З. С. Ты мне нравишься

Вечер закончился плохо. Кадзуху отправился в тюрьму. Ладно, просто в кабинет охранника, где его заставили позвонить родителям, чтобы те за ним приехали. А меня отпустили. Я не хотела уходить, но Кадзуха безостановочно твердил: «Ху, серьезно, все нормально. Я в порядке. Иди». Он снова меня спасал. Поэтому я ушла, хотя, наверное, стоило остаться. Нет, я не должна была оставаться. Я не могла допустить, чтобы Кадзуха понравился мне еще больше. Я приносила его в жертву на алтарь дружбы. Янь Фэй все-таки была для меня важнее. Я отправилась домой и наконец смогла закончить текст песни «Забытый». Песни, которую я технически не могла записать, потому что осталась без гитары. Но, даже одолжив гитару, я не смогла бы исполнить эту песню. Она была о Кадзухе. Сомневаюсь, что он отнесется доброжелательно к моей победе на конкурсе с песней, основанной на событиях его жизни, ведь он держал их в секрете. Будто он хотел, чтобы мир узнал об отсутствии у него отца, когда ему было тяжело даже писать об этом анонимно. Сидя на кровати с блокнотом, я посмеялась над собой. Над мыслью, что эта песня могла бы получить приз. Что стала бы всемирно известной только потому, что я выступила с ней на конкурсе. Мои шансы были равны нулю. Да и в любом случае я не могла так поступить с Кадзухой. Он слишком сильно мне нравился. Все утро понедельника я поджидала появления Кадзухи. Мне хотелось увидеть его, дабы понять, что в отеле все закончилось хорошо. Так как он больше не писал мне письма, то приходилось рассчитывать свои силы, чтобы попытаться разузнать о нем хоть что-нибудь. Но я нигде его не видела. Идя на урок алхимии я молилась, чтобы появилось письмо. Я верила, что теперь, когда мы сдали итоговую контрольную, Кадзуха напишет и извинится за то, что перестал писать, так как был слишком занят учебой. Ведь это отличное оправдание. Но когда моя рука нащупала под партой пустоту, у меня опустилось сердце. Либо Кадзуха выяснил, что ему писала я, и таким образом продемонстрировал свое отношение к этому, либо просто двигался дальше – у него всегда было плохо с концентрацией внимания. Это не имело значения. – Что ты хочешь сегодня на ланч? – спросила Янь Фэй. Я дернула молнию, которая застряла в нижней части толстовки: – Не знаю. Что-нибудь горячее. Мне холодно. – Им надо разместить здесь тележку с супом. - Итэр расправил до этого закатанные по локти рукава своего худи. - Это было бы здорово. – В Ли Юэ? – Ладно, на зиму им надо разместить здесь тележку с супом. – Согласна. Я заворчала от того, что молния не поддавалась. Я следовала за ребятами, которые куда-то быстро шли, туфли Янь Фэй мелькали в моем периферийном зрении, пока я копалась с молнией. – Как думаешь, чего хочет Кэ Цин? – Что? Я подняла голову и увидела Кэ Цин, которая направлялась прямо к нам, на ее лице отражалась смесь гнева и горечи. Я не знала, что делать. В правой руке она держала кучу бумаг, и мне понадобилось немного времени, чтобы понять, что это. Но уже до того, как она подошла ко мне, я знала, что это были мои письма. Все письма, что я написала Кадзухе. Где она их взяла? Итэр всатл между мной и Кэ Цин когда она приблизилась к нам. Это немного охладило её гнев и она даже смущённо опустила голову. - Мне надо поговорить с Ху Тао. - Сказала она смотря на кроссовки Итэра. - Говори. - Холод в голосе брата и пугал даже меня. Кэ Цин подняла голову и с полминуты смотрела Итэру в глаза, но видимо так и не увидила там того, что хотела. Она аккуратно обошла его и встала напротив меня. – Ну ты даешь, – проворчала Кэ Цин. – Ты такая странная. – Она сунула письма мне в руки, и несколько штук упало на пол. – Я не могу быть такой. Она развернулась и уже начала поспешно уходить, но Итэр поймал её под локоть. - Чего? - Рявкнула она на брата. Он не ответил, а просто указал взглядом на те несколько листов, что упали на землю. Я могу поклястся, что в этот момент увидила как в её аметистовых глазах свернули молнии. Она вырвала руку из захвата Итэра, присела на корточки, подняла листки и сунула их мне. Бросив