумму в целое состояние отдали собраться в караване.       По коридорам он шел быстро, чиркая широкими плечами по обтесанному камню.       – Я слышала о животных поводырях, – слева снизу раздался детский голос. Приторно нежный и издевательский тонкий. – Но вот о поводыре для животных слышу впервые.       Заллен одним быстрым нырком преодолел расстояние до Бабетты и схватил ее за шею, прижимая к стене комнаты.       Милое лицо ребенка треснуло и вытянулось, превратившись в морду клыкастой твари, одновременно похожей на летучую мышь и скампа. Мелкая гадина брыкалась, клацала длинными острыми зубами над предплечьем Заллена и скребла когтями по стальному наручу. В ней таилась неимоверная сила, даже чудовищная: несколько раз она была близка к тому, чтобы высвободиться. Но каджит держал крепко, под самой челюстью.       – Я мог бы раздавить тебе голову одной рукой, – в доказательство своих слов он сжал кулак, и горло твари затрещало, а сама она сдавленно зарычала. – И если честно, останавливает только то, что Астрид это не понравится.       – Пожалуйста, – прохныкала Бабетта жалобно, по-человечески и детскими пальчиками обхватила его руку. Острые уши ее спрятались под темными волосами, клыки втянулись, а щеки округлились. С невинного лица ребенка на него смотрели полные слез глаза. – Не надо.       – И не пытайся, – рыкнул Заллен на девчонку. – На меня это не действует.       Она замолчала и опустила руки. Каджит ослабил хватку, чтобы не делать больно, но держать девчонку крепко.       – А теперь слушай, – он подался чуть вперед, но только чуть, чтобы она не дотянулась до него когтями, и понизил голос: – Если ты еще раз отпустишь шуточку в мою сторону, я тебя прикончу. И плевать мне, что скажет Астрид, плевать, что ты похожа на ребенка. Ясно?       Она тянула с ответом, и Заллен опять сдавил ей гортань. Девчонка взвизгнула:       – Да ясно, ясно.       Каджит разжал хватку, и Бабетта рухнула на пол, но быстро поднялась и, высунув напоследок язык, побежала по коридору, как будто ябедничать. Он проводил девочку взглядом и оскалился, надеясь, что она когда-нибудь еще раз пошутит.       Заллен быстро спустился по ступеням в главный зал. Несмотря на тварей, что обитали здесь, эта пещера казалась мирной. На камнях спокойно разлегся зеленый лишайник, возле стен прорастали несколько отважных травинок. В небольшой пруд, мерно отсчитывая безмятежные мгновения, с потолка капала вода. Каджит не мог видеть падающих через продырявленный водами и корнями деревьев свод солнечных лучей, но мог чувствовать, проходя сквозь их тепло.       В картине безмятежности был только один изъян, единственная трещина, темная и жуткая, в которую сочилось нечто…       Со стены к нему все так же тянулось неизведанное слово, шептало, запускало свои тонкие незримые щупальца ему в голову.       – Идешь?       Заллен моргнул. Повернулся к стоящей в арке прохода Сил. Шепота больше не было слышно. Но он не пропал. Затаился и ждал.       Кот кивнул и поднялся по ступеням. Когда он поравнялся с девушкой, она уперлась ему ладонью в грудь, останавливая. Данмерка была слишком маленькая, а он слишком огромен, чтобы воспринимать всю сцену без смеха. Но смеяться он бы и не подумал.       – Я не собираюсь с тобой нянчиться, – сказала она. – Доведу до места, а там уже сам. На помощь не рассчитывай.       Заллен глядел на нее водянистыми бельмами слепых глаз. Сил ждала ответа, но так его и не получила: каджит просто обошел ее и направился к каменной двери, закупоривающей выход из Убежища.