***
Толком они всё равно не поговорили. Пытались, но скорее сидели, чтобы Антон от них отвязался. Слишком уж напрягал факт того, что он стоял где-то за дверью и мог слышать часть, а может и весь их диалог. И только когда Арсений отправил его домой, они начали говорить по честному: — Ну и с какого хуя ты это сделал? Совсем ёбнулся? — скрестив руки на груди в своей привычной манере, спросила Кьяра, глядя на отца максимально осуждающим и надменным взглядом. — Ещё и о любви говорит что-то умудрялся, еблан бесчувственный. — Да я и не говорю, что не виновен. Да, я мудак, козёл, еблан и все прочие оскорбления можно приписать ко мне, но, сука, я жалею об этом каждый день! — глаза немного слезятся, но Арсений не заплачет при дочери, иначе совсем потеряет лицо перед ней. — Я любил твою маму больше всех на свете! Но из-за какой-то шмары всё это разрушилось. Я никогда себе этого не прощу, поверь. Так что, давай ты примешь факт того, что у тебя не отец, а мудак редкостный и мы будем жить дальше? — Да я это всегда знала. Наверняка, ты сегодня опять сосал кому-то в подворотне, а потом тебя кинули. И ты решил, что лучше всего с функцией навигатора справится Антон Андреевич, раз вы такие «хорошие» друзья, — сарказм хлещет из всех щелей, а глаза закатываются до максимума. — Давай, лучше ты смиришься с тем, что только и можешь портить жизнь другим людям и на этом мы разойдёмся? Бьёт по больному. — Да пожалуйста. Ровняй сама своё гнездо на голове. И больше они не разговаривали. Не этого Антон ожидал от этого вечера. Уж точно не этого…***
— Кьяр, ты чего сегодня такая… Грустная что ли? — Савина, как обычно, пытается узнать о состоянии Кьяры, что создаётся ощущение, что сама она ничем не интересуется, но это не так. Просто Попова спрашивает редко. — Да ничего. Не выспалась. Кьяра на подругу смотреть не хочет. Вообще никого видеть не хочет. Ей противно от самой себя и от своего отца. А если совсем уж честно, от всего своего семейства. Никто с их семьи ей не нравился. Ни она с неконтролируемым языком, ни папа, который оказывается в изменщики заделался, ни мама, которая так просто наплевал на существование дочки, говорить о бабушке с дедушкой по папиной линии вообще не стоит, с ними Арсений разорвал связь когда Кьяре было всего десять, а по маминой линии так вообще Кьяра о них почти ничего не знала. Только то, что они погибли в автокатастрофе ещё до её рождения. Ей жалко Антона. Он пытается хоть как-то им помочь, но не выходит. Выходит помочь только Кьяре, так как только ради Антона девушка пришла сегодня в школу. Подводить не хочет, всё же он, как классный руководитель, за неё отвечает. — Кстати, какие у тебя планы на вечер воскресенья? — поглаживая свою косу, спрашивает Савина, явно задумав куда-то заманить Попову. — Дома. Куда ты меня позвать хочешь? — У меня соревнования на фигурном. Местные. Хотела тебя позвать, — она немного смущается и уводит взгляд в пол. Кьяру всегда это смешит. Ну как можно быть такой невинной и застенчивой в пятнадцать? — Конечно приду! — всё это время они стояли в коридоре и от крика Кьяры на них обернулись пару ребят с других классов. — Ой… Позова тут же прыснула в кулак, а у Кьяры появилась мотивация жить до воскресенья. На соревнованиях Савина совсем другая и Попова ждёт этот момент с нетерпением… Из воспоминаний о прошлых соревнованиях подруги её вырывает внезапно появившийся в конце коридора Антон Андреевич, трясущий в руках ключи от кабинета. Ах да, у них сейчас урок с ним… — На какую парту пойдём? — А давай перед Антохой? — неожиданно, даже для самой