ещё один озлобленный взгляд на нас троих спешно удалилась громко цокая каблуками. – Что это было? – удивленно спросила Янь Фэй. – Это мои письма. – Где она их взяла? Это Кадзуха ей их дал? Итэр уже намеревался рвануть за Кэ Цин, но я схватив его за руку. Покачала головой, безмолвно прося не делать этого. Он кивнул давая понять, что понял меня. Мой желудок скрутился в узел. Я понятия не имела откуда письма взялись у Кэ Цин. Я открыла рюкзак и принялась складывать письма к тем, что уже хранила там. Но вдруг остановилась, собрала все письма и передала их Янь Фэй: – Заберешь? Мы можем сжечь их в твоем доме после уроков? Подружка грустно улыбнулась мне: – Если ты этого хочешь. – Хочу. И позови девочек. Подруга открыла рюкзак, и я засунула письма внутрь. Мне нужно было раз и навсегда от них избавиться. Кадзуха стоял у мини-вэна и разговаривал с моей мамой через открытое окно, когда я подошла к ним. Мне казалось, на моем лице отражалась та же смесь гнева и горечи, что и на лице Кэ Цин. – Привет, Ху, – сказал Кадзуха, когда я открыла боковую дверь. – Привет. – Я забралась внутрь. Он смутился. – Ну, приятно было с вами пообщаться, миссис Гуй Чжун, передавайте привет мистеру Джун Ли, – пробормотал он. – Уа, увидимся в четверг. – Хорошо! – крикнул Уа. Тогда Кадзуха посмотрел на меня. – Перемирие закончилось? – Ага. Я могла это сделать. Могла опять игнорировать Кадзуху, когда на самом деле мне хотелось только спросить, возникли ли у него проблемы с родителями в пятницу вечером после инцидента в отеле, выгнали ли его мачеху из гольф-клуба, все ли у них хорошо. Кадзуха медленно отошел от машины, мама закрыла окно и отъехала: – Не знаю, что ты имеешь против этого молодого человека, Ху, но это должно прекратиться. Я кивнула: – Уже. Я появилась в доме Янь Фэй через полчаса. Надела на себя черную футболку, символизирующую сама не знаю что. Когда подруга открыла дверь, у нее было странное выражение лица: вина, смешанная с грустью и еще с чем-то похожим на надежду. Такие же выражения лиц я наблюдала на лицах Люмин и Фурины. – Извини, – сказала Фэй. Люм, видимо не способная справится со своей гиперактивностью, вскочила с дивана и заходила из стороны в сторону. – Что? За что? – Мой правый глаз задергался. В чем они теперь собиралась признаться? – Мы прочитали их. - Призналась Фурина. - Нам не следовало это делать. Они были личными. Но мы прочли. Люм остановилась и подскачила ко мне и крепко обняла. - Моя идея. - Горячо зашептала она мне в ухо. - Злись на меня, девочки не при чем. Я выдохнула: – Люм, я не злюсь не на тебя, не на девочек. Вы самые близкие мои подруги. Если вам не доверять, то кому же тогда. Фурина вдруг как-то странно всхлипнула и подскачила к нам присоеденившись к объятья. Через секунду и Фэй была вовлечена в это групповом проявление дружеской любви. Мы простоял так несколько минут. А когда разошлись, я вновь вздохнула: - Я не знала, что это был Кадзуха, когда их писала. – Знаю. – Янь Фэй взяла меня за руку и повела в свою комнату, где все мои письма были аккуратно сложены на столе. – Мы не можем их сжечь. – Что? Но я надела черное. Подружки хихикнули: – Эти письма, Ху…- Фурина нежно погладила кончиками пальцев по стопе бумаг. - Неудивительно, что ты в него влюбилась. – Я не… – Я начала было протестовать, но не смогла солгать. – Знаю. – Но он не знает, что писал тебе? – Нет. – Он подумал, что это Кэ Цин? – Люмин показала на письма. – Более чем уверена. – Тогда он идиот. Человек, который писал эти письма, совсем не похож на Кэ Цин. В этих письмах вся ты. Он влюбился в тебя. В горле образовался комок. – Он не влюбился в меня. – А кажется именно так. – Даже если бы это было правдой, что совсем не так, это не имеет значения. Я выбираю вас. - Я посмотрела на Янь Фэй. - Я выбираю нас. Поэтому я надела черное. Янь Фэй улыбнулась и притянула меня к себе: – Могу я тебе кое-что сказать? – Конечно. – Я всегда завидовала тебе и Кадзухе. Я отстранилась, чтобы посмотреть на лицо подруги: – Завидовала? Нашим ссорам? – Да. Он пылал большей страстью, когда обсуждал