себя, спрашивать Попова. Всех учителей между собой они называли по имени, так что удивлялась она отнюдь не этому, а первой парте, вылетевшая из её рта. — А… Ну давай. Девушки садятся за выбранную ими парту, Кьяра — перед учителем, Савина — за компьютером. — А может местами махнёмся? — посмотрев на Антона Андреевича, спросила Кьяра. Стало как-то ужасно неловко сидеть прямо напротив учителя, который ещё вчера ругался матом на её отца. — Не-не, Попова, раз села передо мной сиди уж, — от его тона девушка съёжилась, а Шастун, не обращая на неё никакого внимания, стукнул учебником русского по столу и встал, чтобы начать урок. — Давайте, начинать уже. У нас ВПР через неделю, а вы до сих пор в программе седьмого класса путаетесь. Да уж, этого Попова точно не понимала. Раньше старшеклассники сильно пугали их словами «деепричастие» и «причастие», но на деле оказалось всё крайне легко. Для неё уж точно, учитывая сколько она тогда прогуляла. Облегчённо выдыхает, понимая, что скорее всего весь урок они будут мусолить эти, а может и другие, темы, которые девушке давались легко, а значит мозг кипеть, как от алгебры, не будет. Такова вся она — гуманитарий. Савине же, кажется, лучше шли точные науки, но и с гуманитарными предметами у неё проблем не возникает, а иногда Кьяре и вовсе кажется, что подруга знает всё, кроме истории. С ней у Позовой огромные проблемы. В прочем, это уже и не так важно. Высиживают русский и под вновь возникнувший гул одноклассников собирают вещи, чтобы перейти в другой кабинет. — Антон Андреевич, а вы с нами будете сидеть на ВПРе? — спрашивает Попова, закидывая рюкзак на плечи. Ей это не особо важно, просто интересно. — Наверное, нет. Может Ирина Владимировна будет, — поправив кудрявую чёлку, Антон услышал откуда-то с боку недовольное цоканье. — Я бы тоже хотел с вами посидеть, но увы, — разводит руки в стороны, улыбаясь. — Нет, но вы не беспокойтесь, — Кьяре почему-то захотелось поговорить с учителем, поэтому жестом она показала Позовой идти, а сама продолжила говорить: — Если такая проблемная персона, как я, всё знает, остальные точно выкрутятся. Мужчина слегка усмехнулся. — Да какая ты проблемная. Просто лентяйка. — Есть такое, — соглашается, а после припоминает Антону прошлое обещание: — Вы мне, кстати, обещали ещё что-нибудь про свою молодость рассказать. Я жду. — Ой, да что рассказывать? — Не знаю. Вот почему вы в учителя пошли, а не в преподаватели например? — они вместе выходят из кабинета, давая возможность зайти другому классу, и останавливаются в коридоре рядом с учительской. — Преподавателем я тоже был, в школе просто как-то комфортнее что ли, — опыт преподавания у студентов ему не очень понравился, поэтому самым оптимальным вариантом оказалась когда-то ненавистная школа. Кто бы мог подумать, что в итоге Шастун поддастся сюда? — Ну, лично мне. — Странно. Мне кажется, в школе больше нервов потратишь из-за детей, которые не хотят учиться, за студентами-то уже можно не бегать, — пожала плечами девушка. Хочет ещё что-то спросить у Антона, но даже не знает что. — Да, в этом плане, конечно, лучше, но университет, в котором я когда-то преподавал был просто ужасным, поэтому пока здесь. Потом уволюсь поди, — перевёл взгляд на не понимающую Кьяру. — Но вас, для начала, выпущу. — Ой, а ещё спросить хотела… Попова улыбнулась и стала доставать Шастуна ещё какими-то вопросами на протяжении большей части перемены. Антон отвечал, успел рассказать-таки одну историю и порассуждать, насчёт одного из её вопросов. Когда Кьяра уже видит, что учителю это немного надоело и напоследок спросила последнее, что её волновало: — А вы же в выходные опять с моим папой встретитесь?***
Конечно встретится. Даже не столь из-за Кьяры, сколько просто посидеть, ну или заняться чем-то ещё… Хотя после того вечера когда Антон заплакал, никакого желания заниматься сексом с Арсением не было, пока еле-еле не убедил себя в том, что это никакая не влюблённость, а просто восхищение красотой человека. Шаст крайне влюбчивый, но избирательный. То есть влюблённостей у него было тысячи, а людей, с которыми он выступал в отношения всего трое: Нина, Ира и Илья. На удивление, со всеми он расстался на мирной ноте и без скандалов. Ну и славно. На этот раз, Антон предложил встретиться у него дома. И снова идёт ливень, ну что за издевательство? Только начало апреля, а всё льёт, как из ведра. Начало апреля… Значит снова нервотрёпка будет мучать всех, начиная от учителей и заканчивая всеми учениками, кроме, пожалуй, началки. Кто-то переживает из-за ОГЭ, кто-то из-за ЕГЭ, а кого-то пугают даже обычные ВПРы. В общем, день рождение Шастун опять нормально не отпразднует, уже посмотрел расписание. С восьми до восьми сидеть в школе… Мда… А на самом деле, хотелось. — Прости, что без вина, всё же по делу собрались, да и оно тебе, мне кажется, противопоказано, — у Арсения все волосы мокрые, но он всё равно успевает постебаться над предыдущим случаем. — Да дело-то не больше, чем на двадцать минут, — услышав это, Попов удивился. — С того дня, как вы поговорили, Кьяра ни одного занятия но пропускала, ещё и на первую парту садиться стала. — Воу, правда что ли? Они проходят на кухню и уже по привычке садятся по разные стороны. — Ага. Правда она потом меня вопросами завалила выше крыши, — вспоминая это, Антон усмехнулся. — Мм, — многозначительно промычал и спросил: — Начнём уже? Говорили недолго, возможно даже меньше двадцати минут и стали обсуждать какие-то отдельные вещи. Антон на Арсения конкретно залипал. Нет, это слово сюда не подойдёт. Он изучал его. Попов сегодня странный, при упоминании дочери в отдалённой от школы теме дёргается, а глаза у него крайне уставшие и замученные. И как бы он не пытался скрыть это своим флирто-весёлым общением, Шаст всё равно видит, что что-то случилось. — Мда, погодка этой весной, конечно, так себе, — встав и подойдя к окну, протянул Арс. — Как к тебе не поеду, всё дождь идёт. Думал, пойду сегодня без всего, поди пронесёт, но хуй мне. Стоит, не шевелясь пару секунд, а потом восклицает: — Кстати, в прошлый раз я толком не рассмотрел твою комнату. Можно?.. — улыбается смущённо, не продолжая вопроса. Антону же кажется, что это просто уловка, чтобы переместиться с кухни в спальню. — Пойдём, — выдыхает и они перемещаются к спальне. В ней, на самом деле, рассматривать особо нечего, возможно только полка с десятком книг может заинтересовать и то не факт. Но Арсений всё равно умудряется что-то увлечённо изучать, а Антон подходит сзади. — Хоть погода и не очень, ты даже с мокрыми волосами красив, — Попов на такой своеобразный комплимент улыбается и, не веря, качает головой. — Эй, я серьёзно. Тебя таким только валить и трахать. — Ну что, прям валить? У меня ж голова закружится, — смеётся, ставя одну из взятых книг на место. И когда он успел её достать с полки? — Старость не в радость, знаешь ли. Руки Антона ложатся куда-то на талию Попова, спрашивая: «Можно ли вообще?» — и Арсений поддаётся, одобрительно промычав. Шастун целует того в висок, проходя поцелуями ниже, к шее. Волосы уже почти высохли, но всё равно слегка морозят Антонов лоб влагой. Сам Попов