твои поступки, чем когда мы чем-нибудь занимались или разговаривали. Я никогда тебе не говорила, но всегда думала, что между вами есть связь, которую вы оба отказывались признавать. – Янь. – Я понимала, что делает подруга, и не хотела, чтобы она чувствовала себя обязанной это сделать. – Выслушай меня. – Фэй взяла письма и аккуратно вложила мне их в руки. – Я хочу этого для тебя. Я улыбнулась: – Я люблю тебя за это, но Кадзуха не хочет меня, он хочет ее. Девушку отсюда. – Я подняла письма. – Или, по крайней мере, хотел. Он перестал писать, и я не знаю почему. Может, потому, что подумал, что это Кэ Цин. Я не знаю. – Тогда скажи ему, что это ты! - Уверено кивнула Люм скрести руки на груди. – Я боюсь. – Если не попробуешь, потом будешь жалеть. - Фурина одобряюще положила руку мне на плечо. – Девочки… – Пожалуйста, Ху. – Янь Фэй посмотрела мне в глаза. – Я была эгоисткой. Он никогда мне не принадлежал. Никогда! Я пыталась обвинить тебя в этом, но ты тут ни при чем. Дело в нас. Во мне и Кадзухе. Мы не подходим друг другу. Но вы двое… – Она накрыла ладонями мои руки, в которых до сих пор лежали письма. – Вы двое могли бы… Как он там сказал в одном из писем? Идеально уравновесить друг друга? Как-то так? В любом случае, я согласна с ним. Вы могли бы. Вы делаете это. Ху, дай ему шанс. Просьба Янь Фэй была такой искренней, такой душевной, что я не могла отказать. Но был ещё один вопрос. Я посмотрела на Люм. - Даже не думай. - Сестра помахала пальцем у меня перед лицом. - Если ты будешь счастлива, то и я и Итэр будем только рады. Я всегда знала, что Кека ему не подходит. Казах с братом слишком похожи. Я только кивнула и посмотрела на письма в своей руке. - Ну, а если он тебя обидеть. - Люм недоброе улыбнулась. - Мы с Итэром просто переломаем ему ноги. Мы все дружно засмеялась. - Плакала тогда его карьера бейсболиста. - Фурина вытерла выступивщую от смеха слезинку в уголке глаз. Я снова посмотрела подруг, он все одобряюще мне улыбались. Всё, что я могла на это сказать им: – Я подумаю. И ещё... Спасибо. Когда позже тем вечером я вошла в комнату, на моей подушке что-то лежало. Первой мыслью было то, что Джо снова заходил в мою комнату и трогал мои вещи. Но это было не так. На подушке лежала максимально разглаженная газетная вырезка с заметкой о конкурсе авторской песни. – Не сдавайся, – произнесла у меня за спиной Гань Юй. – Извини, что так давила на тебя. Я повернулась и увидела в дверях сестру, в руках она держала тряпичный чехол от гитары, позади нее выглядывали головы братьев. – Что это? – спросила я. – У тебя это получается, Ху, – улыбнулась Гань Юй. – Ты можешь это сделать. Тебе просто нужно поверить в себя. Она протянула мне чехол, взяв его в руки, я поняла, что там что-то есть. Но не могла поверить в то, что там гитара. Положив чехол на кровать я расстегнула молнию. Внутри оказалась старенькая, изрядно потрепанная, но вполне годная гитара. - Откуда? - Удивлённо выдахнула я смотря на сестру и братьев. - Итэр сегодня привёз. Говорит выкупил её за бесценок у старика Горо. Я взяла газетную вырезку, чтобы найти крайний срок подачи песен на конкурс, и мое внимание привлекла вспышка чего-то серебристого. Под вырезкой, прямо на подушке, лежали деньги. Стопка купюр и несколько монет. – Знаю, это не покроет полную стоимость гитары, – сказала Эшли, – но хоть что-то для начала. – Я вложил четвертаки, – с гордостью заявил Джо. Я не могла говорить. Из глаз потекли горячие слезы. Братья и сестра вошли в комнату. Мы бросились друг другу в объятия. – Я люблю вас, ребята, – произнесла я сквозь рыдания. – Спасибо. – Мы скучаем по звукам музыки в этом доме, – засмеялась Гань Юй. – Вы самые лучшие. – Мы знаем, – согласился Уа. – Не забудь поблагодарить Итэра. – Напомнила Гань Юй. Я взяла гитару в руки и провела пальцами по струна. Звук был совсем не такой как у моей, ныне почившей малышки, но сестра права, с чего-то надо начинать. Я посмотрела на сестру и братьев, они стояли счастливо улыбаясь и я ответила им такой же улыбкой. У меня самая лучшая семья во вселенной.