кладёт свои руки поверх чужих кистей, немного поглаживает их, но потом что-то вспомнив, говорит: — Кстати, ты свободен завтра? Не хочешь в театр сходить? Перед Арсением стена. Белая-белая. Но он её не видит. Прикрыл глаза, чтобы отдаться чужим сильным рукам. — Опять дружеское свидание? — шепчет куда-то в затылок. Антон и сам не знает, откуда у него такое дикое желание прижать Попова лицом к стене и шептать на ухо всякие пошлости, но не противиться своим желаниям. Играется с чужой шеей по полной: кусает, лижет, целует, всасывает тонкую кожу, оставляя небольшие покраснения. Грудь Арсения ходит ходуном не только из-за этого, но и от гладящих его по всему телу рук Шаста. Они плавают по нему от ключи, по груди, подтянутому животу, почти доходят до постепенно нарастающего возбуждения, но в последний момент уходят назад. — Ага. Попов бы никогда не подумал, что ему может понравится подобное. Он даже толком никуда не может руки деть, одну умещает на бедре, второй опирается о стену. Конечно, от жарких прикосновений, его ноги уже не подкашиваются так же, как и в подростковом возрасте, но рассудок затуманивается, что Арсений даже не замечает, как остаётся без верха. Горячие губы мажут по спине, а чужие пальцы расстёгивают ширинку его брюк. — Ну давай. Целует Антон в крайне странном порядке, будто тщательно выцеловывает отдельные участки кожи. Об этом он спросит потом, может никогда. Отчего-то, на мгновение хочет развернуться и сказать: «Прекрати, давай лучше поговорим о чем-нибудь неважном?», но затыкает этот поток мыслей. Они уже начали и крайне поздно просить остановиться. Шумно выдыхает, почувствовав задом стояк Антона. Принимать сегодня совсем не хочется, поэтому спрашивает: — Давай без проникновения? — А может… — тянет смущённо Шаст. Арсений спиной чувствует, как тот покраснел. Разворачивается, чтобы убедиться в своей догадке. — Может, ты сегодня сверху? Попов удивлён. Он не расстроен и не рад. Он именно удивлён. Почему-то никогда не думалось, что Антон способен лечь под кого-то, слишком уж высокий. — Нихуя. А ты готов? — убирает чужие руки с бёдер, становясь к партнёру лицом к лицу. В ответ кивок. — Оо, какой ты милый, когда смущаешься, — минута умиления с Антона никогда не будет лишней в расписании Арса. Он всегда найдёт время умилиться чему-нибудь в Шасте. Такой уж он уродился. — Пойдём. Тянет, чуть настойчиво, к кровати. Антон податливо идёт за ним, а после, следуя напутствию Арсеньевой руки, устраивается на кровати. — Всё. Теперь твоя очередь раздвигать ноги, — Попов старается в голос не засмеяться, чтобы окончательно не испортить и так уже подпорченную атмосферу. Он достал всё, что им нужно, кинул на кровать неподалеку от Антона и присел напротив. — Иди сюда уже, — Шаст нетерпеливо притягивает мужчину за шею ближе к своим губам, раздвигает ноги, чтобы Арсений мог свободно сесть между ними. — Целоваться хочу. Такую фразу от временного партнёра Попов слышал впервые, но ему нравилась эта честность. Его радует, что они не просто секс-партнёры, но ещё и хорошие друзья, поэтому без сомнений припадает к губам Антона. Наконец-то, теперь Арсений может продемонстрировать все свои навыки в прилюдиях. — А что тебе больше нравится из ласк? — тихий шепот, потому что тоже стесняется. На удивление даже самому себе. Сначала Шастун проматерился в кофту, а потом поднял затуманенный взгляд на Попова. В глазах Антона видно всё: смущение, раздумья, немного страха, совсем капля, и влюблённость? Нет, восхищение. Какая ещё может быть влюбленность? — Все махинации с пальцами: царапай, води, дави, сжимай. Что захочешь, — откидывает вещь в сторону. Арс кивает. Понять бы, что это ещё значит… Они снова сливаются в поцелуе. Но он так, для приличия. Что один, что второй сосредоточены на другом. Антон — на притрагивающихся к нему рукам, Арсений — на раскрепощении партнёра. Водит пальцами вдоль торса Антона, обводя ими еле видные пресс. Скользит к соскам, немного царапает кожу рядом с ними, сжимает левую грудь Антона, пальцами по случайности зажимая сосок. Шастун шумно выдыхает в губы. Так вот что ему нужно. Фетишист хренов. Разрывает поцелуй и наклоняется к груди, широко лижет, второй рукой совсем легонько сжимая пах. Слышит с верху довольный стон и, ещё немного поигравшись языком с соском Антона, помогает ему снять штаны. Тянется к заранее подготовленной смазке и прилично смазывает пальцы и вход. Шасту непривычно и неловко до такой степени, что всё время лежит тупым столбом. — Мда… Нижний из тебя такой себе, — осторожно надавливает на дырку, входя лишь фалангой, так как не знает насколько тот подготовлен. — Да я в ахуе нескончаемом. Что вообще делать в такой ситуации? — говорит рвано, то и дело проверяя ситуацию снизу. — Да ладно. У меня к твоему представлению открыт весь торс, а твои руки вроде не скованы наручниками над головой, — умещает себе в ладонь оба запястья Антона, прижимает их к груди, тот поддаётся, не сопротивляясь. Арс улыбается и перед очередным поцелуем говорит в самые губы: — А вот теперь уже ничего не можешь. Целует, проталкивая палец глубже, отчего Шаст морщится. — Нормально всё? — спрашивает, сразу же отпуская чужие руки. — Ты совсем не растягивался что ли? — Нет, всё хорошо. Просто я первый раз… — краснеет, уводя взгляд от Арсения. — Ну. С кем-то в смысле. И непривычно как-то. — И ты мне ещё что-то про смущение говоришь. А сам на котёнка похож, когда смущаешься, — улыбается и ведёт свободную руку вниз, едва царапая кожу короткими ногтями. — Прямо-таки ещё сильнее засмущать хочется. Дождавшись кивка Антона, добавляет смазки и вставляет второй палец. Скользит взглядом по всему Шасту. Идёт, начиная от зелёных глаз с расширенными зрачками, к приоткрытым в учащённом дыхании губах, по привлекательной шее, ключицам, груди, подтянутому животу, и заканчивая вставшим членом. — А я когда-нибудь говорил, что ты невероятно красивый? — тихо, почти неслышно, спрашивает. — Неа, впервые слышу. — Как так? — Попов изображает удивление, а сам уверенным движением обхватывает основание члена Антона. — Ты ничего такой, иначе бы тогда, в клубе, не подошёл бы, — водит одной рукой вверх-вниз по стволу, второй не перестаёт растягивать Шаста, а взгляд такой невозмутимый, что интересно становится, сколько ещё таких он перетрахал? — А личико твоё, просто сказка. Антон не до конца понимает смысл сказанных Арсением слов, так как всё для него сейчас это в новинку. Да, он уже когда-то пробовал удовлетворять себя пальцами, и даже пытался самому растянуться перед приходом Арсения, но когда это делает кто-то другой… Так ещё и Попов… Словами точно не описать. Словами не описать, а вот дрожь по всему телу говорит всё в наилучшем образе. — Интересно, а я также дрожу в твоих руках? — Не знаю, наверное, — руками закрывает лицо, как может, ему безусловно приятно. Арсений стимулирует одними пальцами внутри так хорошо, что хочется кончить только от этого, а кисть, уже задавшая неплохой темп, доводит чуть ли не до фейерверков перед глазами. — Подожди… — Антон хотел предупредить Попова о скорой концовке, но не успевает и, вскидывая бёдра кверху, изливается Арсению в кулак. — Черт…